Короли Керни

Глава 2

Остаток моей смены прошел как в тумане. Я наливала пиво, коктейли, отшивала людей, которые приставали ко мне, и изо всех сил старалась оставаться сосредоточенной, хотя мои мысли кружились, как водоворот, стекающий в канализацию. Для чего был этот загадочный вопрос от Джейкоба о том, когда я закончу работу? Был ли это его тонкий способ сказать мне, что он не хочет отвечать мне в переполненном баре? Должна ли я ждать его?

Я посмотрела на часы. Мы закрылись в два часа ночи, но мне нужно было пройти свой контрольный список дел, прежде чем я могла даже подумать об уходе. Было уже почти три. Мои дела были сделаны, и я только что закончила показывать Нине четыре разных способа разорвать чью-то хватку, когда тебя хватают за запястье.

Я выглянула в окно. На стоянке не было никаких признаков мотоцикла Джейкоба. Мои коллеги один за другим выскальзывали через заднюю дверь, и я не собиралась оставаться здесь и ждать его одна. Этот бар находился не в лучшей части города, и даже с моими годами тренировок по рукопашному бою мне не нравилась идея применить свои навыки против пьяного байкера, у которого, вероятно, был нож или пистолет.

— Ты идешь, Криста? — спросил Тайни.

— Да, — сказала я.

Несколько минут спустя я вышла из бара с кондиционером в душную ночную жару. Сейчас только в начале мая, но в южном Техасе лето началось в апреле и продолжалось до ноября. Сильная жара обрушилась на маленький городок Керни несколько недель назад и душит нас в своих теплых объятиях. Жужжание насекомых на близлежащих деревьях было оглушительным. В воздухе ощущалась невыносимая влажность, отчего мои движения казались медленными и вялыми. Что не помогало, так это моя усталость. Я не осталась цела после службы в армии, и мое покрытое шрамами тело казалось избитым и изнеможденным от долгого пребывания на ногах.

Я попрощалась со своими коллегами и двинулась к машине с запинающейся, предартритной грациозностью. Одной из причин, по которой мы с бабушкой решили поселиться в этом городе, помимо якобы звездного дома престарелых, был находящийся рядом, военный госпиталь. Через несколько дней у меня была назначена встреча с моим физиотерапевтом, которую я очень ждала.

Я проскользнул в машину, заперла двери и направилась домой. Часы посещения в доме престарелых — с десяти до пяти. После того, что сказал Джейкоб, я хотела попасть туда, как можно скорее, а это означало, что мне повезет, если я посплю хотя бы пять часов. По крайней мере, у меня никогда не было проблем со сном.

Боевые ветераны известны своей способностью засыпать где угодно, и я не была исключением.

Я притормозила на красный в двух кварталах от бара. Неподалеку с грохотом ожил двигатель и взревел в ночь, как лев, требующий своей добычи. Через несколько секунд рядом со мной остановился мотоцикл. Он был слишком громкий для Харлея, но когда я взглянула на него, то увидела слово «Победа», размазанное по стенке бензобака. Его водитель был в шлеме-тюбетейке и защитных очках, но только по бороде я поняла, что это Джейкоб. Он повернулся ко мне, а затем мотнул головой влево, явно приказывая следовать за ним.

Ладно.

Загорелся зеленый. На дороге больше никого не было, поэтому я включила поворотник и повернула, следуя за мотоциклом, пока Джейкоб сворачивал на боковую улочку.

Я не была дурой. Да, я вожделела тело Джейкоба и его притягательную сексуальную энергию, но правда заключалась в том, что я ничего не знала об этом парне. Он может быть законченным психопатом.

Я держала одну руку на руле, а другой открыла центральную консоль. Внутри был 9-миллиметровый пистолет, который я купила еще во время службы. Как воздушный стрелок, я не стремилась к наворотам более ярких пистолетов; я стремилась к прочному дизайну и надежной репутации. Этот бренд не был очень популярен, но отзывы о нем были звездными. Люди из Guns & Ammo закопали одного на день в грязь, заморозили другого в твердой глыбе льда, затем разморозили его под палящим солнцем, а еще одного выбросили с десятиэтажного здания. Все три орудия произвели более тысячи выстрелов, после чего те не вышли из строя. Нет, пистолет не был красив, но делал свое дело. Я спрятала его в сумочку, когда въезжала на небольшую парковку позади Джейкоба.

Он заглушил двигатель и снял защитные очки и шлем. Одна длинная нога перекинулась через заднюю часть мотоцикла, и затем он двинулся ко мне быстрыми, уверенными шагами.

Я оставила свою машину заведенной и закрыла двери, опустив стекло.

— Ну, это совсем не странно.

Джейкоб наклонился вперед и оперся локтями о мое окно. Его запах ударил мне в нос: кожа, моторное масло с легким привкусом одеколона.

С такого близкого расстояния его глаза были поразительно голубыми, как будто он запечатлел своим взглядом арктическое небо.

— Я не хотел, чтобы кто-нибудь подслушивал в баре, — сказал он. — Хочешь заглушить двигатель и пойти за мной? Лучше, если кто-нибудь, наблюдающий за нами, подумает, что мы трахаемся, а не сплетничаем.

И вот мои мысли полетели прямиком в канаву.

Он принял мою минутную одышку за колебание.

— Я не представляю для тебя угрозы, — сказал он. — Это было бы все равно, что причинить боль члену семьи.

Я покачала головой, чтобы прогнать туман похоти из моего разума. Он только что сказал что-то о том, что мы родственники?

— Что?

Он задрал правый рукав куртки ровно настолько, чтобы обнажить обмотанное веревками предплечье. Чернильные завитки, которые я заметила ранее, были рваными краями стилизованного плаща призрака. Над мрачным существом совершенно черным шрифтом были написаны слова «Смерть ждет в темноте».

Я подняла на него глаза.

— Ты был Ночным преследователем? — Он выдержал мой пристальный взгляд и кивнул.

Что ж, будь я проклята. Джейкоб, как и я, был в воздухе, только из армейского вертолетного полка специального назначения, который летал на вражескую территорию ночью, низко и быстро. Я служила в подразделении ночных сталкеров в Сирии. Они были одними из самых сумасшедших ублюдков в спецоперациях. И это говорило о многом.

Это не заставило меня сразу же ему довериться, но я больше не беспокоилась, что мне придется в него стрелять. Только один процент американцев служит своей стране. Это действительно делает вас семьей, в некотором смысле, частью небольшого процента населения, которое объединилось с другими людьми из всех слоев общества, готовыми сражаться и умереть, чтобы сохранить свободу всех остальных. Тот факт, что мы оба участвовали в воздушно-десантных боях, означал, что мы принадлежали к еще меньшей группе людей. Это было сплоченное сообщество, и в нем ходили слухи. Если бы он причинил мне боль, его бы в лучшем случае вырезали, как раковую опухоль. В худшем случае, кто-то действительно может совершить пролет и уронить ему на голову огромный кусок железа.

Что-то в моем лице, должно быть, выдало мои мысли, потому что он выпрямился и сделал шаг назад, опустив руки по бокам, ожидая. Я подняла стекло, заглушила машину, схватила сумочку и вышла. Его руки приземлились на крышу по обе стороны от меня, удерживая меня в клетке, и у меня едва хватило места, чтобы повернуться к нему лицом после того, как я закрыла дверь.

Я уставилась на него с расстояния в несколько дюймов. Ближайший уличный фонарь отбрасывал на нас свой слабый свет, и тусклое освещение ничуть не делало его менее привлекательным или опасным. Его брови затеняли глаза, превращая их в два лазурных озера. Внезапно прозвище «Викинг» приобрело большой смысл.

Побрить его голову по бокам до скальпа, добавить несколько пятен крови и нанести на кожу несколько стилизованных рун, и он будет готов терроризировать английскую деревню шестого века.

— Что ты делаешь? — Я спросила.

— Нам нужно продать ложь, — сказал он, наклоняясь ближе. Верно. Ложь о том, что мы трахаемся.

О боже.

— Конечно, — сказала я, прислоняясь спиной к двери.

Одобрение зажглось в его глазах, как будто он был впечатлен тем, что вместо того, чтобы спорить с ним, я решила согласиться с этой странностью. Он и не подозревал, что я была готова ко всему, что приближало его большое тело к моему.

Тем не менее, я не могла не задаться вопросом, к чему весь этот обман? И почему он вообще думал, что за ним следят? Был ли он кем-то вроде тайного агента, проникшего в клуб? Я оглядела его не спеша. Он не был похож на наркомана. На самом деле, из всего, что я знала о нем, он был слишком счастлив в своей роли силовика для королей. Было ли это что-то еще? Конкурирующая банда или раскол внутри клуба?

Мои вопросы оборвались, когда он сократил расстояние, между нами. Я была довольно высокой, но мне все равно приходилось смотреть на него снизу вверх. Его борода пощекотала мне щеку, когда он наклонился. Я вздрогнула, когда его губы коснулись моего уха. Я хотела быть рядом с ним всю ночь. Черт, если честно, я мечтала об этом с тех пор, как впервые увидела его, и кто знает, когда выпадет еще один шанс?

К черту все.

Я повернула голову и уткнулась носом в его шею. Запах его одеколона был сильнее — темный, пьянящий, с пряностями, мускусом и легким привкусом цитрусовых. Он хорошо сочетается с кожей.

— Почему ты хромаешь? — он спросил.

Я моргнула, вырвавшись из своих грязных мыслей во второй раз менее чем за пять минут.

— Ты когда-нибудь слышал о светской беседе, Джейкоб?

Его дыхание согрело мою шею, когда он ответил.

— Никогда не видел смысла в светской беседе. Это просто бесполезные слова, которыми люди разбрасываются, ожидая, что кто-то скажет что-то значимое. — Ну, черт возьми, когда он так выразился…

— Моя правая нога в основном бионическая, — сказала я. — Замена тазобедренного сустава, штифты, удерживающие кости моего колена вместе, сталь, привитая к моей голени и бедренной кости. Из-за этого меня уволили по медицинским показаниям.

— Боевое ранение? — спросил он.

Я кивнула, зная, что он почувствует мой ответ из-за нашей близости. Это была та часть, где он отступает и смотрит на меня с жалостью.

Я заставляла других солдат делать это, и знала, что на самом деле они больше не видят меня, а думают о людях, с которыми они служили, чувствуя ужасный укол вины выжившего за то, что он выбрался из какой-то адской дыры невредимым, когда так много других — нет.

Джейкоб не отстранился и не посмотрел на меня с жалостью. Он осторожно положил руку на мое поврежденное бедро и наклонился ко мне.

— Что случилось?

По какой-то причине наша вынужденная близость сделала разговор об этом легче, чем обычно. Может быть, это было потому, что он зарылся носом в мои волосы, и мне не нужно было смотреть на него, когда я говорила, или потому, что он отреагировал не так, как я ожидала, или, может быть, это было потому, что, как Ночной Сталкер, я знала, что он видел дерьмо похуже, чем я, и мог понять, что я собиралась рассказать.

— Мы попали под сильный огонь во время осады Коломыи, — сказала я ему.

— Украина? — спросил он, его голос был достаточно низким, чтобы в нем было немного рычания.

Я снова кивнула, вспоминая короткую, но кровавую теневую войну, которую США вели с Россией после того, как они заявили свои права на Крымский полуостров, а затем попытались втянуть остальную Украину обратно в лоно нового СССР.

— Шасси было повреждено во время боя, — сказала я. — Наш пилот был вынужден совершить аварийную посадку на грунтовой дороге за городом. Двигатель номер четыре врезался в землю. Его корпус треснул, а маслопроводы разорвались, разбрызгав повсюду реактивное топливо. Должно быть, что-то вспыхнуло, потому что загорелось правое крыло.

— Это не объясняет твою ногу, — промурлыкал он мне на ухо.

Я сделала глубокий вдох.

— Наше оборудование сломалось во время крушения. Мою ногу придавило, когда я пыталась отпрыгнуть подальше. Потребовалось четверо товарищей по команде, чтобы освободить меня. Они чуть не сгорели заживо в процессе.

— Пилот? — спросил он.

— Это была не ровная дорога, — сказала я. — Нос прогнулся после того, как мы врезались. Он был раздавлен.

Таковы были факты. Прямолинейны, без излишеств. Это была стандартная история, которую я рассказала. Если я не позволяла себе думать об этом, иногда это было все. Иногда я не видела, как земля несется на нас через открытые двери отсека. Я не почувствовала, как наш самый молодой член экипажа изо всех сил сжал мою руку. Я забыла, как мне было страшно, когда нас с ней разорвало на части во время того первого сотрясающего удара. Я не слышала скрежета металла по грязи и камням или мучительного стона стали, когда она прогибалась под огромным давлением, на которое никогда не была рассчитана. Я не чувствовала, как мое тело ломается под невозможным весом. Не слышала, как мои товарищи по команде кричат надо мной, когда я то погружаюсь в сознание, то выхожу из него. Не чувствовала невыносимый жар близкого пламени или мой ужас от того, что меня оставят позади и сожгут заживо.

— Я помню ту аварию, — сказал Джейкоб. — Я был, может быть, в пятидесяти милях оттуда.

Волна удивления быстро положила конец грозившим вырваться наружу слезам. Он был там? И достаточно близко, чтобы мог увидеть наш самолет, если бы посмотрел вверх в нужное время?

Было странно думать, что он был в том же месте, что и я, в худший день моей жизни, и все же это заставляло меня чувствовать себя еще ближе к нему, наша близость теряла свою вынужденную остроту и превращалась во что-то гораздо более опасное.

Я не спрашивала его, где именно он был и что делал на окраине Коломыи. Ответы могли быть засекречены, а это означало, что мы оба отправимся в тюрьму, если он расскажет мне, и мне не нравилась идея провести остаток своих дней в Ливенворте.

Он снова сжал мое бедро, ох, как нежно, и отступил назад.

— Мне жаль, что это случилось с тобой.

У меня закружилась голова. Может быть, он все-таки не был альфа-придурком. Может быть, я была сукой, что судила о нем слишком рано.

— Спасибо, — сказала я.

— Готова подняться?

Я кивнула, все еще пытаясь взять себя в руки.

Он подвел меня к задней двери небольшого особняка из бурого камня. Мы находились в старой части центра города, где здания врезались друг в друга, как рядные дома, и где еще не началось облагораживание.

— Сколько лестничных пролетов? — Спросила я.

Он придержал для меня дверь, пропуская вперед.

— Два.

Я посмотрела на первый и вздохнула. Я прекрасно могла спускаться по лестнице, но иногда подниматься было нелегко, как сейчас, когда я уже устала и вся моя нога пульсировала от резких вспышек боли.

Джейкоб остался позади меня, позволив взять инициативу в свои руки и задать наш темп. Я поставила левую ногу на нижнюю ступеньку, глубоко вздохнула и начала подъем. Мой тазобедренный сустав запротестовал. Моя голень болела и не двигалась, как будто ее удерживала одна гигантская шина. Кости моего колена, казалось, превращались в пыль из-за металла, который сдерживал их на месте. Я стиснула челюсти и продолжала идти, держась рукой за поручень, чтобы оттолкнуться.

После того, что показалось нам маленькой вечностью, мы добрались до последней площадки. Я остановилась перед дверью Джейкоба и перевела дыхание. Лучше бы по другую сторону этого был чертовски удобный диван.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть аспирин, — сказала я.

Джейкоб проскользнул мимо меня и вставил ключ в замок. Или он пытался это сделать. От легкого нажатия его руки дверь со свистом открылась. Я посмотрела вниз и увидела теперь уже очевидные признаки взлома.

Джейкоб тоже. Он отвернулся от дверного проема, вытаскивая пистолет из-под куртки. Я одновременно выдернула свой, уронив сумочку на пол рядом с собой. Благодаря нашей военной подготовке мы держали наше оружие идентичным образом: дуло повернуто к полу, правая рука обхватывает рукоятку, левая рука под ней, указательный палец вдоль ствола.

Наши взгляды встретились. Он отпустил левую руку и сделал несколько странных жестов в мою сторону.

— Я не говорю по-армейски, — прошептала я.

Он послал мне непроницаемый взгляд и присел на корточки, готовый высказать свое мнение. Большинство людей, держащих пистолет, по умолчанию целятся на уровне груди. Если бы Джейкоб спустился ниже, у него было бы больше шансов застать врасплох того, кто был внутри. Проблема была в том, что там не горел свет. Темнота исходила из пасти квартиры, как зверь, готовый укусить.

Я дала знак Джейкобу подождать секунду, а затем достала телефон из сумочки. Дрожащими пальцами я нажала на кнопку фонарика, стиснула зубы от боли приседания и швырнула телефон на пол. Он закружился по паркету, освещая комнату, как диско-шар. Джейкоб подождал полсекунды и нырнул за угол, держа пистолет на прицеле. Когда он сразу же не выстрелил и не выскочил обратно в коридор, я предположила, что внутри никого не было.

Он поднялся с корточек.

— Чисто.

Я прерывисто вздохнула и опустила пистолет.

— Привет, Дэниел, — сказал Джейкоб.

Стоп. Что?

Я выглянула из-за дверного косяка. Мои глаза привыкли к слабому свету моего телефона, и передо мной материализовался Дэниел Кинг. Самый подлый сукин сын в Керни сидел посреди квартиры на диване, о котором я так недавно вожделела. Больше никого не было видно, так что, должно быть, именно он взломал дверь.

Что, черт возьми, здесь происходит?