Малышка от отца жениха

Глава 8 Мария

— Олег, — зову его и делаю один неуверенный шаг к нему.

Я всё ещё боюсь его реакции на правду. Я видела, как он сейчас повёл себя с Воронцовым. Он был таким, каким я никогда его не видела. Злым и беспощадным.

Он меня напугал. Заставил до крови закусить губу и даже посочувствовать Матвею, когда Олег отказывался от отца.

Это жестоко.

И мне этого совсем не хотелось.

Я стала причиной их ссоры. Я стала той, кем не хотела никогда становиться. Я всегда была тихой и боялась этого. Но, как говорится, чего ты больше всего боишься — то с тобой и произойдёт.

Но одна мысль страшит ещё сильнее. Что, если его злость и на меня направлена? Что, если он зол и на меня?

Я боюсь его презрения. Даже несмотря на то, что он назвал нас с Элей своими.

Я всего боюсь. Я трус.

— Маш, не надо, — произносит Волков и поворачивается ко мне.

Скидывает мою руку и делает шаг назад, качая головой. Смотрит куда-то в сторону и выглядит отстранённым.

Сердце падает вниз от осознания, что Матвей был прав. Олег не смог принять тот факт, что я была с его отцом.

Он меня ненавидит точно так же, как и того, от кого отказался.

— Это конец? — шепчу, ловя его взгляд.

Дыхание замирает, а пульс начинает собственный марафон бешенства.

— Нет, конечно! — восклицает он, заметив поблескивающие капли слёз в уголках моих глаза. Мои слова его отрезвляют и возвращают ко мне. Олег в секунду хватает меня в свои объятия и прижимает к себе. — Даже не думай об этом. Я лишь прошу времени до вечера.

Поднимаю голову и заглядываю ему в глаза. На губах кривая, но радостная улыбка.

Он мне нужен. Сейчас Олег мне нужен, как никогда и никто раньше.

— Мне нужно это всё переварить и сложить мысли в голове. Там, — показывает он на свой висок, — сейчас бардак. Лучше дождаться, пока утихнут эмоции, — заявляет с полной серьёзностью.

— То есть тебе плевать, что мы были вместе? — взволнованно спрашиваю его. — Ты не обижаешься?

— Это было давно, Маша, — произносит, погладив меня по щеке. — Вот если бы ты мне с ним изменила, то это могло меня обидеть. То, что у тебя были до меня мужчины, уже понятно, — бросает, указав на Элю, которая с мамой моей играет. — Скажу по секрету: у меня тоже были женщины. Это нормально, что у нас есть прошлое. Да, оно оказалось переплетено. Но я не откажусь от тебя только из-за твоего бывшего, кем бы он ни был.

Его слова греют душу. В который раз доказывают то, что я сделала правильный выбор, рассказав ему. А также, когда согласилась на отношения с ним.

— Я люблю тебя, — вздыхаю и целую его, несмотря на то, что мама с папой в палате.

Они у меня не маленькие. И я давно не малышка. Поэтому имею право на их глазах довольно целомудренно поцеловать своего мужчину.

— И я тебя, — теснее прижимает к себе. Целует в макушку и отпускает. — Но увидимся вечером. Я приеду, — говорит и уже собирается выйти, но мой отец его задерживает.

— Олег, — мой папа останавливает его в дверях. — Не будь строг к отцу. Он тоже человек и может ошибаться.

— Вы его простили? — Волков оборачивается к нему и недоверчиво вглядывается, как и мы с мамой.

Папа у меня понимающий и неконфликтный особо, но я помню, каким он становится каждый раз, когда речь заходит о Воронцове.

— Нет, — отвечает папа, забрав у мамы Элю и разрешив внучке играть с его воротником. — Но я его понимаю. Когда-то я тоже просил свою жену сделать аборт. И если бы она не настояла на своём, то у меня не было бы Маши. Ты должен понять, что жизнь — это не картинка в телевизоре, Олег. Здесь нет трейлеров. Нет тех, кто уже просмотрел твою жизнь и может подсказать, что будет дальше. Здесь сотня подводных камней. Поговори с отцом спокойно и без эмоций. И лишь затем суди его, — советует он ему и отворачивается. Всем своим видом показывает, что больше его не задерживает.

— Я подумаю, — бросает Волков, прежде чем выйти.

— Маш, а ты ведь не подумываешь о том, чтобы вернуться к Воронцову? — спрашивает мама, когда папа выходит переговорить по телефону.

— Разве ты не видела? Я его прогнала, — напоминаю ей, качая Элю в кроватке.

Ей сделали укол, и моей дочери стало лучше. Царёв сказал, это поможет ей уснуть, и она хорошо поспит несколько часов.

— Прогнать ты его прогнала, — хмыкает родительница и качает головой. — Но я знаю тебя, доченька. Я видела, что было в твоих глазах, когда Олег ударил отца. Ты боялась за него.

— Глупости, мам! — отвечаю, слегка повысив тон. Эля открывает глаза от моего крика. — Я просто переживала. Ничего такого в этом нет. Я ненавижу Воронцова! Он предатель.

— Но он отец твоей дочери.

— Всего лишь донор. Не более того, — рычу на неё. — Прекрати, мам. Не ищи в моих действиях того, чего нет.

— Время покажет, — вздыхает. — Я лишь об одном прошу. Олега не обижай. Как только поймёшь, что ещё любишь Воронцова и хочешь с ним быть, Олегу сразу скажи. Он хороший парень и заслуживает того, чтобы знать правду.

— Мам, я его люблю. Я не хочу ему делать больно, — шепчу, чувствуя слёзы. — Но я понимаю, что, вероятнее всего, сделаю. Как мне быть?

— Не знаю, Машенька… Не знаю…

Матвей

— Борь, вот что я делаю не так? — спрашиваю начальника безопасности. Мужчина сидит передо мной, убирая отчёты безопасности в папку. — Вроде ведь как лучше хочу, — хмыкаю. — А оно…

— Людей отталкиваешь от себя, — кидает он, равнодушно плечами пожав. Застёгивает папку и поднимает на меня строгий взгляд.

Осуждает меня и, возможно, даже считает монстром. Будто я сам себя не хочу придушить.

Я всегда считал, что всё делаю правильно. Что все мои решения верны. В каждой ситуации я знал, как поступить, но сейчас меня кидает из одной стороны в другую. Я не понимаю, чего хочу. И хочу ли вообще чего-то.

Я опустошён. Даже кричать не хочется.

Единственное желание сейчас: прекратить всё это. Всю эту цепочку ужасных событий. Эля, Маша, Олег, Антон…

Если с Машей, Олегом и Элей я ещё могу что-то сделать, то с Антоном — нет. Он по-прежнему в реанимации, но хотя бы дышит уже сам. Царёв нашёл какой-то новый вариант поддержания его здоровья. За него и держимся. Но надежды, что ему станет лучше, всё меньше и меньше.

— Я не хочу, чтобы им было больно рядом со мной, — говорю безопаснику. — Поэтому и ограждаю от себя.

— И поэтому делаешь им ещё больнее? — прыскает со смеху Борис.

— Я не хотел обидеть Машу!

— А чего ты хотел, связываясь с молодой девушкой? — возмущается, озвучивая вопрос, который я сам себе задать боюсь. Потому что ответа не знаю. В тот момент, когда я влюбился в неё — мозг отключился. — Тем более с такой, как Маша?

— Поверил в себя, — бросаю с ухмылкой. — Думал, может, не надо на себе крест ставить. Но ты ведь знаешь, чем всё закончилось, — сминаю бумагу и качаю головой. — Помнишь её рабочую анкету? Она не планировала заводить детей ближайшие несколько лет. Я думал, повстречаемся, а потом я ей скажу, что детей не могу иметь. Я ведь с ней говорил о детях. Говорил, что не хочу. Она ведь согласилась таблетки пить.

— Сочувствую твоей глупости.

— Ещё и Олег, — выговариваюсь другу, будто личному психологу. — Я и слова не успел ему сказать! Я ведь столько лет ему был отцом! Ни разу не подводил! От болезненных аспектов жизни пытался уберечь. Даже Антона не показал, когда его достали, — не замолкаю ни на минуту. — Думал, не выживет. Не хотел парня лишний раз расстраивать. Понимаю, что заслужил удар, два, несколько. Но его слова…

Они разбили меня. Они уничтожили меня. Заставили почувствовать себя никому не нужным. Возненавидеть себя.

— Горячий парень, — выгораживает его Борис. — Остынет, и поговорите. Поверь, он тоже вряд ли хотел тебя обидеть. На эмоциях был.

— Искренне в это верю, — вздыхаю. — Ты сделал то, о чём я просил? Взял билеты?

— Да, — кивает и на рабочую тему переключается. — Она прилетит послезавтра. Посмотрит Элю.

— Спасибо, — киваю благодарно и краем взгляда подмечаю время. — На сегодня свободен, Борис. Я помню про твои планы. Можешь идти. Я пока займусь делами.

— Хорошо, — кидает и уходит, оставляя меня наедине с компьютером. Только работа помогает мне отвлечься и забыть обо всём.

Я всегда загружаю себя бумажной рутиной, когда на душе тошно становится. И этот раз не исключение. И, возможно, я бы вымучил себя до вяленого состояния. Только ближе к десяти входная дверь моего дома открывается, и в дом входит пьяный, но приятный гость.

— Олег, — вскакиваю и иду к нему, спасая его от падения. — Ну ты чего?! Ты же не умеешь пить! Сколько раз говорил: не умеешь пить — не берись! Это та ещё гадость! По своему опыту знаю!

Сын накидался будь здоров!

— Я обещал ей прийти, но не пришёл, — шепчет он, коверкая слова своим заплетающимся языком. — Я хотел ей позвонить, но потерял телефон. Она, наверное, думает, что я её обманул.

— Кого ты обманул? — спрашиваю и веду его в гостиную.

— Машу! — кричит. — Она, наверное, думает, что я обиделся. Я был в больнице, но меня не пустили так, — пытается показать мне на свою одежду. Или… на себя. Сейчас это разобрать плохо получается.

— Переживаешь из-за неё?

— Да, — кивает.

Достаю телефон и отправляю Лебедевой короткое сообщение: “Олег у меня. Он пьян. Телефон потерял. Переживает за тебя! Не волнуйся!”

— Я написал ей, — оповещаю его, усаживая на диван.

— Удали её номер! Сейчас же! — рычит на меня. — Она моя невеста! Моя! Ты не имеешь права держать её номер в своей этой хрени, — хочет вырвать мой телефон из рук, но я быстрее. Прячу смартфон в свой карман.

— Олег, успокойся! — молю его.

— Я её люблю, пап! Как маму люблю! Она хорошая! Она добрая! Она детей любит! Она мою куколку Элю очень-очень любит!

— Я знаю!

— Я не дам тебе её обидеть! Их!

— И это я тоже знаю.

— Скажи, я для тебя сын? — хватает меня за штаны так, что чуть ли не стягивает их. — Ты ради меня всё сделаешь? Ты мне как-то говорил!

— Сын, конечно же!

— Тогда ради меня — забудь всё, что между вами было! Забудь! — просит он. — Для тебя знакомство с Машей произошло в тот день, когда я привёл её в твой дом, — прикрывает глаза и откидывается на спинку дивана. С закрытыми глазами продолжает: — Я не могу отказаться от тебя, пап! Я маме обещал, что буду с тобой, несмотря на то, какой ты! Она тебя любила! Она тебе всё прощала! И я обещал, — поднимает взгляд на меня. — Я переступлю через себя, но ты сделай для меня эту мелочь! Забудь Машу!

— Эле нужна помощь. Моя помощь!

— Чего ты хочешь?

— Чтобы вы расстались, — твёрдо произношу и рядом с ним сажусь. — Не ради себя или Маши это делаю. Ради тебя. Ты не сможешь принять тот факт, что между мной и Машей что-то было. Я знаю тебя, сын! Ты не умеешь справляться с ревностью. Даже маму ко мне ревновал. И меня к моей работе. Я ведь даже на дистанционное обучение тебя перевёл и таскал за собой по ресторанам, чтобы ты успокоился!

— Я смогу, пап! — твердит он мне. — Ты сможешь забыть её?

Никогда!

— Смогу, — вопреки собственным мыслям обещаю. — Но я хочу быть рядом с Элей. Хотя бы пока она не научится сама говорить о своих болях.

— Маша не отдаст тебе её.

— Да, — соглашаюсь. — Ладно, — вздыхаю и поднимаюсь на ноги. — Пойдём, я отведу тебя в твою комнату. У меня есть одна идея. Но обговорим её утром. На трезвую голову.

— Но ты Маше написал, да?

— Написал. Хочешь позвонить ей? — предлагаю и протягиваю ему телефон.

— Нет! — отталкивает его от меня. — Не хочу, чтобы она слышала меня таким.

— Сколько выпил-то? — интересуюсь по дороге.

— Два стакана виски.

— Слабак!

— Иди ты! — шатается. — Я против алкоголя!

— Оно и видно…

— Бать, — тянет Олег и входит в столовую.

Бросаю взгляд на сына и с трудом сдерживаю улыбку. Помятый, опухший и морщится от света — все последствия его вчерашнего времяпровождения.

Ох и дурак! Может, у них, у молодых, у всех так? Старших не слушать? Маша, Олег… Самостоятельные, сами все решают.

— Добавочки? — подкалываю его.

— Не надо, — мотает головой и садится за стол. — Яичница. Горяченькая. С помидорками. Твоя, — вдыхает аромат и прикрывает глаза от наслаждения. — Какое райское наслаждение.

Ещё бы не райское наслаждение. Вся еда, что была в его животе вчера — давно уже не там. Всю ночь плохо было этому борцу за правду.

— Рассола огуречного не было, — не унимаюсь.

— Бать, не смешно! Мне вчера плохо было! — рычит на меня.

Берёт в руку вилку и накалывает кусочек помидора с особой жестокостью и обидой на меня.

— Знаю, — вздыхаю. — Завтракай скорее и поедем к Маше.

— Я не хочу, чтобы ты к ней ехал! — поднимает на меня свой волчий взгляд. — Не надо тебе ехать со мной!

— Я еду к Саше, а ты — к Маше, — добавляю. — Такой вариант тебя устраивает? За руль я тебя я любом случае не пущу!

— Зачем тебе к Саше? — прищуривается, глядя на меня. Но в одну секунду округляет глаза. — У тебя начались приступы? Тебе плохо? Нужен новый рецепт на лекарства?

Олег вспыльчивый, но тем не менее заботливый. Забывает обо всём, когда дело здоровья касается.

— Нет, — мотаю головой. — Мне просто нужно к Саше. Завезти денег.

— Денег на что?

— Нужно, Олег!

— Ладно, — сдаётся он нехотя.

Понимает, что если не я, то с Борисом поедет. А тот от него ни на шаг не отойдёт. Да и меня в больнице он точно встретит.

Нужно оплатить процедуру Антону. И сделать это неофициально, как обычно.

— О нашем вчерашнем разговоре помнишь? — спрашиваю его, доев свою яичницу и принявшись за кофе. Сын кивает. — Ты хочешь быть с Машей, а я хочу присматривать за Элей. Мой вариант такой: вы втроём приезжаете ко мне. Я буду иметь возможность приглядывать за своей дочерью, а вы будете строить отношения с Марией.

— Я не хочу, чтобы она жила в твоём доме!

— А я не хочу, чтобы моя дочь умерла!

— Вы были вместе, — напоминает он мне, будто я этого не помню. — Я не могу позволить, чтобы это и дальше было.

— Это было давно, Олег.

— И всё равно!

— Я не буду подниматься на второй этаж, — кидаю ему часть своего плана, который придумал за ночь. — Мне первого хватит. А детскую… можно у меня на этаже сделать. Или даже у меня в комнате, — расписываю ему. — Но, наверное, лучше в соседней. Маша ведь будет её укладывать иногда сама. Для всех будет лучше, если это будет не в моей спальне.

— Пап, ты… — начинает он, но замолкает.

— Я ни о чём большем не прошу, — заговариваю, когда понимаю, что он слишком долго молчит, о чём-то думая. — Я не буду лезть в ваши отношения. Я поговорю вечером с Машей и скажу ей то же самое, но я прошу не ограничивать моё общение с дочерью. Что бы у меня ни было там с Машей — я несу за девочку такую же ответственность. Я хочу участвовать в её жизни, раз Маша всё же родила. Я во многом виноват перед Марией и хочу хоть что-то исправить.

— И ты не будешь на неё смотреть? Подкатывать к ней и напоминать?

— Да, — решительно обещаю. — Я понимаю, что не имею права вам рушить жизнь. Но и ты должен поговорить с Машей. Обсудить всё. И сам понять, сможешь ли ты справиться с тем, что бывший твоей невесты живёт с тобой в одном доме.

— Но ты не будешь проявлять к ней знаки внимания?

— Я забуду всё, что между нами было! — уверенно произношу.

Я долго над этим думал и понял, что это единственный вариант не разрушить никому жизнь. Маше рядом нужен надёжный и хороший мужчина. Олегу нужна Маша, которую он любит. Мне нужно, чтобы рядом со мной был мой сын. И моя дочь…

И всё, что мне нужно — это смириться с тем, что Лебедева больше не моя. Пора уже привыкнуть к этой мысли.

Только вот… сердце мыслям подчиниться не желает.

— Я хочу, чтобы Эля отцом называла меня, — выставляет своё условие Олег, и всё внутри меня звереет от такой перспективы.

Моя дочь будет называть отцом чужого человека! Не меня! И я буду слышать это каждый день! Её первое “папа”будет обращено к чужому человеку!

— Олег…

— Я хочу так! Она моя дочь! — с вызовом заявляет. — Это моё главное условие!

— Хорошо! — скриплю зубами из-за этого живодёра, коотрый словно режет меня ножом. — Я буду ей дедушкой!

Я стану её лучшим другом! Её дедушкой! Какая разница, как она будет называть меня, если я стану её любимым человеком в семье?

— Но как только Эля выздоровеет и сама начнёт всё контролировать, мы съедем?

— Если захотите, — тяну и под столом сжимаю от злости кулак.

Я представлял себе этот разговор слегка иначе. Легче. Проще. Без эмоций. Репетировал в ванной перед зеркалом.

А в итоге сейчас хочу отказаться от всего!

— Но если мне что-то не понравится, мы съедем раньше! Согласен? — протягивает мне руку, и я её пожимаю.

Я не справлюсь! Но я буду стараться… стараться не поддаться чувствам.