Как стать папой за пять минут

Глава 12. Муж… самый настоящий

Кира

Сквозь сон пробивается тихое мяуканье, как через плотный слой ваты. Провожу ладонью по матрасу и, никого не обнаружив рядом, похлопываю в пригласительном жесте. В ответ ноль реакций. Бью настойчивее, ворочаюсь, а кровать чуть поскрипывает в ритм моим движениям.

– Кис-кис, Мурка, – зову, не размыкая век. – Дедуля, покорми ее, – сладко зеваю, отчего мои слова звучат нараспев.

Мяуканье затихает, но стоит мне лечь поудобнее и задремать, как оно перерастает в требовательный писк. Сон как рукой снимает. Испуганно распахиваю глаза, осознав, что это не котенок.

– Ой, – резко вскакиваю. – О-о-ой, – морщусь, почувствовав острую боль внизу живота и между ног. Опомнившись, поворачиваюсь на бок и очень осторожно сползаю с постели. – Лизонька!

Издали заглядываю в кувез, но ничего не вижу в ворохе одеял и пеленок. Опираюсь о тумбочку, смахиваю что-то с ее поверхности на пол, однако не обращаю на это внимания. Мое рвущееся из груди сердце ведет меня к дочери.

– Малышка моя, – достаю теплый комочек из тканевого свертка, бережно беру на руки и прижимаю к себе. Мечусь по палате, как раненая кошка с котенком в зубах. Словно ищу уютное место, где нам спрятаться. – Прости бестолковую мать, тш-ш, – притопываю, укачивая Лизу.

Не успокаивается. Кричит еще громче, возмущается, будто я делаю совсем не то, что нужно.

– Солнышко, я только учусь быть твоей мамочкой, – едва не плачу, бегло осматривая палату в поисках Славина. Он уехал? Бросил нас? Или вообще мне приснился… – Я тебя не понима-а-аю, – жалобно тяну в унисон с детским воплем.

Зажмурившись, делаю глубокий вдох – и очень медленно выдыхаю. В нос забирается побочный запах, не очень приятный, щекочет и раздражает рецепторы. С трудом подавляю чих, принюхиваюсь. Задумчиво покосившись на сморщенное, красное личико Лизы, чмокаю ее в лоб и укладываю на пеленальный столик.

– У леди случился конфуз? – игриво улыбаюсь дочке, раздевая ее и аккуратно стягивая подгузник. – Ну, это мы быстренько исправим, – подмигиваю притихшей крохе.

Лиза любопытно рассматривает меня, дергает ножками, то подтягивая их к себе, то выпрямляя и пиная меня пяточками. Хаотично размахивает руками, сжатыми в кулачки, пытается дотронуться до моей ладони. Имитирую, что даю ей пять, а она поднимает брови и смешно таращится, будто осуждает непутевую мать.

– Какая серьезная, – корчу рожицу, на что малышка хмурится неодобрительно. – Ладно, королева Елизавета, идем попку мыть.

Рассмеявшись, целую дочку в голый животик, четко над прищепкой на пупке. С осторожностью и трепетом подмываю ее, ведь делаю это впервые в жизни, а потом быстро переодеваю, чтобы не замерзла. Возвращаю в теплый кувез с грелкой, укутываю одеялами, поглаживаю пальцем по щечке, пока Лиза не засыпает.

Понимаю, что все это время почти не дышала, и жадно глотаю кислород, пытаясь прийти в себя. Который час? Сколько я проспала? Мне пора кормить дочь или еще рано?

– И куда сбежал от нас Петр? – выпаливаю вслух, с тоской взглянув на его пустую койку.

Убеждаю себя, что он не обязан сидеть с нами, как нянька. Однако легче от этого не становится. Хочется разреветься от паники и одиночества, но я беру себя в руки.

– Так, а это откуда? – поднимаю с пола бутылку кефира, которую случайно зацепила, когда летела к дочери. Ставлю на тумбочку к йогуртам и бананам.

Наступаю на листок бумаги с неровно оборванным краем. Наклоняюсь за ним, охая от дискомфорта. Но забываю о боли и неудобствах, как только вчитываюсь в текст.

«Пампушка, узнал, что тебе можно. Полдник добыл в ближайшем магазине, за нормальным ужином поехал в ресторан. По пути еще кое-то по списку куплю».

– Не надо было, – спорю шепотом, забывая, что это всего лишь записка. Расплываюсь в улыбке, ковыряя ногтями уголки бумажки. В солнечном сплетении порхают бабочки.

«Попросил на посту направить к тебе врача, когда освободится. Пусть температуру измерит. Смена другая, я почти никого не знаю из медиков. Выдрессировать их не успел. Если будут обижать, звони мне – закопаю всех по возвращении. Номер внизу».

И кривая стрелочка, указывающая на цифры в правом углу листка.

– Спасибо, – улыбаюсь так широко, что скулы начинает тянуть и челюсти сводит.

Сохраняю номер, а попутно перечитываю послание. И еще раз. Поверить не могу, что оно настоящее. Простые слова, однако сколько в них заботы. Я от Макса столько не получала за все время, что мы были вместе.

Душа наполняется чувством защищенности и верой в лучшее.

– Хватит мечтать, Кира! – осекаю себя.

Зыркнув на часы, собираюсь с мыслями и концентрируюсь на ребенке. У меня совсем немного времени, чтобы перекусить перед очередным кормлением. Но прежде я бегу в душевую, оставив дверь приоткрытой. В случае чего я услышу крик дочери и сразу отреагирую.

Принимаю водные процедуры рвано и быстро, постоянно прислушиваясь к звукам в палате. Мне мерещатся какие-то шорохи, приглушенные шаги. Врач явился? Или… Славин вернулся?

– Кто там? – спрашиваю негромко, боясь разбудить Лизоньку.

Не дождавшись ответа, испуганно выскакиваю из душевой. Дверь идет тяжело, будто ее чем-то подперли с другой стороны. Наваливаюсь плечом. Спотыкаюсь об огромный пакет на пороге, ойкаю, опускаю глаза – и каменею от шока.

– А откуда это? – лепечу одними губами, уставившись на сумку, которую я собирала для роддома. Когда еще жила с Максом. И которую оставила у него дома.

Боюсь поднять голову, тяжело и шумно дышу, балансируя на грани обморока. Злость и обида смешиваются с первобытным ужасом и паникой. Кровь шумит в ушах, пульс сходит с ума, а температура, кажется, достигает критической отметки.

Взгляд мечется к кувезу в поисках ребенка, но спотыкается об сгорбленную спину склонившегося над ним мужчины. Дыхание перехватывает, легкие взрываются, потому что… я мгновенно узнаю его.

– Макс? – хриплю загробным голосом. – Ч-что ты здесь делаешь? Как ты нас нашел?

Оборачивается, держа руки в карманах. К дочери он даже не притронулся, будто она прокаженная. Раньше его пренебрежительное отношение меня бы огорчило, но сейчас, наоборот, радует. Бывший муж мне противен, он кажется грязным и мерзким после той женщины, с которой мне изменял. Мало ли чем малышку заразит.

Странно, что со Славиным я не испытывала такого отвращения, а ведь понятия не имею, где он и с кем был до нас. Просто доверяю.

– Отойди от нее, – осмелев, приказываю Максу. – Убирайся! – отталкиваю его от кувеза и заслоняю Лизу своим хрупким телом.

Бывший нависает надо мной, как медведь. Чувствую себя мошкой, которую он с легкостью прихлопнет, если захочет. Я не смогу ему противостоять, но буду бороться из последних сил, которые и так на исходе.

– Не понял, милая, – выгибает бровь, опешив. – Почему ты меня прогоняешь? Свадьбу испортила, меня перед родней и почетными гостями опозорила, да еще и родила втихаря. Ты что, хотела скрыть появление на свет нашей дочки? – цедит озлобленно. – Может, ты ее украсть вздумала?

– Украсть собственную дочь? Что ты несешь? – сдавленно шепчу и расставляю руки в стороны, защищая кувез. Малышка за моей спиной начинает шевелиться, мурлыкать и причмокивать.

– Да! Именно так! Хотела украсть ее у меня. А я отец! – тычет себя пальцем в грудь, вызывая у меня истеричный смех. – Ты должна была сообщить мне, что рожаешь, – нагло заявляет, поглядывая на Лизу поверх моего плеча. – Почему это произошло раньше срока? Ты меня обманула? – задумчиво выгибает бровь, будто заподозрил меня в чем-то. Хватает же совести после всего, что он сам натворил, упрекать меня в неверности, пусть и завуалированно. – Она точно моя?

– Преждевременные роды на фоне стресса, – выпаливаю возмущенно и укоризненно, но ему плевать. – Хотя ты прав. Лизонька не твоя! – выплевываю ему прямо в лицо и наблюдаю, как оно искажается в яростной гримасе. – Ей не нужен отец-предатель! Я видела, что ты делал с тамадой…

– Какая Лизонька? Назовем ее в честь мамули, как и договаривались. Но сначала ДНК-тест сделаем, когда вас выпишут, – важно бросает, пропуская мои обвинения мимо ушей.

– Мы разводимся, Макс! – повышаю голос. – Ты мне изменил!

– Глупости не говори, истеричка. Забудь! Как я перед родителями оправдываться буду? Они – люди старой закалки, с принципами. Ребенок должен родиться и расти в браке, – закатывает глаза, транслируя их мысли, как радиоприемник. – Если бы не они, я бы вообще нескоро женился. Зачем торопиться? Мы же и так с тобой хорошо жили. Если бы не этот залет… – кивает на Лизу и кривится. – И-э-эх!

Почувствовав его отношение, дочка начинает истошно вопить на всю палату. Макс отскакивает от кувеза, а я беру ее на руки, пританцовываю, пока она ищет грудь. Мысленно прошу Лизу потерпеть, когда она тычется в меня носиком. Не хочу кормить при моем законном муже и ее отце. Это сродни таинству, во время которого я чувствую себя уязвимой. В такой момент рядом может быть только тот, кому я доверяю на все сто процентов. И это точно не Макс!

– Я не прощу тебе измену, – всхлипываю, активнее качая малышку, но она становится все громче. Негативная энергетика плохо на нее влияет. – Ты занимался любовью с другой! Прямо на нашей свадьбе! Я все видела…

– Так это ты была… – проводит пятерней по своей идеальной прическе, хмурит брови. Делает угрожающий шаг ко мне, но тут же отшатывается. Кричащий младенец отпугивает его, как сигнальные огни – хищника. – Забудь, это вообще ничего не значит. Как в туалет сходить. Естественные потребности организма справить. Я же с тобой воздерживался, а это вообще-то для мужчины вредно, – протягивает ладонь ко мне, касается руки и гладит холодными пальцами. – М, а ты похудела. Почти красивой стала, – отвесив сомнительный комплимент, противно ухмыляется.

– Не похудела, а родила! И не трогай меня, – дергаю плечом, отступаю и крепче прижимаю к себе дочь. – Руки мыл после туалета?

– Что? – бросает беглый взгляд на кисти, хмыкает недоуменно, сцепляет их в замок.

– Уходи! – кричу в унисон с Лизонькой. Плачем и паникуем вместе. На одной волне. – Я не хочу тебя видеть!

– Значит, развод? – цедит Макс, а я лихорадочно киваю. – Допустим… Но дочь останется со мной. Родители не позволят, чтобы наследник семьи Адовых рос непонятно где и с кем. Будешь чудить, заберем у тебя Климентию – и проваливай к деду в деревню.

– Не имеете права. Закон на стороне матери, – шмыгнув носом, воинственно вскидываю подбородок. Я свои права знаю! Благо, пары в институте не прогуливала, в отличие от «золотого мальчика» Макса.

– Закон – что дышло: куда повернул, туда и вышло, – приговаривает ехидно. – Ты же помнишь, кто мой отец?

Панически хватаю ртом воздух, в ужасе округляю глаза и не верю, что человек, который стал моим мужем, теперь так цинично и подло угрожает мне. Идеальная картинка рассыпается на части, превращаясь в труху и обнажая спрятанную под красивым фасадом гниль.

– Не ожидала от тебя… Какой же ты гад!

– Не зли меня, – пытается грозно зарычать, но его перебивает Лиза. Набирает полные легкие воздуха и выпускает его со звуковым сопровождением. Макс зажимает уши ладонями. – Успокой ее, не дает поговорить. Голова уже от нее раскалывается, – отмахивается, как от надоедливого, пищащего комара.

– Она так и будет кричать. Днем и ночью. Месяц, два, год… Долго-о, – намеренно сгущаю краски. – Тебе лучше отпустить нас и жить в свое удовольствие.

– Не могу, – тяжело вздыхает, с неподдельным страхом изучая покрасневшую Лизу. – М-да…

– Я позову врача, и тебя выгонят из палаты, – сипло произношу в перерывах между детскими криками. – Как ты вообще сюда попал!

– По копии паспорта. Кстати, оригинал отдай, – выставляет свою лапу, а я пячусь назад, боясь, что он схватит Лизоньку. – Я больше суток тебя искал. Даже деда набрал, так что он тоже в курсе твоих загонов. Приедет позже, как сможет, чтобы мозги тебе вправить.

– Что ты ему наговорил? Вы же вообще не общались никогда! На свадьбе должны были познакомиться.

– Пришлось экстренно подружиться. А также сказать ему правду о том, что ты из-под венца сбежала беременная, – пожимает плечами. – Потом родители додумались обзвонить все роддома. Киры Адовой нигде не обнаружилось, зато Пампушина нашлась в этом богом забытом месте, – окидывает помещение снисходительным взглядом.

Упираюсь поясницей в кувез, неприятно ударяюсь о его край, обреченно ойкаю.

Дверь за спиной Макса открывается – и наконец-то в палату заходит доктор. Сегодня вместо Ланской дежурит мужчина лет сорока, невысокий и полноватый, с проседью на висках и густыми серебристыми бровями, которые он мрачно сводит к переносице.

– Так, что здесь происходит? – сурово зыркает на Макса. – Вам же сказали подождать в холле. Кто вас пропустил в палату?

Вслед за врачом появляется детская медсестра, шепчет мне добродушно: «Давайте помогу и заодно осмотрю ребенка», а потом забирает Лизу. Отдаю не сразу. Мне страшно, что все здесь против меня и украдут дочь, чтобы продать ее Максу. Однако медики просто выполняют свою работу.

– Спешил к женушке любимой, извините. Уже ухожу, – ретируется к дверям бывший муж. На пороге рявкает холодно: – Короче, приеду за вами на выписку. Надо что-нибудь будет – звони. Пришлю курьером.

Выдыхаю с облегчением, однако через минуту наступает откат – и меня начинает трясти от нервов и температуры. Доктор придерживает меня за локоть, ведет к койке.

– На что жалуетесь, Пампушина? Мне передали, что вы меня звали. Давайте я вас осмотрю.

Стоит мне прилечь, как дверь опять распахивается. Вздрагиваю и устремляю испуганный взгляд в сторону входа. Дико боюсь, что вернулся Макс, но…

– Петя, – шепчу с надеждой. Надеюсь, что он не галлюцинация.

Рваным движением стряхивает тающие снежинки с головы, поправляет халат, наброшенный поверх пиджака. Куртка осталась где-то в приемной. Мечет острый, напряженный взгляд сначала на меня, потом – на Лизу, которую переодевает медсестра на пеленальном столике. Возвращается ко мне.

– Кира…

– Вы еще кто такой! – оборачивается врач.

– Муж, – невозмутимо представляется Петр, приближаясь к нам и оставляя пакеты на тумбочке.

– Был уже до вас один, – бурчит мужчина, не отвлекаясь от меня. – Хватит на сегодня. Устроили тут проходной двор! Не положено, – пальцем указывает на выход. – Выйдите!

– Пожалуйста, не прогоняйте его, – хватаю за рукав, сминаю ткань медицинского халата. – Это мой муж… самый настоящий – и он нам с дочкой сейчас очень-очень нужен, – не стесняясь, даю волю слезам.