Малышка от отца жениха

Глава 15 Матвей

— Она ушла к тебе, да? — сразу с места в карьер кидает Олег. Поджимает губы и взглядом меня испепеляет, пока проходит вглубь зала.

— Нет, — отвечаю и отодвигаю ноутбук подальше. — Я предложил ей переехать ко мне, но она выбрала свой дом, — честно ему рассказываю. Сейчас лишь эта модель общения приемлема для нас.

— Ты знал, — хмыкает и опускается на стул. Нервно проводит рукой по волосам и шее.

— Что знал?

— Что она решила меня бросить, — возвращает свой взгляд на меня.

— Прости…

— И почему ты мне не сказал? Почему не написал хотя бы сообщение, когда Маша сказала тебе, что собирается меня бросить? — нападает на меня с упрёками.

— Чтобы ты не решил, что я в этом виноват.

— А ты разве не виноват?

— Виноват.

— И тогда какого чёрта?! — не выдерживает и кричать начинает. — Какого чёрта ты сидишь здесь?! И так спокойно со мной говоришь?!

— Олег, я ждал тебя, — поднимаюсь на ноги и иду к лестнице, приглашая его следом. — Пойдём со мной. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

— Ты завёл женщину? — хмыкает он. — Решил, что просто отбить у меня Машу будет мало? Надо ещё одну? Да?

— Нет, — мотаю головой и дожидаюсь, пока он встанет. — Пойдём, — поторапливаю его и, когда он подходит, начинаю разговор. — Но по пути я тебе кое-что расскажу. Ты ведь помнишь, что твоя мама долго лежала в больнице? На сохранении? — уточняю.

— Ну да, — бросает раздражённо. Его мысли сейчас явно не о том, что я говорю. Он злится. Он бесится. — Но в итоге не спасли ни её, ни ребёнка.

— Нет, Олег, — прерываю его. — Я долго боялся тебе сказал правду о ребёнке. Это ужасно и неправильно, но я думал, что он умрёт.

— Кто — он?

— Наш с твоей матерью сын, — боюсь даже посмотреть на него. Сколько тренировался и репетировал, что скажу. Но в итоге нескладный бред выходит. — Когда начались схватки, врачи понимали, что твою маму уже не спасти. Заражение было слишком сильным. Царёв взял на себя ответственность, и они провели кесарево. Достали недоношенного малыша, которого искусственно вырастили и подвели к этапу, когда он сможет сам себя обеспечивать кислородом и вообще жить. Такие дети не выживают обычно. Но Царёв попытался сделать хоть что-то.

— Стоп!

— Все говорили, что он умрёт, — не подчиняюсь его просьбе и продолжаю говорить. — Слабый был до ужаса. Но Саша его выходил и, можно сказать, вырвал с того света. И всё это время лечил, поддерживал его здоровье и придумывал всё для того, чтобы Антон жил!

— Подожди, — хватает за руку и заставляет остановиться. — То есть всё это время мальчик был жив? Ребёнок моей мамы все эти годы был жив? — повторяет и несколько раз растерянно хлопает ресницами.

— И жил в клиниках, где ему могли помочь, — добавляю, как бы отвечая на его вопрос.

— Одиннадцать лет?!

— Да.

— И ты мне говоришь об этом только сейчас?

— Да.

— Ты издеваешься, пап?! — вскрикивает и, ошарашенный, делает несколько шагов назад. — У меня одиннадцать лет был брат, а я даже об этом не знал?! Я одиннадцать лет ходил на кладбище и приносил цветы брату, который жив?! Я одиннадцать лет чтил память человека, который жив?! Ты… ты…

— Олег, Антон постоянно находится в таких состояниях, когда ему остаётся шаг до смерти, — прерываю его. — Я просто не хотел тебя травмировать ещё одной смертью!

— Это не оправдание, папа! — кричит и явно хочет мне врезать, но сдерживается. — У меня был брат! И я имел право знать об этом! Где он сейчас?!

— За этой дверью, — произношу и открываю её.

Внутри на удобной кровати лежит Антон. Сын смотрит мультики. Сиделка, которую я для него нанял, рядом что-то вяжет.

В этот раз я решил нанять не просто медработника, но и того, кому будет небезразличен мой сын.

Стефани сказала, что лучше всего с этим справится женщина. Вместе с Царёвой мы одобрили кандидатуру бывшей медсестры, которую полгода назад на пенсию отправили. К тому же она знакома с Антоном. Делала ему капельницы в своё время.

— Добрый день, — привстаёт женщина, приветствуя Олега. — Я Раида Степановна. Можно просто Раида.

— Это Олег, — представляю ей сына я, потому как он напряжённо смотрит на Антона. Делает несколько шагов к нему и застывает, разглядывая. — Олег, у Антона есть ещё некоторые проблемы. Он парализован в какой-то степени, — пытаюсь донести до сына главное. Чтобы он был мягче.

Антон многое понимает. Особенно взгляды. Я не хочу, чтобы Олег напугал Антона. Он только начал социализироваться, перестал бояться людей.

— Он похож на тебя, — шепчет Олег, проводя рукой по постели. — Твои глаза. Но добрее и мягче. Даже честнее.

— Мне кажется, мамин взгляд, — говорю ему и подхожу к младшему сыну. — Антон, познакомься. Это Олег — твой старший брат.

— Ма… са, — тянет он, глядя на Олега. — Ма… са…

— Маша? — Олег поднимает взгляд на меня. — Он сказал “Маша”?

— Не знаю, — развожу руками и сам не понимаю, почему Антон так сказал. — Они знакомы, но думаю, нам показалось. Что-то созвучное.

— Они знакомы?

— Не я их познакомил, — сразу же оправдываюсь. — Маша навещала Антона, когда они с Элей лежали в больнице. Они помогали социализировать его.

— Маша знает об Антоне?

— Уже да, — киваю.

— Выйдем, — указывает он на дверь и первым стремится выйти.

Как только я покидаю комнату младшего сына, Олег закрывает дверь за нами. Хватает меня за руку и утаскивает как можно дальше.

— Ему одиннадцать, пап, — срывается он. — А я только сейчас узнаю о нём! Тебе хоть капельку стыдно? — кричит на меня. — Ты всё это время врал мне. Про Машу, про маму, про брата моего. В церковь сходить и покаяться не хочешь? — с вызовом предлагает. — Не помешает после того, что ты сделал.

— Олег… Я понимаю, что…

— Какой реакции ты ожидаешь от меня?! — не даёт договорить. — Понимания, прощения? Нет! Ты увёл у меня девушку! Ты скрывал от меня брата! Ты скрывал от меня всю правду! Я должен сейчас тебе доверять? Я должен сказать, что прощаю тебя за всё, потому что у меня есть брат?! Нет!

— Я понимаю, Олег! Я не прошу прощения.

— Чего ты хочешь от меня?! — делает шаг ко мне, минимизируя расстояние между нами. — Единственное, что я хочу сейчас сделать — это врезать тебе. Но я этого не сделаю. Руки марать противно. И ты об этом знаешь… Ты этим пользуешься, — злорадно тянет. — Так чего ты хочешь? Зачем мне показал мальчика?

— Помощи хочу.

— Какой? — прыскает со смеху. — Как закадрить Машу? Думаешь, мальчик меня разжалобил, и я тебе помогу?!

— Нет, — мотаю головой. — Нужна твоя помощь, чтобы спасти Антона.

— Как, по твоему мнению, я могу помочь ему? — спрашивает Олег, с сомнением оглядев меня.

— Антону нужен донор, — произношу и стараюсь быть максимально честным. Не считая того, что кое-что скрыть всё же должен. — Ни я, ни ты как доноры не подходим ему. Нас уже проверяли. Но может подойти твой ребёнок.

— Пап, у меня не может быть детей, — прыскает он со смеху, но “пап” в его исполнении дарит надежду, что между нами всё хорошо. Что он не возненавидел меня.

— Твой последний шанс… Он…

— Ты хочешь, чтобы я потратил свой последний шанс и отдал своего ребёнка на растерзание? — прерывает меня возмущённо.

— Если думать так, то да. Всё звучит именно так, — поджимаю губы.

— Нет!

— Ты ведь всё равно хочешь ребёнка, — давлю на значимые точки. — У него просто возьмут немного крови для Антона. И тогда всё будет в порядке. И у тебя, и у него, и у Антона.

— Нет!

— Прошу тебя!

— Ты хочешь, чтобы я ответил за твои ошибки? — ударяет словами прямо в лоб, не скрывая своей злости и обиды.

— Нет. Я просто прошу тебя сделать шаг, — молю его.

— Я не готов к такому шагу, — чеканит он. — Я понимаю, что мальчик за той дверью — мой брат, но… но я ему не обязан ничем, пап. Я не чувствую к нему ничего! Я даже не осознаю того факта, что у меня есть брат. Я привык к тому, что мы всегда одни! Я не собираюсь тратить свой шанс на то, чтобы спасти чужого мне человека, который по крови, может, мне и родной.

— Олег…

— Я не хочу больше и слышать об этом, — заявляет он. Разворачивается и уходит в комнату к Антону. Через несколько секунд оттуда выходит сиделка, оставляя Антона с Олегом наедине.

Ни о чём не переживаю. Олег не навредит Антону. Он, может быть, зол и груб сейчас, но вреда никому не желает. Он никому зла не причинит, а тем более больному ребёнку.

Раида по-хозяйски заваривает для нас двоих чай. Достаёт печенье, и мы за лёгкой непринуждённой беседой ожидаем, пока Олег выйдет.

Не скрою, что меня потряхивает, оттого что я не знаю, что происходит за дверью комнаты младшего сына. Я волнуюсь. Я переживаю сразу за двоих.

Я знаю, что виноват. И не только перед Олегом. Перед Антоном тоже. Я долгое время не давал ему общаться с братом.

Порог комнаты младшего брата Олег пересекает лишь через несколько часов. Молча идёт к выходу, но перед тем, как покинуть дом, не разворачиваясь, произносит:

— Я заеду завтра в клинику, — голос звучит глухо. — Посмотрю, что можно сделать, но не обещаю ничего.

Мария

— Маша, ты можешь нормально объяснить? — просит родительница. — Мы с папой ничего не понимаем! Почему вы так рано покинули больницу? Вас там обидели? Проблемы какие-то?

— Никаких проблем, мам, — успокаиваю её, продолжая разбирать вещи. — Царёв сказал, что мы и дома можем пить таблетки. Раз в три дня ездить к нему на проверки, и всё. А зачем нам лежать в больнице? Дома и стены лечат.

— Папа уже решил, что Воронцов начудил, — признаётся она. — Уже собирался ехать к нему.

— Всё нормально, — говорю и поворачиваюсь к ней. — Но… Мам, я бросила Олега.

— Что?! Зачем?!

— Мам, я не люблю его, — поднимаюсь с пола и сажусь на кровать, поближе к ней. — Я поняла это только сегодня. Я хотела быть с ним лишь потому, что он так много делает для меня и Эли. Он говорит, что любит нас. И я как бы тоже его люблю. Но не так, как он хочет. Быть с человеком из благодарности… — делаю паузу. — Рано или поздно этот союз приведёт к трещинам.

— Здесь я с тобой соглашусь, — вздыхает она. — И что планируешь делать дальше?

— Жить, — отвечаю. — Вернусь на работу. Буду воспитывать Элю.

— А Воронцов? Не собираешься к нему вернуться?

— Нет, мам! Это исключено! Хочет видеться с дочерью — пусть видится. Но не больше! Между нами теперь отношения бывших, у которых есть ребёнок.

— Ты сама-то себе веришь? — хмыкает она. — Ты свои глаза видела, когда о нём говоришь?

— Глаза и врать могут, мама! Они горят, потому что я дома! Рада этому! А не тому, о чём ты думаешь!

— Мне очень жаль, что тебе приходится всё это переносить, Маша. Но я всегда с тобой рядом. Что бы ты ни решила и как бы ни поступила, мы с папой тебя поддержим.

— Да, войдите, — отзываюсь на неуверенный стук в дверь.

Поднимаю равнодушный взгляд на посетителя, который входит, ожидая увидеть кого-то из сотрудников ресторана.

Но не могу не обомлеть, потому как её видеть ближайшие несколько дней точно не думал. В моих планах Лебедева ещё долгое время должна сидеть дома с дочерью и заниматься её здоровьем. И своё эмоциональное состояние приводить в норму.

— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь у неё, позабыв даже об отчётах, которые проверял.

— Я пришла работать, — отвечает Маша и пытается казаться спокойной и равнодушной. Только сжатые кулачки, закушенная губа и бегающий из угла в угол взгляд выдают её состояние тревожности.

— Зачем? — интересуюсь, выгнув бровь.

— Ну, потому что… — начинает, но замолкает. — Должна?

— Денег не хватает? — хмыкаю и встаю из-за стола. — Ты можешь об этом не переживать. Я обеспечу тебя и Элю. Да и, думаю, ты в деньгах особо не нуждаешься. Твой отец может себе позволить купить тебе десятки таких ресторанов. За место рабочее не переживай. Я планирую тебя посадить на своё кресло. Так кому и что ты должна?

— Я должна себе, — гордо вскидывает подбородок.

— Эле сейчас нужна твоя поддержка, — мягко давлю на неё.

Я вовсе не против, если она выйдет на работу и возьмётся за дело. С ней мне будет проще работать. Мы и раньше понимали друг друга. Не думаю, что этот раз станет исключением. Но я бы предпочёл, чтобы она сейчас была рядом с моей дочерью.

— Именно поэтому я пришла к тебе… к вам, — поправляется она, прокашлявшись. — Я хочу попросить разрешения принимать дела ресторана и работать до обеда. В это время моя мама может присматривать за Элей. После обеда буду я. Мне в любом случае придётся всё это делать, а так я могу совместить.

— Тебе правда нужна эта работа? — вздыхаю устало. Обычно работники с радостью на больничном сидят. А эта в бой кидается сама. — Может, дома посидишь ещё месяц-другой? Пока малышке лучше не станет? Я буду приносить тебе документы, а ты их изучишь сама заочно.

— Она чувствует себя хорошо. Таблетки я ей даю, — перечисляет Маша, надувшись. Обижается на меня и на то, что я хочу её заставить дома сидеть. — Она чувствует себя замечательно. Даже Царёв говорит, что она словно бы не болеет, если не знать об этом!

— И всё же я переживаю за неё, — вздыхаю и присаживаюсь на край стола.

— Я тоже, — отвечает мне Лебедева и открывается мне. — Но и сидеть двадцать четыре на семь с ней мне сложно. Я чувствую себя ужасно, когда чем-то не занята. Это со стороны кажется, что у меня всё хорошо, но это не так. Я превращаюсь в мамочку, которая каждую секунду бегает к дочери. Я чувствую себя просто сволочью из-за того, что обидела Олега. Я не понимаю, что мне делать дальше и как жить! Одно я знаю точно, что работа мне всегда помогала.

— То есть работать хочешь? — устало уточняю.

— Ага.

— Маш, а что если я предложу тебе вариант, который даст чувство безопасности мне? — спрашиваю её после длительного молчания, во время которого размышлял, что делать. С одной стороны, я понимаю Машу, но и оставить Элю надолго без присмотра тех, кому доверяю, не могу.

— Какой?

— До обеда с Элей буду сидеть я, — заявляю и сразу пресекаю её попытку запротестовать. — Ты можешь брать её в ресторан. Пока ты будешь работать, я буду с ней. А потом… забирать и ехать домой с ней. Или, хочешь, я куплю вам квартиру рядом с рестораном? Вы сможете там быть, а затем я лично буду отвозить вас домой. В любом случае так вы будете всегда вместе, и никто переживать не будет.

— А что подумают коллеги? — закусывает губу взволнованно.

— А не плевать?

— Вопросы будут.

— С вопросами шли всех ко мне, — подмигиваю ей. — Я-то им отвечу.

На несколько секунд повисает тишина, а затем девушка заговаривает. Чётко и уверенно.

— Квартиру не надо, — произносит она и продолжает уже менее уверенно. — Давай попробуем так несколько дней. Потому что я тоже переживаю. А если она будет рядом, то мне будет спокойнее. И ты будешь иметь возможность общаться с дочерью. Я пересмотрела свои взгляды, и папа вчера со мной говорил. Я полностью поменяла свои решения и не имею ничего против того, чтобы вы с дочерью общались. В конце концов, она не должна расти без отца из-за того, что ты когда-то накосячил.

— Спасибо, — искренне благодарю её. — Но завтра ты остаёшься с Элей дома. Мой знакомый врач из Мексики приедет. Я дал ему твой адрес. Он завтра заедет к вам, после того как Царёв ему историю болезни Эли покажет, и они обсудят все тонкости.

— Ладно, — кивает.

— И я тоже будут дома, — рассказываю ей на всякий случай. — Он должен будет и к Антону заехать.

— Ты всё-таки забрал его? — её глаза расширяются и становятся круглыми.

— Да, — киваю с улыбкой. — И сиделку нанял. Это так необычно сейчас — жить с ним в одном доме и ничего не бояться.

— Олег?.. Он был у тебя? Он знает об Антоне? — ещё больше удивляется.

— Да, — вздыхаю. — Реакция пока неоднозначная. Злится. Бесится. Считает меня врагом.

— Из-за меня?

— Из-за всего, — тяжело вздыхаю и прикрываю глаза на несколько секунд, пытаясь успокоиться. — Но ничего! Ему просто надо время, чтобы простить меня, — быстро собираюсь с мыслями. — Он хороший парень. С братом общаться будет. Меня более-менее простит.

— И меня, — добавляет она тихонько. — А наш план? Он позволил воспользоваться своим материалом?

— Сегодня обещал заехать в клинику и узнать. Жду. Весь на изжоге.

— Колесо закрутилось, — тихо произносит.

— Ага, — соглашаюсь. — Ладно. Иди работай, — отправляю её, но у самой двери останавливаю. — Маш, — жду, пока она обернётся. — Это эгоистично и неправильно, но я буду рад, если ты к нему не вернёшься.

— Но вернусь к тебе? — с вызовом кидает.

— Но вернёшься ко мне, — шепчу. — Но вижу по твоим глазам, что этому не бывать.

— Вот! Глаза не врут! — бросает и замирает, словно бы вспомнила что-то.

Мария

Выхожу из кабинета Воронцова и тяжело вздыхаю.

Я запуталась! Я не понимаю сама себя! Это так сложно и невыносимо, когда в тебе борются сразу два противоположных мнения. Две разные личности. Одна, которая хочет быть счастливой с Матвеем, а вторая… бежать. И как можно дальше. И появление на публике я контролировать не могу. Каждая личность выскакивает, когда ей нужно. Когда вздумается.

А когда они выскакивают одновременно и сталкиваются… происходит ужас в моей голове. Потому что в такие моменты я понимаю, что ошибаюсь. Понимаю, кто из двух личностей прав.

Та, что за любовь мою воюет. Та, что счастья мне желает. А не трусиха, поджавшая хвост.

Я люблю Воронцова и хочу с ним быть.

Но… как?! Как всё это разрешить себе? Простить? Довериться? Любить?

Решаю на время забыть обо всём и включиться в работу. Она всегда мне помогала отвлечься.

Полностью отдаюсь изучению нового и чуть не пропускаю время, когда должна уходить домой, но две гостьи, пришедшие в ресторан, напоминают о том, что у меня проблем куча, и им нужно перемыть кости.

— Но-но-но, — тащит меня к столику Кристина. — Сиди и не рыпайся! Я ради тебя мужа оставила дома одного! С детьми! И приказала няне заблокировать телефон! Я не хочу возвращаться домой так рано. Пусть папочка с детьми посидит!

— Кристина…

— И Роза, — добавляет подруга, сидящая за столиком. Есенская привстаёт и дарит мне улыбку. — Мы по просьбе твоей мамы пришли с тобой поговорить и сделать тебе психотерапию. Включить твой отключенный мозг и заставить его думать и решения принимать.

— Не нужно мне это, — опускаюсь на третий стул и беру в руку бокал с молочным коктейлем.

Раньше мы все кормящими были, и алкоголь нам был запрещён. Пафоса всё-таки хотелось, и мы приучили себя к красивым молочным коктейлям.

— Нужно! — заявляют девочки в один голос. — Рассказывай давай нам. Что Олег? Что Матвей?

— Олег бесится. Матвей… вроде спокоен, — вздыхаю.

— А ты как?

— А меня трясёт, девочки, — признаюсь им. — Я… Я… Я не знаю, как мне быть! Правда! Я люблю Олега, но Матвей… Он… Я всё ещё люблю его. И готова ему всё простить, если он просто обнимет, поцелует и скажет, что никогда больше не бросит. Это глупо! Это мысли влюблённой школьницы, но я не могу от них избавиться! Я смотрю на него, а в голове наша любовь и его тёплые объятия.

— Ну не знаю, — тянет Крис. — Козёл этот Матвей, если честно! Но мой Богдан тоже козёл, а я его всё равно люблю. Так что понимаю тебя. Но мой просто бесячий козёл, а твой реально парнокопытное.

— Девочки, красавицы мои, — заговаривает Роза. — Я понимаю, что вы обе сейчас на эмоциях, но знаете, что вам скажу я? Может, забить на все эти “козёл”, “парнокопытное” и так далее? Ну, поймите вы главное: можете обзывать мужика, как хотите, но любить его меньше вы его не будете. Все мы глупости делаем. А мужики делают их в несколько раз чаще, потому что дети!

— И что ты предлагаешь? — обращаюсь к ней.

— Поговорить. Простить. И вспомнить ключевое: вы всегда сможете уйти, когда захотите. А если не сделаете то, чего хотите, то пожалеете о несделанном, — проговаривает с ухмылкой.

— Роз… — начинаю я.

— Стой, Маш! — просит она меня, не давая себя перебить. — Я верю в любовь! Я помню твою историю с Матвеем. И скажу так: мой отец тоже в своё время такую подляну сделал моей маме. И что? Мама его простила, снова влюбилась, разрешила за собой ухаживать. Все дела. Самые счастливые сейчас. Дарит ей машины на раз-два. Подарками заваливает и каждый день доказывает, что любит её, — рассказывает Роза, а после добавляет: — А мама… через день. Чередует со скандалами приступы любви.

— Роза, молчи! — прерывает её Кристина. — Тебе больше всех повезло! В любовь она верит! Твой-то нормальный мужик! Не надо тут умничать. Нам козлы попались!

— Мне повезло?! — восклицает Роза. — Да мне чертовски повезло! Я с детства смотрела, как мой муж подкатывает к другим. Я знаю в лицо всех его бывших! И я знаю все его приёмчики, и меня жутко бесит, когда он начинает практиковать на мне то, что действовало на них! Или хуже — флиртует с другими!

— Ты опять его к кому-то приревновала?

— Ты своему Богдану скажи, чтобы в следующий раз девочек похуже выбирал! Эти плоскодонки только и вешаются на моего Виктора, — рычит Роза и кулаки сжимает. — Бойцы что, сами не могут выносить номера? Зачем девушки?!

— Поняла! Решу этот вопрос!

И эти двое, коварно улыбнувшись друг другу, неожиданно начинают хохотать.

Сочувствую я их мужьям. Безумно!

Девчонки, объединившись, сносят им мозг на раз-два. Манипулируют на раз-два. И если муж Крис ещё более-менее может противостоять жене, то муж Розы — нет. Идёт у неё на поводу во всём.

— Так! Насчёт Матвея, — начинает Кристина, вспомнив и о моей “козле”. — Кое-где Роза права, Маша. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть.

— Думаете? — с сомнением оглядываю их.

— Да! — восклицают они. — Начнёт действовать, можешь распушить хвост и рискнуть. А пока сиди ровно! Пусть побегает, павлин!

— А как же Олег? — расстроенно поджимаю губы. — Неудобно как-то перед ним.

— Неудобно краситься в туалете, когда дети тарабанят в дверь, Маша, — вздыхает Роза. — А остальное всё удобно.

— Маша, я знаю, что нужно сделать! — выкрикивает Кристина, округлив глаза от собственного озарения.

— Что?

— Чтобы не быть самой виноватой, надо сделать Олега виноватым!

— Это как? — с сомнением уточняю, поскольку что-то мне не нравится такая формулировка.

— Мы найдём Олегу девушку! И тогда всё будет удобно, и он будет виноватым! А не ты! Идеально!

— Иди, — толкают меня Кристина и Маша в сторону кабинета Воронцова. Их даже девочки-официантки, странно смотрящие на нашу троицу, не смутили. Хотя Крис редко что может смутить. Даже если что-то идёт не так, она делает вид, что всё по плану. А Роза… Она за любой кипиш. — Иди!

— А если он подумает, что я… — хочу их отговорить от дурацкой затеи.

— И правильно подумает! — ругается на меня Есенская. — Ты ему красный свет даёшь! А если не поймёт, то он великий дурак, а не козёл, как вы говорили.

— Девочки! — пытаюсь их остановить.

— Иди! — вталкивают прямо в кабинет Матвея, и я едва не падаю, налетев на мужчину, который, судя по всему, собирался выйти.

— Что происходит?! — округляет глаза Воронцов, поймав меня в свои объятия.

Отскакиваю от него и посылаю девочкам мстительный оскал.

Вот ведь подруги! Подставили меня!

— Ты худшее, что я знаю, — заявляет ему Кристина и, подойдя, ещё пальцем в его грудную клетку тычет. — Ты обидел мою подругу! Не прощу! Сделаю куклу вуду и буду в неё иголки втыкать!

Перевожу на неё взгляд, и моя челюсть вытягивается.

Не поняла! То есть ей на него обижаться и злиться можно, а мне нельзя? Это что за беспредел?!

— Мы тебе будем всю жизнь это припоминать, — прищуривается Роза, глядя на Матвея, и, взяв Кристину под руку, выводит из кабинета. Они закрывают дверь и оставляют нас одних.

— Они… — начинаю после длительного молчания. Всё это время я на дверь смотрела и надеялась, что девочки пошутили. Вернутся и меня тоже заберут.

— …пьяны? — предполагает Воронцов.

— Если бы, — вздыхаю и понимаю, что разговор неизбежен. — Они всегда такие.

— И ты до сих пор с ними? — хмыкает он, но по его улыбке понимаю, что выходка моих подруг его не разозлила. Позабавила. — Ты отличаешься от них. Тебе другой круг общения подходит.

— Они мне как сестры. А разве родных выбирают? — пожимаю плечами, бросив короткий взгляд на дверь. — Я люблю их, какими бы они ни были, — протяжно вздыхаю и перехожу к сути нашего с девчонками плана. — Матвей, я пришла по делу.

— Что-то по работе? — мигом собирается и кидает взгляд на свои часы. — Почему ты не дома? Время уже давно не обеденное.

— С девочками сидели, — отвечаю ему. — Я приняла кое-какое важное для себя решение. И ты должен о нём знать. И даже помочь.

— Какое решение?

— Я не хочу возвращаться к Олегу, — произношу, смотря в его глаза. Но не выдерживаю. — Наверное…

— В каком смысле? Ты не уверена?

— Он хороший вариант, как говорит мама, — прохожу вглубь кабинета и продолжаю. — Но не мой. Мне кажется, что моё будущее с ним будет скучным. Слишком идеальным.

— Олег не скучен, — выступает в его защиту. — Он просто пытается быть удобным.

— А я хочу, чтобы он был любимым, а не удобным! — восклицаю слишком импульсивно.

— И чем я тебе могу помочь? Отговорить тебя от этого решения? — коротко усмехается. — Я не собираюсь этого делать. Меня устраивает такой вариант.

— Я не хочу оставлять Олега одного, — заявляю. — Поэтому я, точнее, мы с девочками решили, что хотим его с кем-то познакомить. С какой-нибудь хорошей девушкой, с которой он будет счастлив. И которая будет любить его.

— Зачем?

— Чтобы он переключился на неё, — неуверенно отвечаю, не понимая смысла его вопроса.

— Забавно, — хмыкает он, улыбнувшись.

— Почему?

— Потому что я принял такое же решение.

— И ты уже нашёл ему кого-то? — заинтересованно делаю шаг к нему.

— Да, — кивает Воронцов, потерев подбородок. — И даже начал действовать.

— И кто она? — закусываю губу, испытывая лёгкую ревность.

— Могу я пока сохранить её имя в тайне? — интересуется, но вряд ли мне можно на этот вопрос ответить “Нет”.

— Почему?

— Несколько дней, Маша, — просит он. — И тогда я назову тебе её имя.

— А она точно подойдёт?

— Точно!

— Она красивая? У неё есть дети? Она блондинка? Брюнетка? Она ходит в платьях? — закидываю его вопросами, которые сразу же появились у меня.

— Ты будто бы его ревнуешь.

— Нет! — мотаю головой, осознав, что именно так это и выглядит. — Я просто хочу быть тоже уверена.

— Да, она красива. Да, у неё есть ребёнок. И… да, у них есть общее будущее.

— Ты уверен? — делаю шаг к Матвею и останавливаюсь в нескольких сантиметрах от него. Заглядываю в его глаза, и сердце начинает биться так быстро, что я практически прекращаю его чувствовать. В глазах мелькают воспоминания, а в нос ударяет парфюм, который я так и не смогла забыть.

— Так же, как в том, что твои губы на вкус как клубника, — хрипит Матвей и захватывает меня одной рукой, вжимая в свой пресс.

— Ясно, — киваю и делаю шаг назад, выскальзывая из его рук. — Мне домой пора! Там… Эля! Мне надо к дочери! — выскакиваю из кабинета и налетаю на девочек, стоящих неподалёку.

— Ну что?! — нападают на меня. — Что он сказал?! Что он сделал?!

— Поцеловать хотел! Но я сбежала! — выпаливаю.

— Ой, дура! — шепчут они. — Роз, а если мы её голой свяжем и к Матвею пришлём курьером, это будет нормально, или она после этого с нами дружить не будет?

— После этого вы жить не будете, — прищуриваюсь, глядя на Кристину.

— Это будет, сестрёнка, только если у тебя силы на это останутся. А Матвей сделает ради нас так, чтобы их не осталось, — лыбится довольно.

И всё же Матвей прав! Как я могу с ними дружить? Они ведь ненормальные!