Когда-то я была злодейкой (СИ)

Часть вторая, Глава 14

Владимир Хмыров, когда Лиза училась на втором курсе, защитился, причем, относительно легко. Совершив прорыв в карьере, к.м.н. Хмыров получил приглашение на стажировку в Ленинград, где через год неожиданно женился на дочери одного из корифеев отечественной медицины и ожидал прибавления в семействе!

Квартиру их тётя Таня, после отбытия всех хозяев, сдала знакомым, следила, чтобы те не «озоровали», а деньги клала на сберкнижку Лизе.

Дочь Хмырова отца благословила, «сексодром» подготовила и твердо решила: пора ей «брать быка за рога» — целибат задолбал! Коварный план по совращению девственника Манджиева ростом метр девяносто, свою первую и, как она понимала, последнюю любовь — долгожданную и выстраданную — вступал в завершающую фазу!

Августовские ночи, ранние и темные, звездные и свежие… Берег Волги, далекий лай собак, стрекот кузнечиков (или сверчков?), плеск волны от проходящего теплохода…

Романтика… И тут на архи-взрослую (так ведь?) Елизавету Хмырову нападает страх — необъяснимый, неуместный, смешной…

«А вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг он посчитаем меня чрезмерно раскованной? Разочаруется? И что тогда?» — запаниковала «дважды попаданка».

Они сидели в обнимку около дедовой баньки и молчали. Горячее плечо молодого мужчины, крепкая грудь, на которую опиралась девушка, были такими знакомыми, родными. Привычным был и его запах, дыхание…

Лиза повернулась к парню, взяла его лицо в свои ладони, всмотрелась в раскосые глаза и поцеловала так нежно, как только могла.

Губы встретились, поцелуй углубился… Лиза начала гладить Мергена по голове, задерживаясь на шее сзади, пробираясь под ворот футболки, переводя пальцы на ключицы… Парень задышал чаще…

Лиза осмелела и запустила вторую ладонь под рубашку снизу, подбираясь к манящим уже давно кубикам пресса…

— Лизка, прекрати… — зашептал Мерген.

— Хантер, это ты прекрати ломаться! Я тебе не нравлюсь? — выпалила осатаневшая вмиг Хмырова. — Тогда я пойду!

Парень поднял на неё полные страсти глаза — даже темнота это не скрывала!

— Да я держусь из последних сил, дурочка!

Девушка возмутилась:

— А я тебя просила, идиот? Хантер, мы вместе пять лет! Мы совершеннолетние, самостоятельные! Я… Я люблю тебя, в конце концов! А ты мнешься… как… сдобный бублик!

Елизавета выпалила признание и осеклась… Ой! Эти слова давно рвались из сердца, но она стеснялась… Глупо, конечно… А кто умен, когда влюблен? Ещё и разговоры в общаге между соседками, что, мол, признание — прерогатива парней, девушкам «невместно»…Даже ее, старую, сумели достать!

Девушка растерялась, смутилась… Юноша смотрел на неё и молчал.

«Ну всё… Это конец…» — подумала попаданка, и вдруг Мерген вскочил, подхватил её на руки, ногой откинул дверь в предбанник и решительно шагнул внутрь…

Где-то снова залаяли собаки, с реки раздался смех и визги припозднившихся купальщиков, перемежающиеся матом по поводу несезонного, в общем-то, занятия.

В соседний сад за самыми крупными в деревне яблоками пытались (пока темно!) пролезть два подростка, но зацепились за гвозди в заборе, вспугнули котов, истошно взмуркнувших, шарахнулись, свалились в крапиву, выскочили из неё и побежали прочь, переругиваясь по поводу неудачной авантюры…

А в бане Тимофея Хмырова, среди запаха сушеных трав и доносящегося через неприкрытую дверь чуть влажного ночного воздуха, под бледным светом луны, тонкой полоской проникающим в темноту небольшого помещения сквозь оконце в стене, обитой гладкой вагонкой, парень и девушка, влюбленные, возбужденные, горячие и нетерпеливые, ТВОРИЛИ ЛЮБОВЬ…

«Ну, наконец-то!» — хихикнуло ночное светило и стыдливо прикрылось облачком…

Старики Хмыровы не дождались внуков, переглянулись понимающе, вздохнули, похлопали друг друга по коленкам и пошли спать. Но сон не шел, и каждый думал свое, но одно на двоих…

— Эх, молодо-зелено… Да чего уж… Надо завтра в сельсовет сходить, чтобы всё по закону…

— Парень хороший, хоть и другой веры, но красивый, да …Детки симпатичные будут… Может, и доживем до правнуков, а? Женька, да ты спиш-ш-ш-шь, что ли?

— Спю-ю-у-у, Тимоша, и тебе надо… Утром поговорим…

Елизавета проснулась от холода, уверенно трогающего за голые руки и ноги, на которые не хватило висевшего ранее на крючке бабушкиного халата. Девушка попыталась сесть, но обнимающий её сонный Хантер завозился, не отпуская. «И что теперь? Рассвело уже, а они тут, во всей красе… Черт, неудобно-то как… Блин!»

— Хантер! Ну же, Мерген, просыпайся! Дед сейчас проверять баню придет! — зашептала Лиза на ухо парню.

— Лизка, ну что ты, ей-богу? Ну, придет… Ну, поворчит немного…

— Что значит — поворчит немного? Ты, вообще-то, меня, можно сказать, чести лишил, так…

Молодой мужчина (хм!) открыл один глаз, окинул притворно-обиженную возлюбленную хитроватым взглядом, поцеловал в нос и прошептал с придыханием:

— Это спорный вопрос, кто кого чего лишил… — и улыбнулся так довольно и светло, что у Лизы сладко заныло в груди.

Хантер же лег на спину, закинув руки за голову, продолжая улыбаться и давая девушке возможность откровенно рассматривать его тело… Красивое, ослепительное просто, гладкое, смугло-золотистое, с как прорисованными мышцами и КУБИКАМИ!!!

— Если ты сейчас не встанешь и не оденешься, я …

— Лизка, я так счастлив, кажется, меня сейчас разорвет от переизбытка эмоций! Дай минутку посмотреть на тебя и убедиться, что все это не сон… И, знаешь… — парень как-то подобрался, взял Лизу за руку, — я безумно рад, что ты села тогда со мной рядом. Лиза-а-а, ты ведь выйдешь за меня, да? Будешь моей женой, возьмешь мою фамилию, родишь мне детей? И никогда меня не бросишь?

Хмырова уставилась на чрезвычайно серьезного Мергена и всем существом своим почувствовала, что её ответ для него — не просто слова, а обет! И не её, а его! Он отдает себя ей целиком, без сомнений и оговорок!

У девушки от волнения перехватило горло, и она, внезапно расплакавшись, только смогла, что кивнуть. Разве могло быть иначе? Она шла к нему три жизни!

Хантер судорожно выдохнул, стремительно сел и обнял Лизу так крепко, что косточки хрустнули, а потом заорал во всю глотку:

— ЛИ-И-И-ЗА-А-А, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ-У-У!!!

Девушка плакала и смеялась, голый Хантер скакал по бане и даже перед ней, выскочив от избытка чувств на улицу…

И в этот момент со стороны дорожки к дому раздался голос деда:

— Это всё, хм… конечно, хорошо… Хм… Но баба Женя уже яишню нажарила, сырников… Так ты… вы бы, это, прикрылись, что ли, да в дом шли… Неча с утра народ возбуждать еротикой и повод к зависти давать… Лизка, шустри, чего расселась? Бабы счас на дойку пойдут, а мужик твой муд… телесами на всю округу светит! Чтоб сей секунд в избе были! Горластые, мать вашу в душу...

Дед ещё раз хмыкнул и потопал обратно, а молодые, отсмеявшись, побежали следом. Да одетые, одетые!

Завтракали в обстановке легкого смущения, но плотно. Пока хлюпающая носом фельдшерица ставила на стол чашки, Мерген метнулся в комнату, где обычно спал, и вернулся с небольшой бархатной коробочкой.

— Дед Тимофей, баба Женя! Я прошу руки вашей внучки! — выпалил красный как помидор Хантер и сунул деду коробочку, а сам дрожащей ладонью провел по густым длинным волосам, потом по лицу, потом снова по волосам…

Лиза готова была снова расплакаться от умиления и счастья. Он готовился!

— Это чегой-то? — вытаращил глаза старый механик.

— Думаю … — протянула баба Женя. — Открой!

В коробочке лежали тонкие простые золотые обручальные кольца, большое и маленькое… Хмыровы переглянулись, посмотрели на смущенного зятя (ну факт же!), пламенеющую щеками внучку …

— Ну, раз так, пошли в сельсовет! — хлопнул по столу ладонью дед Тимофей. — Вечор посидим рядком да поговорим ладком. У меня и настоечка на вишне есть… Ну что ты разнюнилась, Жека? Радоваться надо, любят они друг друга, пусть живут счастливо! — а у самого глаза покраснели…

Баба Женя утерла кончиком фартука слёзы, шмыгнула носом, потянулась, обняла наклонившегося к ней Мергена, поцеловала в лоб, потом обняла и плачущую внучку, соединила их руки и сказала:

— Будьте счастливы, милые вы мои дети… Береги ее, Геня! С дитём только не торопись, понял? Доучитесь! Документы с собой? — вдруг совершенно по — деловому закончила речь хозяйка избы и прикрикнула на сидящего в прострации мужа:

— Ну, и чего ты расселся, как у тещи на блинах? К столу-то что подавать буду? Пойди, выбери гусака, запеку! Да в сельпо загляни, когда обратно-то пойдете, Клашка вчера хвалилась, что селедку привезла… как её? Улётную! А то: настоечка у него есть… А закусь у тебя есть, старый?

О скоропалительном браке внучки Хмыровых весть разнеслась по округе в мгновение ока, к дому потянулись деревенские, но зрелища не случилось: фельдшерица не дала. Мол, им-де в дорогу, экономить надо, это они ради них с дедом тута расписались, а так в столице праздновать будут… И вообще, у вас делов нет, смотрю? Будний день, а вы тут собрание устроили, кыш, балаболки!

— Лиз, насчет свадьбы… Я заработал кое-что… Может…?

— Хантер, остановись! Расписались, посидели с родными, чего ещё надо? Даже не думай! К матери твоей заезжать будем?

— К тёте Тане зайдем, ну а там…

— Хорошо, как скажешь… Назад самолётом придется…

— Я уже купил билеты… Надеялся, что пригодятся…

— Все потратил, небось? Ладно, мне должны заплатить за дипломы, около сотни получится, не оголодаем… Черт, кровать же надо купить новую, нормальную! И ковер, и шторы… Нет, сначала быстро ремонт, Айдара попрошу…

— Лиз, а, может, ты сразу переедешь? Далеко тебе мотаться…

— Хантер, московское метро — очень удобный и безопасный вид транспорта! Можно отдохнуть и выспаться!

— Даже если ты будешь приезжать на выходные и оставаться, уже прекрасно…

— Хантер, я и на неделе буду приезжать! Мне мои соседки до чертиков надоели… Так, приземляемся! Такси ловим, и к Давыдовым... Торт бы ещё где купить… Ну, вот зачем бабуля эту курицу с гусем навязала? Помидоры еще, и яблоки, варенье вишнёвое, у-у-у… Слушай, а может, ну их, а? Давай к те… К нам! А к матери — в выходные, ок?