Изгнанница. Искра Императора

11

Месяц спустя Констанс огорошила меня новостью:

— Я решила усыновить Пита. Надеюсь, ты не будешь возражать.

Мы с ней остались наедине: остальные фрейлины уже разошлись, а Ханна, с которой мы любили позаседать втроем, сейчас много времени проводила с отцом. Я была счастлива, что она все же дала ему шанс, потому что мужчина действительно очень сильно любил ее мать. Я чувствовала искренность и ложь с каждым днем все сильнее — то ли развивающийся во мне драконенок наделил меня таким даром, то ли вся эта история с Вальденом. По поводу него к нам вскоре ожидалась делегация из Рована, которую его брат возглавлял лично. Вальдена должны были передать ему в знак расположения, поскольку все интриги тот навертел за его спиной.

К счастью, передо всеми новыми встречами у меня было время выдохнуть и побыть с мужем и со своими подругами. И с малышом, конечно же. Этот бойкий драконенок начал пихаться, а я начала с ним разговаривать. Я рассказывала ему о том, в каком красивом и волшебном месте ему предстоит появиться на свет, как его ждут мама и папа. В ответ он начинал толкаться сильнее, и у меня слезы наворачивались на глаза. Я не была его матерью в миг, когда он был зачат, но я стала ею сейчас, и в самое ближайшее время, через несколько месяцев я смогу подержать на руках свое маленькое чудо. Впервые его поцеловать…

Никогда бы не подумала, но сейчас я была настолько погружена в эти чувства, что вопрос Констанс поставил меня в тупик. Хотя скорее даже не вопрос, а то, что за ним последовало.

— С чего бы мне возражать? — изумилась я. — Я буду счастлива, если Пит обретет дом и такую маму, как ты.

Констанс улыбнулась:

— Не знаю… возможно, это просто мои сомнения. Я смотрела на них, они с Ветром практически не расстаются, когда есть такая возможность. Разница в возрасте у них всего два года, и я подумала, что сама судьба благоволит к тому, чтобы они стали братьями. Но потом я подумала, справлюсь ли я? Питу нужно очень много любви.

— Нам всем нужно очень много любви, — я накрыла ее руку своей, — и если кто и сможет справиться с этим мальчишкой, так это ты. У тебя боевой характер, ты сможешь поставить его на место, когда он будет зарываться, и большое сердце — оно согреет его, когда это будет необходимо.

В глазах Констанс мелькнуло что-то похожее на слезы, но это что-то быстро пропало.

— Никогда не представляла тебя сомневающейся в чем-либо, — призналась я.

— Я тебя тоже иномирянкой не представляла, знаешь ли, — фыркнула она, мигом возвращаясь к привычному образу.

Меня ее слова совершенно не зацепили: я знала, что она говорит это по-дружески. Констанс и Ханна были единственными из женщин, кто не смотрел на меня так, будто я вот-вот напрыгну на них и откушу голову. Генералу и военным драконам было достаточно слова Натаниэля и того, что они сами видели в морском бою, остальные восприняли меня как опасную диковинку. Когда он рассказал при дворе всю правду — о том, что случилось, и я при этом стояла и держала его за руку, это вызвало самую неоднозначную реакцию. Нет, его словам доверяли и никто не посмел бы посмотреть на меня косо, но смотрели примерно как земляне смотрели бы на открыто высадившихся инопланетян. Некоторые обходили издалека и по стеночке. Даже Беркинсон слегка диковал: недавно он принес мне документы по курорту, а я слишком резко к нему шагнула. Дворецкий уронил бумаги и чуть не схлопотал сердечный приступ, после чего долго извинялся, а потом быстро убежал.

Хотя я всем рассказала, уже сама, что в моем мире нет никакой магии, они все равно опасались. Не представляю только, чего? Что я запрыгну в их тело, как попала в Альви? Но я при всем желании не представляла, как такой трюк повторить, да и не собиралась. Я собиралась прожить отведенную мне жизнь с мужем и нашим драконенком, использовать этот второй шанс на полную. Наслаждаться каждой минутой, каждым мгновением. Любить, как никогда раньше.

— Такое сложно представить, согласна.

— Но я рада, что мы с тобой встретились, Аглая. Что жизнь подарила мне такую подругу как ты, — теперь уже Констанс накрыла мою руку своей. — Знаешь, когда я увидела тебя впервые, я подумала, что с такой императрицей я точно могла бы подружиться.

— А я-то как рада, — рассмеялась я. — И особенно тому, что твои мысли оказались пророческими.

Мы еще немного поболтали, а потом, когда весенние сумерки сгустились до ночной синевы, Констанс поднялась.

— Ладно, пойду разводить своих хулиганов. Им уже пора спать, а завтра утром тогда проводим Пита в приют, перед завтраком поговорю с ним и уже после с директрисой. Надеюсь, он не откажется.

— Пит? — фыркнула я. — Да он влюблен в тебя, целыми днями тебе в рот заглядывает. Я никогда не видела, чтобы он столько слушал кого-то из взрослых или чтобы вообще кого-то так слушался.

Чистая правда: стоило маркизе что-то сказать или попросить, как Пит становился шелковым. Так что, думаю, они нашли друг друга. Не говоря уже о том, как сдружились с Вертом, поэтому за них тоже оставалось только порадоваться. В последнее время, к счастью, поводов для радости было море.

Курорт развивался, возводились крытые термы, благоустраивалась зона отдыха между открытыми бассейнами. В следующем году зимой мы планировали на озере каток, поэтому территория вокруг озера тоже благоустраивалась. С минимальным вмешательством в природу и большим уважением к Лавуалю. Земные делали все аккуратно, а учитывая, что они слышали землю и как они ее чувствовали, за экологию и экологичность я была спокойна. Как и за Яшеньку. Он часто ползал по горам и пыхтел, очень любил, когда я запускала в него искорки, и драконенку это тоже нравилось. Он начинал пихаться активнее, когда Яков подступал ближе ко мне и касался моего живота мягким туманным щупальцем.

Словом, я впервые за долгое время была полностью и безоговорочно счастлива. Поэтому, заглядывая в кабинет мужа, я улыбалась.

— Ты не собираешься спать? — поинтересовалась я у Натаниэля, который сидел, обложившись бумагами.

Он готовился ко встрече с рованцами и постоянно совещался с советниками и генералами.

— Только спать? Так ты мужа не завлечешь, шальная императрица.

Я совершенно не аристократично расхохоталась, подтверждая свое прозвище. Которое ко мне прилипло, я как-то сказала его при Натаниэле — и с тех пор все!

— Вообще-то это песня из моего мира, — объяснила ему я. И даже попыталась напеть. Но муж только сгреб меня в охапку и заявил:

— Никаких офицеров с бирюзовыми взглядами. Ты только моя, шальная императрица!

Так что я официально превратилась в его шальную императрицу. Но, если честно, возражать не сильно-то и хотелось. Мы с Натаниэлем прошли огонь и воду (буквально), я знала, что на этого мужчину я могу положиться, как на самое себя и точно так же знала, что если ему потребуется поддержка, он может рассчитывать на меня. Во всем. Он тоже это знал. Мы стали партнерами не только в делах, но и в любви. Теперь я больше не боялась ни думать, ни признаваться в этом себе. Осталось разве что признаться в этом ему, но я медлила.

Наверное, потому что боялась, что не услышу ответ. Точнее, услышу, но он мне не понравится. То есть… я знала, что Натаниэль меня ценит безмерно. Но… любит ли? Такие мужчины, как он, привыкли мыслить другими категориями. Да что там, я сама раньше мыслила другими категориями. Как я докатилась до такого, читай до любви и романтики, не представляю, но факт оставался фактом. Я влюбилась. И боялась, что Натаниэль сможет подарить мне весь мир, кроме ответного чувства.

— О чем задумалась? — перебил мои мысли супруг, поднимаясь из-за стола, приближаясь и притягивая меня к себе.

— Да так, ни о чем.

— Ни о чем настолько, что я не услышал ничего саркастичного по поводу «только спать»?

— У меня выходной, — отмахнулась я. — От сарказма и ото всего.

— Небывалый случай! — весело произнес Натаниэль.

— Да! Цени! А еще я пришла к тебе сама и не напугала никого по дороге. Для меня это достижение.

— Кстати, об этом, — дракон развернул меня к столу, а сам оказался у меня за спиной. — Мы с советниками тут кое-что обсуждали…

— Про Рован?

— И про Рован тоже, но не только. Люди очень остро отреагировали на то, что ты иномирянка, потому что наш мир закрыт. — Натаниэль коснулся губами моей шеи, запуская по коже табун огненных драконистых мурашек. — Мы не путешествовали сами и не позволяли другим приходить к нам, чтобы сохранить нашу культуру нетронутой. Но ты доказала, что иногда полезно взглянуть на все под другим углом. Словом… мы приняли решение в этом году открыть мир. По крайней мере, на землях Вейсмейстрии.

— А остальные? — спросила я. Мне все еще не верилось, что он это сказал. Честное слово, я понятия не имела, что однажды смогу снова оказаться на Земле. Пройтись по местам, в которых я выросла… Но важно было даже не столько это сейчас, сколько то, что Натаниэль сделал это для меня. Мне не важны были остальные, я выдала это от шока, но дракон все-таки ответил:

— Остальные либо присоединятся, либо воспротивятся. Но Вейсмейстрия станет первой, кто с радостью примет иномирян и откроет для них двери.

Вместо ответа я развернулась в руках мужа, порывисто его обняла и прижалась губами к его губам. Может быть, и шут с ней, с этой любовью? Зачем мне какие-то признания, если есть действия? Ведь в итоге только действия все и решают.

Ладони Натаниэля мягко легли на мою спину, потом спустились чуть ниже, и драконистые мурашки погоняли бабочек в животе. Драконенок обиженно пнулся, напоминая о том, что он, вообще-то, тут слегка между нами зажат. Муж тут же чуть подался назад, а потом опустился вниз и коснулся губами моего живота.

— Привет, сынок. Как ты там?

На этом меня и вынесло окончательно. Я поняла, что если не скажу это сейчас, меня разорвет на диких Аглаек. Поэтому запустила пальцы в волосы мужа и прошептала:

— Я люблю тебя.