Клятва Крови

Глава 32

Эмоции — маленькие подлые черти.

Как правило, Элиза знала, что когда происходит что-то расстраивающее, шокирующее, сбивающее с толку, нужно хорошенько разобраться с чем бы то ни было… будь то межличностная конфронтация, насилие, плохие новости, несчастный случай, произошедший по твоей или чужой вине… и впоследствии ты испытаешь чувство облегчения, что все кончилось.

Но следующим этапом станет самокопание.

Элиза не первый час сидела перед камином Акса, уставившись на желто-оранжевое пламя и раз за разом проигрывая в голове «материнский» монолог ее тетушки. Словно в голове застопорились шестеренки.

Даже после того, как она вломилась в чужой дом — благодаря незапертой двери — и устроилась здесь, в том самом месте, где вчера ночью они с Аксом едва не занялись любовью, в голове стояли слова и образы из той гардеробной…

Элиза подскочила, услышав тихий шум двигателя снаружи небольшого коттеджа, и запаниковала на мгновение, решив, что отец каким-то образом выяснил, где она была… но потом она ощутила присутствие Акса, его кровь внутри нее снова откликнулась на зов.

Но если он разозлится, что она приехала так рано? Сейчас, наверное, три? Полчетвертого? Не так уж страшно, учитывая, что она материализовалась здесь еще до полуночи.

Она надеялась, что он не…

Когда распахнулась дверь, и Акс ввалился внутрь, Элиза накрыла рот ладонью, сдерживая крик. Она выбросила руку в сторону и уперлась в теплую каминную плитку, чтобы не упасть.

Акс был в больничной сорочке, на голых ступнях — простые тапочки. Он шел так, словно испытывал сильную боль, и она видела три повязки на бицепсах и плече… наверняка были и другие.

Но не это самое страшное. Его лицо было покрыто сеткой шрамов, словно он упал на несколько ножей разом или даже колючую проволоку.

Акс застыл, увидев ее реакцию.

— Все так плохо, да?

— О, Боже… — Она бросилась к нему, раскрывая руки, но потом резко остановилась. — Где ты получил ранения? Что случилось?!

Прежде, чем он успел остановить ее, Элиза подошла к Аксу и рукой приобняла за талию, придерживая его.

— Обопрись на меня.

Элиза удивилась, когда он послушался. И это напугало ее так же сильно, как состояние его лица.

— Пошли к огню, — сказала она, несмотря на то, что уже вела его в сторону очага. — Ты сбежал из больницы? Почему они выпустили тебя?

Она помогла ему опуститься на тюфяк, и мерцающее пламя осветило его тело и — Элиза надеялась — начало согревать. Когда Акс кое-как устроился, Элиза подскочила на ноги и бросилась закрывать дверь.

— Что-нибудь принести? — спросила она, опустившись перед ним на корточки.

А он просто смотрел на нее, его взгляд смягчался, напряжение покидало мышцы его лица.

— Все, что мне нужно, передо мной.

Акс потянулся рукой, чтобы погладить ее щеку, и Элиза встретила его на полпути, желая сберечь его силы.

— Акс, что произошло?

— Неважно. — Его пальцы скользнули по ее челюсти к горлу. — Больше ничего не болит.

Посмотрев на его тело, она выругалась. Подол больничной сорочки немного задрался, обнажая плотную повязку на бедре. Также она чувствовала выпуклость в районе его ребер, под другой рукой. И — о, милостивый Боже — его лицо.

— Я настолько страшный? — прошептал Акс.

— Для меня — нет. Никогда и ни за что.

— Ничего, говори, как есть. Ты же за правду, помнишь?

Элиза могла лишь покачать головой, потому что к глазам подступили слезы, руки задрожали, на нее навалилось все и сразу.

— Я в порядке, — прошептал Акс. — Иди сюда, ложись рядом.

Элиза вытянулась на тюфяке, подперев голову рукой.

— Ты не расскажешь, что произошло, ведь так?

— Ничего существенного.

— Не правда.

Но он замолк. И просто смотрел на нее.

— Хотела бы я помочь хоть чем-нибудь, — сказала она.

— Ты можешь.

— Чем?

— Принеси со второго этажа зубную щетку, пасту и стакан воды? Я бы с удовольствием почистил зубы.

На мгновение Элиза решила, что он шутит. Но потом расплылась в улыбке, потому что могла оказаться полезной хоть чем-то.

— Что-нибудь еще? — спросила она, стоя на вершине лестницы.

— Да, но расскажу после зубов.

Элиза моргнула. Потом покачала головой.

— Ты же не подкатываешь ко мне?

— Тебя это оскорбляет?

Она резко рассмеялась.

— Вовсе нет. Просто, для особо невнимательных, ты сейчас в полумертвом состоянии.

На лице Акса расплылась невероятно красивая улыбка.

— Женщина, ты не представляешь, насколько далека от правды.

***

Удивительно, как смена сценария помогает мужчине взбодриться.

Когда Элиза вернулась на первый этаж и села на колени перед ним с запрошенным мятно-освежающим набором и стаканом воды, она действовала на него как укол морфия. Только без опиатов и иголок. Он вообще перестал чувствовать боль.

— Помочь тебе с этим? — спросила Элиза, поднимая щетку с пастой.

Акс кивнул, и она взялась за дело: склонила голову, ее волосы, сейчас собранные в конский хвост, упали из-за ее плеча, пока она сосредоточенно выдавливала «Крест»[69]на его щетку.

Черт, звучит пошло.

С другой стороны, в его текущем состоянии, он способен опошлить все, от снятия крышки с пасты и до того, как она вставляет щетку в его руку…

— Как мы это сделаем? — спросила она.

Акс посмотрел на свое тело и ответил в голове: «Подними больничную сорочку и оседлай мои бедра, предварительно раздевшись. Потом скачи на мне, как на быке».

Вау. Романтика.

— Я приподниму голову. И…

Зашипев, он позволил чугунному котелку рухнуть на подушку.

— Черт возьми…

Широкая улыбка Элизы появилась прямо перед ним.

— Открой рот шире.

Он подчинился, но холодный, освежающий вкус полностью потерялся на фоне аромата Элизы, ее красоты, его жажды. В итоге она щеткой собрала пасту в его рту, раз за разом споласкивая щетину в стакане… и, хотя конечный результат вышел не идеальным, по крайней мере, он больше не чувствовал вкуса крови.

И не почувствует Элиза.

Элиза отставила стакан с щеткой в сторону и, потянув рукав простой флисовой кофты, вытерла его рот.

— Ну как?

— Я не пригоден для поцелуев?

— Вовсе нет, — выдохнула Элиза.

Она наклонилась к нему, но он остановил ее.

— Ты можешь распустить волосы?

Воспоминания о том, как ее белокурые локоны колыхались на ветру возле человеческого мужчины, тогда, перед стейк-хаусом, не отпускали Акса, и он хотел тоже урвать момент волшебства и чуда, который достался тому придурку, хотел лишить идиота этого, застолбить право за собой.

И ему нравился запах ее шампуня.

Когда Элиза стянула резинку и вернулась к нему, мягкие волны упали ему на лицо… а потом ее губы прикоснулись к нему, и он собрал остатки сил, чтобы положить руки на ее плечи.

— Можешь лечь на меня, — прошептал он ей в губы.

— Где у тебя болит?

— Колотая рана в боку, ничего страшного…

Она резко вскинулась.

— Что?!

Акс махнул рукой.

— Да все нормально.

— Дай посмотреть.

Хммм. Если она разденет его, то поймет, насколько все плохо. С другой стороны, алло, он будет голым.

В нем заговорила совесть.

— Под сорочкой ничего нет. В смысле… я голый.

Она смежила веки.

— Я не против.

От ее сексуального голоса Акс заерзал бедрами.

— Тогда срежь ее с меня. Ножницы в кухне. У плиты.

Слушая, как она тихо шагала по первому этажу, как это было ранее со вторым, он осознал, насколько пустым был его дом… и насколько безлюдно было в глуши: в сельской части Колдвелла не было слышно шума ночного траффика, отсутствовали огни зданий и уличных фонарей, никаких соседи поблизости.

Забавно, раньше он вообще не думал о своем коттедже…. Но ему нравилось это отшельничество.

Особенно, когда Элиза рядом.

— Я аккуратно, — сказала она, вернувшись из кухни и сев на колени рядом с ним. — Думаю, стоит начать с подола.

Дыхание застряло в горле, а потом резко вышло наружу.

— Элиза…

— Что? — спросила она, направившись с ножницами к краю сорочки.

— Ты осознаешь, что я…

Забавно, что мужчина вроде него, испробовавший все мыслимое и немыслимое в плане секса и зачастую — на глазах у толпы, внезапно почувствовал стеснительность. Но была принципиальная разница: он хотел нравиться Элизе. В других ситуациях ему было плевать.

— Ты что? — прошептала она. — Я хочу услышать это от тебя.

— Я возбужден, — простонал он. — Из-за тебя.

Да, наименее сексуальные слова во всем мире слышишь от пациента… от избитого, потрепанного, заштопанного вдоль и поперек Франкенштейна, который говорит тебе, что одна конкретная часть его тела была цела и рвалась в бой.

Но, по неясной причине, ее не волновал его неприглядный вид.

Ее улыбка была бесподобна.

— Значит, мне придется что-нибудь с этим сделать, не так ли? — прошептала Элиза.

Когда она приступила к делу, при виде серебряных ножниц, блестящих в свете камина, член дернулся так, словно выполнял приседания.

Она принялась разрезать больничную сорочку прямо по центру, и когда ножницы прошлись близко к эрекции, Акс чуть не кончил. А потом она оказалась в непосредственной близости.

Элиза провела ножницами прямо по всей длине ствола.

Вцепившись в покрывала, Акс сжал руки в кулаки и запрокинул голову, стиснув зубы, простонал:

— Я сейчас кончу… о, черт…

Разрядка была мощнее той, что он получал в секс-клубе, ощущения чистые и незамутненные, словно лезвия этих ножниц, пронзали его тело.

Но он переживал, что Элиза подумает о нем. Он не хотел заходить так далеко, чересчур быстро…

Нет, ему не следовало беспокоиться. Элиза была в восторге, прикусила нижнюю губу белыми клыками, словно сама пыталась сдержать стоны наслаждения, ее взгляд не отрывался от содроганий его члена, казалось, она хотела забраться на него сверху.

Но потом, когда все кончилось, она просто продолжила срезать ткань, а головка члена отчаянно выплясывала, пока острие скользило по его прессу. Выше, к груди. И вплоть до самой шеи.

Акс даже при всем желании не смог бы пошевелиться. Особенно когда Элиза закончила с сорочкой, убирая ткань прочь, и села.

— Я хочу прикоснуться к тебе, — сказала она с восхищением, от которого Акс покраснел.

— Касайся, чего хочешь. — Боже, его голос стал таким хриплым. — Черт, делай со мной все, что пожелаешь.

Сначала она поцеловала его, и, срань Господня, ему нравилось подчиняться ей, ее власти. Он был обнажен, уязвим из-за ранений и настолько сильно, черт возьми, желал ее, что Элиза могла измываться над ним всеми возможными способами, а он все равно молил бы… больше, жестче, еще, еще, о да, пожалуйста, Элиза, возьми меня снова…

Ее руки подобно воде ласкали его тело, а язык, тем временем, лизнул его губы и скользнул внутрь, она брала его и отдавала всю себя. А потом она целовала его горло.

— Что означают татуировки? — спросила она, потираясь губами о яремную вену. Ключицу. — Почему только с одной стороны? Сережки и пирсинги тоже.

— Две половины, — пробормотал Акс, прогибаясь в пояснице, чувствуя тяжелую и горячую эрекцию на животе.

— Тебя?

Он кивнул и попытался ответить:

— Кто я есть… и кем хотел быть.

Она помедлила.

— Кем ты хотел бы быть?

На короткое мгновение атмосфера начала меняться, в жаре и похоти появились трещины. Но он не позволит им рассыпаться. Было слишком хорошо, как никогда…

— Акс?

— Я хочу быть хорошим. Правда. — Черт, он говорил как ребенок. — Я хочу быть хорошим сыном, а не отморозком.

— Я думаю, что ты хороший.

— Ты просто меня не знаешь, — подумал он, испытывая внезапный страх.

Что, если Элиза узнает, какая он грязная шлюха на самом деле… бывший наркоман, который подвел отца в тот момент, когда он больше всего нуждался в своем сыне?

И печально, но какой бы ложной ни была ее вера, Акс нуждался в ней: ее уверенность в нем казалась своего рода прощением, которого он отчаянно искал, но не ожидал найти.

Но ему не дали углубиться в самокопание… Элиза продолжила свои ласки, ее губы скользили по его торсу и затем опустились на головку. О, черт, она посмотрела на него, а потом вытянула язык и скользнула по кончику. Акс громко и смачно выругался, когда она вобрала его в рот…

Он подскочил, почувствовав вспышку боли там, где боль обычно не приветствовалась.

— Ауч! — прошипел он сквозь зубы, когда Элиза снова зацепила его клыками. — Нет, нет… не останавливайся…

— Прости! — Элиза в панике села, не выпуская из руки его член. — Я никогда не делала ничего подобного… забыла про клыки…

— Продолжай…

— Я не хочу причинить тебе боль…

— Мне нравится…

Внезапно они осознали всю абсурдность происходящего, и Акс не понял, кто рассмеялся первым, но вскоре они оба покатились со смеху.

Было приятно освободиться от боли и ощущения пустоты, чувствовать только удовольствие и… счастье.

Очень давно он не испытывал ощущения счастья.

С тех самых пор, как ушла мать, раз и навсегда.