Мальчишник. Райское наслаждение

ПРОДЕЛКИ ПРОВИДЕНИЯ

Я переоделась, привела себя в порядок. Пока я занималась собой, Лада совершала экскурсию по дому. Собственно, она бывала у меня не часто. Не так часто, как нам бы того хотелось. Всему виной — занятость, обычная причина, из-за которой люди так редко проводят вместе время. Пока я подкрашивала губы и с помощью пенки для волос моделировала нечто экстравагантное, я слышала возгласы Лады то в одной комнате, то в другой. Кажется, подруга осталась довольна тем, как все обустроено.

— Единственное, чего бы я не делала, — оранжерея. Несколько экзотических растений, ненавязчиво расставленных в доме, — да, но не более того. Вась, это ведь садовника нужно вызывать, профессионала, столько ты здесь растительности развела, — Лада была удивлена. — Не знала, что ты настолько любишь цветы.

— Да, настолько, — просто ответила я и хитро прищурилась: — За идею о садовнике спасибо. Это звучит заманчиво. Надеюсь, среди них встречаются те, с которыми можно поговорить не только о цветах.

— Лузгина, уймись, — отмахнулась Лада, не собираясь задумываться над тем, шучу ли я или говорю серьезно. Скорее, она решила, что это моя не самая лучшая шутка времен пребывания мужа в долгосрочной командировке.

— Я готова, — наконец сообщила я, вот мы едем к Правдиной, для начала держа курс на наш любимый магазин «Красный».

Я не собиралась заходить в него сегодня. Мне было бы просто больно от гор сверкающих поджаренной корочкой пирожков, неимоверного буйства сладостей, аромата кофе. Здесь всегда столько соблазнов, и мы охотно дегустировали все новые пирожные, торты, не боясь за свою фигуру. Из нас троих, кажется, я преуспела больше всех: мой гардероб уже нуждается в обновлении. Моя талия перестала быть осиной, что я категорически отрицала, когда Лада принималась деликатно и не очень намекать на это. Ей легко говорить. Она — хозяйка своей жизни. Она умеет справляться с неприятностями, не раскисая, не опускаясь до шоколадки перед сном. Правда, мы с ней никогда не отказывались «погурманить». Я удивлялась, что на Ладу все эти кулинарные изыски не оказывали никакого влияния. Она как была с идеальной талией в шестьдесят сантиметров, такой и оставалась. Ладуся любила повторять изречение Людмилы Марковны Гурченко, что баба — не гармошка. То есть нужно всегда держаться в одном размере. Мне это до недавних пор удавалось. Плохая привычка утешать себя шоколадками, булочками в плохом расположении духа незамедлительно сказалась на моих «выходных данных». Я уверена, что именно плохое настроение притягивает килограммы, как магнит. Будь я весела, счастлива, я оставалась бы такой же стройной и красивой, как до встречи с Лузгиным. Хотя… До нашего знакомства я переживала не самый лучший период и не обращалась к сладкому за помощью. Я была худой, злой, потерянной. Нет, только не злой, но беспомощной — наверняка. Тогда я просто пережидала окончание кризиса, надеясь, что впереди у меня светлая радужная полоса. Это ожидание радости и помогало сжигать лишние калории, если таковые имелись.

Теперь Лева подшучивал над моим сексуальным животиком, пощипывал за довольно основательную складочку на талии. В его глазах я не видела насмешки и искренне хотела верить, что он любит меня такую — теряющую идеальные формы, остригшую длинные, роскошные волосы, заменившую их мальчишеским ежиком. Я смотрела на него, пытаясь понять, насколько он оценил мою жертву (я все еще жалею о своих рыжих волнах, спадавших до самой талии), насколько ему привычно видеть меня такой, какой я стала после нескольких месяцев брака. «Брак» — слово, которое мне никогда не нравилось. «Союз» и звучит мягче, и лучше передает смысл происходящего.

— Лада, а как ты думаешь, если мне на пять минут забыть о том, что я замужем, я много дел натворю? — неожиданно для себя спросила я.

Лада как раз трогалась с места на оживленном перекрестке. Мой вопрос был некстати. Я поняла это слишком поздно, потому что сзади резко сигналили, а с ехавшей впереди «Волгой» мы едва не столкнулись. Остановившись на площадке, где можно было оставить наш автомобиль, Лада тяжело выдохнула и, словно в замедленной съемке, повернулась ко мне вполоборота.

— Вася, ты ставишь меня в идиотское положение.

— Что такое? Ты же понимаешь, что я о сексе. Таком ни к чему не обязывающем акте взаимопомощи, о котором можно через пять минут забыть, — не унималась я. Моя настойчивость вовсе не означала, что я была готова прыгнуть в объятия первого встречного, но все возрастающая перспектива реальности этого события меня возбуждала. Волнение на лице Лады подхлестывало меня.

— Я познакомила тебя с Лузгиным. Я была свидетельницей на вашей свадьбе, и ты можешь говорить мне такие вещи? — гневно сверкая потемневшими от возмущения глазами, прошипела Лада. Время от времени в определенных ситуациях она переходила на такой тон, что показывало, что терпение ее не безгранично.

— Не получилось из нас идеальной пары, — я прикинулась наивной. — Я снова стала той ненасытной девицей, которой была долгое, заметь, время. Этот период длился не два, не пять и не девять месяцев. Я была тогда почти счастлива. По крайней мере, я получала удовольствия!

— Вася… — дрожащими пальцами Лада пыталась вытащить ключи из замка зажигания. Не знаю, зачем она это делала, ведь я думала, что в магазин она пойдет без меня. — Пойдем за тортом.

— Ты без меня не можешь?

— Не могу, — буркнула Лада, выходя из машины. — Тебя нельзя оставлять одну.

Мне пришлось подчиниться. При этом я чуть не сломала каблук. Это были мои любимые босоножки, которые так подходили к тому образу, который я нарисовала для себя сегодня. Словно голубое облако я впорхну в Варькину квартиру, получу приветственный поцелуй и поспешу увидеть, какое впечатление мой вид произведет на Алексея. Зачем? Наверное, это от Лады. Она в последнее время хочет, чтобы все представители мужского пола были от нее без ума, а я вот заразилась этой ее не самой лучшей чертой. Заразилась на время, думаю, на один-два вечера. Я понимала, что это меня не украшает, но ничего не могла с собой поделать. Со мной произошла перемена, которую я объяснить не могла. Я действительно словно вернулась на несколько лет назад, туда, где у меня не было обязательств, не было планов, а была лишь всепоглощающая жажда удовольствий.

— Здравствуй, Василиса! — услышала я восторженный голос и, резко повернувшись, увидела Платона.

Наверное, во всем магазине не было больше ни одного такого вытянувшегося лица. Я онемела, борясь с желанием потереть глаза. Как в детстве, когда во что-то не хочется верить, я терла глаза до рези, до красных зайчиков, а потом резко открывала. Естественно, каждый раз меня ожидало очередное разочарование. В этот момент я не стала прибегать к детской привычке. Я нашла в себе силы улыбнуться.

— Здравствуйте, — я подчеркнуто обращалась к нему на вы.

Лада рассчитывалась за торт, бросая на меня испепеляющие взгляды. По-видимому, она увидела мое смятение и постаралась как можно скорее оказаться рядом. Пока я соображала, что должна спросить или сказать, Платон откровенно разглядывал меня. Его голубые глаза снова напомнили мне глаза Левы. Это сравнение должно было заставить меня трезво оценить ситуацию и исключить какое бы то ни было продолжение. К тому же, мне казалось, что он смотрит на меня глазами мужчины, с которым у меня все было, абсолютно все. Это пугало меня, заставляя вернуться к событиям памятной ночи. Меня так и подмывало сказать какую-нибудь дерзость в адрес тех, кто приходит в дом к порядочным людям без приглашения и оставляет после себя полный хаос. Я все раздумывала над первой фразой, как к Платону подошла невысокая молодая женщина, миловидная, с такими же огромными голубыми глазами. Только эта пара глаз смотрела на меня иначе — изучающе. Так смотрят, когда видят кого-то в первый раз.

— Познакомься, Рита, это Василиса, — Платон снова был верен себе. — Василиса, это Рита.

— Привет! — небрежно кивнула та. Я тоже кивнула и улыбнулась.

Платон все сделал так, как будто я мечтала познакомиться с его спутницей. Она держала в руке пакет — наверняка взяла что-то из выпечки, другой рукой поправила воротничок на безукоризненно белой рубашке Платона. Я сразу поняла, что она ее и стирает, и гладит, а потому демонстрирует свое право на этого мужчину. Она словно говорит, что ей безразлична Василиса, а вот ее работа должна быть замечена. Мне стало неловко, потому что я вдруг снова ощутила прикосновение сильных рук к своей груди, почувствовала, как проворные пальцы скользят по телу, отыскивая эрогенные точки. Как легко ему это удалось! Он заставил меня желать его! А теперь я испытывала ревность к этой милой женщине, которой не было до меня никакого дела. Было очевидно, что она торопится покинуть магазин, а я только мешаю. Она даже не подозревает, что Платона и меня связывает нечто большее, нежели эти многозначительные улыбки. Она снисходительно посмотрела на меня, как бы давая понять, что знает слабости своего спутника, но относится к ним как шалостям любимого ребенка.

В этот момент к нам подошла Лада и, вопросительно глядя на меня, замерла с тортом в руках.

— Познакомьтесь, это Лада, — в свою очередь я представила подругу. — А это Платон и Рита.

Лицо Платона выражало ту степень восхищения, которую может вызвать очень красивая женщина у мужчины, способного оценить ее с первого взгляда. Рита улыбнулась, но было ясно, что она уже тяготилась нашим обществом. Говорить было не о чем. Но Платона это не смущало. Он изучал Ладу, время от времени бросая на меня оценивающие взгляды. Я почувствовала себя неловко. Словно из нас двоих он выбирал одну. Что за этим последует, я даже не хотела фантазировать. Я никак не могла взять в толк, как Платон позволяет себе такие откровения на глазах у своей спутницы! Наверное, она, бедная, привыкла к его отклонениям от верного курса, прощает ему все, потому что любит и хочет быть рядом. Ужасное положение. Мне стало жаль Риту. И еще я решила все высказать Ладе начистоту: зачем она раскидывает свои сети к месту и без? Нужно ограничивать непомерное желание всем нравиться. Я знала, как заразительно такое поведение, поэтому не видела иного выхода, как высказать все. Как только мы окажемся одни, я ей все скажу. Пусть призадумается.

— Времени прошло совсем немного, но я, по правде, ждал, что ты позвонишь, — извинившись перед Ритой и Ладой, Платон взял меня за локоть и отвел на пару шагов к выходу из магазина. Краем глаза я увидела, как женщины направились к другому выходу. Они о чем-то разговаривали, и мне ужасно захотелось узнать о чем.

— Я не позвонила, потому что… — почему я должна оправдываться? К тому же, он делает вид, что между нами ничего не было. Так было или не было?! Кто мне сможет объяснить? Я решила играть ва-банк. — Мне хватило одной безумной ночи.

— Ночи?

— Да.

— Мне показалось, мы удивительным образом сталкиваемся там, где продаются разные вкусности. Вспоминаю твою тележку в супермаркете, нагруженную сладостями, и недоумеваю, что ты здесь забыла, дорогая Василиса?

— Ваша тележка тоже была нагружена! — возмутилась я, решив, что его замечание вопиюще бестактно. — Что вы здесь делаете?

— Помогаю сестре выбрать печенюшки. Она у меня сластена. Ей трудно решиться, она хочет все и сразу, — ответил Платон, делая ударение на последних словах.

У меня камень с души свалился, значит — сестра! И я сразу заулыбалась. Рита стала мне еще милее, чем в первый момент знакомства. Я заметила, что она и Платон очень похожи. Конечно же, те же глаза, белокурые волосы, прямой нос, только у Платона он несколько великоват, что его совершенно не портит, одинаковая манера говорить. У меня посветлело на душе. Такого со мной еще не бывало. У меня еще не было случая, чтобы я мучилась ревностью, подозревая любимого в измене. Хотя что я выдумываю, у меня муж, а кто такой Платон?

— Ты снова задумалась и, подозреваю, готовишь план отступления. Опять спешишь?

— Да, — коротко бросила я, уходя от разговора.

— Только не говори, что спешишь к подружке, — улыбка озарила его лицо. Я всматривалась в лучики морщин, которые разбегались от внешних уголков глаз, и думала о том, что еще не уразумела в достаточной мере силу улыбки. — К тому же, если она сопровождает многозначительными взглядами.

— Лада? — я быстро глянула в ее сторону. Она все еще разговаривала с Ритой. Им ничего не оставалось, как, дожидаясь нас, поддерживать вежливую беседу ни о чем. Даю руку на отсечение, что о погоде они уже поговорили. Да уж, моя подруга не в восторге от навязанного ей общества. — Мне действительно пора.

— Когда же мы увидимся? — Голос Платона изменился. Он говорил очень серьезно.

— Вы — деловой человек, а у меня правило — никаких романов с бизнесменами, — вдруг брякнула я.

— Что бы это значило? — Недоумение на лице Платона сменилось разочарованием.

— Для них бизнес превыше всего, а нам остается лишь одиночество и ожидание.

— Горький опыт?

— Да.

— Я докажу тебе, что все может быть иначе. Дай мне шанс, — настойчивость Платона была понятна. Бедный, бедный. Как же вытянется его лицо, когда я скажу ему, что у меня есть муж, что его фамилия Лузгин. Если все разговоры о большом бизнесе не пустой звук, то эта фамилия расскажет ему о многом. Но когда я уже собралась признаться, мой язык словно приклеился к небу. Я стояла молча, потупив взгляд. Не хватало еще залиться краской.

— Сегодня вечером я уезжаю, — взволнованный голос Платона вернул меня к действительности. — Я вернусь во вторник. А в семь часов заеду к тебе.

— Куда, интересно? — Мне захотелось, чтобы он тут же признался в том, что между нами уже была близость, странная, загадочная, но была.

— Я знаю твой адрес. Ты не догадывалась?

— Я? Почему я должна об этом догадываться? — Я все-таки покраснела. Платону это понравилось.

— Мы поедем в ресторан, — Платон играл роль джентльмена, но оставил без ответа мой вопрос. — Ты поедешь со мной в ресторан?

— Ресторан? — Это уже лучше, чем неожиданное появление в моем доме среди ночи со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Да. Я вознамерился поухаживать за тобой.

Я заулыбалась. Я соскучилась по ухаживаниям. Быть может, все дело в том, что я так поспешно приняла предложение Левы? Нужно было соблюсти некие правила игры, момент близости, а я понеслась галопом к венцу, совершенно забыв о прелести предбрачных отношений. А теперь — лишь неудовлетворенное женское тщеславие. Правда, я стала состоятельной (для многих синоним счастливой) женщиной, но до счастья было далеко. До счастья, как я себе это представляла.

Сейчас передо мной стоял привлекательный, самостоятельный мужчина, добивающийся моей благосклонности. Он так смотрел на меня, что я терялась в догадках: так что же произошло в ту ночь? Глядя на расстегнутый ворот белоснежной рубашки Платона, меня так и подмывало спросить, а не потерял ли он булавку для галстука? Может, я все пойму по его лицу? И оно станет не таким привлекательным для меня? Искушение продолжить игру было столь велико, что я даже пожалела, что меня Лада ждет. Ее присутствие мешало мне, как никогда раньше. Это было новое ощущение, испугавшее меня, заставившее устыдиться. Как же мне хотелось все переменить, если я так подумала о своей лучшей подруге!

— Ты согласна провести со мной вечер во вторник? — Платон взял меня за руку. — Ты должна поверить, что я именно тот, кто сделает твою жизнь лучше.

— Моя жизнь почти идеальна, — серьезно сказала я, испугавшись, что он сейчас меня поцелует.

— Почти, значит, не идеальна.

— Я не готова к переменам. — Я уверена в этом. Я ведь трусиха. Мы вышли из магазина.

— У тебя глаза женщины, которая ищет мужчину.

— Не нужно притворяться тонким знатоком женской психологии, — фыркнула я. К тому же, это давно известный прием, еще со времен фильма «Москва слезам не верит». Мужчина в электричке говорил нечто подобное о глазах главной героини. Что-то Платон стремительно теряет очки. — Штампы, Платон, штампы.

— Я не скрываю, что я не плейбой, — он легонько пожал мою руку. — Я — однолюб.

— О господи… Верится с трудом, — вздохнула я, вспоминая его ласки, его обжигающее дыхание и руки, эти опытные руки, сводившие меня с ума. Скольких женщин он довел до оргазма? Я отвела взгляд и спросила: — И на что же способен мужчина, чтобы завоевать женщину?

— Теперь я знаю, что нужно именно завоевывать. Уже легче.

— Легче? — удивилась я.

— Поверь. Я хочу, чтобы ты поняла, как нравишься мне. Я уверен, что ничего случайного в мире не бывает. Мы должны были встретиться, а значит, нам нельзя не использовать этот шанс.

Было бы нечестно промолчать, но с той ночи, которую мы провели вместе, пусть только в моих фантазиях, я почему-то решила, что имею на этого мужчину неограниченные права. Я имею право на каприз. Мы квиты: он ведь делает вид, что только добивается внимания, а я сыграю роль серьезной женщины, которая растеряна, которой нужно время, чтобы прийти в себя.

Я заметила, что Лада с Ритой направляются в нашу сторону. Терпение лопнуло, я одарила Платона многообещающим взглядом.

— Рита, извини, мы потеряли счет времени, — Платон виновато улыбнулся сестре, нежно коснулся ее плеча.

— Счастливые часов не наблюдают, — улыбнулась Рита. Ее лицо было спокойным и доброжелательным, а вот Лада едва себя сдерживала. Она злилась, только вот по какому поводу: из-за задержки или потому, что мужчина уделил мне внимания больше, чем ей?

— До свидания, — кокетливо пропела я, беря Ладу под руку.

— До встречи, — ответили Платон и Рита.

— Всего доброго, — расплылась в улыбке Лада, хотя я знала, что сейчас ей хочется одного: поскорее остаться со мной наедине. Я представила, что мне придется выслушать. Надо самой начать разговор.

Платон с Ритой проводили нас взглядами, а как только мы оказались на расстоянии, достаточном для конфиденциальности разговора, затрещали, перебивая друг друга.

— Какая милая Рита, правда? — начала я, устроившись на переднем сиденье. Я оглянулась, увидела, что красивая пара идет вверх по улице. Как здорово, что они просто брат и сестра! От этой мысли мое восхищение Ритой еще выросло. — Красивая женщина.

— Ты находишь? — Лада выглядела немного рассеянной, но эта фраза сказала мне многое. Первое, я проявила бестактность, похвалив в присутствии Лады другую женщину, второе, что Рита действительно очень мила. Иначе Лада отреагировала спокойно. «Chrysler» неприятно заурчал.

Коробка с тортом стояла у меня на коленях, я решила вернуться к разговору о том, что хочу хотя бы на время забыть, что замужем. Я точно знала, что Ладе это не понравится. Но сегодня у меня было одно желание — шокировать мою несравненную Ладусю. Подруга становилась на удивление целомудренной, когда речь шла о законном браке. Сама она, будучи три раза в роли замужней дамы, хранила верность своим мужьям. Правда, это не гарантировало счастливого союза. Она была жертвой предательств и измен с их стороны.

Наверное, у меня был более прогрессивный взгляд на эти вещи, чем у Лады Леонидовны. Хотя сама мысль об этом кажется абсурдной, но говорить об этом я не собиралась. Только я решилась заговорить о моей пошатнувшейся нравственности, как Лада опередила меня. Она выиграла долю секунды.

— Послушай, Вась, — миролюбиво, всячески подавляя раздражение, начала Лада. — Я понимаю, что твоя семейная жизнь далека от того идеала, который мы себе напридумывали. Обрати внимание на глагол «напридумывали». Я поняла, что секс в браке в восторг тебя не приводит. Но не приводит не потому, что тебя не устраивает партнер, не потому, что ты не испытываешь к нему никаких чувств, а потому, что секс у вас так редок.

— Я и не знала, что за рулем в тебе просыпается литературный дар — просто Толстой Лев Николаевич, — я усмехнулась, но не насмешливо. Хмыкнула, делов-то. Но Ладе это не понравилось. Ей вообще с самого утра все не нравилось. Даже с вечера, хотя вчера она была настроена более лояльно.

— Платон мне не понравился, — заявила Лада.

— Жаль.

— Надеюсь, ты не дала ему свой телефон.

— Он был в моей постели, а ты о телефоне, — возмутилась я. Она что, не слышала моего рассказа? Для чего я обнажала душу?

— Я думала, ты критически относишься к своим фантазиям, — Лада обернулась ко мне. — Однажды ты уже пожалела о том, что мы претворили их в жизнь.

— Теперь местоимение «мы» нужно заменить на «я», и все будет в порядке, — парировала я.

— Ты собираешься с ним встретиться?

— Может быть.

Лада замолчала. Я видела, что она крепко вцепилась в руль. Даже косточки на пальцах побелели. Обычно Лада чувствует себя за рулем как рыба в воде, но сегодня я мешала ей спокойно вести машину. Всю оставшуюся дорогу мы проехали в молчании. Лада позабыла даже о существовании стереосистемы, гарантирующей отличное звучание.

Поднимаясь по ступенькам, ведущим в подъезд Вари, Лада на мгновение остановилась и оглянулась на меня. Я плелась сзади, полная дурных предчувствий. Я боялась, что сейчас на меня накинутся с двух сторон, а это не сулило ничего хорошего. Я не представляла, чем закончится этот поход к Правдиной. Наверное, поэтому я медлила звонить. Это было мгновение, отделявшее меня предсказуемую, родную, зависимую от неизвестной, взбалмошной, нарушившей все правила приличия.

— Звони, я хочу в туалет, — Лада переминалась на высоченных шпильках.

— Вечно ты со своим писаньем, — буркнула я, решительно нажимая на кнопку.

Бронированная дверь поглотила мелодичный звук, а через несколько секунд меня уже поцеловала хозяйка. Первой, конечно, досталось Ладе. Она буквально оттолкнула меня, чтобы поскорее оказаться в туалете. При этом она ступала, как королева на придворном балу. Моя лучшая подруга выказывала все признаки волнения, что говорило о важности происходящего. Лада своими жестами и мимикой выдавала себя с головой. Она даже не предполагает, что за эти годы я хорошо изучила ее.

Варя, вообще-то не любившая принимать гостей, сегодня была радушной хозяйкой. Я протянула ей коробку с тортом и направилась вслед за Правдиной в гостиную. Я чувствовала себя уютно в этой огромной квартире с высоченными потолками. Эти потолки создавали впечатление грандиозности, дворцовости, что ли. В который раз я убедилась, что обожаю огромность. К тому же здесь все говорило о хорошем вкусе. Родители Вари постарались сделать из бабушкиной квартиры удобное современное жилище, но в соответствии с желаниями Вари. Это было важно. Зная дочь, они понимали, что в квартире, где ей будет неуютно, она долго оставаться не сможет. Варя — человек сложный. Ей необходимо, чтобы окружающая обстановка находилась в полной гармонии с ее внутренним миром. Кажется, Варька осталась довольна, потому что теперь вытащить ее куда-нибудь за пределы квартиры было задачей невыполнимой. После посещения «Феникса» и с одновременным появлением в ее жизни Алексея она стала уже не такой отшельницей. Ладу эти перемены радовали. Она чувствовала свою причастность и гордо вскидывала голову: она мне мужа сосватала, Варьке помогла выйти из привычного образа, что сразу привело к знакомству с Алексеем. Оставалось узнать, что думает сама Варька. Она — дама скрытная и практически всегда отказывалась говорить о личном с кем бы то ни было. Исключений не было. Я сначала обижалась, а потом сказала себе: одним нужно выговориться, а другие все держат в себе. Варька относится ко второй категории, она сама себе и целитель и экстрасенс. Зачем ей чье-то мнение, если она все видит в деталях? Конечно, Варька утверждает, что не пользуется своим даром в личных целях. Она якобы считает, что в таком случае потеряет дар, но я не верила в подобную чушь. Если бы у меня был ее природный дар, уж я бы все о себе знала, даже самые печальные события в будущей жизни. Что плохого, если ты готов к неприятностям или, напротив, к чему-то светлому, доброму? Многих ошибок можно было бы избежать. Но у Варьки свое мнение на этот счет, впрочем, как и на все остальное. Она не вписывается ни в одну теорию. Правдина — самородок, ее надо беречь, ценить.

— Она не дала мне купить пирожки с маком! — крикнула Лада. Варька оглянулась на меня и вопросительно улыбнулась.

— Это тебе за то, что я знаю меньше Лады, — прошептала я Варваре на ухо.

— Порой мне кажется, я о себе знаю меньше, чем Лада, — многозначительно глядя на меня, ответила та.

Это уже казалось полнейшим абсурдом. Я не стала разгадывать ребус, предложенный Варькой, потому что собиралась озадачить подругу. Но я не успела сказать ничего важного, как в комнату вошел Алексей. Глядя на него, я вдруг подумала, что прежней Варьки больше нет. Она уже никогда не сможет целиком отдаваться своему дару, потому что принадлежит этому красивому парню. Да, он действительно очень похож на Киркорова, или Киркоров на него, это кому как нравится.