Когда приходит любовь

Глава 14 Клэр

Тео учил Клэр резать овощи в кухне Корнелии.

Пока Корнелия работала, они вместе обошли Чайнатаун и купили ароматный рис, маленькие желтые манго и другие вкусности для филиппинской лапши. Они с удовольствием выбирали разные десерты, каких Клэр раньше не видела, приготовленные из самых неожиданных продуктов. Например, риса, кокосового молока, сладкого картофеля и каких-то корнеплодов вроде маниоки.

Сердитая пожилая женщина в кондитерской разрешила Клэр попробовать десерты, перед тем как выбрать, хотя предупредила, что обычно она такого не позволяет, и притворилась, что делает это неохотно. Клэр знала, что женщина разрешила, потому что ее об этом попросил Тео.

Он сказал ей, что его отец из Манилы, и она погрозила ему пальцем и пошутила насчет его зеленых глаз и неумения говорить на тагальском. Тео научил Клэр произносить одну из знакомых ему фраз — Maligayang Pasko — Счастливого Рождества — и перед самым уходом он взял руку пожилой женщины и слегка приложил ее к своему лбу.

— Salamat, — сказал он. — Спасибо. — Он потом объяснил Клэр, что жест этот назывался благословением, и дети так делают, чтобы показать свое уважение. Клэр была в восторге. Когда никто не видел, она попробовала повторить этот жест, прикладывая одной рукой в перчатке другую ко лбу.

Возвращаясь из магазинов, Клэр толкала маленькую коляску Корнелии, а Тео положил мешок с рисом на плечо, как Санта, хотя, разумеется, он вовсе не был похож на Санту. Клэр казалось, что он вообще не похож ни на кого в мире, но она перестала поражаться его красоте каждую секунду, хотя думала, что обязательно будет, после того как в первый раз увидела его в кафе.

Когда они шли по наряженному к Рождеству городу, Клэр изумлялась, что ей стало легко. Мышцы ее тела, особенно на шее и спине, между лопатками, расслабились впервые за долгое время. Она уже не ощущала в своем теле тяжесть, которую приходилось таскать с места на место. Большая елка у здания суда, вся в красном, зеленом и оранжевом, гирлянды на Брод-стрит и разноцветные лампочки не раздражали ее. И над всей этой красотой раскинулось синее небо, похожее на огромную чистую простыню. На этом воздухе, пахнущем снегом, под этим небом она могла даже думать о своей маме и всех тех рождественских праздниках, когда они бродили по этим же улицам, и не впадать в панику.

Клэр уже не была такой наивной, чтобы провести один день в кафе со взрослыми и решить, что все будет в порядке. Но после ее общения с Корнелией и Тео Клэр вступила в мир, где порядок был реальностью, где он не казался отдаленной, призрачной вселенной, в которую ей никогда больше не попасть. Глядя на идущего впереди Тео с мешком на плече, который время от времени оборачивался и улыбался, она вдруг осознала, что же так изменилось в ее жизни. Долгое время она была одна, а теперь уже не одна.

Она догнала Тео. Разговаривать ей не хотелось, почти не хотелось. Ей нравилась спокойная тишина, которая шла вместе с ними, но Клэр нужно было задать один вопрос.

— Это ведь нормально — чувствовать себя счастливой? — Она надеялась, что он поймет, что она имеет в виду.

— Верно. Очень нормально, — ответил он, не оглядываясь и не замедляя хода, но улыбаясь в пространство особой улыбкой — больше глазами, чем губами, больше самому себе, чем ей. Затем он сказал: — Ты резать умеешь?

Как выяснилось, она могла. После того как Тео показал ей, как это надо делать, она придавила большим ножом морской гребешок, держа его под небольшим углом, и нарезала цепочку маленьких, сравнительно ровных кусочков.

— Это похоже на трюк с четвертаком, верно? Ты выключаешь мозги и доверяешь рукам, — сказала Клэр.

— Вроде того. Но не слишком доверяй своим рукам, — усмехнулся Тео. — Пока.

Сам Тео работал блестяще: быстро и одновременно точно. Раз, раз, раз — и морковка превратилась в горку кругляшек одинаковой ширины, набегающих одна на другую, как упавшие домино.

— Хвастун! — крикнула Корнелия с дивана.

— Вы хирург? — спросила Клэр, с восхищением наблюдая за ним.

Тео засмеялся.

— Если бы хирурги так резали, они недолго продержались бы на работе. Нет, я специализируюсь в терапевтической радиологии.

— Он онколог, — пояснила Корнелия, входя и хватая кружочек морковки. — Он лечит раковых больных и не любит об этом говорить.

— Но ведь это хорошо — лечить таких больных, — удивилась Клэр.

— Разумеется, хорошо, но слово «рак» способно испортить настроение на любой вечеринке. Я это не раз наблюдала, — сказала Корнелия.

— Да, ты произносишь это слово, и мгновенно все вокруг тебя впадают в уныние, — согласился Тео, нарезая китайскую колбасу с такой же легкостью, словно тасуя колоду карт.

— Тебе следует стать менеджером кафе. Когда я говорю, что я менеджер кафе, все сразу решают, что я неудачница, — заметила Корнелия.

Клэр подумала, что, возможно, Корнелия имеет в виду их утренний разговор, когда она обняла Клэр за плечи.

— Только не думай, что я говорю о тебе, милая. По крайней мере термин «неудачница» подразумевает, что в принципе я способна набольшее. Причем значительно большее.

— С другой стороны, возможно, ты себе льстишь. Может быть, они считают тебя просто лузером, — с невинным видом сказал Тео, и Клэр даже вздрогнула, но Корнелия засмеялась и швырнула в него кусочком колбасы. Он попал Тео точно в переносицу.

— Помнишь, несколько лет назад я сказала, что ты хороший парень? Задний ход. Вообще-то очень милое начало для того, чтобы меня изничтожить, — улыбнулась Корнелия. Клэр уже не беспокоили их шутливые препирательства. Она представила, что когда-нибудь и у нее тоже будет такая дружба, когда друг или подруга будут о ней такого высокого мнения, что смогут позволить себе сказать все, что вздумается.

— История Корнелии заключается в том, что она, бесспорно, умна, — заметил Тео.

— Бесспорно. Значит, и спорить нечего, — согласилась Корнелия.

— Когда мы росли, каждый ребенок в нашей округе постоянно слышал: «Почему ты не можешь получать такие замечательные оценки, как эта маленькая Корнелия Браун?»

— Ключевое слово тут «маленькая», — сказала Корнелия. — Когда тебе тринадцать, а ростом ты с девятилетнего ребенка, ты развиваешь то, что поддается развитию.

— И еще она талантлива. Но среди своих талантов она предпочитает те, которые не всегда способствуют удачной карьере.

— Всегда, — поправила Корнелия, — всегда способствуют карьере.

Тео поднял глаза от разделочной доски и бросил на Корнелию ехидный взгляд. Клэр едва не вскрикнула, но задержала звук в горле, как ребенок, которого застали с сигаретой и ртом, полным дыма. Она думала, что уже привыкла к лицу Тео, но она ошибалась. Сообразив, что у нее перехватило дыхание, она немного попыхтела, чтобы отдышаться. Когда она заметила, что Корнелия наблюдает за ней, она замаскировала пыхтение кашлем.

— Пока мы все учились в медицинской школе, в юридическом колледже, аспирантуре, бизнес-школе или где-то еще, — продолжал Тео, — Корнелия тоже трудилась. Но она изучала странные предметы. Например, забавный разговор, сарказм, интеллект. Я что-нибудь упустил?

— Остроумие. И умение легкомысленно относиться к серьезным вещам. И лесть, неискреннюю, разумеется, — добавила Корнелия, делая вид, что считает по пальцам.

— И стиль. Если верить моим источникам, у Корнелии нет пачек денег, чтобы ими швыряться, но у нее всегда был и есть собственный стиль, — заявил Тео, жестом обводя квартиру.

— Это правда, — с энтузиазмом кивнула Клэр. — У вас замечательный стиль. Чудесные тарелки и пижамы.

Корнелия рассмеялась.

— Я родилась не в тот век. Я бы могла быть замечательной куртизанкой. — Тут она серьезно и с интересом посмотрела на Тео. — Но вот ведь в чем дело, Тео. Ты прав. Ты абсолютно прав. То, что ты сказал, и есть моя сущность.

— Ну разумеется, — сказал Тео.

— Просто я никогда не думала, что кто-нибудь еще об этом знает. Заранее извиняюсь за то, что говорю, как какая-то идиотка-школьница, но я чувствую себя сейчас… разоблаченной. — Корнелия, прижав руки к груди, говорила высоким голосом, и Клэр поняла, что она не шутит.

Тео пожал плечами.

— Извинение принято. — И посмотрел на нарезанное мясо и овощи. Лицо у него было довольное, но смущенное, как в то утро, когда он стоял в дверях кафе. Тео, Корнелия и Клэр какое-то время молча стояли на кухне: Тео смотрел на овощи, Корнелия смотрела на Тео, а Клэр смотрела на обоих. Клэр чувствовала такой покой в душе, как будто стояла в свете солнца в знакомом месте. Дома. На несколько секунд это место стало домом.

Тут послышался стук в дверь, Корнелия открыла, и вошел отец Клэр. Прежде чем он заметил, что в квартире есть кто-то еще, он обнял Корнелию и наклонился, чтобы прижаться лбом к ее плечу. Затем поцеловал ее в макушку, отступил на шаг и опустил руки. Клэр заметила, что у него на лице появилось строгое, даже печальное выражение. И глаза были беспокойные. Клэр вспомнила, как отец говорил, что он учится читать лицо Корнелии. Клэр не так уж хорошо знала лицо своего отца, и все же она видела, что сейчас его лицо отражало истинные чувства.

Тут Мартин заметил ее и Тео.

— Привет всем, — сказал он, и печаль ушла с его лица. Улыбка была уверенной и идеально симметричной.

— Привет, — сказала Клэр. И вдруг его пожалела. Но поскольку жалость к отцу была новым для нее чувством, она добавила: — Папа.

— Мартин, это Тео Сандовал, муж моей сестры Олли. Он появился сегодня утром в кафе, голодный, и мы его приютили, — жизнерадостно сообщила Корнелия. — Тео, это Мартин Грейс.

— Приятно познакомиться, — сказал Тео и пожал руку отцу Клэр. — Простите, но у меня руки в чесноке.

— Что готовите, ласточка? — Отец Клэр расстегнул пальто, и Корнелия помогла ему его снять. Она было бросила его на диван, но потом взяла снова.

— Ты останешься ужинать, Мартин? — спросила она. — Что это я, разумеется, ты останешься ужинать. — Она провела ладонью по волосам и повесила пальто в стенной шкаф.

Клэр вдруг стала рассказывать отцу о походе по магазинам, о том, что они везли продукты в тележке, а Тео нес мешок с рисом на плече, и о блюде, которое они с Тео стряпали. Сейчас ей было легко разговаривать с отцом, и она вспомнила, что и раньше ей бывало легко разговаривать с ним. Между ней и отцом было большое расстояние, пустое место, которое она могла наполнить историями или информацией, потому что ей было безразлично, что ему говорить. Трудности возникали, если она хотела ему понравиться, и такое происходило несколько раз за эти годы, или если ей было от него что-то нужно, но такого до последнего времени не случалось, или когда она на него злилась, как вышло вчера. По крайней мере сейчас этот гнев угас. Он опять стал почти чужим человеком, каким был всегда.

Она рассказала, как Тео благословила женщина в кондитерской.

— Почему бы тебе не показать? — предложил Тео. И Клэр сделала то, что она мысленно делала все время с того момента, как они ушли из кондитерской. Она подошла к Тео, осторожно просунула свою ладошку под его руку, подняла ее и приложила к своему лбу. Тео ей улыбнулся, но тут же быстро взглянул на ее отца. Клэр заметила в его лице озабоченность. Но Мартин беспечно прислонился к стене, скрестил ноги и начал рассказывать о какой-то стране, где он побывал и где дети тоже выполняют этот очаровательный обряд. Отец явно был человеком находчивым.

И все же Клэр была рада, что приготовление еды слишком ее занимало и было поводом долго с отцом не разговаривать. Тео показал ей, как надо чистить креветки и затем разрезать их продольно. Пока она этим занималась, он нарезал вареную свинину, курицу и капусту. Капуста приятно хрустела. Затем он занялся белой фасолью.

Пока они готовили, Корнелия выложила на два подноса закуски: сыр, куски французского багета, клементины и виноград, такой спелый, что он казался черным. Она поставила один поднос на кухне для Тео и Клэр, а второй на кофейный столик и села рядом с Мартином на диван, на некотором расстоянии, но отец Клэр потянулся и положил ладонь на шею Корнелии, как бы пытаясь привлечь ее к себе. Корнелия не придвинулась, но прикрыла его руку своей на несколько секунд. Потом взяла клементин и стала быстро его чистить ловкими, изящными пальцами. Клэр подумала, насколько разочарован был ее отец. Если бы всего этого не произошло, если бы ее здесь не было, он остался бы вдвоем с Корнелией. Он наверняка строил разные планы на Рождество, романтические планы. Клэр представила себе путешествие и массу подарочных коробок. Клэр на мгновение почувствовала злобное удовлетворение. Даже ее отец не может всегда иметь то, что хочет.

Корнелия отдала половину очищенного клементина отцу Клэр. Он есть его не стал, а только покачивал на ладони.

— Я разговаривал с Ллойдом. Хорошие новости — билетами в Барселону так никто и не воспользовался. Более того, он выяснил, что Вивиана и на другой самолет не садилась, — сказал отец Клэр. — Есть и плохие: перед тем как забрать Клэр из школы, она сняла большую сумму денег со счета. Если она пользуется наличными, мы не сможем выследить ее по кредитным картам.

«Я тебя слышу, — хотелось крикнуть Клэр через комнату, — я же не глухая. Ты ведь это знаешь, верно?»

Корнелия, словно услышав ее внутренний монолог, повернулась к Клэр. Их глаза встретились.

— Клэр, — сказала она, — твой отец рассказывает мне, как идут поиски твоей мамы. Хочешь сесть рядом с нами?

Отец Клэр явно удивился, чем вызвал у Клэр отвращение. Она вспомнила, как накануне утром в машине, когда они отъехали от пустого дома, он сказал:

— Могу поспорить, хорошая чашка горячего какао — то, что тебе надо.

А сейчас он думает: «Этот ребенок занят вермишелью и креветками, и не заметит, что мы при ней обсуждаем ее жизнь».

— Нет, спасибо, — спокойно сказала Клэр. — Может быть, вы мне потом все расскажете, Корнелия. — Она сунула в рот виноградину и повернулась к ним спиной, думая, куда бы ей деть руки. Но тут Тео протянул ей большую сковородку и спросил:

— Готова?

Пока Клэр поджаривала лук и чеснок, она постаралась свести свои чувства к простой радости, что мать не уехала из страны. Мысли, где она может быть и что делает, пытались заполнить ей голову, но она приказала себе не обращать на них внимания, выкинуть их и захлопнуть дверь. Только когда Тео положил ладонь ей на руку, в которой она держала смешной металлический шпатель, напоминающий детскую лопаточку, она сообразила, как крепко она в него вцепилась.

— Ну вот, — сказал он, помешивая лук и чеснок на сковороде. — Идеально.

Кушанье получилось необыкновенно вкусным, все так сказали. Клэр даже заметила, что это блюдо вкуснее всех тайских блюд, вместе взятых. Корнелия восхитилась ее тонким вкусом.

— Когда мне было одиннадцать лет, я… — начала Корнелия.

— …никогда не пробовала ничего тайского, — добавил Мартин.

— Когда вы были маленьким, ваша мама готовила это блюдо? — спросила Клэр у Тео.

— Папа готовил. Моя мать рассказывала, как перед свадьбой к ней пришла целая толпа тетушек моего отца познакомиться. Они привезли ей большое кольцо с жемчугом и еще кое-что для свадьбы, но она быстро сообразила, что это был всего лишь предлог. Их главной целью было научить ее готовить.

— И она научилась? — спросила Клэр.

— Конечно. Она научилась. Затем, когда после свадьбы тетушки погрузились в самолет, чтобы лететь домой, она быстро все забыла. Отдала кухню во владение моему отцу, за что мы все были ей благодарны.

Корнелия погрозила Тео вилкой и принялась быстро дожевывать, чтобы сказать то, что собиралась.

Тео со звоном положил свою вилку на тарелку и стал терпеливо ждать.

Корнелия наконец проглотила кусок и обиженно закричала:

— Тео! Ты сочинитель!

Тео закатил глаза, затем поднял указательный палец.

— Одно блюдо, — сказал он. — Единственное.

— Нет, я не могу больше этого выносить. Ингрид Сандовал — прекрасная повариха! Замечательная! — возмущенно воскликнула Корнелия, но ее лицо светилось улыбкой.

Тео засмеялся и покачал головой.

— Одно блюдо. Да по сути, и не блюдо вовсе, — упрямо повторил он.

— Шведские блины. За блины матушки Тео можно было жизнь отдать, — заявила Корнелия, глядя на Тео. — Каждый раз, когда я ночевала в доме Тео, она пекла их для меня. Блины на ужин, что в моем доме было бы таким же нарушением традиций, как стрижка кустов голышом. Но блины на ужин — это что-то волшебное.

Клэр заметила, что ее отец внимательно слушает, как разговаривают Тео и Корнелия. Он переводил взгляд с одного на другую, как будто наблюдал за теннисным матчем. Можно было подумать, что он забавляется, но Клэр решила, что он выглядит несколько неуверенно. До сегодняшнего дня она не помнила, чтобы он проявлял неуверенность и не находился бы в центре событий.

— С сахарной пудрой и морошкой? — спросил он, сначала удивив, а потом рассердив Клэр. Блины принадлежали Тео и Корнелии, а не ему.

— С морошкой, если ей удавалось ее достать, но обычно с клубникой, — сказал Тео.

— А иногда с клубничным сиропом. Помнишь этот клубничный сироп? И они были тонюсенькие — тонкие-претонкие. — Голос Корнелии стих, она вяло откинулась на спинку кресла с закрытыми глазами.

— Стыд и срам, Корнелия, — улыбнулся Тео. — Смерть от блина.

— Смерть от воспоминаний о блине, а не от настоящего блина. Бедняжка, — поправил Тео отец Клэр, вернее, так Клэр показалось, и она вспыхнула от возмущения. Она повернулась к Тео, но он был спокоен. Он улыбнулся ей, и она заметила, что брови у него темнее волос, что они очень прямые, как знаки тире, и лишь слегка вздернуты вверх. Но даже размышляя о бровях Тео, она продолжала злиться на отца.

Корнелия выпрямилась, моргнула и улыбнулась им с видом человека, только что посмотревшего приятный сон.

— Она выжила! — сказал отец Клэр. — И это хорошо, потому что нам надо обсудить важные вопросы.

Клэр резко, не глядя на отца, встала и пошла за десертом, который они купили с Тео. Она не торопясь разложила сладости на большом подносе и очень надеялась, что получилось красиво.

— Например? — поинтересовалась Корнелия.

— Например, завтра канун Рождества, — сказал Мартин. Он протянул руку и взял одно из лакомств с подноса, даже не поинтересовавшись, что это такое, и вообще никак не отреагировав на поднос. Лакомство лежало на кусочке бананового листа, и Клэр сердито подумала, каким надо быть равнодушным человеком, чтобы взять десерт с бананового листа и не спросить, что это такое.

— Тео, я уверен, что у вас есть планы на Рождество, чего нельзя сказать о нас. Мы оставили все на последнюю минуту. — Отец повернулся к Клэр и улыбнулся. — Но, как известно, зачастую это самый лучший способ.

— Это кусочек бибингки, — холодно сказала Клэр. — Тот десерт, что ты ешь. Его делают на банановом листе. И Тео останется здесь со мной и Корнелией. Он проведет с нами Рождество.

К удовольствию Клэр, ее отец растерялся, но ненадолго. Он взглянул на Корнелию, затем повернулся к Клэр.

— Прекрасно, — сказал он вежливо. — Я про бибингку и планы Тео.

— Он вовсе это не планировал, — вмешалась Корнелия. — Так получилось. Олли уехала работать, и мы не можем позволить Тео остаться на Рождество одному, смотреть футбол и есть салат из тунца из картонной коробки, верно?

— Мы совершенно определенно не можем, — сказал отец Клэр.

«Только ты тут ни при чем», — сурово подумала Клэр, глядя на отца. «Мы» Корнелии подразумевало «Клэр и я». Вот что Корнелия хотела сказать.

Ее отец продолжил:

— Поскольку сейчас канун Рождества, Клэр, и у тебя не было возможности походить по магазинам, — Клэр заметила, как Корнелия с волнением взглянула на нее, — я подумал, может быть, мы с тобой завтра займемся покупками? И заодно посмотрим световое шоу у Уанамейкеров?

— Это теперь называется «Лорд Тейлор», — поправила его Клэр. — И я думаю, что я не пойду без… — Клэр закусила губу. Еще раз перед ним она не расплачется. Не дождется. — Мне в этом году вообще не хочется туда идти.

— Я понимаю, — сказал Мартин. Клэр почувствовала, как внутри у нее все напряглось и похолодело.

— Ничего ты не понимаешь, — резко сказала она. Но не почувствовала от этих слов ни облегчения, ни удовлетворения. И все же, хотя позже она могла пожалеть, что это сказала, она не стала себя останавливать. Она подняла подбородок.

— И у меня уже есть планы насчет магазинов. Тео пойдет со мной, — сказала она. Конечно, она только надеялась на это, никаких планов у них с Тео не было. Они вообще не обсуждали этот вопрос. Но Тео не рассердился, даже не растерялся. Он ничего не сказал. Все молчали, как показалось, довольно долгое время.

— Клэр, — почти прошептала Корнелия, и Клэр увидела, что она взволнованна и как бы просит ее о чем-то. Клэр оттаяла, самую малость. Клэр знала, что она не обидела отца, потому что его не трогает, что бы она ни говорила. Возможно, ему было неприятно, что Тео слышал, как Клэр с ним разговаривает, но чувства его не пострадали. Клэр это знала, а вот Корнелия нет, а Клэр не хотела расстраивать Корнелию.

— Тео пойдет со мной, потому что мне нужно купить подарок для тебя, папа. — Клэр обращалась к отцу, но смотрела на Корнелию. Корнелия едва заметно кивнула ей, и морщинки между бровями стали не так заметны.

— А, понятно, — сказал отец. — Тогда ладно. — Выражение его лица и тон были нарочито добрыми, нарочито терпеливыми, как будто он хотел дать всем понять: я взрослый человек, который разговаривает с бедным, травмированным ребенком.

— Тогда все получается просто замечательно. Мартин, мне нужно напоминать тебе о случае с тертыми грецкими орехами? — Корнелия при этих словах взяла отца Клэр за руку. Морщинки на лбу совсем разгладились. Клэр заметила, что слова Корнелии мягко вовлекли ее отца в тот круг, где они были только вдвоем. Что бы ни означал этот случай, он принадлежал только им. Этими словами и жестом она хотела его утешить. «Может быть, это говорит о том, что Корнелия влюблена», — подумала Клэр.

Отец Клэр рассмеялся.

— Если нужно, так нужно, но лучше не надо.

— Значит, ты знаешь, что если я буду одна покупать продукты к Рождеству, я куплю еды на двадцать пять человек. Нам придется нанимать грузовик, а в канун Рождества это сделать нелегко. Ты должен пойти со мной.

— Двадцать пять оголодавших футболистов — ты это хочешь сказать. Ты права. Мне следует пойти с тобой. — Мартин поднес руку Корнелии к губам и поцеловал. Впервые за весь вечер он казался счастливым. Корнелия с облегчением вздохнула.

Клэр вдруг пришла в голову интересная мысль. Если Корнелия выйдет замуж за отца Клэр, тогда она будет с ней. Они официально будут в родстве друг с другом. Визиты к отцу будут означать визиты к Корнелии. Она вспомнила, как в последних книжках Анна Ширли устраивала свадьбы, и все были счастливы. Может быть, Линни ошиблась насчет ее отца и Корнелии. Может быть, с некоторой помощью со стороны Клэр они все-таки поженятся. Почему бы не попытаться? Она представила себе сцену: они с Корнелией завтракают в столовой ее отца, обе в красивых пижамах, они смеются и пьют какао из одинаковых белых кружек, а отец сидит в сторонке, на самом краю сцены и читает газету.

Пока Клэр все это себе воображала, ее отец взял еще одно лакомство с подноса, разрезал его на две части, половинку положил на тарелку Корнелии, а вторую сунул в рот. Корнелия подняла свой кусочек — маленькое красивое пирожное с алой начинкой из пасты — и спросила:

— Теперь расскажи нам, Клэр, почему оно такое пурпурное?

Сцена с их участием тут же померкла. Корнелия была такой милой. Она заслуживала лучшего мужа, чем отец. Клэр вздохнула, и картинка исчезла.