Караул! Яга сбежала!

Глава 23

Немного попетляв по лесу, мы вышли на поляну, сплошь усеянную вожделенной травкой. Самое удивительное, что мой провожатый еще и помог собрать полную корзину листьев.

Пока руки заняты работой — самое милое дело поговорить. Леший оказался любопытным малым, все выспрашивал про мой мир. Его поразили рассказы про автобусы — самоходные тележки, что ездят по заданному маршруту, соблюдая расписание, про железных птиц, что в своем чреве переносят людей в далекие страны, но больше всего моего собеседника удивило то, что люди променяли просторы деревни на душные города, деревянные дома на высокие башни с квартирами. Правда, пришлось попотеть, объясняя все это, потому что никаких многоэтажек в этом мире не существовало. Самая высокая постройка — терем княжеский.

— Чудно́ у тебя, — распрямился, потирая спину Леший, — не хотел бы я в такой мир попасть, мне простор милей, лес, поля, болота! — развел руками, демонстрируя окружающую природу. — А ты что? Скучаешь поди?

Задумалась, прежде чем ответить. Скучаю ли я по пыльному асфальту или бетонной коробке своей городской квартиры? Пожалуй, что нет. По бабуле очень скучаю! Да и она обо мне волнуется.

— Ладно, не мое дело, — добродушно отозвался здоровяк, видя мои мучения, — все, что ли? Полна корзина?

— Полнехонька! — заверила я, поднимаясь с колен, — можно возвращаться.

Леший нес корзинку, я шла рядом, мы вели ненавязчивую беседу.

— Мне бы к водяному на пару слов, — решила не затягивать с расспросами про русалку. Вечером придет жених малолетний, может, смогу порадовать его хорошими новостями?

— Тогда сюда, — сменил траекторию движения Леший, сворачивая направо, — зачем тебе мокрый понадобился?

И сама не знаю почему, но я поделилась историей утопленницы, надеялась, что может Леший, что слыхал. Но ему нечем было меня порадовать. В людские дела он никогда не влезал, предпочитал бродить по лесной чаще, охранять покой на своей вотчине. А уж кто отчего топиться удумал — не его печаль. Ему бы со своими делами разобраться. То браконьеры повадятся зверье бить без дозволения, то деревья валить начнут где вздумается. Глаз да глаз нужен.

— Да-а-а, непростая у тебя работа. — и чуть не добавила «из болота тащить бегемота», но вовремя прикусила язык.

Леший покивал, а потом вдруг спросил:

— Скажи, это правда про вас с Кощеем? Весь лес судачит, что ты каждое утро от него в избу возвращаешься?

От неожиданности я даже остановилась. Чего? Заозиралась по сторонам — кто здесь в лесу меня видит-то? Кому обсуждать?

— Ты не подумай, я не осуждаю, ты девица симпатичная. Пойми меня правильно, ведь один раз у него уже были из-за Яги неприятности. Он мой друг, и я не хочу, чтобы он опять…

— Расскажи! — я поняла, что передо мной бесценный источник информации. И если его дожать, то можно узнать историю Кощея. Сам он вряд ли мне расскажет. Не учла лишь одного: Леший — настоящий друг, молчал как партизан. Точнее, он сказал:

— Извини, но об этом лучше спроси сама, я болтать не стану. — Он поставил корзину на траву и кивнул, — пришли уже. Дальше сама.

Впереди и вправду уже виднелось Девичье озеро, до него оставалось не больше ста метров. Пока я отвлекалась, Леший словно растворился в воздухе. Мгновение — и вот уже рядом нет никого. А ведь я его даже не поблагодарила, — расстроилась я и крикнула, не надеясь, что он услышит:

— Спасибо за помощь!

Ветви ближайшей березы качнулись, шурша листвой, сквозь этот шорох я отчетливо услышала довольный шепот Лешего: «до скорой встречи». Подхватила корзинку и вприпрыжку припустила к воде, сейчас сниму обувь, зайду в воду и позову. Строила я планы, подходя к озеру.

Качнулись камыши у самого берега, привлекая мое внимание, и я увидела уже знакомую мне русалку. Она сидела на мелководье, нежась в теплых лучах вечернего солнца. Девушка явно меня не замечала, потому что, прикрыв глаза, мурлыкала какую-то песенку. Осторожно, чтобы не спугнуть ее, подкралась к ней, даже обувь не сняла, прямо в сапожках зашла в воду.

— Привет, — шепнула я, склонившись к ее лицу. Русалка испуганно распахнула глаза, дернулась в сторону озера, но я оказалась ловчее, ухватила ее за плечо, не давая сбежать.

— Стоять, селедка! Разговор есть!

Потрепыхавшись и поняв, что ей не уйти, девушка прекратила попытки высвободиться из моего захвата. Она недовольно уставилась на меня и припомнила мое обзывательство.

— Сама ты селедка, чего надо?! — огрызнулась русалка, складывая руки под грудью. Обнаженной, между прочим. Нижнюю половину скрывала вода, но что-то мне подсказывает, что и там одежды нет. Странно, в прошлую нашу встречу на ней исподняя рубаха была. Наверное, я так красноречиво ее рассматривала, что русалка рявкнула: — Чего уставилась?!

— Извини, — от ее тона я смутилась, отвела глаза, стараясь не смотреть на нее, — в прошлый раз на тебе одежда была.

— Постирала, сушится, — усмехнулась девица, — говори уже, чего тебе нужно, и я пошла. Солнце садится, пора мне. — как-то уже печально вздохнула она, глядя за горизонт.

— Отпущу, не сбежишь? — уточнила я на всякий случай и, получив от нее заверение, что нет, убрала руку и сделала шаг назад. Противно зачавкала промокшая обувь, пришлось стащить ее с ног и кинуть на берег, к оставшейся на траве корзине.

— Эх, Дарья, Дарья, ты зачем своих братишку с сетрой малых одних оставила? — покачала я головой, коря русалку, — тяжко им без тебя, понимаешь?

— Кто такая Дарья? — растерянно заморгала девушка, глядя на меня, и сложилось такое впечатление, что она не шутит. На самом деле не понимает, о ком я говорю.

— Так ты Дарья и есть, неужели не помнишь? — удивленно уставилась я на нее.

— Нет, — не согласилась со мной Дарья, — ты что-то путаешь, девица, меня зовут иначе. — она задумчиво принялась постукивать пальцами правой руки по губам, словно вспоминая свое имя, но, видимо, не смогла и нахмурилась. — Подожди, подожди, сейчас…

Но ни через минуту, ни через две ничего не вышло. Память подводила настолько, что даже после моего рассказа про малышей, что так нуждались в ней, она лишь покачала головой: не помню.

Солнце уже наполовину закатилось, окрашивая лучами воду в алый цвет. Мы обе сидели на мелководье, пытаясь расшевелить воспоминания Дарьи, но ничего не выходило. По напряженному лицу я видела, что она пытается, но тщетно.

Чтобы моя одежда не промокла, я стянула платье и устроилась возле русалки в одной рубахе. Девица же, чего ее стесняться? А то, что Леший говорил, здесь кто-то за мной наблюдает каждое утро так одетая я. Да и на завтра опять побегу, только уже в простыне. Сегодня-то Кощей одежду мою не забрал.

— Что делать? — протянула я, и вопрос был скорее риторическим, но не задать я его не могла.

— Оставь русалку в покое, — неожиданно прозвучал за спиной голос Владыки морского, — не вспомнит она ничего из прошлой жизни, пустое затеяла.

Ойкнув, Дарья моментально исчезла в воде, оставляя на поверхности лишь расходящиеся круги. А я обернулась на звук, смерила взглядом недовольного водяного и спросила:

— Скажи, как ее обратно вернуть? Домой? — ведь за этим я и пришла. А то, что не по душе такое Водяному, что ж, пусть так.

— Зачем? — сделал шаг вперед владыка, заходя в воду, — она свой выбор сделала, сбежала от проблем. К чему ей их помнить?

Логично, об этом я не подумала, получается, что после ныряния память стирается? Чтобы русалка не терзалась прошлым, от которого и бежала. Это многое объясняет. Пока я соображала, Владыка зашел в озеро уже по пояс, собираясь погрузиться, он вдруг обернулся и спросил:

— Все, что ли? Зачем пришла?

Вообще-то, был у меня вопрос, можно ли как-то вернуть русалке мозги, в смысле память, но такой недовольный вид был у Владыки, что я вдруг выдала:

— Нет, в гости позвать хотела, на чай с вкусняшками.

— Неожиданно, — потеплели глаза водяного, он развернулся ко мне, выражая всем своим видом заинтересованность. — Приду, коли не шутишь? Когда?

— Когда? Да завтра, чего тянуть?

**

Идти по лесу босыми ногами, похоже, входит у меня в привычку. Сапоги промокли насквозь, и одевать их я не стала. Так и шлепала по траве, что пушистым ковром стелилась до самой избушки. На ступеньках уже поджидал Баюн, намывая мордочку, словно самый обычный кот, он то и дело посматривал на запертую дверь. Будто его не пускают внутрь. Хотя почему будто? Сдается мне, и правда Микоша с Феофаном заперлись.

Услышав шаги, кот встрепенулся и проворчал:

— Наконец-то, ну, и где тебя носит? — топорща усы, он поднялся и лениво потянулся.

А я повела носом и уловила вкусные запахи ужина. Как хорошо иметь домовых, сейчас меня покормят. Поднялась на крыльцо, поглядывая на торчавший меч в дверях. Добрыня, похоже, не приходил и, судя по сгущавшимся сумеркам, сегодня уже не придет. Подергала ручку — заперто. Пришлось постучать ногой, сопровождая все это криком:

— Сова, открывай, медведь пришел!

Домовые шутку не оценили, точнее восприняли слова буквально. Прежде чем отворить дверь, Микоша и Феня высунулись в окно.

— Зачем медведь?

— Где медведь?

Хором выдали домовые, всматриваясь в темноту. Поняв, что я одна, не считая кота, конечно, Микоша скрылась в избе, очевидно, пошла открывать, а Феофан заворчал:

— У-у-у, наглая морда! Повадился. Утром приходи, — обращаясь к Баюну, он даже потряс кулаком в воздухе.

Кот не растерялся.

— Зачем утром? Я лучше с вечера останусь, мне Яга разрешила. — соврал он, не моргнув глазом.

Мне же было решительно все равно — утром или вечером, хотелось одного — поесть и завалиться спать. Долгие пешие прогулки меня выматывали. Что уж говорить, ну непривычная я к таким марш-броскам ежедневным. Пожалела, что в ту ночь, когда очутилась в сказочном мире, на руке не оказалось фитнес-браслета, считающего шаги. Было бы любопытно взглянуть, сколько я нашагала за сегодня.

Щелкнул замок и отворилась дверь, впуская внутрь. Микоша подхватила мою корзинку, Баюн пролез между мной и домовухой, задрал хвост и потрусил к столу.

На шестке дымился чугунок, вокруг печки суетился Феофан, орудуя ухватом. На столе посередине уже ждал горячий самовар, расставленные тарелки, почему-то четыре.

— На всякий случай, — пояснила Микоша, убирая со столешницы лишнее, — ты же постоянно кого-то в дом тащишь.

Улыбнулась на ее ворчание, ставшее родным и привычным. Села на лавку, рядом запрыгнул Баюн, придвинул к себе пустую плошку из-под молока.

— А где? Почему не положено? — заявил он, обиженно рассматривая пустоту на донышке.

— Утром молоко кончилось, — мстительно заявил Феофан, гремя чугунком о поверхность стола. — Картошечки положить?

Баюн поморщился на такое предложение, понятно, что кот этим не питается.

— С капусткой квашеной? — поддержала его Микоша, ставя рядом второй чугунок.

Я приподнялась с места и открыла крышки: картошка в мундире и тушеная капуста с репой. В животе заурчало, есть хотелось так, что голова закружилась. Желая удостоверится, что на ужин еда для него неподходящая, кот тоже сунут свой любопытный нос и тут же, фыркнув, уселся на место.

— Благодарствую, — насупился Баюн, — я такое не ем.

Микоша наполнила наши тарелки едой, я уже подцепила полную ложку и замерла, едва донеся ее до рта. Баюн сверлил меня голодным взглядом.

— Да ежки-макарошки! Не смотри на меня так, сейчас покормлю. — обрадовала я кота и, отложив приборы, отправилась к скатерке. Не могу я оставить некормленой животинку, пусть даже и такую наглую.

Наколдовала для кота то, что обожают все его сородичи в нашем мире — «Вискас», конечно же. Аппетитные кусочки курицы в соусе. Баюну даже не пришлось упрашивать попробовать, он в момент опустошил миску, потребовав добавки.

— В дверь не пролезешь, — ослабляя шнуровку на штанах, усмехнулся Феофан, глядя, как и вторая порция исчезает с тарелки.

— Сам такой, — кивнул на его заметно увеличенное пузо Баюн, не отрываясь от еды.

Хихикнула Микоша, да и я улыбнулась, глядя на ворчунов. Как хорошо дома, подумалось в голове. А как там оно дома? Пожалуй, посмотрю после ужина. И пока домовуха убирала со стола, расставляла стаканы для чая, я катнула по медному блюду остатки яблока. Единственным, кого я хотела увидеть, не считая Кощея, была бабуля. Ее я и попросила мне показать.

Первое, что я рассмотрела — незнакомая комната, освещенная свечами. На столе стояло не меньше десятка самых разных форм, цветов и размеров. Помещение явно деревенского дома — потемневшие деревянные стены выдавали весьма почтенный возраст строения. Да и меблирован он весьма просто: стол, пара стульев, высокий комод да печка. Впрочем, печка была вполне себе современной — чугунная буржуйка со стеклянной дверцей, за которой полыхал огонь.

Когда глаза привыкли к мраку, смогла рассмотреть за столом, одетую в черное бабушку. Она читала книгу, поправляя очки на переносице. Почему в черном? Неужели она решила, что я? Меня уже не найти?

Колыхнулось пламя на всех свечах разом, будто кто-то открыл двери, впуская свежий воздух. Бабушка вскинула взгляд от книги. Мне показалось, она кого-то слушает, потому что спустя некоторое время она поднялась, сняла очки, оставив их на своем чтиве, и вышла из кадра. А затем изображение потускнело и пропало.

Жаль, звука нет, в очередной раз расстроилась я, — эх, прав был Феня — нечего в рот тащить что попало.

Ужин у домовых получился замечательный. Правда, после капусты очень хотелось пить. Два стакана чаю — и я поспешила в царство Морфея, предвкушая приятное пробуждение.

Однако проснулась я сильно раньше утра. Выпитый чай поднял меня раньше. То, что я уже не дома, поняла сразу — по размеру кровати, по особенному запаху и… шепоту за дверями. Кощей говорил с Марой.