Измена. Вторая семья мужа

Глава 103

— Псих, что ты несешь! — Алена покрывается красными пятнами. — У меня есть доказательства! Все было не так! Рома его убил! Рома!

— У меня тоже доказательства, — с неизменной улыбочкой заявляет Артем.

— Ты это сделала?! — Рома от шока говорит едва слышно, хрипит. — Я столько лет считал, что я его… а это все ты… ты хотела, чтобы я чувствовал свою вину, хотела иметь на меня компромат… Что же ты за существо такое…

Рома хватает раскаленный воздух ртом, только он не проходит в легкие. Сознание заволакивает кровавый туман. Сколько лет она водила его за нос!

Еще никогда в жизни Рома не ощущал такой ненависти. Ему немедленно захотелось в душ, содрать с себя кожу, выжечь в памяти, что он к ней прикасался. Даже к отцу у него не было такой ненависти.

— Это сделал ты! — стоит на своем Алена. — Нечего на меня вешать чужие грехи.

— Матвей Сергеевич, вы не хотите облегчить душу? — Калиновский переводит взгляд на стоящего в дверях Мотю.

— Я… че… ниче не знаю, — заикается, бледнеет.

— Отпираться нет смысла. Ваш брат дает показания. Рассказывает, в чем вы ему помогали, что он для вас делал. Срока не избежать, но если вы расскажете мне правду, то я могу существенно его уменьшить, — заливает соловьем адвокат.

— Брешешь! — хрюкает Мотя.

— У меня на руках ваше дело. У дочери вам не спрятаться, за вами уже едут. Мы или с вами договоримся, или я приложу все усилия, чтобы вы получили максимальный срок, — хитро ему подмигивает. — Поверьте, связи и возможности у меня имеются.

Мотя опускает голову, бредет к дивану, садится и обхватывает голову руками.

— Эх, Надька… что же ты так, оставила меня одного… как я теперь…

— Насколько мне известно, оставили жену именно вы. Но мы сейчас не о вашей личной жизни, Матвей Сергеевич. Я внимательно вас слушаю, степень вашей откровенности, напрямую влияет на мое желание в дальнейшем вам помочь, — Артем говорит мягким, дружелюбным голосом.

— Не смей открывать рот! — орет Алена.

— Ой, молчи, — устало отмахивается Мотя. — Да, я попросил брата подделать экспертизу. Она же дочь моя. Как не помочь? Тем более там не человек был, а чудовище. Так измывался над моей дочуркой. Я справедливость восстанавливал.

— Подставляя Романа?

— Ничего ему не сталось! Он на свободе! — фыркает Мотя.

— Дурак, какой же идиот! — Алена всхлипывает. — Они же тебя разводят! Никто тебе не поможет, папа!

— Молчи, дочь, без тебя тошно, — кряхтит Мотя.

— Где Алена взяла яд? — продолжает допрос Артем.

— Брат дал, я у него попросил!

— Заткнииись! — она подбегает к отцу и начинает его бить кулаками. — Они бы ничего не доказали! Зачем ты открыл свой рот!

— Ошибаетесь, Алена, даже без признаний Матвей Сергеевича, все элементарно доказывается с имеющимися у меня на руках фактами. Но так однозначно проще, — Калиновский сейчас как рыба в воде, на своей территории, охваченный азартом.

— Ты его отравила, — Рома до сих пор повержен новостью и не может осознать, прийти в себя. Только ненависть становится все сильнее.

— Отравила! Потому что не верила, что ты сможешь осуществить задуманное! Ты слабак! — шипит. — А Веню надо было уничтожить! Так что я сделала все правильно! И не тебе меня осуждать! Ты тоже самое хотел и сделал! Не строй из себя ангела! Ты все равно сядешь! Я потащу тебя за собой! Даже не думай, что все тебе сойдет с рук!

Снова звонок в дверь.

На несколько секунд все замирают. Алена испуганно оглядывается по сторонам.

— О, а это к вам, — улыбается Калиновский. — Не утруждайте себя, я открою, — идет в коридор.

— Ничего у вас не получится! — всхлипывает Алена.

Мотя сидит без движений, закрыв лицо руками.

Спустя минуту Калиновский возвращается в сопровождении троих полицейских.

Крики Алены, плач ребенка, голоса полицейских, адвоката, все это сливается в один невозможный гул. Такое ощущение, что еще немного и Рома сойдет с ума.

— Артем, ты обещал, что поможешь, — жалкий голос Моти, полный надежды.

— Помогу, Матвей Сергеевич, обещаю, сделаю все возможное, чтобы вы ответили по всей строгости за содеянные преступления.

— Ах ты, гад! Я же поверил тебе!

— А я говорила! Надо было меня слушать, папа! — визг Алены.

Они так и продолжали ругаться и осыпать друг друга ругательствами, пока полиция выводила их из дома.

— Ром, они заплатят за все, обещаю, — Артем осторожно трогает его за рукав.

— Столько лет я думал… что я… его… Он заслужил. Он не должен был жить, но меня это съедало, снилось ночами, не отпускало ни на миг. Осознавать, что ты убил собственного отца, не пожелаю никому такого пережить… — Роман смотрит невидящими глазами на Калиновского, лицо адвоката расплывается.

— Ты его не убивал.

— Я его намеренно. Все равно…

— А вот этого чтобы я больше от тебя не слышал. Алена будет тебя топить, тебя будут допрашивать. Обещаю, я обо всем позабочусь, но ты не должен говорить, что сделал это намеренно. Ни одного подобного слова. Ты слышишь меня? — Артем хмурится.

— Слышу, — кивает. — Там дети…

— Мама плакала? Я боялся… она так кричала, — первое, что они слышат, когда входят на кухню. — Но я обещал тебе быть тут и не нарушил своего слова.

— Ты настоящий мужчина, Дим, — Рома старается взять себя в руки. — Собирайся мы уезжаем. И покажи мне, где вещи Никиты, его тоже забираем.

— А мама?

— Она в командировку поехала, — Рома говорит первое, что приходит ему на ум.

Пока у него нет планов, что дальше делать с детьми, но есть четкое понимание, он сделает все, чтобы у них было нормальное детство.

Калиновский помогает собрать вещи. На все уходит около получаса, и они покидают ненавистную квартиру, пропахшую запахом Алены.

Рома надеется, что когда-то этот запах перестанет его преследовать. Но пока смрад как безжалостный призрак кружит вокруг него.

— Куда едем? — только на середине дороги Рома понимает, что они едут не к его дому.

— К Лере. Ты сейчас не можешь быть один в таком состоянии, и она волнуется. С детьми помощь нужна, — Артем спокойный, уверенно ведет машину.

— Спасибо, — Рома вкладывает в это слово всю свою признательность.

Как бы он ни относился к Калиновскому, но он нарыл то, что позволяет Роме дышать, без груза вины за содеянное. И он избавил его от Алены. На данный момент чувство благодарности затмевает любые другие эмоции.

— Если будешь говорить на допросе так. Как я скажу — это лучшая благодарность.

Лера выбегает к ним, едва машина Артема заезжает во двор. Распахивает двери автомобиля, окидывает взглядом Диму, малыша на руках Ромы.

— Целы! Я так переживала, — вздох облегчения срывается с губ.

— А как же иначе, Лер. Я обещал, — говорит Артем, выходя из машины и помогая выйти Диме.

— Тетя Лера, привет! А мама в командировку уехала, — хмурится мальчик. — Даже не попрощалась…

— Она очень спешила, — Лера смущенно отводит взгляд в сторону.

— Я вам помогу, а поеду. Вам есть что обсудить, — изрекает Калиновский.

К ним из дома уже бежит Светлана.

— Димочка, солнышко мое, как ты?! — обнимает и расцеловывает парня.

— Я с братиком…

— Ой, а кто это у нас тут? — лицо Светланы озаряется, когда она замечает малыша на руках Романа.

— Никита, — представляет брата Дима.

— Скорее дайте мне его! — Светлана осторожно берет малыша, прижимает его к груди. — Идем со мной, Димочка. Сейчас уложим твоего братика, и расскажешь мне все новости. Я твою любимую картошечку стушила.

— Объеденье! А я так проголодался!

Артем помогает занести в дом вещи. Прощается и уезжает.

Лера долго смотрит на мужа, качает головой:

— Рома, Рома… ты снова ничего не сказал…