Караул! Яга сбежала!

Глава 14

Разложили свою «добычу» на столе и принялись просматривать книги. Решили читать вместе, поскольку я могла пропустить нужный. Первым попался свиток с ритуалами привязки душ. Я даже не подозревала, что такие существуют — да еще и в больших количествах и с разными целями. И далеко не всегда любовными. Вторым к изучению пошел свиток, повествующий об узах вечной связи, и в нем мне попались слова, очень напоминавшие те, что я, как в бреду, повторяла, пока бежала по лесу:

Нашу связь долой,

Мне не нужен такой,

Ты другой покажись,

Навсегда привяжись.

Солнца луч над землей,

Расстояние долой,

Только с нею заря

Ты забудь про меня.

Заметив, что я зависла над строчками, Василиса отложила манускрипт в сторону прокомментировав: — Это не то, но мы к нему потом вернемся.

Я кивнула, не став спорить — ей виднее. Но слова уж очень подозрительно похожие показались. Неспроста это. После просмотра свитков мы перешли к книгам, отобранным премудрой. Она переворачивала пожелтевшие страницы, а я, сидя рядом, поглядывала на текст. Мне было откровенно скучно, потому что моя скорость чтения сильно выше, чем у моей помощницы. Я успевала пробежать глазами по строчке, рассмотреть рисунок, запоминая детали, а Василиса едва заканчивала первую страницу. Первая книга, вторая, третья… На четвертой я не выдержала и зевнула. Потом еще и еще. А затем и вовсе уснула.

Очнулась от тычка под ребра и разочарованного вздоха премудрой. — Пусто.

Неужели мы не нашли то, что искали? Или, может быть, Василиса пропустила? Надо бы самой посмотреть эти книжки — может, я что увижу. До слуха долетела подозрительная возня у печки, шепот домовых, похожий больше на спор, а потом Феофан кубарем слетел с лежанки. Очутившись на полу, он поднялся и погрозил кулаком свесившейся с печи Микоше. Та довольно улыбалась, одержав победу.

— У-у-у, злыдня! Не радуйся, найду на тебя управу! — потирая ушибленное место, домовой подошел к кровати Яги и улегся поверх одеяла. — Съела?! — показал язык удивленной домовухе, — на шелковой перине почивать лягу.

— М-да, — вздохнула я, — наведут мне шороху эти двое.

— Не поняла, — удивленно воскликнула Василиса, — а ты где спать будешь?

— Так она дома-то не… — начал было Феофан, но осекся, понимая, что может сболтнуть лишнего.

— На каржинке я, — кивнула в сторону пристенка у печки, — не люблю на мягком.

Пожав плечами, мол, хозяин — барин, Василиса вернулась к нашей теме с перемещением. — Даже и не знаю, где еще поискать можно, — задумавшись, она побарабанила пальцами по краю столешницы, — разве что с собой бабка унесла. — Феофан, что скажешь?

Василиса повернулась к домовому, успевшему сменить позу. Перевернувшись набок, тот подпер рукой голову и насмешливо глядел на нас. — Ничего не скажу, — пробубнил в бороду вреднюга, — зачем мне старая Яга? Меня новая устраивает.

Понятно, помощи от него не жди. Микошу спрашивать бесполезно — она вообще не в курсе. Надо бы с ней поговорить и все рассказать, может, что подскажет. Но это уже без лишних ушей, то есть после ухода Василисы.

— А мне никто не хочет рассказать, что происходит? — подала голос домовуха, — имею право знать, между прочим.

— Микоша, это долгая история, давай позже? — попросила я.

А меж тем Василиса начала собираться домой. — Пора мне, Ярослава, дела, — поднялась с лавки девица, шурша длинной юбкой, — если не против, утром зайду, может, придумаю что?

Я кивнула, до завтра, и сама надеюсь в книжках отыскать зацепку на возвращение.

Проводив Василису, я не успела дойти до кровати, чтобы скинуть нахально развалившегося там Феофана, как дверь избушки снова открылась, и внутрь вошел Кощей.

— Нехорошо подарками разбрасываться, тем более такими, — укорил он меня, демонстрируя на ладони пузырек, который накануне мне подарил водяной.

Пока я удивленно хлопала глазами, Кощей прошел в центр комнаты, поставил флакон на стол и опустился на лавку. Потянул руки к горе книг, что высилась после наших посиделок с Василисой. Даже не знаю, что ему больше не понравилось — пособие по освобождению душ или переходы между мирами, он хмурился с каждым прочитанным названием.

— Тоже сбежать от меня решила? — наконец поинтересовался он, откинув от себя последнюю книгу.

— Не сбежать, а домой вернуться, — поправила я.

— А есть разница?

И чего, спрашивается, он ко мне привязался? Наоборот, радоваться должен, что будет по утрам без меня просыпаться. Сможет жить как прежде. Сильно я сомневаюсь, что он с моей предшественницей в такой же тесной связи состоял.

— Тебе же проще, не пойму, чем ты недоволен? Мару свою приведешь, — напомнила я о кикиморе, — и вообще, может, помог бы? В наших общих интересах побыстрее разобраться с этой ерундой.

Под ерундой я подразумевала всю ситуацию в целом, без какой-то конкретики. Однако Кощей воспринял на свой счет. — Вот так значит? Ерунда! — взревел он и резко вскочил с лавки, — сама разбирайся, некогда мне с ерундой возиться! — буркнув еще что-то неразборчивое, он уже направлялся на улицу, как неожиданно обернулся на пороге: — И вещи твои я тоже принес, в тереме своем оставил, чтобы тебе поутру опять в простыне не разгуливать. Вечером леший метлу тебе новую принесет, обещал. — И, приложив напоследок дверью, исчез из вида.

От удара жалобно звякнула и повалилась на пол подкова, висевшая на стене.

А я растерянно стояла, пытаясь понять, какая муха его укусила. Послышался цокот копыт, я только и успела увидеть в окно, как Мрак уносил Кощея по дороге к лесу — прочь от моей избы. Надо же, моей, подумала я, как быстро я стала домик считать своей собственностью. А еще приятно грела мысль, что Кощей опять обо мне позаботился, подарок принес, одежду нашел и подумал, что утром она мне понадобится. Про метлу договорился, хотя я вряд ли ею воспользуюсь по назначению, иному, как полы мести.

А я его обидела. Грустно стало на душе, но не догонять же его, да и бесполезно это.

Так я и смотрела Кощею вслед, пока тот не скрылся из виду.

— Такого жениха отвадила… — подал голос со своей, точнее моей, перинки Феофан.

Я повернула голову в его сторону, собираясь высказать все, что думаю про свое сватовство. Взяли моду: водяной к Ивану сватает, Феофан — Кощея мне в женихи придумал. Но меня опередила Микоша. Свесившись с печной лежанки, она возмутилась: — Ты что, ополоумел совсем, старый? Какой Кощей? Какой жених? Зачем ей костлявый?

Я даже хихикнула — можно подумать, я из него суп собираюсь варить, а не замуж идти. Костлявый мне не подходит.

— Да? Может, у тебя получше идея есть? — тут же ощетинился Феофан, — по мне так отличный вариант. Из нечисти, раз, — принялся он загибать пальцы, перечисляя достоинства кандидата, — красивый — два, заботливый и внимательный — три, а еще…

Что еще, я так и не узнала, потому что с грохотом повалилось медное блюдо с подоконника, которое я задела. А поверх него тут же плюхнулось надкушенное яблоко.

— Хватит вам спорить. Есть у меня жених, ну то есть был, — вспомнился мне Иван, не княжич, а обычный парень из моего мира. Интересно, как там сейчас дела? Наверное, ищут меня, переживают?

— Как есть? — удивленно воскликнул Феофан.

— Что значит «был»? Помер, что ли? — уточнила Микоша.

Пришлось рассказать, что я увидела накануне своего попадания сюда. Как подло поступили два самых близких мне человека. Воспоминания нахлынули так ярко, что я словно заново пережила тот момент. На душе стало грустно, понуро опустила голову и отвернулась к окну, чтобы никто не увидел слез в глазах.

— Ягодка моя, ну? Ты чего? Хочешь, давай на них порчу наведем? — спрыгнул с кровати Феофан и направился ко мне.

— Али зелье приворотное сварим? — позабыв, что мои обидчики далеко, предложила Микоша, кряхтя слезая с печи.

Оба домовых подошли одновременно с разных сторон, довольно ловко забрались на подоконник и нерешительно замерли, не зная, что им дальше делать. Сталкиваться с плачущей Ягой, очевидно, никому из них не приходилось.

По щекам катились слезы, мысль, что я больше никогда не увижу дорогих моему сердцу людей, была невыносима. Вся прежняя жизнь, привычный и понятный мир безвозвратно потеряны? Неужели я не смогу найти дорогу обратно? Даже имея в помощницах премудрую, нам не удалось отыскать зацепку. Есть надежда на Ивана Купалу — загадать желание. Но ведь еще нужно цветок папоротника найти. А это тоже не так просто, как кажется.

Пребывая в своих мыслях, я и не заметила, как Микоша и Феофан, ухватив меня за руки, подвели к столу и усадили на лавку. Домовуха поглаживала мои волосы, напоминая бабушку — та всегда так делала приговаривая: — Поплачь, голубка, поплачь, станет легче.

А Феофан тем временем, чертыхаясь, притащил и поставил передо мной медное блюдо с огрызком. — Молодец, — неожиданно похвалила Микоша Феофана, — это ты хорошо придумал, на-ка вот, девонька, — вложила мне в руку яблоко домовуха, — попробуй, авось поглядишь на то, что дома делается, и сердечко твое успокоится.

Я шмыгнула носом и удивленно уставилась на свое отражение в медном блюде: опухшие глаза, красный нос, челка, прилипшая ко лбу. Ну а что я там должна еще увидеть? Ничего, кроме своей физиономии — уставшей и расстроенной. Попыталась отодвинуть блюдо, но не тут-то было: маленькими, но сильными ручками Феофан уперся в противоположный край и не дал мне этого сделать.

— Ты яблочко по блюдечку катни, да мысленно представь, кого увидеть желаешь, али место какое, что сердцу любо, — произнес он.

Кого бы я хотела увидеть? Конечно, бабулю, ну и Ваньку тоже, чего тут скрывать. Пусть и последние дни я не сильно о нем вспоминала, хотелось увидеть, как он переживает, страдает, ищет. На Ирку одним глазком тоже бы…

Нерешительно опустила яблоко на блестящую поверхность и попросила: — Покажи мне дом родной, бабушку мою, Варвару Степановну.

Яблочко бодро покатилось по центру, с каждым кругом набирая скорость, мое отражение пошло рябью, и через несколько секунд я увидела крылечко бабушкиного дома. А на двери замок — значит, бабули нет, она уехала в город, оставив свое огромное хозяйство на соседку.

Изображение сменилось на лесную поляну, на которой стоял небольшой отряд. Одетые в ярко-оранжевые жилеты с надписью «ПОИСК», совершенно незнакомые мне люди активно жестикулировали, что-то обсуждая. Увы, но звука при этом не было. Присмотревшись, среди них я узнала Ирку — бледную, осунувшуюся, с синяками под глазами. Похоже, подруга провела не одну бессонную ночь, разыскивая меня по лесу. Как ни старалась, но Ивана я так и не заметила.

Моргнув еще раз, картинка сменилась на другую, уже явив мне бывшего жениха. Тот сидел на завалинке дома, в котором я их с подругой и застала за… Так, не думай об этом! — мысленно дала себе установку. В общем, Ванька беззаботно пожевывал в зубах травинку, глядя на калитку, в которой стояла моя бабушка.

Подняла глаза от чудо-экрана, уставившись на Феофана. — Фенечека, миленький, а как погромче сделать? — очень хотелось услышать, о чем они говорят.

— А неча было в рот сувать, — беззлобно заворчал Феофан, кивая на бегающее по кругу яблоко. — Хорошо, что вообще работает.

Вздохнула виновато. Эх, прав Феофан — с такой Ягой пропадут. Я же про этот мир ничего не знаю, а Яга им тут помогать должна. От меня один вред. Да и вообще, я сбежать планирую. Прав Кощей — именно сбежать, не место мне тут. Надо бы хоть травок насушить той, кто после меня придет, а то ведь пора пройдет, и останется новая Яга без запаса на зиму.

— Ой, смотрите-ка, смотрите! — взвизгнула Микоша, указывая пальцем на блюдо, — ой, чо делается!

На картинке моя бабуля таскала за ухо Ивана, приговаривая что-то, что расслышать я не могла. Высоченный и здоровенный парень не мог вырваться из цепких рук бабушки — он словно стал ниже ростом, иначе объяснить то, что происходило, я не могла. Но волшебная вещица решила, что сеанс связи окончен, и изображение пропало, сменившись на мое опухшее от слез лицо. А яблочко замедлило бег, а затем и вовсе замерло в центре блюда.

— Кина не будет? — я попыталась еще раз сотворить волшебство, но как я ни пинала несчастный фрукт, тот оставался неподвижен.

— Дела-а-а, — почесывая бороду, задумчиво произнес Феофан. — Ты это, положь на место, дай отдохнуть, — видя, как я терзаю яблоко, произнес домовой.

Пришлось послушаться и отнести блюдо на подоконник.

— Это и есть твой жених, что ли? — поинтересовалась Микоша, отвлекая меня от размышлений, в которые я провалилась. Значит, бабушка уже знает о моей пропаже. Надо ускоряться с возвращением, нельзя заставлять ее переживать — возраст, сердце…

— Ага, бывший, — кивнула машинально, еще пребывая в раздумьях, что пока я здесь, надо травками заняться.

— Матушка Ягиня, — послышался окрик с улицы, — помоги, прошу тебя!

— О! — поднял указательный палец Феофан, — открывай, к тебе за помощью пришли!