Короли Керни

Глава 21

На следующее утро я проснулась раньше Джейкоба. Мягкий золотистый свет проникал сквозь занавески, и я поняла, что, должно быть, еще очень рано. Над головой мягко жужжал кондиционер, гоняя воздух в комнате. До меня не доходил его холод. Мне было тепло, потому что Джейкоб во сне снова перебрался на мою сторону кровати, его голова лежала на моей подушке, а тяжелая рука обнимала меня за талию. Его тихие выдохи согревали мне шею.

Прошлой ночью он проскользнул в комнату поздно, далеко за полночь, после того как совещался со своим отцом, замышляя мировое господство. Его движения были осторожными, крадущимися, как будто он не хотел меня будить, но у меня были проблемы со сном, и я уже проснулась. Я повернулась к нему, когда он скользнул под одеяло, и мои ладони прошлись по его рукам, а затем по широкой груди. Я хотела прикасаться к нему как можно больше, пока это было возможно. Он перекатился ко мне и начал касаться меня в ответ. Наши руки опустились, и мы дразнили, разминали и гладили друг друга до самого конца.

Мы заснули обнаженными, только наши руки были прижаты друг к другу под простынями. Было довольно мило, что он продолжал прижиматься ко мне вот так, как будто его подсознание хотело сократить расстояние, между нами.

Я вздохнула. Если сегодня все пойдет по плану, его сознание захочет увеличить расстояние, между нами, насколько это возможно.

Из глубины дома доносились звуки жизни. Лиам и Дженнифер вставали рано, и это было хорошо, потому что бабушка тоже ранняя пташка. Я отказалась от попыток подремать и осторожно высвободилась из объятий Джейкоба. Он перевернулся на спину, но не проснулся. Я постояла немного рядом с кроватью, наблюдая за ним, испытывая противоречивые чувства. Конечно, это было немного жутковато, но, возможно, это был мой последний шанс увидеть его совершенно спокойным, с растрепанными волосами и смягченными ото сна чертами лица. Я упивалась красотой его татуировок, замысловатостью их переплетающихся узоров, мой взгляд скользнул по крепким мышцам его груди, прежде чем опуститься ниже. Простыня упала ему на бедра, полностью обнажая его точеный живот. Я снова подняла взгляд на его лицо и изучила его черты, запоминая вид его губ, слегка изогнутый нос, твердую линию подбородка и острые скулы.

Пожалуйста, прости меня за то, что я собираюсь сделать, взмолилась я. Потому что я не хотела, чтобы это было в последний раз. Дженнифер была права: я зашла так далеко, потому что он был мне небезразличен. Я не хотела причинять ему боль. Я не хотел, чтобы он рисковал своей жизнью только для того, чтобы потешить глупое эго своего отца или помочь ему навести порядок в том, чего вообще не должно было быть.

Прошло мало времени, но и этого времени было достаточно, чтобы понять, что я хочу провести с этим человеком еще несколько дней, еще несколько недель, черт возьми, еще несколько месяцев. Он был переменчивым, сдержанным и, да, даже немного капризным. Иногда его вспыльчивость брала верх. Когда он думал, что знает все лучше других, он мог быть напористым ублюдком. Но он также умел извиняться. Он доверял мне вести за собой даже в опасных ситуациях. И он был забавным, когда позволял себе быть таким, это сухое, слегка мрачноватое, иногда даже дурацкое чувство юмора проглядывало, когда мы были вдвоем. Мне нужно было время, чтобы раскрыть в нем эту сторону. Я хотела, чтобы таких пробуждений, как это, было больше, бесконечных ночей исследований и удовольствий.

Он снова пошевелился во сне, повернув ко мне голову, и я отодвинулась, прежде чем он открыл глаза и увидел, что я нависаю над ним в темноте, как человек, который интересуется, каков на вкус его костный мозг.

Я быстро оделась и выскользнула за дверь. Бабушка, Дженнифер и Лиам были на кухне, стояли у кухонного стола и пили кофе. Я перевела взгляд на бабушку и изучала ее черты, пытаясь понять ее так же, как Дженнифер вчера вечером читала меня. Удачный ли был сегодня день? Она проснулась растерянной, одинокой и напуганной? У Дженнифер хватило здравого смысла поселить ее в комнате рядом с их спальней. Она сказала, что спит чутко, и, если бабушка проснется и позовет ее, она услышит ее и будет рядом, чтобы помочь.

Бабуля сидела расслабленно. Она добродушно улыбнулась чему-то, сказанному Лиамом, а затем повернулась к Дженнифер, заметив меня, стоящую у входа в прихожую.

— Ты рано встала, — сказала она. — Вот кофе.

Напряжение спало с моих плеч. Она казалась нормальной. В сознании. Как будто она вспомнила, кто эти люди и, возможно, даже почему мы здесь. Слава Богу. Вчера ее замешательство резало, как нож, и, хотя я знала, что поступила правильно, приведя ее сюда, чувство вины все еще грызло меня.

Я изобразила на лице улыбку и шагнула вперед, говоря себе, что да, из-за этого я могу потерять Джейкоба, но мои действия также могут обеспечить безопасность бабушки и позволят ей вернуться в дом престарелых как можно скорее.

— Доброе утро, — сказала я, останавливаясь, чтобы быстро обнять ее и поцеловать в щеку.

Лиам подошел к холодильнику.

— Как тебе сделать? — спросил он.

Я чуть не расхохоталась, вспомнив, как его сын задавал мне тот же вопрос, и совершенно неуместный комментарий, который я чуть не выпалила.

— Просто сливки, — выдавила я из себя. — Спасибо.

— Ты в хорошем настроении, — сказала бабушка, уловив мой минутный прилив юмора.

— Сегодня прекрасный день, — сказала я ей.

Она хитро улыбнулась мне.

— Да, уверена, что это так. Уверена, что это не имеет ничего общего с высоким стаканом воды, который ты… Уф!

Я толкнула ее локтем.

Лиам усмехнулся, наливая мне кофе. Дженнифер справилась лучше, отвернувшись, чтобы бабушка не увидела ее ухмылку.

— Вы двое только поощряете ее, — сказала я.

— Доставлять беспокойство детям — это половина удовольствия от роли родителя, — сказал Лиам, передавая мне мой кофе.

От этого комментария мне захотелось ударить его. Его тон был небрежным, невозмутимым, а лицо таким же расслабленным, как будто он не испортил жизнь всем, кто был вовлечен в его интриги, включая мою.

Я кивнула, моя улыбка стала вымученной, допила кофе, прежде чем у меня пересохло во рту. Если бы не присутствие бабушки, это был бы совсем другой разговор, и когда я поймала взгляд Лиама, прежде чем отвернуться, я подумала, что он это понял.

— Пойдем, посидим со мной на улице, — сказала бабушка, беря меня под руку. — Ты должна полюбоваться восходом солнца над столовой. Это так красиво.

Я позволила ей вывести меня из зала.

— Не возражаете, если я присоединюсь? — Спросила Дженнифер.

— Чем больше народу, тем веселее, — сказала бабушка.

Краем глаза я заметила, как Лиам шагнул вперед, словно тоже хотел присоединиться, но Дженнифер повернулась к нему с предупреждающим взглядом, на ее лице была неприкрытая враждебность, и он передумал. Очевидно, она тоже еще не была готова простить его.

Ты пожинаешь то, что посеял, придурок.

Если бы Джейкобу каким-то чудом удалось простить меня, все равно возникла бы проблема с его отцом. Мои родители рано преподали мне несколько тяжелых уроков, и я думала, что фраза «Кровь гуще воды» — полная чушь. Каждый раз, когда я слышала, как кто-то это говорит, мне хотелось что-нибудь поджечь. Это привязывало людей к токсичным членам семьи, без которых им было бы намного лучше. Действия Лиама, возможно, и были продиктованы его любовью к сыну, но они были настолько извращенными, что я знала, что никогда больше не смогу доверять ему, даже если в конце концов найду способ простить его.

Я не хотела находиться рядом с ним, вставать у него на пути, но он был отцом Джейкоба, играл большую роль в его жизни, а это означало, что мне, вероятно, придется найти какой-то способ смириться с ним. Это было бы непросто. У меня не было проблем с разрывом связей с семьей, я знала, что без них мне будет лучше, и мне было трудно смириться с тем, что такой волевой человек, как Джейкоб, стал жертвой манипуляций Лиама. Но это была не его вина. Это был не его багаж, а мой. Мне нужно было быть более чуткой, более понимающей. Проблема была в том, что я была склонна к чрезмерной опеке. Говорите мне все, что хотите, но причините боль тому, кто мне дорог, и я сброшу вас с орбиты.

После того, через что Лиам уже заставил пройти бабушку и Джейкоба, мне понадобилось чертовски много плутония для бомбы, которую он заслужил.

— Вот тебе и хорошее настроение, — сказала бабушка, садясь.

Я моргнула, приходя в себя. Должно быть, мое лицо выдало мои мысли об убийстве. Я изобразила улыбку и села на стул рядом с ней.

— Солнце светило мне в глаза.

Она хмыкнула.

— Конечно, так и было.

Я задвинула свои мрачные мысли на задворки сознания и обратила внимание на открывающийся вид. Было еще достаточно рано, солнце едва показалось из-за горизонта. Прошлой ночью разразилась гроза, и ее лучи подожгли затянувшиеся облака, окрасив их в яркие розовые, оранжевые и пурпурные тона. Сланцевая брусчатка под нашими ногами была еще влажной, капли росы блестели в золотистом свете, словно на них рассыпали тысячи стеклянных бусин.

Здесь действительно было красиво.

Позади нас раздался тихий свист: открылась дверца. Дженнифер повернулась на своем месте с суровым выражением лица, но оно тут же смягчилось. Я оглянулась через плечо и увидела Джейкоба, который направлялся к нам легкой походкой. На нем были спортивные штаны и свободная футболка. Его волосы все еще были растрепаны, а длинные пальцы сжимали кружку. От нее поднимался пар. Он замедлил шаг и поднес кружку к губам, подул на нее, прежде чем сделать осторожный глоток. Что-то в этом простом домашнем виде заставило мой желудок затрепетать.

Его глаза встретились с моими поверх края кружки и потемнели, и я мысленно вернулась к прошлой ночи: его пальцы проникали в меня, моя рука сжимала его толстый член, мы оба задыхались от желания. Должно быть, он заметил, какие мысли промелькнули на моем лице, потому что он отнял кружку ото рта, и, боже мой, улыбка, искривившая его губы, не годилась для публичного употребления. Любой, взглянув на него, увидел бы в его улыбке сексуальность.

Я взглянула на бабушку и Дженнифер, но они уже повернулись на свои места. Джейкоб хихикал, когда я снова посмотрела на него.

Подойдя ко мне, он наклонился и прошептал:

— Твое лицо всегда выдает тебя. — Судя по его тону, ему это нравилось.

У меня внутри все сжалось, и я постаралась не выдать своих чувств. Это было то, чем я рисковала. То, как он заставлял мой пульс учащаться от одного его взгляда. То, как он выводил меня из себя, потому что ему нравилась моя реакция. То, как он каким-то образом заставлял меня хотеть его и в то же время придушить.

— Доброе утро, — сказала Дженнифер.

— Доброе утро, — ответил Джейкоб, опускаясь на стул рядом со мной. Он сделал еще один осторожный глоток кофе.

— Я удивлена, что ты так рано встал, — сказала Дженнифер. — Вы с отцом засиделись допоздна.

Джейкоб пожал плечами.

— Я проснулась, а Кристы уже не было.

Я бросила на него любопытный взгляд из-под ресниц. Я ушла, а он чем занимался? Хотел убедиться, что со мной все в порядке? Убедиться, что я все еще здесь? Или просто потому, что хотел меня видеть?

Дженнифер улыбнулась, переводя взгляд с меня на своего сына, и выражение ее лица стало точной копией того одобрения, которое озарило ее лицо прошлой ночью, когда она сказала, что я, должно быть, действительно забочусь о Джейкобе. Очевидно, она думала, что он тоже заботился обо мне.

Я отвернулась от нее, и мое сердце упало. Я предупреждала ее, что Джейкоб, возможно, не захочет иметь со мной ничего общего после того, как я сделаю свой ход, но, по правде говоря, она тоже не захочет. Эта мысль причиняла боль, потому что мне нравилась Дженнифер. Возможно, это было потому, что она напоминала мне ее сына. Возможно, это было из-за того, как хорошо она заботилась о бабушке. И да, возможно, даже немного из-за того, как сильно она злилась на Лиама за то, что он сделал.

Мой телефон зажужжал в руке, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть сообщение от Ника.

Садимся в самолет. Мы будем готовы к полудню.

Поняла. Написала я в ответ, переходя на военный лад, прежде чем смогла себя остановиться.

Понял, принял, — ответил Ник.

Умник.

Я проверила время, прежде чем заблокировать экран. Было семь утра, а это означало, что у меня оставалось всего несколько часов, чтобы выбраться отсюда без Джейкоба на буксире. Ник и команда, возможно, не будут готовы встретиться до полудня, но мне нужно было кое-что сделать, прежде чем их самолет приземлится. Мне нужно было позвонить в «Магнолию Хиллз». Мне нужно было найти кофейню в Херманнсбурге, городке между территориями «Джокеров» и «Королей», и чтобы добраться туда, мне пришлось бы ехать не меньше часа.

Прошлой ночью мы с Ником долго разговаривали, обсуждая все детали. План был достаточно прост, но мы разработали несколько планов действий на случай непредвиденных обстоятельств. Если военные и научили нас чему-то, так это тому, что дерьмо всегда выходит боком.

— Какой здесь ближайший город? — Спросила я.

— Питерборо, — ответила Дженнифер.

— У них там есть аптека?

— Да, есть, — сказала она.

— Мне нужно будет заехать туда утром.

— Я поведу, — сказал Джейкоб.

Черт возьми.

Я удивленно приподняла бровь.

— Ты думаешь, я не смогу спокойно добраться до аптеки и вернуться обратно?

Он встретился со мной взглядом.

— Только не с твоим послужным списком.

— Я прекрасно справлялась сама последние двадцать шесть лет, — сказала я.

Бабушка фыркнула.

— Продолжай твердить себе это, детка.

Я наклонилась вперед, чтобы посмотреть на нее.

— Не начинай.

Бабушка усмехнулась, ничуть не раскаиваясь.

— Дай ей съездить самой, — сказала Дженнифер, приходя мне на помощь. — У нее уже несколько дней не было ни минуты для себя. Наверное, ей нужен перерыв.

Джейкоб вопросительно посмотрел на меня.

— Было бы неплохо побыть немного одной, — сказала я. — Это дало бы мне возможность немного проветриться.

Он пристально посмотрел на меня.

— Ты позвонишь, если что-нибудь случится?

Я изобразила раздражение.

— Что может случиться? Сомневаюсь, что меня за углом поджидают «Джокеры».

— Никогда не знаешь наверняка, — сказал он, и выражение его лица стало упрямым.

— Отлично. Я позвоню, если что-нибудь случится, — уступила я.

ПЯТЬ ЧАСОВ спустя я сидела в крошечной кофейне в Херманнсбурге. Это было обычное заведение, больше ориентированное на еду навынос, чем на сидение в нем. Я заняла столик поближе к окну, заплатив троице старшеклассниц, чтобы они встали и пересели за один из других столиков в конце зала. Теперь они сидели там, перешептываясь и бросая в мою сторону смущенные взгляды.

Я изо всех сил старалась не обращать на них внимания, не отрывая глаз от улицы. Херманнсбург был необычным маленьким городком. Первыми поселенцами были немцы, и, как и в некоторых крупных городах Техаса, основанных немцами, архитектура здесь больше напоминала старую европейскую, чем современную американскую. Витиеватые вывески, развешанные перед магазинами, дополняли атмосферу. Я сидела в кафе «Ганса». Через дорогу был бар под названием «Дер Плац». Гугл подсказал мне, что так переводится название заведения.

Это был классный, эклектичный маленький городок, в который я хотела вернуться и посетить, как только моя жизнь вернется в нормальное русло.

Если только моя жизнь когда-нибудь вернется в нормальное русло, подумала я. Был большой шанс, что наш маленький план может рухнуть прямо у нас на глазах. Дэниел Кинг сказал, что Реддинг — человек, которому все нипочем. Он зашел так далеко, что назвал его социопатом. Я вспомнила взгляд, которым Реддинг одарил меня в полицейском участке, — холодное выражение лица, пустые глаза, в которых не было ни капли эмоций. Он напал на девушку в Афганистане и приказал убить невинную женщину здесь. Я не думаю, что Дэниел был неправ, называя его социопатом.

Вчера вечером я передала все это Нику, и большинство наших планов на случай непредвиденных обстоятельств сводились к тому, как реагировать, если Реддинг сойдет с катушек. Было почти невозможно предсказать поведение такого человека, как он, и это беспокоило меня, особенно потому, что менее чем через полчаса он войдет в дверь этого кафе.

В кофе вошел другой мужчина. На нем был темно-синий костюм современного покроя, сшитый на заказ. Его черные волосы были искусно уложены. Темные глаза скрывали очки-авиаторы. Он повернул голову в мою сторону и улыбнулся, показав ослепительно белые зубы на фоне загорелой кожи. От столика в глубине зала донесся хор вздохов. Старшеклассницы, должно быть, заметили его.

Я чуть было не повернулась к ним и не сказала: «Внешность и еще мозги». Ник был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Он уволился из армии за несколько лет до меня, и у него было множество предложений о работе. ЦРУ, АНБ, приятная кабинетная работа в Вашингтоне — он мог делать все, что хотел. В конце концов, он поступил на работу в ФБР.

Ник обладал внешностью кинозвезды и мог очаровать любого, если дать ему достаточно времени, вот почему, проработав всего несколько лет в Бюро, начальник его отдела начал выставлять его перед камерами. Он ни в коем случае не был знаменит. Еще нет. До сих пор он лишь несколько раз появлялся на телевидении в связи с делами, которые были малоизвестны на местном уровне. Его босс хотел, чтобы он взял себя в руки, освоился с обращениями к репортерам и говорил в камеру, прежде чем вывести его на национальную сцену. Лиам, вероятно, даже не знал, кто он такой, и мы держали пари, что Реддинг тоже его не узнает.

Ник работал в отделе по борьбе с организованной преступностью, в отделе уголовных расследований, который занимался такими группировками, как мафия и незаконные мотоклубы. Именно поэтому он связался со мной, когда я переехала в Керни. ФБР годами пытались внедрить кого-нибудь в этот город, но безуспешно. Сделка, которую он мне предложил, была довольно приятной: работать где-нибудь поблизости, например, в «Чарли», и приглядывать за происходящим. Каждую неделю я докладывала своему командиру обо всем, что слышала и видела. Вот и все. Мне не пришлось марать руки. Мне не нужно было прятаться или подвергать себя опасности, и все это за хорошую зарплату и солидный социальный пакет.

Я все равно отказала ему. Я ушла с государственной работы не просто так, и на тот момент я уже познакомилась с несколькими членами «Королей» и не хотела рисковать своей шеей только для того, чтобы наебать коллег-ветеранов. Ник попросил меня связаться с ним, если я передумаю или окажусь в опасности, и вот мы здесь.

Нравилось ли мне, что до этого дошло? Нет. Но я доверяла Нику. Я поверила ему прошлой ночью, когда он сказал, что скучает по ощущениям от охоты. Его даже не было здесь официально. Небольшая группа людей, которых он лично отобрал для поездки с собой, знала, что это была несанкционированная операция, и они не возражали против этого. Было трудно добиться, чтобы обвинения были предъявлены мотоклубам. Члены клуба не стали бы сдавать друг друга, улик обычно было мало, и клубы держали на жалованье адвокатов вроде Кэтрин Дженкинс, которые тормозили их расследования, обваливали их в судебных издержках, а затем разрывали их на части в суде.

Это выводило агентов из себя, заставляло терять веру в систему, вот почему у Ника и компании не было проблем с тем, чтобы приехать сюда и помочь такому гражданскому лицу, как я, разобраться с Реддингом и «Джокерами». Я была уверена, что им поможет то, что они остановят операцию по борьбе с наркотиками и предотвратят войну между ведущими клубами. Если бы «Призраки» и бандиты вмешались, множество невинных людей попало бы под перекрестный огонь, и федералы, должно быть, учли это при принятии решения помочь мне.

Ник работал в ФБР, и именно по этой причине я не могла рассказать Дженнифер о своих планах. Она не могла знать. Никто из них. Во-первых, они бы меня остановили. Потому что не работают с федералами. Нет, если вам дорога собственная жизнь. Члены клуба, заключавшие сделки с агентами ФБР, имели ограниченный срок службы. В ту секунду, когда кто-нибудь узнавал о том, что ты сделал, ты был мертв, и не имело значения, был ли ты новичком или человеком, обладающим влиянием и властью Лиама Ларсона.

Вот почему Джейкоб прекратил бы все это, когда я рассказала бы ему о том, что сделала. Появление Ника в этом районе было чудовищным предательством его доверия, и, если когда-нибудь выяснится, что я вызвала федералов, чтобы они исправили ошибку его отца, меня вышвырнут из Керни быстрее, чем я успею сказать «крыса». Единственная причина, по которой меня не убили бы вместо этого, заключалась в том, что я не была членом клуба.

Я надеялась, что ничего из этого не случится. Ник сказал мне, что сделает все, что в его силах, чтобы сохранить мое участие в этом деле в тайне, и я верила, что он как-нибудь справится с этим.

Он закрыл за собой дверь кафе и направился к моему столику.

— Привет, незнакомка.

— И тебе привет, — сказала я, поднимаясь со своего места. — Приятно тебя видеть.

Он снял солнцезащитные очки со своих темных миндалевидных глаз и заключил меня в объятия.

— Взаимно. Хорошо выглядишь, Скайуокер.

Скайуокер. Я забыла свое прозвище. Когда мы еще спали вместе, он услышал от моих товарищей по команде историю о том, как я поразила невозможную цель «размером не больше крысы», и решил, что я отлично впишусь в тему «Звездных войн».

Мы разомкнули объятия, и я улыбнулась ему.

— Ты тоже хорошо выглядишь. Как Елена?

— Она великолепна, спасибо, — сказал он, садясь рядом со мной.

Я села рядом с ним.

— Когда она должна родить?

— Через два месяца, — сказал он, улыбаясь так широко, что в уголках его глаз появились морщинки. — А как ты? Как нога?

— Не дает мне покоя сегодня. Я пропустила свой последний сеанс физиотерапии из-за всего этого дерьма.

— Мне жаль.

— Все в порядке, — сказала я. — Все на месте?

Он кивнул.

— У нас есть трое в здании напротив. С минуты на минуту к тротуару должен подъехать фургон.

Как по команде, перпендикулярно нам припарковался неприметный белый фургон.

— Я не хочу, чтобы мое лицо было на фотографиях, — сказала я.

Он подвинул стул, с другой стороны, от себя. Так я оказалась спиной к окну.

— Подвинься сюда, — сказал он.

Я пересела на другое место.

— Ты узнал что-нибудь еще о Реддинге?

— О да, — сказал Ник. — Этот человек — настоящий профессионал. Они проделали хорошую работу, скрыв попытку предания суду военного трибунала, но его дяде не удалось скрыть некоторые другие его преступления.

Оказалось, что его дядя все-таки был представителем штата.

Я вопросительно приподняла бровь.

— Другие его преступления?

— Давай просто скажем, что никто не будет скучать по этому ублюдку.

— Даже дядя? — Спросила я.

Он покачал головой.

— На данный момент, я думаю, он будет рад избавиться от Реддинга. Он готовится к выборам в губернаторский дом, и, если кто-нибудь узнает, что он скрывал преступления своего племянника-насильника, его губернаторские мечты полетят к чертям.

Мои руки сжались в кулаки под столом. Если «Джокеры» не избавятся от Реддинга, это сделаю я, независимо от того, поможет мне Джейкоб или нет.

Мимо нас по тротуару прошел мужчина. Он был одет в джинсы и футболку, и у него было одно из тех незапоминающихся лиц, которые трудно выделить из толпы. Ник внимательно наблюдал за ним, настолько близко, что я повернула голову, чтобы еще раз взглянуть. Я только уловила едва заметное движение руки, которое он сделал, прежде чем скрыться из виду. Нахмурившись, я повернулась к Нику.

— Приготовься, — сказал он. — Реддинг уже идет сюда.