Мальчишник. Райское наслаждение

НАСТОЯЩАЯ СУЩНОСТЬ

Я знала, что сны сильно влияют на меня. То, что произошло этой ночью, впечатлило меня невероятно. Мне трудно описать свое состояние, а предстоял еще поход с подругой. В какой-то момент я решила отказаться, но потом поняла, что сделаю только хуже: как остаться наедине со своими мыслями?! Нет, увольте. Нужно уйти из этого дома, постараться отвлечься. Я заставлю себя окунуться в мир красок и фантазий. Позже я поняла, что не могу этого сделать.

Лада весь вечер пыталась понять причину моего странного, на ее взгляд, поведения. Всеми силами я пыталась выглядеть соответствующим образом, но мысленно то и дело возвращалась к моему ночному приключению. До сих пор я не разобралась в том, что произошло. Ужасное состояние, когда ты путаешь реальность и вымысел. Мне почти удалось успокоить свою совесть, объяснив ей, что во сне может происходить все, что угодно. Но неожиданная находка поставила все с ног на голову.

Делать вид, что у меня хорошее настроение, было нелегко. В конце концов, Лада пришла сюда ради меня, поэтому я не могла позволить себе киснуть. Изо всех сил я пыталась измученно улыбаться, стараясь унять дрожь в руках. Я боялась, что вот-вот сорвусь и просто разревусь на людях, опозорив себя и Ладу. Меня останавливало лишь то, что Лада такого не перенесет. Она здорово разозлится, а мне менее всего хотелось вызвать гнев подруги. Я деланно восхищалась, выказывала заинтересованность, поддерживала игру в праздник. Но в душе мне хотелось, чтобы этот вечер поскорее подошел к концу. Я мечтала оказаться дома, потому что знала, что как только переступлю порог, наберусь мужества и позвоню Варьке. Я думала об этом все время, пока собиралась на выставку.

Время тянулось необычайно медленно. Я переходила от экспоната к экспонату, чувствуя, как усталость и напряжение выматывают, что с каждым шагом силы покидают меня. Даже бокал шампанского, обожаемого Ладой напитка, не взбодрил, а почти усыпил. Я стояла перед очередной картиной, отдавая себе отчет, что не могу понять, что там намалевано. Мысли мои были далеко. Что мне искусство и влияние его на внутренний мир! В моем мире сейчас царил полнейший хаос.

— Привет! — Какая-то знакомая Лады приветливо мне улыбалась.

— Привет! — Я постаралась не менее радушно улыбнуться, пытаясь вспомнить, как зовут эту милую девушку с короткой стрижкой и удивительно приятным лицом.

— Как дела, Вася?

— Спасибо. Все хорошо, а у тебя? — Мне было стыдно, но я не могла вспомнить ее имени.

— Замечательно. Тебе очень идет новая прическа.

— Спасибо, — я машинально провела рукой по волосам.

— Но, честно говоря, будь у меня твоя роскошная шевелюра, я бы ни за что с ней не рассталась.

— Ничего, волосы ведь имеют свойство отрастать.

— Да, время и терпение.

— По-моему, у нас, женщин, это процесс постоянный: отпускаем, состригаем, снова отпускаем. В этом весь секрет — вечный поиск, — я поняла, что загнула нечто понятное мне одной, и поспешила снова ослепительно улыбнуться.

— Рада была тебя увидеть. Последнее время ты не часто бываешь с Ладой на таких мероприятиях.

— Да, пожалуй, — согласилась я. — Надеюсь, наверстаю упущенное.

В глазах девушки промелькнула нескрываемая жалость. Это было сожаление об упущенном, чего мне не наверстать никогда. Так я расшифровала ее взгляд. Мы мило попрощались, дав друг другу обещание почаще встречаться. Я проводила девушку взглядом, так и не вспомнив, как ее зовут. В конце концов, это не имело значения, потому что в данный момент меня интересовало совершенно другое: рассказывать ли Ладе о моем ночном приключении?

Мысленно я вернулась в бессонницу, которая терзала меня в ту ночь. Когда ты безуспешно пытаешься уснуть, время имеет иное исчисление, сутки удлиняются. Я уже хотела прибегнуть к помощи таблеток, но, к счастью, мне не пришлось этого делать. Уснув наконец после обнаружения булавки для галстука, я оторвала голову от подушки лишь после полудня. Для меня это было событием, потому что я редко позволяю себе без причины так долго валяться в постели. Не люблю откровенного безделья. Самое неприятное, что вид у меня был вовсе не отдохнувший. Я не выполнила первого условия, поставленного Ладой. С самого начала моей восстановительной программы все пошло не так.

Я реанимировала свое загнанное в угол «я» контрастным душем, холодным апельсиновым соком. Предпринятые меры оказывались слабыми, неэффективными. При этом меня все время тянуло к телефону. Это не было привычным желанием поболтать с Ладой. Я хотела набрать номер Вари и попросить ее сделать так, чтобы прошла моя раздвоенность, восстановилось мое «я». Мое второе «я» твердило, что вчерашнее приключение — сон, а первое ехидно подмигивало, что я изменила Леве с первым встречным, невероятным образом пробравшимся в наш дом. Я не пыталась анализировать эти утверждения, потому что у меня туманилось в голове. Я испытывала брезгливость и презрение к той Васе, которая могла так легко, так запросто заниматься любовью с незнакомым мужчиной. С другой стороны, я пыталась обелить себя любимую, объясняя все необузданной фантазией. Однако булавка, которую я положила в ящик комода, была так же реальна, как сегодняшний летний день. Здесь только Правдина разберется. Она объяснит, что случилось. Я знаю, с ней трудно договориться, она умеет увиливать от прямого ответа, но я надеялась на исключение. От нее зависело, быть или не быть моей семье. Я не смогу скрыть от Левы факта своей измены. То есть, конечно, можно помучиться какое-то время, но насколько меня хватит, не знаю.

Самым страшным испытанием этого дня оказался звонок Лузгина. Он извинялся, что не смог поговорить со мной вчера. Все спрашивал, как я себя чувствую. Сообщил, что купил подарок, который мне наверняка понравится. Я как могла изображала радость и нетерпение. Мысленно я мечтала поскорее положить трубку, потому что слезы подступали к горлу. Какое же облегчение я почувствовала, произнеся последнюю фразу:

— И я тебя люблю, милый… — Услышав гудки, я разрыдалась.

Звонить в таком состоянии Варьке означало вызвать бурю негодования. Она — человек сильный, не признающий всех этих женских соплей. Чихала она на мои слезы. Уж я-то помню, как в критические периоды своей жизни, пыталась с помощью Варьки заглянуть в свое будущее или хотя бы объяснить происходившее в настоящем. В лучшем случае, приходилось расшифровывать ребусы, которые мгновенно выдавала моя ясновидящая подруга. Как я злилась на нее за эту недосказанность. Я думала, что будь у меня такой природный дар, как у Варьки, я была бы добрее к своим подругам. Я бы не строила из себя адвоката, свято хранящего тайну клиента. Нужно ведь идти на уступки страждущим. Я понимала, что размышлять на эту тему бессмысленно. Варьку не переделать. Пусть, быть может, это и к лучшему. Хотя, нужно отдать Правдиной должное, все сказанное в ней же и умирало. Невозможно узнать у нее о проблемах подруг. Допустим, если Лада очень хотела узнать подробности, в которые я ее не посвящала, нечего было соваться с этим к Варьке. И наоборот. В нашей тройке Варя была мерилом справедливости и достоинства. Если честно, я благодарна ей за все, что она для меня сделала. Для меня, для Лады, для нашей дружбы, которой столько лет. Сегодня я хотела лишь одного — ее поддержки, ее пусть жесткого определения того, что со мной происходит. Но чем больше я чувствовала необходимость в Вариной поддержке, тем меньше у меня оставалось решимости на откровенный разговор. Так я и не набралась мужества позвонить Правдиной.

Не знаю, как я дожила до вечера, до встречи с Ладой.

— Плохо спала? — целуя меня, прошептала Шпак.

— Да, — коротко кивнула я.

— Мы же договаривались без глупостей, — возмутилась Лада.

— Ну, не шмогла я… — фраза из старого анекдота показалась мне самой подходящей. Она позволяла перевести разговор в шутку и уйти от ответа.

— Ладно, пойдем. Тарас все глаза проглядел, все тебя высматривает…

— С чего бы это? — насторожилась я.

Мне вспомнились огромные карие глаза Тараса, когда в прошлом году мы оказались в одной компании. Тогда я ощутила его интерес ко мне. Тогда мне было приятно, а теперь стало страшно от одной мысли о новом мужчине, который вдруг захочет чего-то, выходящего за рамки легкого флирта. Я боялась за себя. Я была не уверена, что смогу правильно отреагировать на происходящее. После ночного приключения с вещественным доказательством я уже ни в чем не уверена.

— Расслабься, Лузгина, — пропела Лада и, увидев, как вытянулось мое побледневшее лицо, всплеснула руками. — Снова нервы? Да что с тобой такое?

Я натянуто улыбнулась, понимая, что провести Ладу не удастся. Она пронзила меня взглядом-рентгеном и изрекла следующее:

— Хорошо. Я с тобой потом поговорю, а сейчас пошли поглощать прекрасное в больших дозах. От этого не поправляются, — то был намек на то, что, несмотря на мое отрицание явного неблагополучия, она видит лишние килограммы. Видит и позволяет себе критику. Как говорится, крыть нечем. Безукоризненная фигура Лады оставалась совершенной на протяжении всех лет, что мы были знакомы. У нас была своя теория сохранения идеальной фигуры, но, кажется, в моем случае она дала сбой.

Итак, проглотив намек Лады, я незаметно для окружающих втянула живот, распрямила плечи и пошла рядом с чудом природы по имени Лада Шпак искать виновника события. По ходу дела мы рассматривали картины очередного городского дарования по имени Тарас. Меня радовало, что мы с ним знакомы. Это давало возможность избежать формальностей. Помню, как нас пригласили в мастерскую — святая святых всех творческих личностей. Тарас не мог и представить, что я так быстро скажу «да», причем — за нас обеих. Но Лада вдруг усмотрела в этом шаг к постели, а это в ее планы не входило.

До сих пор я думаю, что подруга преувеличивала. Никто не собирался посягать на нашу девичью честь. Мы поразили воображение талантливых художников, двух творческих личностей, Тараса и его друга Леонида, настолько, что они решили увековечить нашу красоту в своих работах. Они были прозорливее, чем я. Нужно было довести дело до конца. Потому что в сравнении с той нашей встречей я набрала лишних килограммов пять, и теперь сама ни за что не согласилась бы на роль натурщицы. Пусть говорят, что время стройных худышек прошло. Пусть утверждают, что пышка — символ времени. Тем хуже для меня, потому что я странным образом застряла между стройными и толстыми. Не золотая середина, а нечто «ни то ни се».

— Здравствуйте! — Тарас спешил к нам, протягивая руки. Это выглядело несколько театрально, но глаза его светились неподдельной радостью. Мне не хотелось считать его поведение наигранным.

— Здравствуй, здравствуй! — Лада легонько сжала его руку, едва прикоснулась щекой к щеке, как бы целуя его, но в то же время опасаясь оставить след губной помады.

— Здравствуй, поздравляю. Все замечательно! — как можно убедительней, произнесла я. Я не лгала. Работы Тараса полны жаждой жизни, поиском новых цветовых решений. Это картины, которые пишутся в особом состоянии души, которое известно творческим натурам. Даже мне, едва скользнувшей глазами по полотнам художника, мне, обремененной грузом собственных неразрешимых проблем, было ясно, что выставка — его победа. Шаг, сделанный в сапогах-скороходах. Еще бы немного везения: талант, трудолюбие плюс удача — это моя личная формула благополучия и светлого будущего.

— Вам понравилось? — переводя благодарный взгляд с меня на Ладу, Тарас суетливо жал нам руки.

— Ты молодец! — Лада поспешно схватилась за сумочку. До того аксессуар, дополняющий совершенный образ моей подруги, сиротливо болтался на плече, но теперь был взят в качестве средства для занятия рук. — Талантище!

— У тебя все получилось! — добавила я.

— Минутку! — Тарас неожиданно покинул нас, но лишь для того, чтобы принести по бокалу шампанского.

Лада подарила ему одну из своих обольстительных улыбок. Парень совсем смутился. Мы подняли бокалы.

— За твой талант! — сказала Лада, победно оглядывая нас. Со стороны могло показаться, что именно она — виновница торжества, она принимает знаки восхищения и даже снисходит до того, чтобы обращать на них внимание.

За нами наблюдал Леонид. Мне показалось странным, что он не захотел подойти к нам. Напротив, я видела, что он делает все, чтобы не оказаться в зоне нашего обитания. Он соблюдал то расстояние, когда не возможен даже обмен приветствиями. Я проявила настойчивость, поймала его ускользающий взгляд. Улыбнулась, кивнула, ожидая ответной реакции. Она была до нельзя скучной: натянутая улыбка, приветственный взмах руки. Хорошо. Я утешилась тем, что мне досталось больше, чем Ладе. Хоть в чем-то должно проявиться мое преимущество над подругой.

Вдруг меня понесло. Не заманив в свои сети Леонида, я решила отыграться на Тарасе. Это было подло, нечестно, но в меня словно черт вселился. Я знала, что в этом состоянии болтаю без умолку. Неожиданно для себя выдала емкий, эмоциональный спич о необходимости поддерживать молодые дарования. Даже заверила, что мой муж — тоже ценитель прекрасного, обязательно приложит все усилия, чтобы помочь таким талантам пробиться. Такое со мной бывает редко. На этот раз исключительно из-за волнения, бушующего в моей истерзанной душе.

Кажется, моя речь произвела впечатление не только на виновника мероприятия. Я добилась своего. Мы с Тарасом обменялись поцелуями в щечку. Он покраснел, заволновался. Мне было приятно осознавать, что хоть одному человеку я подарила надежду. Правда, я была щедрой за чужой счет, но ведь Лева — мой муж. Он всегда и во всем соглашается со мной. Чтобы доставить мне удовольствие, он учредит фонд и сделает меня почетным председателем. Мысленно я унеслась из выставочного зала на церемонию вручения премии за вклад в развитие культуры в стране.

— Василиса, Лада, я вам так признателен! — Тарас извинился и нехотя нас покинул. Сегодня все хотели хотя бы несколько минут с ним пообщаться. И он спешил уделить внимание другим гостям. Я читала в его глазах, что он бы с большим удовольствием провел это время в нашем обществе, но нужно соблюдать правила игры.

Едва Тарас отошел, Лада осторожно взяла меня за локоть.

— Это что с тобой такое? — прошептала она, глядя по сторонам. Казалось, она не хочет, чтобы нас кто-то услышал.

— Ты о чем? — Я выпила шампанское залпом, чего никогда не позволяла себе. Но меня мучила жажда, такая же сильная, как и ночью. Я вдруг со страхом посмотрела себе под ноги, боясь наступить на булавку для галстука. Словно из-под земли возник официант с подносом. Я поставила пустой бокал и взяла другой.

— Ты что это не умолкаешь, словно трещотка? — возмутилась Лада. — Ты хоть помнишь, какую чепуху несла?

— Чепуху? Быть того не может, — смеялась я. — Приедет Лева и непременно учредит благотворительный фонд в поддержку молодых дарований. Назовет его «Новые имена». Разве, по-твоему, это чепуха?

— Как оригинально, а главное, как Лева-то обрадуется!

— Он щедрый человек.

— Меценат — это звучит гордо, — скривилась Лада. — Только это не о Лузгине. Всем известно, что он заработал капитал именно потому, что не влезал ни в какие авантюры и считал каждую копейку! Почему бы ему вдруг стать другим, а? С чего бы это ему помогать всем и каждому? Только потому, что у его женушки язык без костей?

Я ошарашено смотрела на Ладу. По-моему, она была в ярости. Последний раз я видела ее в таком состоянии, когда она разводилась со своим третьим мужем. В третий раз сменив фамилию, из Лады Чалой моя подружка снова превратилась в Ладу Шпак. И Лада нападала на меня так, как на своего мужа, изменника и предателя. С чего бы это? Лада — женщина эмоциональная, но когда дело касалось меня, она всегда была тонкой, деликатной. Бывали и исключения, разумеется. Наверное, именно такой случай имел место сегодня. Мое настроение, и без того мало радужное, стремительно ухудшалось. Вместо ожидаемой поддержки умственного просветления, я получила неожиданную, взбучку, в которой сквозила мысль: «Вася, ты дура!» Кому бы это понравилось?

Мне вдруг показалось странным, что подруга говорит о моем муже так, будто знает его лучше, чем я. Лучше, чем я… Подозрение, однажды возникшее, снова обрело видимые очертания. И эти очертания подозрительно напоминали точеный силуэт с идеальной талией, стройными ногами, роскошной белокурой гривой и хищным, запредельно красивым лицом и голубыми глазами. Пришла очередь Лады защищаться. Я понимала, что сейчас обрушу на нее всю негативную энергетику, которая накопилась у меня с прошлой ночи. К моим недавним проблемам, требовавшим вмешательства Вари, прибавилась отчаянная, беспомощная ревность. Ведь это Лада познакомила меня с Лузгиным. Это она захотела, чтобы у нас с ним завязались какие-то отношения. Она была так активна, так напориста, чтобы заставить меня увидеть в нем самое лучшее. Ей это не сразу удалось, но Леве пришлось поработать над собой, чтобы однажды я посмотрела на него другими глазами, правда, однажды он сказал:

— Не попасть под ее обаяние невозможно…

Что он имел в виду? Конечно же, он — жертва ее красоты, ума, сексуальности. Они явно были близки. Разве можно не захотеть Ладу? Для этого нужно быть слепым импотентом, лишенным слуха и осязания. Только в таком варианте я исключала фактор желания у мужского пола при встрече с Ладой. Лузгин был настоящим мужчиной. Он не мог не видеть, что я не выдерживаю сравнения с лучезарной Ладой. То, что она так активно выступила свахой, должно было меня насторожить, но я так привыкла быть ведомой, что не придавала значения многим вещам. Мое доверие было абсолютно слепым. Пришла пора расплаты.

— Что ты на меня так смотришь? — Лада держала бокал с шампанским, недоуменно всматриваясь в мое лицо. Она явно ожидала другой реакции. — Что?

Я молчала. Это загадочное молчание и пристальный взгляд мешали подруге. Она замерла, оставив попытку что-либо понять. Я же лихорадочно думала. Я только что пришла к заключению, что у Левы и Лады что-то не сложилось. Поэтому Леонидовна, из чисто женского любопытства, решила поставить эксперимент на мне? Или задумала отомстить Лузгину, подсунув ему такую трудно воспламеняющую штучку, как я.

Тогда я была так далека от всего, что было связано с мужчинами. Они меня не интересовали. Я переживала душевную драму и даже не допускала намека на секс, удовольствия. Я еще не выплакала свой разрыв с первым мужем, а Лада так настойчиво толкала меня в объятия этой «золотой жилы». Так она говорила о нем, смеялась, что у старика Хоттабыча в бороде меньше волосков, чем у Лузгина возможностей. Порой я думаю, что для Лады самая мощная эрогенная зона называется кошелек, а о себе — что никогда не сплю с мужчиной из-за денег. Я всегда подчеркиваю, что деньги не имеют никакого отношения к чувствам. Они могут быть отличным дополнением, кто же спорит, но во главу угла я никогда не ставила материальный достаток. Может быть, мне просто везло с мужчинами, которые могли обеспечить мне безбедное существование, чтобы они не обращали внимание на мои капризы, сдвиги, слезы и припадки, принимающие реальные очертания. Хотя мужчин в моей жизни было много, но обеспеченных — всего два. Именно они и заняли почетное место моих мужей. Я до сих пор храню в шкатулке кольцо с бриллиантом чистой воды, подаренное Шуриком Забавой перед свадьбой. Мне оно нравится. Это одна из немногих вещей, которые я взяла с собой из прошлого. Кто может осудить меня за это? В новой жизни у меня было все, но воспоминания останутся со мной навсегда. А вдобавок к ним — колечко. Оно — символ любви, ушедшей, но любви, а что в жизни самое главное? Любовь. Спроси у любого, самого удачливого, самого обеспеченного человека, важна ли для него любовь? Я уверена, каждый ответит, что без нее меркнет достаток, теряют важность все достигнутые высоты. Я романтична? Ничуть. Пример Лузгина — лучшее тому доказательство. Человек, который мог все, у которого, кажется, не было никаких проблем, отчаянно нуждался в сердечной привязанности.

Да, подруга не ожидала, что у нас так далеко зайдет. Она явно рассчитывала на то, что я быстренько окажусь в числе тех, кто недолго владел мыслями Льва Лузгина. Ей, видимо, с ним не повезло. Зная Ладу, я не могла поверить, что она не попыталась заполучить этого весьма респектабельного мужика. Но кажется, она попробовала раскинуть сети. Попыталась просчитать, на какую сумму сможет раскрутить богатого, успешного, молодого мужчину, во сколько он оценит ее природную красоту. Не слишком высоко оценил ее? Оказался недостаточно щедрым для моей несравненной Ладуси?

— Нельзя не попасть под ее обаяние…

Я всматривалась в матовое, без единой морщинки лицо Лады, пытаясь понять причину ее нервозности, ее агрессивности по отношению к моим искренним желаниям. Почему она так завелась? Теперь, когда мне поставили недальновидность и транжирство, я поверила в свое истинное предназначение помогать молодым талантам. Во мне поднималось новое потрясающее чувство. Оно быстро крепло, неожиданно наполняя мою жизнь смыслом. Как его порой не хватает: смысла, мотивации того или иного поступка. Кажется, я в этом смысл обрела. Я верила, Лева поддержит меня. Слишком много вокруг бездарей, рука помощи, протянутая истинному таланту, поможет и мне вырваться из черноты. Я уже видела себя окруженной благодарными художниками. Но достигнув признания, они забудут о том, кто помогал им сделать первые шаги, кто поддерживал на первых порах… Ну и пусть.

Я легко входила в придуманный образ. Главное — не переиграть и вовремя остановиться. И я остановилась. И тотчас пришло мрачное ощущение непоправимого: мой муж был любовником Лады. Она так уверенно судит о нем, будто успела досконально изучить его характер, привычки, взгляды. Да, один из его принципов — не бросаться деньгами. При всей своей щедрости Лева порой отказывал в мелочах. Проходило время, и я понимала, что его отказ мотивирован. Лева — своеобразный человек. Хотя я и прожила с мужем девять месяцев, я лишь надеялась, что немного знаю его. Не до конца, ибо, как известно, мы и себя-то до конца не знаем. Одному Богу известно, как должны сложиться обстоятельства, чтобы сущность человеческая раскрылась окончательно.

— Вася, твой взгляд выводит меня из себя! — прошипела Лада, сжимая нервно бокал с шампанским. Я ждала, когда же он хрустнет в ее тонких пальцах с безукоризненным маникюром.

Ладино шипение взорвало меня. Моя ревность лишена всякого здравого смысла? А я не знала, с чего начать, чем все это закончится. Мне стало так неприятно, что я скривилась в крайней степени презрения ко лжи, недосказанности, позерству. При этом я ругала и себя, но подруге досталось по максимуму. Я вложила в свои слова все, что в эти минуты подсунуло мне воспаленное, разыгравшееся воображение.

— Ты спрашиваешь, почему я так смотрю на тебя?

— Да, спрашиваю… — Куда подевался апломб моей самоуверенной подружки. Бокал в ее руке мелко дрожал. Впервые за долгие годы я испытывала настоящее удовольствие от того, что совершенно не боюсь Ладу, меня не интересует ее реакция. Мне было все равно, чем все это закончится.

— Я смотрю и думаю, что за женщина передо мной? Откуда в ней столько уверенности, почему она так хорошо знает, на что способен чужой муж? Что дает ей повод делать его жене замечания и пытаться выставить ее последней дурой?

— Да, ты выглядела глупо.

— Ты не смеешь так со мной разговаривать.

— Этого никто не слышал, — ответ прозвучал фальшиво.

— Достаточно того, что я слышала!

— Вася, это смешно. Давай остановимся.

— Откуда тебе знать, как отреагирует на мое предложение Лева?

— Не стоило бросаться словами. Лузгин относится к той категории мужчин, которые отвечают за свои слова. Тебе не показалось, что ты поступила опрометчиво? — Лада вскинула голову, словно норовистая лошадь.

— Ты переходишь все границы! Ты пытаешься манипулировать мной даже там, где я могу пройти с закрытыми глазами. Однажды я уже давала себе слово не подпускать тебя слишком близко к своим проблемам. Но я его не сдержала. Я постараюсь исправиться!

Последнюю фразу я прошептала, потому что наш взрывоопасный диалог привлек внимание окружающих. Мне захотелось уйти немедленно из этого светлого зала, где мне с самого начала стало так тревожно. Я пришла, чтобы не сидеть дома, чтобы не смотреть завороженно на телефон. Я надеялась избавиться от дурных мыслей, от плохих предчувствий, снов, перемешавшихся с реальностью. Вместо этого я поссорилась с лучшей подругой. Я была слишком расстроена, чтобы адекватно реагировать на невинные шутки, на справедливое замечание. Это было то состояние, когда все представления переворачиваются с ног на голову. Но я была уверена, что правда на моей стороне.

— Вася, я не выдержу, если мы сейчас поссоримся, — тихо произнесла Лада, опустив глаза. Когда она вновь посмотрела на меня, я увидела в них слезы. — Ты с самого начала была какая-то чужая. Ты словно не здесь. Ты пытаешься оттолкнуть меня. Мы ведь пришли сюда не для этого, правда? Ты не можешь так со мной разговаривать, я ведь здесь ради тебя…

Это был удар ниже пояса. Я не хотела быть виноватой в слезах подруги. Глубоко вздохнув, я закусила губу, запрокинула голову и шумно выдохнула. Я попыталась изгнать все те глупые мысли, что сама нанизала, словно бисер, на непрочную нитку. Одно неловкое движение — нитка рвется, все зря.

— Признайся в том, что я хочу от тебя услышать, — попросила я, умоляюще глядя на Ладу.

— Мне стало неприятно, что Тарас слушает тебя, открыв рот, и совершенно забыл обо мне, — нашлась она. Посмотрев на бокал с шампанским так, словно она видела его впервые, Лада одним глотком опорожнила его. Тот, что с подносом, возник мгновенно. Лада одарила его взглядом «безавансной» — ее словечко — благодарности. — Спасибо, любезный.

— Ты можешь быть такой мелочной? — не поверила я.

— Такой эгоистичной, — поправила Лада, отводя взгляд.

— Раньше у нас не было подобных прецедентов. Мы никогда не делили мужчин.

— Мы и сейчас этого не делали.

— Я тебя не понимаю. Думала, что понимаю, а сейчас…

— Все когда-нибудь случается впервые, — философски изрекла Лада. Она постепенно приходила в себя. Слезы высохли, в движениях не было нервозности. — Я — стерва. Ты прекрасно знаешь об этом, я — тем более. Варя — периодически напоминает. Что же в этом нового? Разные проявления стервозности, и только.

Мне показалось, она наговаривает на себя, чтобы скрыть истинную причину своего неожиданного выпада. Но мне не хотелось отметать вариант ее ревнивого отношения к невниманию в собственный адрес. Это лучше, нежели мои фантазии на тему Лады и Левы. Но я не собиралась отказываться от моих подозрений. Узнаю у Варьки. Я не уверена, что это удастся, но попытаться решила. Итак, есть два очень важных вопроса, которые требовали разъяснения моей всезнающей подруги.

— Ладно, проехали, — миролюбиво согласилась я.

— Пойдем, я покажу тебе картину, которая понравилась мне больше всего, — защебетала Лада, переводя разговор. Она снова была главной, хотя я лишь сделала неудачную попытку поменяться местами. Нет, мне хорошо на своем. Пусть все остается, как было всегда.

— Пойдем, Леонидовна. Просвещай.

Я, конечно, согласилась, но все то время, что мы провели у картины со странным названием «Полет внутрь», боролась с ощущением, что все это происходит не с нами. Это не мы, а наши двойники решили сходить на выставку Тараса Звягина и чуть не поссорились из-за несуществующей проблемы. Я подумала, что как бы долго мы ни дружили, истинная сущность каждой из нас за семью замками. Мы ведем себя друг с другом определенным образом, выстраиваем схемы, модели поведения. Мы прячем свое истинное «я». Мое «я» рвалось домой, потому что даже окруженная таким количеством народа я чувствовала себя абсолютно одинокой, потерянной, чужой. Сегодня Ладуся не подействовала на меня как обезболивающее или, на худой конец, — успокоительное. В душе кровоточила рана, голова раскалывалась от вопросов, остававшихся без ответа.

Наверное, это символично, что Лада подвела меня к «Полету внутрь». Мне нужно именно это: заглянуть глубоко в себя, разобраться со своими сомнениями, проблемами, комплексами. Я искоса глянула на Ладу: интересно, случайно она подвела меня к этой картине или таким образом дала понять, что чувствует мое настроение? И я снова испытывала к своей лучшей подруге самые теплые чувства. Я была благодарна ей за недосказанность, за резкость, за ревность. Меня переполняла гордость, что такая удивительная женщина дорожит моей дружбой и пытается сделать мою жизнь лучше. В сущности, все мы эгоисты. Обычные люди, мы ищем проблемы там, где их нет, яростно или обреченно стремимся их решать. Я принадлежу к самокопателям-самоистязателям. И я в который раз обрадовалась тому, что рядом со мной совершенно другая женщина. Иная. В чем-то мы — антиподы, и, может быть, поэтому нас так тянет друг к другу. Мы так дружны.

Лада тронула меня за рукав моей воздушной блузы:

— Ты не слушаешь меня, — укорила она. На ее лице играла улыбка.

— Я тебя обожаю, — я сжала в ладонях кончики ее пальцев.

— И я тебя, Платоновна, но, пожалуй, пора, — вздохнула Лада.

Она решила, что попытка развлечь и отвлечь меня потерпела неудачу. Никогда и ни за что она не признается в этом, но выберет совершенно иной способ встряхнуть меня. Я читала это в ее глазах. За годы нашего общения я научилась понимать ее без слов. Быть может, сказывалось влияние Варьки. Вот уж кто видит все, как на рентгене. Для нее очевидно даже то, что нам, простым смертным, вовсе не ясно. У нас уже интересный симбиоз: каждый сосуществует в области влияния другого, находя в этом нечто необходимое для собственной благополучной жизни. Я не могу без Лады, Лада — без меня, Варька — это самый любимый, самый ранимый и почитаемый человечек в нашей неразлучной тройке. Она невероятным образом умудряется лавировать между нами, внося гармонию в каждодневную суету. Я считаю, что мы подпитываем друг друга. Говорят, это невозможно, а вот у нас получается.

Мы попрощались с Тарасом. Лада оставила ему визитку. Она — хозяйка нескольких косметических салонов «Феникс» и этим гордилась. А я, домохозяйка с высшим образованием и знанием трех иностранных языков, с завистью подумала, что мне в жизни не хватает подобного кусочка картона. В нашем мире это — информация о твоих достижениях. Короче — твоя визитная карточка, а мне нечего написать, разве только перечислить иностранные языки, которыми я когда-то владела. Грустно…