Империя предрассудков

Глава 32

Все бы отдала за возможность не выходить тогда на этот проклятый бал. Я не сомневалась в том, что фрейлины, знать и придворные съедят меня заживо одним лишь унизительным и насмешливым взором. И никакой Константин и Александр никогда не исправят моего положения, какое бы оправдание они мне ни придумали.

Единственным положительным моментом данного мероприятия была необходимость явиться в маске. Разумеется, я не мечтала уйти с бала не рассекреченной, но в данном случае, косые взгляды встретили бы меня несколько позже, чем при первом появлении у входа в зал.

Никаких шелков и мехов, я не надевала. К чему образ сияющей дивы, когда внутри я чувствую себя тлеющим пеплом? Из-под платья ненавязчиво высовывался практически выцветший бутон розы Александра. Но у меня не было ни сил, ни желания ее скрывать. Меня узнают в любом случае, и проклянут, и осудят. Шаркая ватными от бессилия ногами, я спускалась по мраморным ступенькам в парадный зал.

Двери с грохотом распахнулись передо мной, и вот я оказалась в зале. Было очевидно, что распорядитель заметил мое появление, и тем не менее никак не отреагировал на него. Меня не представляли, не предлагали мне расположиться поудобнее в чей-нибудь веселой компании, на меня даже не смотрели. Но даже это стремительное падение, не причиняло мне такой боли, какую доставляло простое неведение. Жуковские, Фаня, Александр, что с ними, да и что будет со мной завтра?

Я внимательно вгляделась в обезумившую и пьяную от собственной гордыни толпу. Все было ровно так, как и всегда. Словно я переживала один и тот же бал второй год подряд. Изменялось только мое восприятие этих мероприятий.

Елена, Эдвард, Константин: вся дворцовая элита хаотично распределилась по залу, стараясь приветствовать всех гостей без исключения. Я механически искала среди гостей Александра. Выделить его: высокого, стройного обычно не составляло проблем. Но не в этот раз. Дважды внимательно осмотрев зал, я убедилась, в том, что его нет.

– Позвольте, пригласить вас на танец, Ваше Благородие, – услышала я незнакомый голос, едва спустившись с лестницы.

Передо мной стоял невысокий, мужчина, я не видела его лица, но седина, проступающая сквозь довольно поредевшие волосы, выдавала его немолодой возраст.

Что угодно было в тот момент лучше, чем встреча с Константином, потому я ответила ему без промедления, изо всех сил оттягивая момент разговора со старшим сыном Императора.

– С удовольствием, – произнесла я, положив руки на плечи мужчине, и позволяя ему обнять себя за талию.

Затем мы пустились в пляс. Ноги выполняли движения механически, а музыка – громкая, пронзительная, будто стрела амура, всегда стремилась к тому, чтобы заставить гостей забыться в танце, радоваться каждому мгновению мазурки и тонуть в пленяющем любовном вальсе. Дворец учил забывать все тяготы, всю боль и несправедливость. Но я уже не могла забыть. Окровавленная мостовая после выстрела в Георгия, крысы в тюремной камере, унизительное предложение Константина. Чтобы забыть это, нужно было умереть.

– Вы живете при дворе или приглашены на столь дивное мероприятие? – спросил мой кавалер изрядно запыхавшись.

Вот и как ему ответить на этот вопрос? Я уже, и сама не знала, кто я. Я живу здесь или нахожусь в негласном заточении? Я состою в штате фрейлин Марии Павловны, или она открестилась от меня, едва узнав историю моего прошлого?

– Да, я живу при дворе, – ответила я, а затем уточнила, – но и на мероприятие меня пригласили.

Мужчина удивленно покосился на меня. Разумеется, от не понимал, о чем я завуалированно пытаюсь ему сказать.

– Вам должно быть интересно к чему я интересуюсь? – произнес он, и, хотя мне совершенно не было дела до этого, я любезно переспросила его:

– И для чего же, господин?

Немного отдышавшись после десятка прыжков, он, наконец, ответил:

– Ваше Благородие, лишь затем, чтобы знать, где мне искать такой прекрасный юный цветок.

Я уж думала, меня ни что не может заставить рассмеяться. Было так смешно от его слов. Ужасно нелепо. Знал бы он о моей репутации, и о том, что, вероятно, меня ждет желтый билет проститутки, а вовсе не балы и приемы в императорском дворце. Впрочем, еще большой вопрос, что было хуже.

– Ах, если бы я мог танцевать с вами каждый танец подряд, – рассыпался он в комплиментах, – я бы не отходил от вас ни на шаг, чтобы не отдавать никому столь дивное юное очарование.

Да. Я слышала этот комплимент. Уже примерно тысячу раз. Мужчины, пожалуйста, перестаньте врать мне?! Вы можете быть искренними, хоть однажды? Я ничем не отличаюсь от Варвары или Лизы. Я ничем не краше Ольги или Марии. Так почему вы думаете, что лицемерие и подхалимство надежный ключ к моему доверию?

– Благодарю, – произнесла я холодно. Удивительные вещи, я всегда считала равнодушной к похвале Марию Павловну, но теперь, вероятно, поняла, почему она стала такой!

Кажется, только к этому моменту все гости бала оказались в сборе, поэтому распорядитель громко, и прямо посреди кадрили, объявил, что сразу после окончания этого танца предстоит вальс. Это меня отнюдь не радовало, потому что новый танец с этим господином, я бы не осилила.

Толпа, не участвующая в тот момент в танце, тут же загалдела, оглядываясь по сторонам в поисках симпатичного или наиболее загадочного партнера.

Наконец музыка завершилась, мой болтливый партнер отвесил мне положенный поклон и уже было собирался проводить меня к месту, откуда я была приглашена, как вдруг ко мне со спины подошел еще один господин. Мой попутчик, с которым я даже толком не успела проститься, вдруг сорвался с места и стремительно направился в противоположный конец зала, так, будто увидел за моей спиной самого сатану.

Я сильно сомневалась, что кто-то надел бы подобную маску на сие мероприятие, поэтому не без интереса повернулась к неизвестному гостю.

Высокий, стройный, с широкими плечами и короткой, но очень модной нынче стрижкой. Его лицо было скрыто под маской, но мне это и не нужно было, чтобы вычислить, кто за ней скрывался. Еле заметная улыбка, рельеф подбородка и нежные очертания губ, на которые я заворожено смотрела миллион раз, их бы я ни за что не спутала. Передо мной стоял Александр, и я была уверена в этом на сотни процентов. Ни его черная, скрывающая верхнюю часть лица маска, ни непривычный для его образов черный фрак, не могли скрыть дьявольски манящего блеска серо-голубых глаз.

– Вы позволите пригласить вас на танец, если, конечно, тот джентльмен, не занял его до меня? – спросил Александр, кивнув в сторону удаляющегося господина, что несколько минут назад еще танцевал со мной.

Меня передернуло от пронзительной боли. Вот так просто? Столько времени он делал вид, что ничего не произошло, ни разу не пришел ко мне поговорить, не помог ни мне, ни Жуковским, а теперь он, как ни в чем не бывало, хочет танцевать со мной?

– Александр Николаевич, вы…, – начала я, но Александр, ловко перехватив мою мысль, вклинился в реплику.

– Давайте потанцуем, Анна Георгиевна, я должен вам кое-что сказать, и удобнее всего будет сделать это во время танца.

Я ничего не ответила, лишь протянула ему свою руку в знак согласия. Может и не стоило конечно. С другой стороны, а что, если Александр хочет помочь мне? Пусть лучше поздно, чем никогда.

Наши пальцы соприкоснулись, и даже сквозь шелковую ткань перчаток, я ощущала тепло его рук, как и тогда ночью у камина, когда он аккуратно вырисовывал пышные лепестки чуть ниже моей ключицы.

Мы поклонились друг другу, стоя между рядами из неизвестных господ, чьи лица скрывались под масками. Я чувствовала на себе взгляды. Презрительные. Осуждающие. Кто я для них? Падшая женщина. Почти преступница. Кто он? Великий князь. Почти Император. Да почему он вообще посмотрел в ее сторону?! Удивительно, что теперь, когда мне не приходилось играть роль леди с идеальной репутацией, я чувствовала себя гораздо свободнее. Неужели, чтобы освободится от страха быть осужденной, нужно пройти через публичное унижению и стать для всех посмешищем?

Александр аккуратно, будто бы я была хрупкой веточкой сирени, склоняющейся под тяжестью пышных соцветий, положил руку мне на талию. Плавно притянул ближе. Каков подлец, прекрасно знал ведь, как заставить меня потерять самообладание!

Я старалась выглядеть, насколько мне хватало уверенности, отстраненно и спокойно. И первые секунды нашего танца, у меня это даже довольно неплохо получалось. А потом он наклонялся ближе, его рука скользила по талии, а на губах появилась до боли знакомая улыбка, и я снова теряла себя!

Подчеркнуто небрежно, будто я не вкладываю в этот танец всю себя, я положила левую руку на его плечо. Наши взгляды пересеклись и я, робея, тут же отвела их, словно испугавшись, что он, как слова в раскрытой книге, прочтет в них о моих к нему чувствах.

– Анна Георгиевна, вы обижены на меня? – вдруг спросил он полголоса, переходя почти на шепот.

– Александр Николаевич, что вы хотите услышать? Мне жаль, что вы никоим образом не поддержали меня в тяжелый момент. Но жизнь слишком короткая, чтобы тратить ее на обиды. К тому же я лучше потрачу то время, что мне осталось, на решение насущных проблем.

Он замолчал, явно восприняв мой ответ, как положительный.

Музыка рывком ушла вверх. Александр подхватил меня на руки, плавно кружа в воздухе. И, черт возьми, как бы я не сопротивлялась себе, я не могла не признать «мне нравится это чувство». Мне приятно каждое его прикосновение, его слово, его запах. Мне нравится смотреть на него, говорить с ним, думать о нем, и я совершенно ничего не могу с этим поделать! Ничего!

Кульминация музыкальной композиции прошла, и Александр мягко опустил меня на твердый пол.

– Вы хотели поговорить? Говорите, – произнесла я гораздо менее уверенно, чем хотелось бы.

– Не здесь, – тут же подключил Александр своего харизматичного змея-искусителя.

– А где же еще?

– В саду. После ужина.

Я смотрела на него одновременно с ужасом и с надеждой. О чем он будет говорить?

– Надеюсь это хорошая новость, – произнесла я дрожащим голосом, – потому что, если плохая, лучше сейчас.

– Да, это приятный сюрприз, – Александр вновь крепче прижал меня к себе, загадочно улыбаясь, а затем аккуратно коснулся своей рукой, выпадающего из моей прически локона. При этом он молчал, пристально наблюдая за моей реакцией. Это так в его стиле. Сводить меня с ума, при этом ни говоря ни слова, заставляя меня самостоятельно терять рассудок от догадок.

Что же он хочет обсудить? Освобождение Жуковских? Мое помилование? Или хотя бы объясниться, почему пропал после процессии?

В ту же секунду мягкие пальцы Александра коснулись открытой зоны декольте, где едва заметно проглядывали очертания его рисунка.

– Почти исчезла. Надо бы обновить, – сказал он серьезно, и резко перевел взгляд на меня, ожидая ответной реакции.

– Не нужно. От нее слишком много проблем.

Словно ожидая такой ответ, князь вмиг подключил свое холодное оружие. Он провел пальцами чуть ниже ключицы, приоткрывая контуры черной розы.

– Зря, – коротко ответил он, отстраняясь.

Я с горечью посмотрела ему прямо в глаза.

Зря вы Великий князь. Зря нас свела судьба. И очень зря я Вас полюбила.

Танец приближался к концу. Музыка становилась тише и вот уже возгласы пьяных дворян совсем заглушили фортепиано.

– После ужина, в саду, – еще раз напомнил он, вновь игриво задевая локон.

– Я постараюсь улизнуть, но меня стережет охрана. Вы ведь не забыли, что я связана с мятежниками? – произнесла я с иронией.

Александр это проигнорировал.

– Вас выпустят, – произнес он и вежливо поклонился.

Я последовала его примеру. Больше мы не говорили. Проводив меня к главной лестнице, Александр, словно мгновенно позабыв обо мне, помчался к Константину. Еще секунду я смотрела ему вслед, провожая взглядом. Но это была не последняя встреча на сегодня. Впереди нас ждал разговор в саду. И я полагала, что я он станет судьбаносным.

* * *

Сад встретил меня ободряющей прохладой, которой так не доставало летними ночами. Комары жадно кружили над моей головой, присматривая аппетитное место для уксуса, но я особо не обращала на них внимания, ибо все мои мысли были сосредоточены на предстоящем разговоре.

О чем он будет говорить? О чем мне сказать ему? Попросить милости? Попросить спасти от унизительного предложения Константина? Или, наконец, сказать, что я люблю его? Каждый раз перед такой встречей я пыталась составить в голове план последовательного диалога, но каждый раз все шло наперекосяк. На этот раз плана не было вовсе.

Неспеша я прогуливалась по аллее, в ожидании Александра. Но спустя несколько минут в конце хвойной изгороди я, наконец, увидела его.

– Как вовремя. Надеюсь, я не заставил Вас долго ждать, – галантно поинтересовался мужчина.

Я замотала головой, и Александр рукой указал на дорогу вдоль изгороди, намекая на то, что хочет прогуляться подальше от дворца. Было необычайно тихо для очередной бальной ночи, и звуки флейты и скрипки позади растворялись в темноте

– Как вы? – нарушил молчание князь. Вопрос звучал, будто едкое издевательство.

– Я преступница, Александр Николаевич.

– Я так не считаю.

– Это что-то меняет?

– Когда в вашей невиновности уверен Великий князь, да.

– Вы об этом хотели поговорить со мной? – у меня не было сил заигрывать с ним. Если он не поможет мне сейчас, то после бала, мне придется отрабатывать эту помощь с его братцем.

– Не только, – ответил он многозначительно.

Сколько можно мучить меня? Если это не касается моей свободы? Тогда чего?

Мы прошли еще с десяток метров, и я остановилась, больше не в силах держать в себе все, что накопилось в голове и под сердцем.

– Александр Николаевич, говорите пожалуйста то, о чем вы хотели сказать. Или я скажу.

Он с интересом глянул на меня.

– И что же вы хотите мне сказать, Анна Георгиевна? – на миг мне показалось, что я слышу ехидство в его голосе. Я тут же отбросила эту идею. Нет. Мне показалось.

Я опустила голову, а затем, осмелев, перевела взгляд на Александра. Отныне я не боялась просить его о помощи, потому что терять было нечего.

– Вы должны помочь Жуковским. Не мне. Не кому-то еще! Их обвиняют несправедливо.

Взгляд Александра смягчился, но вовсе не так, как мне бы хотелось. Он смотрел на меня, словно на ребенка, что требовал игрушку, которая ему не нужна.

– Я знаю, Анна Георгиевна. Я делаю для этого все, что в моих силах.

– И что? – взмолилась я, – им ничего не угрожает?

– Вообще-то, – тон Александра стал грубее, – их хотят казнить.

Я почувствовала, как что-то внутри меня надломилось.

– Что? – прохрипела я, – за что? Почему?

– Анна Георгиевна, – Александр сделал шаг ближе, словно вновь старался загипнотизировать меня, чтобы я успокоилась и приняла его сторону, но я отстранилась.

– Скажите, что вы поможете им!

Мне не нужны были его признания. Не нужны были его комплименты и дифирамбы. Одно лишь обещания.

Глаза наполнялись слезами, но чем дольше, я смотрела на него, тем скорее приходило осознание…

– Вы не хотите помогать.

Александр молчал.

– Но ведь…Жуковский ваш наставник! Их семья столько сделала для вас, для Империи! Вы всегда защищали их! Почему, почему вы не спасете их сейчас?

– Еще ничего не известно наверняка. Одно могу Вам сказать точно: с ними ничего не будет, если вину не докажут.

На первый взгляд причин для паники не было. Я знала – они не виновны. Но что, если на секунду допустить, что доказательства найдутся? Или придумаются? Меня вновь парализовал испуг.

–А если докажут?

– Тогда их казнят, – не одна мускула Александра не дрогнула.

По спине пробежала дрожь. В какой момент он отрастил себе стальную броню и каменное сердце?

– Это и есть ваш приятный сюрприз, Александр Николаевич. Сообщить мне о скорой казне моих близких? Поздравляю, вам удалось меня удивить.

– Нет, это не то, ради чего я попросил вас о встрече, – немного робея, произнес он.

Но я едва ли могла оправиться от предыдущей новости, и вряд ли, даже самое приятное известие, сейчас, могло меня воодушевить. Пожалуйста, пусть он просто скажет, что неудачно пошутил и Жуковские давно на свободе?

– Пока я был за границей, я сделал предложение Марии Павловне, – произнес он равнодушно, будто в этом не было никакой эмоциональной и смысловой нагрузки.

Я думала, смерть наступает быстро. Но, похоже, Александр решил пытать меня долго и мучительно.

– И, каков был ответ? – боже, неужели я могу хоть на секунду усомниться в том, что ответ был положительным. Какая женщина в здравом уме может отказать наследнику престола, да еще и такому человеку как Александр?

– Она дала согласие.

Реакция была абсолютно инстинктивной. Мысли и чувства просто улетучились.

– Значит вот, чем вы занимались последний месяц! – мне хотелось плакать и смеяться, потом снова плакать, и снова смеяться от осознания собственной тупости. От своей вопиющей доверчивости и веры в его доброе сердце. Теперь я точно знала, что не тоска по матушке заставила его игнорировать мой арест.

Александр кивнул в знак согласия и резко остановился посреди дороги, словно намекая, что разговор подошел к концу. Мне тоже больше не о чем было говорить с ним. Хотелось просто упасть и зареветь от ощущения полного поражения. В этом дворце я выиграла множество битв, но главную из них проиграла.

– Что ж, я, конечно, очень рада за вас, – солгала я, хотя прекрасно понимала, что он видит эту ложь.

– Благодарю вас, – сухо ответил он, а затем тут же попытался сбить градус напряжения, между нами, – не переживайте из-за Жуковских.

Легко ему говорить! Для него они, судя по всему, не стоили медного гроша, когда для меня их жизнь была священна.

Его равнодушие и цинизм стали последней каплей. Мне давно следовало прекращать пытаться спасти его и покорить, когда он не нуждался в спасении. Ведь он, очевидно, всегда хотел жить как мерзавец, хотел быть последней сволочью и ни разу не пытался что-то изменить. Я не ожидала от себя такой прыткости, но я резко повернулась к нему лицом, и со всей злостью, что сейчас бушевала внутри, спросила:

– Завтра, когда вы будете смотреть на себя в зеркало, коговВы там увидите?

– Себя.

– И кто же вы?

– Странный вопрос, – недовольно буркнул он, было видно, что не такого прощания он ожидал он вечно покладистой Анны.

– Знаете, Вы увидите в отражении человека, который лжет сам себе. Можно провести друзей, семью, даже самого опытного судью, но себя вы никак не сможете обмануть. И я очень надеюсь, что до конца жизни вы будете смотреть на себя и помнить кто вы, и что сделали. Вы будете пытаться оправдать себя, тем что не вы рубили головы. Но не вини палача, за то, что он палач, если приказ отдаст ваш отец, вы будете молча стоять рядом и бездействовать!

В тот момент я ощущала такой подъем и одновременно такое опустошение. Я словно теряла жизнь и одновременно перерождалась. Я не могла это объяснить. Но мне одновременно было так легко, и также невыносимо тяжело, от каждого слово, что я произносила.

– Спасибо, за ваше молчание, для меня оно красноречивее любого вашего ответа. Больше я вас не потревожу своими просьбами. Впрочем, как и своим присутствием, – мне было все равно куда идти, меня бы все равно вернули во дворец. Я мечтала лишь об одном – остаться одной. Хоть на минуту.

– Куда же вы пойдете Анна Георгиевна? – с иронией спросил Александр, кивнув в сторону ночной тропинке, которая весьма жутко петляла между старых деревьев.

– Куда угодно. Лишь бы не с вами.

– Вы же понимаете, что этим разговором ставите точку всему хорошему, что было меж нами? – спросил он, словно вообще не понимал, в чем его вина, – если вы сейчас уйдете, то потеряете меня навсегда.

– Александр, – сквозь слезы усмехнулась я, – чтобы что-то потерять, надо этим обладать. А Вы никогда не были моим.

Слезы градом полились у меня из глаз, но я не отказывалась ни от одного слова, сказанного ему в этом саду.

Все было кончено. Мы оба выбрали свой путь и свое место в этой игре. Я всегда готова была простить ему все, потому что любила и безоговорочно доверяла. Но он предал меня. Он потерял себя и шанс вернуть себе имя в моих глазах, в глазах людей, которые все еще надеялись на него. И больше он не был для меня тем человеком, с которым я бы хотела сидеть на балконе и смотреть на звезды, смеясь и мечтая.

Развернувшись в сторону тропинки, я бегом бросилась в темноту, чтобы ни одна живая душа не видела моего краха.

Я бежала задыхалась от слез несправедливости, чувствуя, как теряю целую вселенную, и огромный мир, который я строила всю жизнь, уходил из-под ног. Я бежала из последних сил, мечтая спастись и спасти Александра, но он был именно тем, кто рушил этот мир.

Но вот меня покинули последние силы, чтобы терпеть происходящее. Я упала на холодную сырую траву и от всей души зарыдала.

Мы не могли быть вместе не потому, что он женился на другой. Мы не могли быть вместе, потому что он не мог пойти против правил общества. Его страх разочарования был сильнее, чем желание рискнуть. Ведь цена за этот риск была слишком высокой, а риск ошибиться в выборе и потерять все, слишком большой. Никто из нас не был абсолютно уверен, что мы могли сделать друг друга счастливыми, и в итоге, мы просто ждали подходящего момента, чтобы сбежать от своей реальной жизни, но в душе оба понимали, что этот момент никогда не настанет.

И даже если бы он любил меня так, как любила его я, проблема всегда крылась в нашем статусе и положении в обществе. Допустив, хоть на секунду, что между нами возможен союз, ни на одном балу, ни один граф или барон никогда не поклонились бы мне, а те, что скрепя сердце все же отвесили бы мне небрежный кивок, все рано смотрели бы с презрением мне в спину. Они никогда бы не начали меня уважать, а я всегда бы мысленно склоняла перед ними голову, ведь так прошла вся моя жизнь.

Я всегда была и оставалась для них обслугой, какой бы чин я ни получила и чего бы не добилась. В любой компании, на любом балу и приеме я была бы чужой, а его знакомые по привычке ехидно бы спрашивали Александра почему он променял Марию Павловну на такое безродное создание. Они превратили бы нашу жизнь в ад, пока бы не разрушили все до основания. И он, и я это понимали. Но сколько бы я ни пыталась с этим смириться и забыть каково это, любить его до безумия, я все равно неустанно думала о нем! Я отчаянно пыталась стереть все барьеры и стать одной из них и каждый раз разбивалась о камни собственных несбыточных надежд. Мне давно было пора понять, что я никогда не смогла бы быть с ним. Ведь его миру не понять меня, а мне никогда не стать ими.