Меня тоже начинает трясти, от противоречивых эмоций. Это же мой ребенок! Она не может так играть! В памяти всплывают яркие и светлые моменты нашей жизни.
— Очень похвально, что вы всем помогаете, Зоряна, — говорит Артем. Потому как у меня ком в горле, я не знаю, что ответить.
Какая-то сила внутри меня мешает сорваться с места и прижать дочь к себе. Почему? У меня нет ответа на этот вопрос.
— Простите, но мы немного в курсе событий и ваших недавних поступков, — мягко вступает в разговор Николай.
— Кто из нас не без греха, — вздыхает Зоря, виновато потупив взгляд.
— Нисколько не пытаюсь вас судить. На это не имею права. Только разрушить все легко, а вот чтобы вернуть доверие надо постараться. Вы хотите помириться с матерью — это отлично, — Николай берет чашку, делает глоток кофе, смотрит на Зорю, словно сканирует ее. — Но это не может произойти по щелчку пальцев. В данном случае недостаточно сказать: «Прости!»
— Я хочу быть рядом, — берет мою руку и сжимает ее. — Я нужна маме, а мама мне. Мы семья и должны поддерживать друг друга. И я готова доказать, как сильно раскаиваюсь.
— Мне кажется, сейчас ваше присутствие добавит Валерии тревог. Всему свое время, Зоряна. Если у вас есть намерения вернуть доверие матери, то идите к этой цели, — заявляет Николай.
— Согласен. Боюсь, что сейчас ваше пребывание с Лерой лишь добавит ненужных тревог, — поддерживает друга Артем.
— Мам, а ты что думаешь? Я настолько тебя раздражаю? — берет салфетку и вытирает слезы.
Она разрывает мне сердце. Кромсает его. Стараюсь думать не эмоциями, хоть моя любовь к дочери требует немедленно ее обнять, и постараться забыть все те жуткие события. Но, правда в том, что их не забыть и не вычеркнуть.
Доверия действительно нет. Страшно признаться, но я опасаюсь приводить дочь в дом.
— Зорь, мы можем общаться. Если возникнут проблемы, я тебе помогу. Но мне сейчас надо прийти в себя. У меня уже пропало молоко. Надеюсь, ты понимаешь в каком я состоянии.
— Понимаю, мамочка! Потому и хочу загладить вину, сделать все, чтобы тебе было легче! — складывает руки в молитвенном жесте.
А у меня перед глазами, как она искренне плакала перед своей учительницей в театре. Один в один.
От этого темнеет в глазах. Стена отчуждения между мной и ребенком растет.
— Папа надолго уехал? — спрашиваю осипшим голосом.
— Говорил, что скоро вернется, — она как-то резко осунулась, лицо бледным стало.
— Вы не поддерживаете связь?
— Он мне пишет, — сцепляет руки в замок. — Расскажи мне про Аришку, какая она? — на лице мгновенно возникает улыбка.
Зоря определенно избегает разговоров об отце. Почему?
Во время встречи еще несколько раз пыталась спросить что-то о Роме, но получала только односложные ответы. К концу встречи Зоря заметно потухла, плечи опустила, смотрела на меня как затравленный зверек.
Артем и Николай больше старались не вмешиваться в наше общение, но и наедине нас с дочерью не оставляли.
И мне от этого дико, она же мой ребенок! И самое ужасное, что внутренний голос соглашается с ними.
— Мне жаль, мам, — говорит дочь, прощаясь со мной. — Я докажу тебе, как сильно люблю и раскаиваюсь! — обнимает меня и целует в обе щеки. — Я ведь могу написать?
— Конечно, можешь, — прижимаю к себе дочь. Всхлипываю, стараюсь сдержать ядовитые слезы.
— Вас подвести? — обращается к Зоре Николай.
— Н… нет… спасибо. Сама доберусь, — хмурит брови.
— Отчего же сама, если я на машине.
— Если настаиваете, — пожимает плечами.
Прощаюсь с дочерью, на душе гадко и противно. Сажусь в машину к Артему.
— Что скажешь? — спрашиваю хрипло.
Состояние такое, что выть хочется. Еще и стыдно, что опасаюсь собственного ребенка.
— Мутное дело, Лер. И дочь твоя что-то усиленно скрывает.
— А не понимаю, Артем. Зачем? Развожусь я с ее отцом, и что? Алена хочет мне отомстить за аварию. Лариса Эдуардовна против развода. Но при чем тут моя дочь? Думаешь, они промыли ей мозги? Чего они вообще от меня хотят? У меня ничего нет!
— Она с ними близка. И да, я бы на данном этапе ей не доверял. Прости, — его голос звучит виновато.
— Я и сама словила себя на мысли, что не могу пригласить ее в дом. И это не укладывается в голове.
— Лер, я обещаю, во всем разберусь. Уже кое-что наклевывается, но мне надо немного времени, чтобы нарыть больше информации. Пока осторожность точно не повредит.
Домой возвращаюсь в подавленном состоянии. На душе появился камень, который тянет меня к земле и не дает дышать.
Николай пишет, что отвез Зорю домой к моей матери.
Открываю подарок дочери. Там красивые вещи для Аришки, раскладываю их и плачу. Эта встреча разбередила душу и принесла еще больше сомнений.
Даже нет сил общаться со Светланой. Закрываюсь в комнате с дочуркой.
Зоря пишет мне вечером, утром и весь следующий день. Словно ничего и не было, рассказывает новости со школы, про балет, про своих подруг. Мы общаемся, но тяжесть не проходит. Ощущаю, будто надвигается что-то черное.
Не в силах справиться с тревогой, пишу Роме. Не дает мне покоя его странный отъезд.
«Ром, что случилось? Куда ты уехал? Почему не предупредил?».
«Я пытаюсь все закончить. Это надо было давно сделать».
И понимай его как хочешь.
«Ты скоро вернешься?».
«Да. Завтра буду в городе».
Вот и все общение. Но надо признаться, когда дочь с ним, мне спокойнее.
Артем и Николай тоже мне пишут постоянно, интересуются как я. Отвечаю, что все хорошо. Хоть это далеко не так.
А утром следующего дня раздается тревожный звонок. Именно тревожный. Потому что сердце падает вниз, еще до того, как принимаю вызов.
— Да, Зорь…
— Мамуличка! — а дальше всхлипы и стоны.
— Зоря! Что случилось?! — кричу в трубку, страх сдавливает грудную клетку.
— Я в больнице… мне так больно… помоги мне… — язык заплетается, потом раздается душераздирающий вой дочери.
— Зоря!
Раздается возня и далее незнакомый мужской голос.
— Добрый день, вы мать Зоряны?
— Да… что с моей дочерью?
— Ее сильно избили. Только что пациентку скорая привела. Характер и степень полученных травм устанавливаем, — и снова крики дочери.
Переживания не дают дышать. В мозгу пульсирует только одно: «Дочурке плохо! Ей больно! Я ей нужна!».
— Где она?! Как это произошло?!
Врач называет адрес больницы.
Не помню, как собираюсь, как прошу Светлану посмотреть за Аришкой.
Охранники везут мне в больницу. Нервы на пределе, зубы стучат, губы немеют. Дрожащей рукой набираю Артема. Рассказываю, что произошло.
— Я сейчас далеко. Подождать меня, тебя бесполезно просить…
— Артем! Ей больно!
— Постараюсь, как можно скорее приехать в больницу. Кольке я сам напишу, может, он быстрее сможет. Лера, осторожней, прошу тебя.
— Со мной охрана. Да, и я еду в больницу, к дочери. Я ей нужна!
— Лер, ты им всем нужна, — как-то очень тяжело вздыхает.
— Ты что-то знаешь?
— Да… потом поговорим. Осторожней, прошу! — снова повторяет как заклинание. — Я позвоню в ту больницу, все узнаю.
— Спасибо!
Машина останавливается, выбегаю из машины. Только тревога мной движет. В регистратуре подтверждают, что действительно привезли Зорю. Ко мне выходит врач.
— Я вас проведу. Сопровождающие пусть подождут тут, — указывает на диваны в коридоре.
— Нет, — следует механический ответ охранника.
— Что с моей дочерью?
— Сильное избиение.
— Кто ее избил? Как она себя чувствует?
Мозг взрывается от полученной информации.
— Я могу вас к ней провести, но ненадолго.
Врач сыплет какими-то медицинскими терминами, голова взрывается, все затмевает одно желание — увидеть дочь.
Меня приводят к палате в конце коридора. Охранники остаются стоять за дверью. Врач не разрешает им заходить.
Дверь открывается, и я вижу свою кровиночку на постели, с капельницей, в бинтах.
— Зоренька! — слезы катятся из глаз.
— Мамочка! — слабый голос, тянет ко мне руку. — Ты пришла! Я так рада!
— Что? Как это случилось? Врач сказал, тебя избили? — она очень бледная, глаза заплаканные.
— Все… все это, — приподнимается и хватает меня за руку, сдавливает очень сильно, — Все из-за тебя! Какая же ты тупая курица, мама! — шипит мне в лицо.
Не успеваю осознать, как чувствую укол в шею.
— Попалась, птичка, — довольный голос врача сзади.
Хочу крикнуть, позвать на помощь, но тело становится ватным, перед глазами сгущается тьма.