Караул! Яга сбежала!

Глава 46

День был долгим, ночка тоже выдалась непростой, я держалась из последних сил. Больше всего мне хотелось рухнуть в кровать и проспать неделю, не меньше.

Обнимающий меня Кощей не мог этого не заметить.

— Яре нужен отдых и покой, — произнес он таким тоном, что, даже если у кого и были возражения, например, у открывшей было рот Елены в зеркальце, то произнести их вслух никто не решился.

К тому же и бабушка поддержала.

– Увози невесту, Кощей, а меня Леший обещал приютить.

В подтверждение слов Леший склонил голову, но тут же запротестовали домовые.

— Зачем Леший? — свесилась с бока Буренки Микоша.

— Почему Леший? — заволновался Феофан, — У нас своя изба имеется, не чета некоторым. Печка истоплена, полы метены…

— А Феофанушка? — не удержалась я от вопроса.

— Накормлен, — довольно потер пузо домовой, а потом вспохватился, — ты зубы-то мне не заговаривай, ишь чего!

Бабуля улыбнулась, глядя на моих подопечных.

— Спасибо, милые, я обязательно загляну на огонек, но не в этот раз. Дело у нас с хозяином леса важное, будем готовить зелье для… — она кивком указала на живые холмы за спиной.

— Ты знаешь, как им помочь? — у меня перехватило дыхание.

Мысль, что мы сможем спасти девушку из заточения, заставила на мгновение забыть о собственной измотанности.

Бабуля многозначительно поджала губы, и в ее глазах мелькнула та самая старая, как мир, хитрость, которую я помнила с детства.

— Сказать, что знаю наверняка — слукавлю. Но мыслишки есть, Яра. Кое-какие соображения.

Она перевела взгляд на Лешего, и тот, понимающе хрустнув суставом, кивнул.

— Мыслишки эти, — продолжила бабушка, — надо проверить. На деле. Для этого мне к его лесным чертогам надо, к тем самым мхам да кореньям, что только в лунном свете на старых камнях растут. Найти бутоны заветные, что морок снимают.

Я невольно выпрямилась в объятиях Кощея, усталость будто рукой сняло.

— Бутоны... морок? — прошептала я, и сердце забилось в предвкушении. А не про хвостоцвет ли речь идет?

Кощей, не сводивший с меня взгляда, уловил мгновенную перемену. Уголок его губ дрогнул в почти незаметной улыбке. Не говоря ни слова, он высвободил одну руку и извлек из кармана небольшой сверток, отданный ему на хранение.

— Хвостоцвет? — Бабуля одобрительно хмыкнула, бережно разворачивая сверток. — Смышлёная ты моя, внучка. Именно он.

Варвара Степановна развернула тряпку и высыпала содержимое на ладонь.

— Самый что ни на есть настоящий разрыв-трава для всяких чар, — с удовлетворением в голосе произнесла она, осторожно проводя пальцем по тоненькой ниточке, усеянной крошечными бутонами. — Да вот только… — она на мгновение замялась, косясь в сторону лужи, оставшейся от болотной ведьмы, — чует мое сердце подвох.

Леший насторожился, его ветвистая борода колыхнулась.

— Колдовской след чуешь?

— Не след, а привкус, — поправила бабуля, поднося сверток к носу и осторожно вдыхая аромат. — Ну да ладно, — она тряхнула седыми прядями, — Все утром. Устали все. По домам.

Тут же засуетились домовые. Микоша ловко спрыгнула с бока Буренки и, подбежав ко мне, сунула в руку тёплую ладонь.

— Держи, хозяйка. Без метлы-то как? — И она с важным видом вручила новенькую метелку, ту самую, на которой они с Феней предлагали мне полетать.

Феофан, тем временем, устроился на загривке у Буренки покрикивая:

— Но-но, рогатая, вышагивай бодрей! — Буренка фыркнула, развернулась и заковыляла в сторону леса, увозя на своей широкой спине болтающего ногами домового с подругой.

Леший коротко кивнул Кощею, тронул бабушку за локоть.

— Пора, тропа ждёт. — И они вдвоём растворились в лесной чащобе, порадовав тем, что на этот раз никакого урагана не случилось.

Я сжала в ладони сонного Карлушу, почувствовав под пальцами живое тепло.

— Домой, — тихо сказал Кощей, и Мрак помчал нас прочь от этого места. В сторону терема за рекой Смородиной, где так недосягаемо далеко ждала мягкая кровать.

Мрак мчал во весь опор, но даже, несмотря на его старания, я умудрилась по дороге задремать. Едва не выронив Карлушу, отдала пернатого Кощею и со спокойной совестью, прижавшись к надежному мужскому плечу, закрыла глаза.

Очнулась на мягкой кровати оттого, что почувствовала на себе внимательный взгляд. Открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Кощея.

Медленно приподнялась на локтях навстречу ему. Кощей не отстранился, его рука нежно легла на мою щеку, большой палец скользнул по скуле, стирая остатки сна.

В его глазах, глубоких и темных, как сама ночь, отражался целый мир: бесконечная тоска одиночества, которую он носил в себе веками, сменившаяся любовью и нежностью. Наши губы встретились в поцелуе, не страстном, а нежном, как первое касание весеннего солнца. Поцелуй — признание в любви, не произнося ни слова. Поцелуй — обещание, что отныне и только вместе.

— Моя маленькая ведьмочка, — шепнул, улыбаясь, Кощей, — Ты ворвалась в мою жизнь, как вихрь, и перевернула всё. Я думал, любовь — это слабость, но с тобой... с тобой я чувствую себя живым.

Я медленно провела рукой по его прохладной щеке, чувствуя тепло под ладонью. Его губы снова нашли мои, но теперь в этом поцелуе была иная, трепетная жажда. Он был уже не бессмертный властитель, а просто мужчина, который боится спугнуть это хрупкое чудо.

Его пальцы дрожали, расстёгивая мою одежду. Ткань мягко соскользла на пол, и он замер, глядя на меня с таким благоговением, словно видел не просто женское тело, а рассвет после вечной ночи.

— Ты так прекрасна... — его шёпот был похож на шелест листьев.

Каждое прикосновение было клятвой. Мы двигались в унисон, и, казалось, плывём куда-то по тёмной, но безмятежной реке. В его глазах, прикованных к моим, не было ни бессмертия, ни власти — только мое отражение.

Наши тела слились в едином ритме, образовывая одно целое. Не было больше Ты и Я, только МЫ. Лучшая музыка — наше прерывистое дыхание, стук сердец в унисон.

Его пальцы сплетались с моими, прижимая ладони к прохладе простыней. Мое имя на его устах как самая сокровенная молитва.

Мы не спешили, наслаждаясь каждым мгновением близости. В последнем, сокрушающем порыве я ощутила, как во мне просыпается буря.

Не боль, не страсть, а сила. Та самая, что дремала где-то в глубине все эти годы. Она лилась по жилам вместо крови, звенела в ушах, наполняла легкие до предела.

Казалось, сейчас мое тело не выдержит, не сможет вместить в себя этот колдовской разряд, этот свет, что рвался наружу. Кончики пальцев заискрились серебристым туманом, в воздухе запахло грозой и свежевскопанной землей.

— Моя ведьма, — его голос прозвучал с невероятной нежностью, прорезая магический гул, словно якорь, не дающий мне уплыть в бушующее море энергии. — Возьми.

Кощей вложил мне в руку черенок метлы, вытащив его из-за спинки кровати, и весь бушующий поток устремился в него. Метла — сосуд для излишней силы. Накопитель. Вот почему Яга никогда не расставалась с ней.

Серебристый туман у моих пальцев начал успокаиваться, превращаясь из слепящей вспышки в ровное, теплое сияние, что окутало нас обоих, словно самая нежная ткань.

Как не хотелось подольше понежиться в объятиях любимого мужчины, но нужно было вставать.

Во-первых, в соседней комнате отсыпался Карлуша. Кощей без зазрения совести запер пернатого на засов, вдобавок наглухо затворил ставни.

— Чтобы не помешал в самый ответственный момент, — целуя меня в макушку, аргументировал свой поступок любимый.

И с этим трудно было спорить. Умеет Карлуша появляться эффектно.

Во-вторых, интересно узнать, получилось ли зелье у бабули, и уже оживить девиц.

Ну и в-третьих, еще одна парочка дожидается помощи. Русалка и ее жених Гордей до конца не расколдованы.

Так что некогда бока отлеживать. У нас еще впереди целая вечность. Как поведал мне Кощей, приняв силу, продолжительность моей жизни теперь зависит лишь от кольца. А в том, что оно в надежных руках, я не сомневаюсь.

Карлуша безмятежно дрых, так что не стали тревожить его сон.

Перед тем как покинуть терем, я прихватила с собой метлу, посмеиваясь: раньше ходила с сумочкой, а теперь с веником. Какой мир, такие и аксессуары.

Мы уселись на широкую спину Мрака, и я уже приготовилась к неспешной конной прогулке, как вдруг случилось невероятное.

— Ничего не бойся. Я рядом, — шепнул Кощей у самого уха.

И реальность вокруг вдруг поплыла, превращаясь в густое чёрное облако. Воздух сгустился, запахло костром, холодом и прелыми листьями. Такое ощущение, что мы провалились в бесконечную тьму. Я инстинктивно вцепилась в плащ Кощея, чувствуя, как Мрак под нами не скачет, а парит, невесомый и беззвучный.

Это длилось всего несколько ударов сердца: мы стали тенью, скользя в пространстве. И так же внезапно, как началось, всё кончилось.

Чёрный туман рассеялся, будто его сдуло резким порывом ветра. Я моргнула, привыкая к свету, и ахнула. Вместо поляны Кощеева терема под ногами Мрака хрустела хвоя, а перед нами стоял уютный домик Лешего. Мы преодолели путь, на который обычно уходили часы, за несколько секунд.

— Обалдеть, — только и смогла вымолвить я, глядя на чудо перемещения.

Когда-нибудь я к этому привыкну, — успокаивала себя мысленно. И, чем чёрт не шутит, может, и на метле научусь летать.

Я покрутила перед собой свой новый аксессуар, в котором крепко вцепилась.

Но восхищаться магией перемещения было некогда. Взгляд сразу притянуло к озеру надежды.

На самых кончиках мостков, словно на носу корабля, стояла моя бабушка Варвара Степановна. Её поза, подбоченясь и с высоко поднятой головой, говорила сама за себя: бабуля очень недовольна.

Напротив, по колено в воде, возвышался Водяной. Его скрещенные на массивной груди руки и насупленные брови ясно давали понять: компромисса не будет.

— Так и быть, повторю для туговатых на ухо! — гремел голос бабушки, и от её слов по воде расходились мелкие круги. — Мне нужна вода живая. Не слушаю отговорок, не принимаю «нет»! Без неё зелье — что суп без соли!

Водяной фыркнул.

— А я, Варвара Степановна, по первому твоему щелчку живой водой разбрасываюсь! — проворчал он, и в его голосе слышалось упрямство, проверенное веками.

В этот момент его взгляд, скользнув мимо бабушки, упал на нас с Кощеем. Глаза Водяного, похожие на две старые мутные монеты, вдруг блеснули неподдельным облегчением.

— Внученька! — булькнул он, разводя руками, словно пытался обнять меня с далекого расстояния. — Яра, родная.

На этих словах бабуля повернулась, и я увидела, как её грозное выражение лица сменилось на мгновенное изумление. Она смотрела то на Водяного, то на меня, будто пытаясь соединить в голове не стыкующиеся части головоломки.

— Внученька? — переспросила она, и её брови полезли к самой седой челке. — Да ты совсем из ума выжил, мокрый? Это моя внучка!

Водяной довольно усмехнулся, видя замешательство Варвары Степановны. В несколько шагов он вышел на сушу, вынуждая и бабушку покинуть мостки, сойдя на берег.

— А, по-моему, так мы теперь, Варвара, почти что родственники! — провозгласил он довольным тоном человека, нашедшего блестящий аргумент. — Твоя внучка — моя внучка!

Бабушка замерла с открытым ртом, словно пытаясь переварить эту логику. По её лицу пробежала целая гамма чувств: от возмущения до попытки найти хоть какую-то зацепку в этих безумных словах.

— Ну вот что, родственник, — произнесла наконец бабушка, придя в себя, и в её голосе зазвенела сталь, — водицу гони, и разбежались.

С этими словами она решительно развернулась ко мне, и вся её суровость растаяла, как утренний туман. Её тёплые, крепкие руки обняли меня, прижимая к колючей домотканой кофте, пахнущей дымом и сушёными травами.

— Внученька моя, — прошептала она, гладя меня по спине. — В полную силу вошла. Жених постарался, — она кивнула Кощею, и в её взгляде читалось не только уважение, но и одобрение.

От этих слов я покраснела до корней волос. Ведь способ «принятия силы» был весьма и весьма интимным, и осознание того, что бабушка об этом догадывается, вызывало жгучую неловкость.

В этот момент массивная, влажная ладонь легла мне на плечо. Водяной, неловко переминаясь с ноги на ногу, тоже решил вступить в семейные объятия. Наклонившись, он прошептал мне на ухо:

— Выручай, Ярушка… Последние капли живой воды тебе подарил.

А затем, отстранившись, уставился на бабулю, застывшую рядом. Но мне было не до их гляделок, я переваривала полученную информацию — последние капли.

Кощей сжалился пояснив:

— Источник, что даёт воду живую, не родник и не речка. Он рождает её по капле. За год едва ли наберётся пара ложек. Потому вода та — на вес золота, а то и дороже.

Водяной, услышав это, важно кивнул, расправив плечи:

— Вот именно! Не из колодца же я ей ведрами черпаю!

Бабушка нахмурилась, но уже без прежней ярости. Она смерила Водяного оценивающим взглядом, будто пересчитывая его сокровища в уме.

— А чего мы спорим-то? — воскликнула я. — У меня же в избе целый пузырек есть, надо только за ним сгонять.

— А где Леший? — поинтересовался Кощей, оглядываясь на домик друга.

— Спит, сердешный, — ответила бабушка. — Умаялся за ночь. Зелье мы готовили, сил много ушло. Последний компонент остался. — Она кивнула на водяного.

— Тс-с-с, — вдруг произнес Водяной прислушиваясь.

Вода на озере пошла мелкой рябью, потемнела. Заставляя сердце стучать сильнее. Что еще произошло?

— Ну! — не выдержала бабушка. — Не томи, мокрый! Стряслось что?

— Пока толком не понимаю, на Девичьем кто-то… — Он прикрыл глаза и сосредоточился. А потом улыбнулся. — Знакомец твой, Яра, невесту ищет.

— Гордей? — поняла я, о ком речь.

— Он самый, — наконец успокоившись, Водяной открыл глаза. — Пришёл, на берегу стоит, в воду смотрит, будто ждёт, когда она сама к нему в объятия придёт. Видно, зов сердечный сильнее чар оказался.

— Недосмотрел кузнец, — покачал головой Кощей.

Я пыталась выстроить план действий.

— Сейчас быстренько на Мраке за водой, а потом к Гордею, да? — Я посмотрела на Кощея, ища поддержки, и он кивнул соглашаясь.

— Нет, — вдруг возразил Водяной, — не дождется Гордей, полезет в воду. Утопнет.

— Так озеро девичье? — возразила я.

— И что? — удивленно вскинул брови владыка. — Это потому что одни бабы здесь топили, у мужиков других забот полно. Не до глупостей им. — При этом он не сводил взгляда с Варвары Степановны, так, будто слова эти были адресованы именно ей.

— Ну тогда наоборот, сперва Гордей, потом вода? — предложила я, на что уже бабушка возмутилась.

— У меня зелье в печи вот-вот дойдёт, надо капать водицу! — всплеснула руками бабушка. — Иначе все труды насмарку. Не до глупостей.

Она повернулась к Водяному, уперев руки в боки, и её взгляд стал острым, как шило.

— А ты, старый, не отвлекай! Пусть этот твой Гордей поплавает немного! Не растает. Или ты думаешь, твои дела поважнее моего зелья, которое девок от проклятья избавит?

Водяной от такого напора отступил на шаг, и по воде прошла мелкая рябь.

— Какая женщина! — тихо восхитился он напором бабули.

— Тогда надо разделиться, — предложила я, с опаской поглядывая на свою метлу.

Если Кощей на Мраке умчится за водой, то мне придётся осваивать новое транспортное средство. Исход был, мягко говоря, непредсказуем.

— Верно мыслишь, дорогая! — одобрительно хлопнула меня по плечу бабуля. — Ой, заболтали совсем! — Её взгляд уловил густой тёмно-зелёный дым, валивший из трубы хижины. — Жду с водицей! — бросила она на бегу и пулей помчалась к дому, где её зелье явно требовало срочного вмешательства.

— Жди на месте, — исчез в озере Водяной.

— До встречи, любимая, — поцеловал Кощей и растворился в темном облаке.

На поляне, еще секунду назад, было шумно, а теперь тишина. Лишь я стою, сжимая в руке метлу.

— Инструкцию бы к ней выдавали, что ли, — пробормотала я, устраивая метлу между ног.