Королевские игры

Глава 20

Сэр Фрэнсис вошел в покои королевы без церемоний, поскольку знал, что его ждут. Елизавета сидела в кресле у окна, поближе к свету, и читала. Как только секретарь с поклоном появился в дверях, заложила страницу пальцем и закрыла книгу.

- Итак, вам удалось вытащить из девчонки правду?

- Случилось так, мадам, что ни я, ни моя супруга не знали, что девушка явилась ко двору нецеломудренной. Прошлым летом, в Скэдбери, ее лишил девственности бродячий артист. Что поделаешь? Выросла без матери, без должного надзора и не выдержала испытания расцветающей женственностью. - Он выразительно развел руками. - Могу смело утверждать, что за время ее пребывания при дворе не произошло ничего непристойного. Возможно, лишь обычный легкий флирт, не больше.

Елизавета повернулась к окну и посмотрела на реку. Она молчала, вспоминая собственный роман с адмиралом. Даже сейчас, сквозь толщу лет, память услужливо воскресила восторженное волнение: Сеймур будил на заре, прикасался, щекотал, шлепал - все это с невинно-игривым видом, но даже неискушенной четырнадцатилетней девочке было ясно, что невинные игры остались где-то далеко. Что ж, она не слишком старательно призывала его к порядку.

- Вы уверены, что придворные джентльмены не замешаны в некрасивой истории?

- Поверьте, мадам, от меня бы подобное событие не утаилось.

- Да, конечно, Фрэнсис. - Королева отлично знала методы и приемы своего секретаря. Она отвернулась от реки и снова посмотрела на верного слугу. - И как же предлагаете с ней поступить? После подобного скандала оставаться здесь она не может. Настаиваю на абсолютной честности и целомудренности своих дам. А эта безнравственная особа должна быть немедленно отлучена от двора.

- Несомненно, мадам. - Глубоким поклоном сэр Фрэнсис выразил почтение к справедливому вердикту. - Но позволите ли предложить способ, который поможет обратить отлучение на пользу вашему величеству и стране?

Елизавета улыбнулась и не без ехидства заметила:

- Вы во всем видите возможности.

- В этом и состоит суть моей работы, мадам.

- Так что же у вас на уме? Будьте любезны, налейте вина. И себе тоже, если хотите. - Она кивнула в сторону громоздкого буфета у стены. - И присядьте.

Сэр Фрэнсис наполнил два хрустальных бокала золотистым вином. Один с торжественным поклоном подал королеве, а со вторым устроился на стуле. Пригубил и поставил бокал на стол.

- Предлагаю отправить мистрис Уолсингем к вашей кузине Марии в качестве посла доброй воли. В последнее время окружение шотландской королевы плачевно поредело, так что новая молодая фрейлина принесет с собой глоток свежего воздуха.

- Едва ли кузина с доверием отнесется к даме из числа моих придворных.

Королева нахмурилась.

- Эту даму она примет, мадам. Розамунда без труда убедит новую госпожу в том, что ее прогнали из дворца с позором, поскольку это чистая правда. Однако в качестве повода для отлучения назовет тайную приверженность идеалам католицизма, которая по неосторожности открылась. Смею полагать, что Мария не сможет устоять против жалостливой истории страдания за веру.

Елизавета взглянула с интересом:

- Возможно. Но не очевидно.

- Думаю, девочке удастся доказать, что она фанатично предана католическим догмам, а потому мечтает служить той, которая воплощает их суть и свободно, в соответствии с твердыми убеждениями исполнять должные религиозные обряды.

- Считаете, что малышка способна на столь изощренную ложь? - Только сейчас королева приняла идею всерьез. - Да, ваша кузина действительно обладает необыкновенной памятью и значительным художественным талантом, но в то же время так юна, наивна, даже проста. Нынешнее позорное положение лишний раз это доказывает.

- Не забывайте, мадам, что она из рода Уолсингемов.

Сэр Фрэнсис снова поднял бокал.

Королева покачала головой.

- Вы отъявленный мошенник, милорд. Хотите заставить девочку следовать семейной линии, как заставили ее брата.

- О, я ничуть не принуждал Томаса, мадам. Работа вполне в его духе. Более того, думаю, что и сестра найдет в новой деятельности немало интересного. Ну а отсутствие жизненного опыта с лихвой компенсируется острым и живым умом.

- Уверены?

Короткий наклон головы послужил убедительным ответом.

- И сможете использовать родственницу в качестве источника информации даже тогда, когда она окажется рядом с безумной католичкой?

- Да, мадам.

- Что ж, в таком случае возражений не имею. Но своевольная особа должна немедленно отбыть к месту новой службы. Видеть ее у себя я больше не намерена.

Сэр Фрэнсис встал и поклонился:

- Будет исполнено, мадам.

Он попятился к двери и исчез.

Розамунда осушила графин до последней капли. На голодный желудок вино подействовало мгновенно, и голова слегка закружилась. Она встала коленями на широкий подоконник и прислонилась лбом к стеклу, с тоской глядя на свободный мир, где текла полноводная река, плыли баржи, сновали лодки. В комнате было душно, и после недолгого сомнения пленница решилась открыть одну створку. Наклонилась и посмотрела вниз, в сад. Внимание сразу привлекла элегантная пара. Леди Ленстер и шевалье де Вожира прогуливались под руку по укромной лужайке. Доверчиво склонив головы, чтобы быть как можно ближе, они что-то увлеченно обсуждали. Арно выглядел рассерженным, и Агата положила ладонь на руку спутника, словно пытаясь успокоить, однако тот бесцеремонно отстранился.

Несмотря на собственные страдания, Розамунда заинтересовалась. О чем же говорили эти двое? Пара приближалась к стене дворца, к открытому окну, и невольная свидетельница отпрянула, опасаясь, что ее заметят. Не хотелось показываться кому бы то ни было в нынешнем печальном положении, да еще и сидя под замком. Несмотря на значительное расстояние, возбужденный голос Агаты донесся с неоспоримой ясностью.

- Ты не вправе предъявлять претензии, Арно. Я всего лишь выполняла твою просьбу. Интриговала, подстегивала и обучала несложным приемам игры. Так есть ли моя вина в том, что девочка использовала знания в отношениях с кем-то другим?

Несмотря на старания, понять ответ Арно так и не удалось. Шевалье говорил по-французски и слишком быстро. Однако голос и интонации выдавали крайнюю степень раздражения. Розамунда отошла в глубину комнаты, удивленная до такой степени, что даже забыла о важности момента: в покоях королевы решалась ее судьба. Однако отвлечься надолго не удалось: звук ключа в замочной скважине вернул к действительности. Она повернулась к двери и замерла.

Сэр Фрэнсис вошел в сопровождении двух гвардейцев в алых мундирах, которые остановились по обе стороны двери.

- Пойдешь с этими людьми. Они проводят себя в дортуар: соберешь все вещи и сложишь в сундук. Его потом отправят на Сизинг-лейн, где тебе предстоит провести оставшееся до начала путешествия время.

- До начала какого путешествия?

- Объясню, когда сочту нужным.

Лорд Уолсингем отошел в сторону, давая понять, что пленнице надлежит покинуть комнату под охраной.

Розамунда молча повиновалась и вышла в коридор. Гвардейцы тут же встали по бокам, и долгий, позорный путь в спальню начался. Никто из встречных не считал нужным скрывать любопытные взгляды. Ни у кого не оставалось сомнений в том, что она не идет, а ее ведут, хотя гвардейцы даже пальцем к ней не прикоснулись. Изгнанная фрейлина шагала, высоко подняв голову и устремив глаза в пространство. Со всех сторон доносился возбужденный шепот, и было ясно, что не позже чем через полчаса история станет предметом всеобщего обсуждения.

Свернув за угол, Розамунда едва не застыла от ужаса: навстречу шел Уил Крейтон в компании двух молодых придворных. Все трое весело беседовали и смеялись. Заметив возлюбленную, Уил мгновенно замолчал и испуганно посмотрел на провожатых, а уже в следующее мгновение побледнел и, умоляющим жестом вытянув руку, шагнул навстречу.

Розамунда покачала головой и решительно подняла ладонь, словно пыталась оттолкнуть. Пронзительным взглядом она выразила все, что не могла сказать словами. Крейтон недоуменно остановился, а потом отошел в сторону, чтобы пропустить странную процессию.

Лишь колоссальным усилием воли пленнице удалось обуздать желание оглянуться и посмотреть на любимого в последний раз. Отныне ее путь лежал далеко отсюда, далеко от этого мира, который по-прежнему оставался его миром. Больше их дороги никогда не пересекутся, и такой исход казался справедливым и полным смысла: даже в разрушительной катастрофе что-то должно было сохраниться. С какой стати Уилу терять все, что ему близко и дорого? Зачем губить свое будущее? И все же мысль о том, что тот, с кем вместе согрешили, продолжит вести прежнюю веселую жизнь, в то время как ей предстоит пока еще неведомое искупление общей вины, наполняла темным негодованием, от которого трудно было освободиться.

Под наблюдением внимательных, хотя и откровенно скучающих охранников пленница сложила вещи и оглянулась, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Вот об этой ужасной комнате с ужасными, сбитыми в комки, полными вшей матрасами и не менее ужасными мстительными обитательницами она точно не будет жалеть. С молчаливым проклятием Розамунда отряхнула от ног прах Уайтхолльского дворца и поспешила прочь.

Ее проводили в конюшню, где, сжимая в руке поводья двух лошадей, уже ждал по-прежнему взбешенный Томас.

- Считай опеку сэра Фрэнсиса главным счастьем своей жизни! - пророкотал он, с нескрываемой злостью усаживая сестру в седло. - Дали бы мне волю, пожалела бы, что вообще появилась на свет!

- Не сомневаюсь, - ответила Розамунда и подумала, что все-таки есть за что благодарить кузена.

По дороге на Сизинг-лейн мысли занимала предстоящая встреча с леди Уолсингем. Что ей сказали? Очевидно, правду о девушке, которую она приютила с искренней добротой и сердечной щедростью, а в ответ получила лишь жестокую неблагодарность. Сможет ли Урсула увидеть что-то иное, кроме предательства, или оттолкнет бывшую подопечную как ненавистную шлюху? Пожалеет ли о напрасных усилиях? По сравнению с предстоящим разочарованием благодетельницы даже необузданный гнев брата казался пустяком.

Остановившись возле особняка господина секретаря, Томас сухо приказал идти в дом. Провожать сестру он не собирался. Розамунда спешилась без посторонней помощи и отдала брату поводья. С трепетом поднялась на крыльцо и постучала.

Дверь тут же открыл Мортлок. Розамунда вошла в холл и вдохнула знакомый уютный запах воска и лаванды.

- Леди Уолсингем ждет вас в своей гостиной, - послышался за спиной голос дворецкого.

Розамунда кивнула, глубоко вздохнула и подлинному коридору пошла в комнату, в которую нередко заглядывала просто так, без приглашения и предупреждения. Сейчас дверь оказалась закрытой, и пришлось постучать.

- Добро пожаловать, Розамунда.

Голос Урсулы, как всегда, звучал мягко и тепло, однако, когда гостья вошла и, поклонившись, остановилась на пороге, она сразу ощутила на себе тяжелый, излишне внимательный взгляд.

Урсула кивнула:

- Закрой дверь.

Розамунда исполнила распоряжение.

- Проходи и присаживайся. Выглядишь так, словно день выдался мучительным.

Вынести сочувствие оказалось нелегко: к глазам сразу подступили слезы. После утренней встречи с Уилом - а теперь уже казалось, что случайное свидание в саду осталось в прошлой жизни - никто не сказал доброго слова. Розамунда опустилась на низкую скамеечку у ног хозяйки.

- В какую неприятную историю ты попала, - просто, бесстрастно произнесла Урсула. - Непременно расскажешь мне все, что произошло. Но прежде ответь: когда ты в последний раз ела?

- Утром, мадам, за завтраком.

- Бог мой, неужели эти люди весь день морили тебя голодом?

Леди Уолсингем взяла со стола колокольчик и энергично позвонила. Появившаяся служанка получила распоряжение немедленно принести хлеб, мясо и вино. Едва она ушла, Урсула наклонилась, приподняла пальцем усталое печальное личико Розамунды и заглянула ей в глаза.

- Бедное дитя, я же пыталась предупредить тебя, что это змеиное логово.

- О да, мадам, еще как пытались! - горячо воскликнула Розамунда, испугавшись, что благодетельница начнет винить в катастрофе себя, - Но трудно было представить, что женщины могут оказаться столь низкими и мстительными созданиями. Во всем виновата я и только я. Я повела себя глупо, неосмотрительно. Простите зато, что так вас подвела. Должно быть, я кажусь неблагодарной, но на самом деле это не так: я чувствую себя глубоко вам обязанной за доброту. - Она порывисто сжала тонкую ухоженную руку. - Умоляю, поверьте!

- Верю, дорогая, и прекрасно знаю, какие ловушки поджидают невинных и излишне доверчивых. - Урсула со вздохом погладила бедняжку по плечу. - Сейчас спокойно поешь и выпей вина, а когда немного придешь в себя, расскажешь все по порядку. Боюсь, муж о многом умолчал.

Вновь появилась служанка и поставила на стол блюдо с холодной жареной птицей, корзинку с хлебом и графин с вином.

- Иди же, девочка, подкрепись хорошенько и сразупочувствуешь себя лучше.

Весь день Уил Крейтон старался вести себя с обычной беспечной легкостью. Утренний скандал немедленно стал предметом всеобщего обсуждения, а позор новой камеристки был встречен с нескрываемым восторгом. Каждый считал своим долгом высказать собственное мнение и предположить, кто же мог так лихо поймать малышку в сети. Настроение истинного виновника происшествия то и дело менялось: иногда волнение за судьбу Розамунды заставляло забыть о себе, а порой отступало на второй план.

Больше всего на свете ему хотелось убежать из дворца, скрыться за дверью своей комнаты и с головой забраться под одеяло, словно игра в прятки могла спасти от появления королевского управляющего с грозным известием об отлучении от двора. Что, если ее величество заточит преступника в Тауэр? Как ни уговаривал себя Уил, что для столь суровых мер он слишком незначителен и мелок, страх не проходил. Но вот в коридоре встретилась Розамунда и даже под конвоем сумела дать понять, что не выдала, сохранила тайну. Мужество и самопожертвование бедняжки доводили до слез. Что с ней сделают? Никто не знал, куда пленнице предстоит отправиться из дворца.

Уил мучительно перебирал возможности. Отошлют домой, в Скэдбери? А если семья не захочет позора и откажется? Куда она пойдет? Где сможет найти приют?

День продолжался, однако никто не положил на плечо тяжелую руку, никто не призвал к ответу, и Уил понемногу начал надеяться на лучшее и утешать себя мыслью о том, что если удастся выйти сухим из воды, то потом можно будет каким-нибудь образом помочь страдалице.

И все же трудно было поверить, что Розамунда сумела выдержать допрос сэра Фрэнсиса Уолсингема. Неужели спасла убедительная ложь? Маловероятно. Однако время шло, ничего плохого не происходило, и настроение постепенно улучшалось. А вечером, когда королева появилась в парадном зале в столь добродушном настроении, что даже пожелала развлечься музыкой и танцами, мастер Крейтон уже не сомневался, что девочка не выдала.

Возле стены одиноко стояла Джоан Давенпорт, и сквозь вереницу танцующих Уил направился прямо к ней. Церемонно поклонился, а в ответ получил благодарно-жалкую улыбку.

- Добрый вечер, мистрис Давенпорт.

- Мастер Крейтон.

Пунцово покраснев, фрейлина поклонилась.

- Не желаете ли потанцевать?

Он предложил руку и с неприязнью ощутил, как цепко впились в ладонь холодные пальцы.

Уил повел даму в центр зала, где пары двигались под энергичные звуки гальярды. Несколько фигур прошли в молчании из-за слишком быстрого темпа, однако потом удалось небрежно заметить:

- Должно быть, придворные дамы только и делают, что обсуждают проступок мистрис Уолсингем.

- О, вы даже представить не можете, как все взволнованы.

Джоан слегка запыхалась в танце, однако с готовностью поддержала разговор. Таинственно понизила голос и добавила:

- Говорят, королева на всю жизнь отлучила ее от двора и за обман приказала заключить в тюрьму. Не в Тауэр, а в какую-то другую. Мне она всегда казалась не совсем честной.

Уилу с трудом удалось скрыть возмущение.

- Что заставило вас прийти к такому выводу?

Джоан кокетливо склонила голову.

- О, она была такой хитрой! Уходила из комнаты рано утром, пока все еще спали, а потом уверяла, что просто гуляла, хотя было ясно, что дело нечисто… не иначе как встречалась с каким-то мужчиной. А еще считала себя лучше остальных, потому что королеве нравилось, как она рисует и пишет. Если хотите знать мое мнение, то я только рада, что выскочку наказали. Да и другие фрейлины тоже.

Уил подавил желание выразить истинное отношение и лишь беспечно уточнил:

- И что же, никто не знает, куда ее отправили?

- Известно лишь, что в деле принимал участие кузен, сэр Фрэнсис Уолсингем.

Джоан положила руки на бедра и запрыгала, как того требовала фигура танца.

Уил решил, что пора заканчивать разговор и, пока не поздно, уносить ноги. Вовсе не хотелось привлекать внимание нездоровым интересом к судьбе обычной камеристки. Розамунда сумела его защитить, и разрушить ее работу, вызвав подозрения, было бы непростительной неосторожностью. Однако печальная судьба возлюбленной не давала покоя, а потому, оставив Джоан среди танцующих, джентльмен направился разыскивать друзей, с которыми можно было бы утопить горе в потоке бургундского.

Поздно вечером мастер Крейтон заметил Томаса Уолсингема. Тот выглядел как никогда мрачным: губы крепко сжаты, в глазах застыла откровенная неприязнь к каждому, кто попался на пути. Коротким кивком он подозвал Уила. Сразу стало не по себе: если рассерженный любитель театра случайно узнал, кто сопровождал сестру во время тайной вылазки, то вполне мог сделать далеко идущие выводы. С тяжелым сердцем Уил подошел.

- Хотели меня видеть, мастер Уолсингем?

- Да. Не знаете, где сегодня Бабингтон?

Прямой вопрос успокоил: в деле шотландской королевы Томас считался непосредственным начальником, перед которым следовало регулярно отчитываться.

- Сказал, что собирается в деревню на несколько дней. Отец заболел и вызвал сыновей. В подобных случаях все дела отступают на второй план.

Томас кивнул.

- Если через два дня не появится, отправляйтесь следом за ним и убедите в необходимости срочно вернуться в Лондон. Скоро из Франции должен приехать отец Баллард, и ему необходимо быть здесь.

Не прощаясь, Уолсингем резко повернулся и ушел.

Уил решил, что для одного, пусть даже очень долгого дня приключений вполне достаточно. Он вернулся к себе на квартиру и в одиночестве напился до беспамятства.