Малышка от отца жениха

Глава 10 Матвей

— Вот что мне с тобой делать, Матвей? — вздыхает Царёв.

Качает головой и явно хочет меня куда подальше послать. Да только воспитание не позволяет. И родственные связи. Какая не какая, а родня.

Да и деловые связи с Олегом у этой клиники имеются. Сын им по дружбе скидку хорошую делает на поставки.

— Я не собираюсь это подписывать, — заявляю и отталкиваю от себя документы. — Антон будет жить!

— Возможно, — не отрицает мужчина. — Но как будет? Вечными набегами в мою клинику? С вечным донором? Экспериментальные лекарства его погубили, Матвей. У твоего сына гранулез и отсталость в развитии. Плюсом ещё его клетки сами себя поедают. Только мучаешь парня! Дай ему спокойно уйти! Я не могу смотреть, как гибнет у меня перед глазами. Пожалуй, всех нас! И себя в том числе!

— Нет!

— Матвей!

— Что мы можем сделать? — игнорирую его попытки уговорить меня.

— По хорошему ему нужно донора найти, — говорит, лоб устало потирая. — Но мы его с тобой уже третий год ищем. Для того, что я придумал и что должно сработать. Нужен родственник! Близкий ему!

— Где я тебе возьму родственника? — вскакиваю и принимаюсь по его кабинету ходить. — Олег не подходит. Мы проверяли. Я тоже. Элю и предлагать не буду. Всё!

— Девочка и не подойдёт, — озвучивает он. — Гадство!

— А тот донор, который у нас есть сейчас? Он не подходит? — опускаюсь на стул. Весь день как на иголках и не знаю, что делать.

— Не подходит… — тянет он.

— Почему?

— Потому что то, что мы Антону даём материал этого донора незаконно! Мы кровь у неё даже берём незаконно! Детское донорство в стране запрещено!

— Но мама этой девочки согласна ведь! — восклицаю изумлённо. — Она даёт своё согласие! Может и здесь даст!

— Детское донорство запрещено, Матвей, — повторяет он, настойчивее.

— Но она же это делает! Пусть назовёт сумму! Любую! Хоть всё, что у меня есть! Я готов!

— Матвей, она не из-за бабла это делает, — откидывается в кресле и недовольно поджимает губы. — А потому что помочь может. И всё! Ты хоть раз замечал, что ничего не платишь за эти уколы? Лишь за пребывание Антона в клинике.

— Эта женщина просто так даёт ребёнка своего? Не из-за бабла? — задаю вопросы и недоверчиво гляжу на Царёва. — Бред!

— Но мы же ничего такого ей не делаем! Её кровь не переливаем! Лишь берём у неё то, что нужно мальчику, чтобы хоть немного жить, а не существовать.

— А что вы делаете тогда? Что даёте Антону? — этот вопрос я задаю ему уже не в первый раз.

— Её иммунитет. Берет её клетки и на их основе воссоздаём подходящее Антону.

— Как?

— Это уже моё дело, Матвей, — вздыхает он. — Не поймёшь. Не лезь. Это работает и то хорошо.

— Организуй мне встречу с матерью донора! Я сам договорюсь! Поедем заграницу! Пусть там пересадку сделают! Если костный мозг этой девочки может помочь и её мать будет согласна — почему нет?

— Нет!

— Почему же?!

— Потому что! — не выдерживает и срывается на крик. — Потому что она ребёнок! Потому что вес недостаточен! Потому что ты безумен! Потому что это может не сработать! А сделает только хуже

— Почему эта девочка походит Антону, а другие не подходят? Просто скажи как?

— Матвей, я подумаю, что можно сделать, — с трудом держится. — Но извини. Донора у нас нет! А без него Антон будет умирать мучительно. Тебе выбирать: один укол и он свободен или его нескончаемая боль. Прекрати быть эгоистом! Ты не хочешь собственной боли и смотришь на то, как страдает мальчик.

И я понимаю, что он прав, но решиться не могу. Не выходит!

В дверь тихо стучат и я прячу бумаги. Подаю сигнал Саше и он впускает посетителя, позволяя войти.

Стефани входит в кабинет своего дяди и оглядывает нас. Заметив меня, расслабляется и дарит мне приветливую улыбку.

— Дядя, я за кофе! Ещё одно нужно! — спокойно проходит к кофемашине. — Олег с нами сидит. И тоже потребовал.

— Олег? — Саша напрягается.

— Ну да, — отвечаю ему я. — Олег со мной приехал. Только он к Маше пошёл, а к тебе.

— Я же просил тебя не выходит из палаты, Стефа!

Царёв отчего-то ведёт себя странно. И это настораживает.

— Не переживай! С Надей всё будет хорошо! И она подругу себе завела. И даже того, кто ей восхищается. Ей и еёплатья. В остальном мы аккуратно. Я помню про обязательства. Я не маленькая!

Мария

— Это так здорово, что ты невеста Олега, — заявляет мне Стефи, когда Волков уходит. — Он классный парень. Всегда помогает. Что ни попросишь — выполнит. В общем, даже завидую!

— Согласна, — вздыхаю и улыбаюсь воспоминаниям о своём женихе.

— А ещё я рада, что теперь могу не стесняться. Все считают, что я здесь по блату из-за дяди и отца. Но согласись: если у меня все родные врачи, у нас собственная клиника — почему я не могу пользоваться этими благами? Почему я не могу прийти с дочерью и лечь на обследование лишний раз?

— У тебя все родные — врачи? — удивлённо округляю глаза.

— Ну… да! — неуверенно тянет, испугавшись моей реакции. — Брат родной, отец, дядя, его дети! Мой дедушка! А до этого ещё несколько поколений медиков. Я тоже должна была стать врачом, но я крови боюсь. Сразу в обморок падаю.

— Ого!

— В общем, вот такие дела! — разводит руками и кидает взгляд на наших дочерей, играющих с конструктором. — Я стараюсь не говорить никому, что Царёва. Это усложняет жизнь. Но с тобой могу быть открыта. Ты тоже по блату. И не будешь смотреть на меня, как на принцессу.

— Но я так и не поняла твоих вопросов, — устраиваюсь поудобнее, чтобы взглянуть на неё.

— Да я сама порой дядю не понимаю, — вздыхает она недовольно. — Он у меня с причудами немного. Пару лет назад я в аварии потеряла дочь и мужа. Муж скончался сразу, а дочь в скорой умерла. Отказал один орган. А самое ужасное в этой ситуации то, что они ехали в клинику, потому что донор того самого органа для моей девочки наконец нашёлся. Но не успели. Мы почти с детства болели и стояли в очереди на трансплантацию. Я с ними должна была быть, но меня звонок племянницы остановил. Она плакала в трубку, и я не могла её бросить. Послала своих, а сама на такси затем собиралась. Муж мчался в больницу и в итоге… — рассказ дается ей с трудом. Но это понятно. Ей больно. — После этого случая я не могла себя простить. Я не могла жить. Отец с братом к себе забрали. У брата двойняшки. Я на них переключилась. Всю себя его детям отдала. А потом Лев, мой брат, решил жениться. Я лишней стала. Поняла, что не смогу я быть одна. Сдохну. На ЭКО решилась. Дядя против был. Отец против. А потом смягчились почему-то. Резко притом. Дядя разрешил всего один раз попробовать ЭКО от незнакомого донора. Я согласилась. И вот Наденька, — указывает на свою дочь. — В общем, как видишь. У дяди частенько такие перепады бывают. Я привыкла. Но раздражает то, что я не понимаю его логики.

— Мне так жаль!

— Мне тоже! — произносит, но, вопреки всему, улыбается. Даже через дымку боли и чёрной дыры. — А ты? Расскажешь, как так вышло, что я не знала о том, что у Олега дочь есть? Или это не его? Он взял тебя с ребёнком? Это в его стиле.

— Эля не его родная дочь, но он любит её. И выпрашивает у неё “папа”, — без стеснения отвечаю. — Да и дочь моя его безумно любит. Но не любить его невозможно! Он даже твою дочь уже влюбил в себя.

— О, это да! — восклицает она. — А отец Эли кто?

— Прости…

— Ладно, забудь! — легко похлопывает меня по ноге. — Мне просто поболтать не с кем! Единственная моя подруга сейчас отдыхает на море с детьми. Я и чувствую необходимость с кем-то пошептаться, посплетничать.

— Эля сестра Олега, — выдыхаю, понимая, что после её рассказа она заслуживает знать правду. Да и все её уже знают. Царёв — уж точно. Сегодня намекнул мне.

— Чего?!

— Да, я родила её от Матвея, — киваю головой, поджав губы.

— От Матвея? От Воронцова? — переспрашивает, и её реакция кажется мне неоднозначной.

— Да.

— Это дочь Воронцова? — показывает мне на Элю. — О господи! Но невеста ты Олега?

— Так вышло, — развожу руками. — Я не знала, что Олег — сын Матвея.

— Олег не сын Матвея.

— В смысле?

— Матвей женился на женщине с ребёнком. Я точно не помню, что там было, потому что сама ребёнком была, но Олег уже был. Или, по-твоему, Матвей стал отцом, будучи несовершеннолетним? — задаёт вопрос, над которым я застываю. А ведь и правда, разница в возрасте у них странная. — И если не ошибаюсь, Матвей болел чем-то, из-за чего детей не хотел. Что-то такое было. Но могу и с кем-то спутать.

— Олег мне не говорил…

— Он не любит об этом говорить, — Стефи делится со мной тайнами семьи Воронцова. — Для него Матвей самый родной папа. Он его боготворит. У них такая связь отца и сына, которой у родных нет. Так что они только по крови друг другу никто, а вот духовно — самые близкие люди.

— Матвей мне не говорил, — продолжаю растерянно.

— А Воронцов знает про Элю?

— Знает, — киваю и уточняю. — Недавно узнал.

— Дела, — тянет. — А как у вас всё сейчас? Ты невеста его сына. Ты бывшая отца Олега… Думаю, это создаёт немалые сложности.

— Олег, как ты видела, спокойно ко всему относится, — отвечаю на её вопрос. — С Матвеем сложнее. Он хочет быть с дочерью. А как мы все вчетвером будем? Странно это! Но дочь я ему не отдам!

— И правильно! — поддерживает она меня. — Но попробуй с ним поговорить. Он жестковат, но он хороший и честный человек. Найдите компромисс. Потому что, извини, конечно же, но всё это так сложно, что даже ужасно! Вы по острию ножа ходите, — даёт мне советы спокойно и ненавязчиво. — Я бы никогда не смогла принять, если бы бывшая моего мужа ходила рядом. Олегу непросто! А представь, каково Матвею? Его, пусть и бывшая, но возлюбленная ходит перед его носом. Мужчины собственники! Какая бы ни была, но ты ЕГО! Это природой заложено. Любви нет, ревность есть! А каково тебе, и начинать не буду!

— Да знаю я.

— Маш, я не могу вторгаться в твою жизнь и понимаю, что настаивать на чём-то тоже не могу, но прислушайся. Я была замужем. И моя свекровь почти каждый день приходила к нам и приводила бывшую моего мужа. Это было ужасно. Поверь…

Беру телефон в руки и вновь опускаю на кровать.

Нет, я не могу ему позвонить! Права не имею! После того, как прогнала и весь день его звонки игнорировала — не могу!

Только он сам всё решает, позвонив. Долго смотрю на экран звонящего смартфона, и рука не поднимается хоть какую-нибудь кнопку нажать.

— Алло, — всё же отвечаю.

— Ты весь день не отвечала на мои звонки, — начинает Воронцов сразу с претензии.

— Я была занята.

— Ложь, — бросает. — Я понимаю. Но я звонил, чтобы сказать, что о работе переживать тебе не стоит. Я уже нашёл временного администратора, а если она тебе понравится, то оставишь.

— В каком смысле оставлю? А я?

— Я хочу назначить тебя директором, — объявляет он неожиданно. — Эле нужен присмотр, и будет лучше, если у тебя будет свой кабинет, где ты сможешь быть с нашей дочерью.

— Матвей… это…

— Понимаю, — прерывает он меня. — Я много думал. Я говорил с сыном. Я говорил с твоим отцом. Единственный вариант, который всех устроит — это забыть то, что между нами было. Ты невеста моего сына. Я отец твоего жениха.

— Я не смогу забыть, — шепчу. — Ты был первым, кого я полюбила. И первым, кто меня так обманул. Извини, но забыть это сложно!

— Я понимаю, — говорит он в привычном себе стиле. — Но мы должны как-то попробовать жить, Маша. Я по-прежнему хочу быть с дочерью. Я могу понять, когда ей станет плохо. Ты её мать. И разлучать её с тобой будет варварством. Мы оба хотим быть с ней, и если постараться — мы сможем.

— И что ты предлагаешь?

— Олег согласен на то, чтобы вы после выписки переехали все ко мне. Знаю, что это не очень приятно для нас двоих будет, но мы оба нужны нашей дочери.

— Я могу подумать? — спрашиваю его.

— Да, — кидает он. — Но предупреди о своём решении за день до выписки. Мне нужно будет прикупить кое-чего для детской.

— Мы не сможем, Матвей! — выдыхаю так тихо, что мне кажется, сама себя не слышу.

— Придется, Маша, — его голос теряет привычную власть. Он похож на мой. Сломлен, уязвим и кровоточит.

— Я могу отказаться! — восклицаю. — И тогда…

— Пожалуйста! — молит он. — Я понимаю, что виноват. Что не заслуживаю прощения, а тем более того, чтобы видеть свою дочь — но пожалуйста, прими моё предложение. Я обещаю, что ничего не будет!

По щекам льются слезы, и я не понимаю, как мне быть. Хочется швырнуть телефон в стену, но это мало что решит.

Мне всё равно придётся сделать выбор. Выбор, от которого будет зависеть не только моя жизнь.

— Олег правда не твой сын? — перевожу разговор, уходя от болезненных мыслей.

— Он рассказал?

— Стефи.

— Он мой сын, но не кровный, — признаётся Воронцов. — Но это не делает его чужим. Я воспитал его. И я его учил разбивать носы обидчикам.

— Я не хочу ему делать больно.

— Я тоже, — шепчет он, и я понимаю, что он правду говорит. — Поэтому придётся привыкать и свыкаться. Это ведь нормально, если Эля будет видеться со своим отцом. Такое бывает, что после разводов дети уезжают от одного родителя к другому. Просто нашей дочери не придётся разрываться.

— Это будет странно для неё!

— И условие Олега: я для неё буду просто дедушкой, — следующие слова он говорит, казалось бы, обычным голосом, но они ранят его. — Отцом для неё будет он.

— И ты на это согласился? — не верю.

— Я не хочу потерять их двоих, — открывается он мне. — Такой расклад даёт нам способ спокойно жить. Мне и моим детям. И тебе в том числе.

— Я подумаю.

Матвей

— Я поговорил с ней, — объявляю сыну, заходя к нему в комнату. — Не думаю, что она согласится.

— Маша добрее, чем тебе кажется, — произносит, продолжая разбираться с запонками. — И, скорее всего, она согласится. Потому что, в отличие от тебя, она ребёнку портить жизнь не собирается. Да и тебя, дурака, пожалеет. Дочери не лишит.

— Чувствую себя последним…

— Ты такой и есть, пап! — подмигивает. — До сих пор не могу смириться с тем, что ты мог её на аборт отправить! Думал, что она может его сделать? Даже я, зная её меньше полугода, понимаю, что она на такое не пойдёт.

— У вас с Машей будут и здоровые дети — ваши дети, — произношу, и эта мысль меня разрушает.

Он будет с ней. У неё будет ребёнок от него.

И как бы я ни отвергал Машу, я всё ещё люблю её.

— Ага. Отец, там… — мнётся он. — В общем, помнишь платья мамы? Те, которые она шила сама для детских домов?

— Помню.

— Можно я возьму из коробки одно? Хочу подарить его дочери Стефи. Ей нравятся розовые платья, и у неё сейчас примерно такой размер, которые остались из маминых, — закусывает губу в ожидании ответа.

— Бери! Конечно! Чего спрашиваешь?!

— Остальные все платья я Эле оставлю, но то розовое в горох хочу Наде подарить, — тараторит так, словно бы стесняется своих чувств к дочери Стефи. — Ей пойдёт.

— Я не против.

— Пап, Надя так на маму похожа, — кидает он мне в спину, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти. — Только мини-копия. Поэтому хочу…

— Дари!