Королевские игры

Глава 30

Розамунда помахала на прощание Томасу и Киту - друзья уезжали из Скэдбери в Лондон. Наконец-то в доме наступила блаженная тишина. Конечно, оставались слуги, но уже некому было следить за каждым шагом, то и дело звать, спрашивать, чем она занимается и куда идет. Теперь можно было спокойно распоряжаться собой и своим временем. Оставался лишь один вопрос: когда приедет Уил?

Она надела плащ, вышла под дождь и направилась в сад. Погода не благоприятствовала свиданию на свежем воздухе. Когда Уил появится, придется придумать убежище более подходящее, чем голые деревья и плачущее небо.

Розамунда задумчиво пошла по мокрой траве. Уил приедет не раньше, чем убедится, что Томас вернулся в город. Это означало, что в запасе имелся еще день-другой. Встретить возлюбленного в доме невозможно: кто-нибудь из слуг может раскрыть тайну. По той же причине сразу отпали конюшни и прочие надворные постройки. И вдруг в голову пришла блестящая идея: на краю леса стояла избушка странствующего угольщика. Странный молчаливый человек появлялся ранней осенью, когда с деревьев опадали листья, а после Рождества уходил дальше, в следующее поместье. Большую часть года избушка пустовала, но там царил порядок и всегда можно было найти достаточно угля, чтобы развести огонь и согреться.

Розамунда вышла из сада и жизнерадостно зашагала к опушке густого леса. Каменная хижина с черепичной крышей пряталась под деревьями, а возле двери лежала наготове небольшая кучка угля. Возле стены примостилась узкая койка с кучей одеял, а середину комнаты занимала медная жаровня. Внутри скопилась пыль, окна покрылись паутиной, но навести порядок не составляло особого труда.

Чистое белье и одеяла, кувшин вина, хлеб и сыр, зимние яблоки, да еще что-нибудь вкусное из стряпни мистрис Ради - этого хватит, чтобы превратить избушку в уютное любовное гнездышко.

Радуясь собственной сообразительности, Розамунда поспешила домой, чтобы заняться приготовлениями, а спустя пару секунд из-за дерева вышел Ингрэм Фрайзер. Что же девчонка задумала? К сожалению, сейчас не было времени за ней следить: поручение господина секретаря требовало присутствия в Лондоне. До сих пор еще ни один из хозяев не проявлял интереса ни к мистрис Розамунде, ни к мастеру Крейтону, но ведь никто не замечал того, что сумел заметить он.

Уил появился в саду через два дня. Оставил лошадь в деревне и пешком пришел в огороженное высокой кирпичной стеной поместье. Голые ветки яблонь спускались низко, так что оставалось всего лишь найти углубление для ноги, чтобы вскарабкаться и преодолеть препятствие. После недолгих поисков необходимая неровность рельефа обнаружилась примерно на уровне груди. Уил подпрыгнул, двумя руками ловко ухватился за верхние кирпичи и носком сапога нащупал упор. Потом повис на толстой ветке, подтянулся и оказался верхом на стене. Взору открылся аккуратный сад с рядами фруктовых деревьев.

Розамунда стояла чуть в стороне, прижав к губам палец. Уил радостно улыбнулся, а уже в следующее мгновение оказался на мягкой земле. Заключил любимую в объятия и поцеловал в губы.

- Я так и думала, что придешь сегодня, - пробормотала она, едва он поднял голову. - Видел в Лондоне Томаса?

- Встретил на Сизинг-лейн. Кузен отправил его в Гент. Судя по выражению лица, перспектива не слишком его обрадовала.

- Наверное, потому, что опять придется расстаться с Китом Марло, - предположила Розамунда. - В последнее время им редко удается побыть вместе.

Уил взглянул с любопытством.

- Не знал, что твой брат и драматург - близкие друзья.

Розамунда лукаво улыбнулась и подмигнула:

- Друзья и больше, чем друзья. Странно, что ты этого до сих пор не понял.

Теперь уже Уил откровенно удивился.

- Хочешь сказать, что их объединяют противоестественные отношения?

Не переставая улыбаться, она пожала плечами.

- Насчет противоестественных отношений ничего не знаю, но, судя по тому, что довелось увидеть, страсть самая настоящая.

Небрежное замечание вызвало бурную реакцию.

- Но это же сущая ересь! Неужели с уст благовоспитанной девицы могли сорваться столь ужасные слова?

Розамунда от всей души рассмеялась.

- Уил, мой милый Уил! Поверь, во мне нет ни капли благовоспитанности. Томас никогда не ограждал меня от правды жизни. Время от времени брата начинала мучить совесть, и он требовал, чтобы я немедленно выбросила из головы все лишнее, что пришлось услышать. Разумеется, я обещала. - Она перестала смеяться, посмотрела серьезно и тихо добавила: - Если бы я действительно была благовоспитанной и выбросила из головы все лишнее, то не свила бы такого уютного любовного гнездышка. Пойдем… покажу.

Она взяла возлюбленного за руку и потянула в сторону леса.

Уил снова обнял ее, поцеловал и лишь после этого покорно пошел следом. Оказавшись на опушке, посмотрел на хижину и удивленно поднял брови.

- Что это?

- Я же сказала: любовное гнездышко. Все готово, осталось только разжечь уголь в жаровне. Если проголодался или хочешь пить - есть еда и вино. Или?…

Не договорив, она подняла щеколду и распахнула дверь.

Уил остановился на пороге, недоуменно обводя взглядом маленькую квадратную комнатку, а Розамунда тем временем зажгла лампу, а потом развела огонь в жаровне. Скоро угли разгорелись, и стало тепло.

- Хочешь выпить? - спросила она и взяла с шаткого стола кувшин.

- Потом, - хрипло ответил Уил. Сбросил шляпу и плащ, поднял возлюбленную на руки и посмотрел в счастливое лицо. - О, до чего же ты прелестна!

Она светло улыбнулась, радуясь знакомым словам, которые не переставали удивлять и волновать. Обвила ногами бедра любимого, жадно поцеловала и от нетерпения даже укусила за губу, почувствовав на языке вкус крови. Уил едва слышно застонал, отнес Розамунду к кровати и опустил, сам едва сдерживая вожделение. Встал рядом на колени, поднял юбки выше талии и начал гладить по мягкому животу, изящным бокам, нежным бедрам. А потом наклонился, поцеловал сокровенный уголок и принялся смело ласкать языком островок блаженства, лишая возлюбленную последних остатков рассудка.

Вот он развязал тесемки на бриджах. Напряженный член коснулся кожи; Розамунда развела бедра и приподнялась на постели, чтобы оказаться ближе и принять в себя плоть любимого. Глядя в глаза, он начал мерное движение, и она подчинилась, уступила ритму. Оба бормотали какие-то несвязные слова, с каждым мгновением все выше восходя на гору счастья - до тех пор, пока Розамунда не испугалась, что сейчас рассыплется на мириады осколков и улетит вместе с ветром.

А потом они лежали, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу - опустошенные, умиротворенные и счастливые. Бешеный стук сердец постепенно успокоился, а мир начал обретать привычные границы.

Наконец Уил со стоном скатился с узкой койки, встал рядом на колени и с видом полного изнеможения склонил голову к восхитительной груди.

- Никогда, ни разу в жизни не доводилось испытывать ничего подобного, - выдохнул он. - Ты волшебница!

Розамунда запустила пальцы в его пышную шевелюру.

- Может быть, хочешь вина? Вчера проникла в погреб и нашла прекрасное бургундское. А еще есть пирожки с курятиной. Мистрис Рали печет их лучше всех на свете.

Уил поднял голову и с улыбкой посмотрел в глаза Розамунде.

- Оказывается, ты хозяйственная, - поддразнил он. - Должно быть, уже успела навести в доме полный порядок.

Розамунда шутливо отмахнулась:

- Ну и что? Нечего насмехаться. Всего лишь забочусь о твоем благополучии.

Он стремительно встал.

- Ну а я с благодарностью принимаю заботу. - Налив вино в бокалы, Уил один подал любимой и откусил пирожок. - Мм-м, вкусный и мягкий. Твоя мистрис Рали - настоящая мастерица.

- Да, готовит она замечательно… можно и мне один?

Розамунда села, а Уил устроился рядом.

Радуясь близости, они неторопливо жевали пирожки, пили вино и наслаждались неповторимыми минутами тихого согласия - пока угли в жаровне не прогорели, а холод не вернул к действительности.

- Нельзя забывать о времени, любовь моя. - Уил встал и привел в порядок одежду. - Долгое отсутствие опасно. Тебя начнут разыскивать слуги, а меня хватится хозяин деревенской гостиницы: лошадь стоит в его конюшне.

Трудно было не согласиться. Розамунда неохотно поднялась и поправила платье. Чтобы продолжать незабываемые встречи, следовало соблюдать крайнюю осторожность. Любопытные глаза и длинные уши могли найтись не только в деревне, но и в окрестностях поместья. Один коварный намек Томасу, и катастрофы не избежать.

Уил убедился, что угли окончательно погасли, а Розамунда аккуратно собрала на столе кувшин из-под вина и бокалы, чтобы потом вымыть посуду в ручье. Уил открыл дверь и остановился на пороге. Короткий зимний день катился к закату, тени становились длиннее, а поднявшийся ветер раскачивал деревья.

Розамунда вышла следом, плотно закрыла дверь, опустила щеколду. Посмотрела на любимого, и он легко поцеловал ее в губы, а потом забавно уткнулся в кончик носа.

- До встречи, милая.

- До встречи. - Она провела пальцем по самым сладким на свете губам. - Пойдем, провожу до стены.

Однако не успели они миновать опушку, как услышали за спиной насмешливый голос:

- Что ж, ничего не скажешь, интересная парочка.

Розамунда порывисто обернулась и оказалась лицом к лицу с Арно. Француз вышел из-за дерева и остановился не дальше чем в пятидесяти футах. Уил на миг замер, а потом с недоумением посмотрел на неожиданного свидетеля.

- Какого черта вы здесь делаете, шевалье?

Де Вожира рассмеялся:

- О, у меня много важных дел, мастер Крейтон. А вот вы напрасно оказались в этом саду.

Розамунда инстинктивно шагнула вперед.

- О чем вы?

- О том, мистрис Уолсингем, что все ваше семейство передо мной в долгу. И вы передо мной в долгу. А поскольку внезапно оказалось, что мастер Крейтон близко с вами знаком, то отныне и он передо мной в долгу.

- И когда же моя семья успела провиниться?

Шевалье пожал плечами:

- Давняя история, мадам, но оттого не менее актуальная.

Уил схватился за эфес шпаги. Ощущение опасности витало в воздухе, хотя и трудно было сказать, зачем появился на опушке этот человек и почему хотел свести счеты.

Крейтон оттеснил возлюбленную в сторону и встал перед соперником. Не исключено, что Арно действовал, не подчиняясь законам разума, а потому не имело смысла открыто провоцировать ссору.

- Не могли бы вы высказаться яснее, милорд? Может показаться, что и мистрис Уолсингем, и мне всерьез угрожают. Должно же существовать какое-нибудь объяснение.

Уил старался говорить спокойно, не давая воли страху. Бешеные собаки чувствуют, когда их боятся, и от этого становятся еще злее.

- А вот это чем не объяснение?

Шевалье выхватил из ножен шпагу. В сгущающихся сумерках сверкнуло лезвие.

Уил вздрогнул от неожиданности, но реакция оказалась мгновенной: в воздухе мелькнула вторая шпага. Розамунда хотела закричать, остановить, однако голос пропал. Клинки скрестились в безжалостной, смертельной схватке. В эту минуту никто не вспоминал о строгих правилах фехтования.

Недоумение не помешало Уилу осознать, что здесь, под яблонями, решается вопрос жизни и смерти. Почему так случилось, он не знал и не мог представить, что безумная ненависть толкает француза на убийство. Однако выбора не было: оставалось лишь отчаянно драться. Поединок набирал силу и с каждым движением становился все яростнее и страшнее. Классические приемы нападения и обороны утратили и смысл, и ценность.

Розамунда бросилась под шпаги, хотя и не знала, что и как собирается делать. Ясно было лишь одно: надо немедленно остановить бой. Она не успела: Уил схватился за грудь и начал медленно оседать. Между пальцев сочилась густая алая кровь. Он озадаченно посмотрел на рубашку, поднял взор к лицу стоявшего рядом шевалье и как-то незаметно лег на бок, словно собрался отдохнуть. Лишь кровь текла и текла, а земля равнодушно принимала бесконечный горячий поток.

Розамунда упала на колени. Нет, такого не может быть. Невозможно! Наверное, ей приснился страшный сон. Сейчас она проснется в своей постели, и птицы за окном будут петь о приближающейся весне.

- Уил, Уил, - позвала она, однако не услышала ответа.

Он смотрел в лицо, но, кажется, уже ничего не видел. Синие глаза подернулись какой-то странной дымкой.

Розамунда подняла голову. Убийца стоял с окровавленной шпагой в руке и сверлил ее холодным, враждебным взглядом.

- Должок, дорогая. - Он наклонился, взял Розамунду за руку, грубо заставил встать и пальцем вздернул подбородок. - За вами поцелуй.

Сопротивлялась она отчаянно. Кусалась, царапалась, отталкивала и кричала, что было силы. Де Вожира лишь смеялся, а чтобы заставить замолчать, ударил по лицу. И вдруг его не стало. Руки больше не держали. Запах больше не отравлял воздух. Розамунда отступила и удивленно осмотрелась. Шевалье де Вожира стоял на коленях и смотрел в землю.

Ингрэм Фрайзер вытащил из спины француза кинжал и старательно вытер лезвие о траву.

- Все в порядке, мистрис Уолсингем? - безразличным тоном осведомился он.

- Но почему?

Больше она ничего не смогла произнести.

- Приказ хозяина, - коротко ответил Фрайзер и сунул кинжал в сапог. - Господин велел избавиться от француза, и я избавился от него. - Он выразительно взглянул на два мертвых тела. - Хорошо, что не поспешил.

Ужас не проходил, а сгущался в воздухе и кружил подобно гудящему рою пчел. Розамунда снова опустилась на землю рядом с Уилом, бережно положила на колени безучастную голову и провела ладонью по глазам.

Фрайзер хмуро наблюдал.

- Идите-ка лучше в дом, - произнес он после долгого молчания. - Остальное предоставьте мне. Брат не захочет, чтобы вы отвечали на вопросы коронера, а уж я постараюсь, чтобы никто не узнал лишнего.

Розамунда хотела возразить, однако не успела.

- Уходи скорее, девочка, - настойчиво повторил Фрайзер. - Плачь, сколько угодно, но не вздумай открывать рот. Если будешь молчать, то и я ничего никому не скажу.

Смотрел он неприязненно, почти враждебно, однако Розамунда понимала, что надо слушаться и доверять. А доверять Фрайзеру можно было до тех пор, пока незыблемая верность входила в его интересы.

Она наклонилась и поцеловала Уила в губы. Они все еще оставались теплыми и мягкими. Осторожно опустив кудрявую голову на землю, Розамунда встала. Тайная любовь сменилась тайным горем. Так распорядилась судьба.

Казалось, Фрайзер проникся сочувствием.

- Его похоронят достойно, девочка. Оставлю в таком месте, что можно будет легко найти. Все решат, что на беднягу напали разбойники. Если у парня есть родственники, то беспокоиться не о чем.

Розамунда молча кивнула. Подступившие слезы мешали говорить, но дать волю чувствам можно было только дома, в своей комнате.