Мой бывший пациент

Глава 3

Ночью в стенах больницы было тихо, и от этого каждый звук нервировал. Я слышал, как переговаривается охрана за дверью, как шаркает тапками медсестра и как скрипит ее тележка. Я лежал в этой какофонии и думал о сегодняшнем дне. Семен доложил мне, что Карена сразу увезли, а Горький ответил, что парень в тяжелом состоянии. И уже когда пришел Игорь, я узнал, что Карена прооперировали и что он уже в реанимации. Я заполнил на него документы как опекун и ответил на вопросы, главный из которых был о его зависимости.

— Я не хочу, чтобы к нему относились предвзято, — сказал я Игорю, протягивая бумаги. — Они — дети и не виноваты в том, что ими манипулируют.

— Никакой предвзятости не будет, — заверил меня брат и неожиданно добавил: — Я тебя совсем не знал…

А у меня вдруг не нашлось желания привычно излить ему на это порцию желчи. Игорь молча кивнул, так и не дождавшись моей реакции, и ушел.

И вот теперь я валялся в одиночестве в палате и думал, почему я так и не поговорил с ним. Ведь это была главная цель моего приезда. Я покачал головой, неприязненно морщась. Вел же себя весь тот день как полный идиот. Зачем я приехал в больницу, а не позвонил Игорю и не назначил встречу? Я не знал, смогу ли выполнить просьбу отца и покончить с враждой. Мне нужно было найти повод не встретиться с братом. Вот и результат. И, даже находясь тут между тем светом и этим, я так и не решился на то, чтобы что-то поменять в наших с Игорем отношениях.

Часы на стене показывали полночь, когда вдруг двери в палату бесшумно открылись, и внутрь просочилась Ива. В безразмерном спортивном костюме, белых кроссовках и с кофе.

— Ты чего не спишь? — остолбенела она под моим вопросительным взглядом.

Только морду мою вдруг перекосило от улыбки, а в груди потеплело. Ведьма выглядела чертовски уютно. Может, карты принесла?

— Тебя жду, — проследил я за ней взглядом. — Где только тебя черти носили?

— Не помню, чтобы мы собирались встретиться, — заявила она, привычно ершась, и прошла к креслу.

— А мой кофе где?

Ведьма оглянулась на меня недоуменно:

— Тебе спать положено!

— Тебе — тоже. Ты спишь вообще когда-нибудь?

— У меня бессонница.

— У меня, видимо, тоже. Принеси, пожалуйста, кофе.

— Выглядит так, будто ты меня дрессируешь носить тебе кофе. Прямо как собаку — тапочки в зубах.

— Будет шанс закрыть долги друг другу взаимозачетом, разве плохо? Я буду капучино. Молоко на ночь расслабляет. Правда, есть кое-что получше молока...

— Когда уже на тебя покусятся? — проворчала Ива и вышла из палаты.

И я даже соскучился, когда она, наконец, вернулась.

— Я уже почти раскаялся, что отправил тебя на другой конец Москвы за кофе. — Ива едва отреагировала, погруженная в мысли, и я обеспокоился: — Что-то случилось?

— Десять разных событий. — Она протянула мне стаканчик. — Тебе все перечислить?

— Не шипи, — поморщился я, улыбаясь. — Мне все равно нечего делать. Расскажи.

Она устало потерла шею, усаживаясь в кресло. И не просто усаживаясь, а поджимая под себя ноги и едва не сворачиваясь клубком. Я улыбнулся.

— Я что-то смешное сказала? — глянула она на меня исподлобья, рывком вытаскивая край длинной толстовки из-под себя.

— Я своим мыслям.

— Начинаю завидовать им.

— У Карена как дела? — поинтересовался я серьезно.

— Выкарабкается, — вздохнула она. — Пришел в себя. Последние показатели удовлетворительные. Сейчас спит.

— Ты у него была? — восхищенно усмехнулся я.

— Да. Твой кофе остынет, пока ты будешь болтать… — И она так уютно зевнула, что мне захотелось оказаться рядом и подставить плечо, чтобы она уложила на него голову.

— Я тебе очень благодарен. И прости, что обозвал «придурочной»…

— Я не буду извиняться, хоть и не помню, обзывала ли я тебя…

— И я не помню.

— Ты вел себя как идиот. Кому бы стало лучше, если бы ты умер?

— Я чувствовал себя нормально. Не в первый раз приходится подниматься с койки и куда-то нестись…

— Сердце — не игрушка, Стас. Не думаю, что тебе его собирают каждое полнолуние.

— Тонко, — усмехнулся. — Спасибо, Ива.

— Это мой долг, — отмахнулась она.

Кофе оказался отличным. С горчинкой. Но, стоило поймать на себе беглый взгляд ведьмы, я разочарованно скрипнул зубами и смял стаканчик:

— Ну и сколько мне осталось?

— Что? — невинно захлопала сучка глазами.

Не знаю, что сильней ударило по самолюбию. То, что ей со мной скучно, или то, что она меня провела.

— Ты мне снотворного подсыпала?

— Да.

— И кто скрасит тебе бессонную ночь? — нагло усмехнулся я.

— Ты себе льстишь, — фыркнула она.

— Ну зачем ты решила от меня сегодня избавиться? — разочаровано покачал я головой. — Может, это был наш последний шанс понравиться друг другу.

— Этот приют за городом впечатлил, — задумчиво призналась она. — Я хоть и не успела полноценно осмотреться, но… то, что ты делаешь для этих детей, вызывает уважение.

Услышать такое оказалось непривычно. Я не говорил о подростках кому-либо, кто мог бы за это меня похвалить. Ну, кроме отца. Он помогал мне с ними.

— Я это делаю не для того, чтобы кому-то нравиться, — ощерился я.

— Как хочешь, — пожала она плечами.

— Бесишь, — глупо злился я, сужая на ней глаза.

Только рот вдруг наполнился слюной, а ведьма озадаченно разомкнула губы. Определенно для какого-то ехидства, но ей шло. Губы у нее что надо… До чертиков захотелось обломать ее с этим коварным планом и не поддаться снотворному.

— А ты знала мою мать? — поинтересовался я.

Ива серьезно посмотрела на меня, покусала свои притягательные губы, будто пытаясь понять, зачем я спрашиваю и в чем подвох.

— Да, — ответила, наконец, настороженно.

— Расскажи о ней.

Она растерялась.

— Что… что мне тебе рассказать? — поежилась, будто ей вдруг стало холодно, и обхватила стаканчик с кофе тонкими пальцами.

— Все. Я же не видел ее почти…

Она озадачено вздохнула, поглядывая на меня.

— Твоя мать была мне учителем. И другом. Она меня очень поддерживала. А я ее… уважала.

— То есть, ты хотела сказать, что она была тебе как мать. И ты ее любила.

Ведьма закатила глаза, напряженно сопя:

— С тобой невозможно разговаривать.

— Именно поэтому мы разговариваем без остановки, — покачал я головой. — Ива, я не буду тебя преследовать за то, что моя мать тебя любила.

— Но Игоря ты преследуешь, — остыл ее голос.

Разозлило. Как у Игоря выходит вставать между мной и Ивой, даже не будучи рядом?

— Я не преследую Игоря, — процедил я.

— А зачем тогда пришел сюда?

— Это мое личное дело.

— Твое личное? — презрительно усмехнулась она. — А, может, тебе не давало покоя, что Игорь с Яной все преодолели, и ты решил его добить?

— Ну, ты все знаешь лучше, — оскалился я. — Ты, Горький, Игорь…

— К сожалению.

— Слушай, свали отсюда, а? — угрожающе процедил. — Что ты сидишь тут как медом намазано?

— Жду, пока ты уснешь, — спокойно пожала плечами ведьма.

— Хрен тебе.

Она вздохнула, недовольно посмотрев на меня, и отвернулась, устраиваясь удобнее в кресле.

— Нет, ну какого хрена ты тут торчишь?! — бесился я. — Выслуживаешься перед Игорем? Думаешь, он заметит тебя, если будешь за мной тут слюни подтирать? Или ты ему привыкла тапки в зубах таскать?

Она даже не посмотрела на меня, и от этого стало вдруг нестерпимо больно. Ну я и мразь… Я зажмурился и отвернулся, прикрыв глаза. И даже не понял, когда отключился.

***

Когда Стас задышал тише, я, вместо того, чтобы заняться делом, съежилась в кресле и прикрыла глаза.

А если он и правда шел к Игорю не затем, чтобы убить или что-то еще подстроить? Даже Горький в замешательстве. А ведь он знал Стаса лично. А я, получается, взялась за пистолет на эмоциях. У меня не было ни тени сомнения, что Стас со своей ненавистью готов на все. Он мешал Давиду вытащить Игоря из тюрьмы. И он же приперся к Яне в больницу, чем довел Игоря до срыва и психиатрического отделения. Стас должен быть последней сволочью и не давать мне повода сомневаться в том, что я сотворила.

Но неожиданно оказался тем, кто завел себе целую стаю подростков. И не просто завел, а посвятил им большую часть жизни. Он на самом деле на изнанку выворачивается для них — все одеты, накормлены, под присмотром и прошли реабилитацию после зависимостей. Я успела бегло осмотреться в доме, но и там все обстояло более, чем отлично — везде чистота, комнаты полностью обставлены мебелью из дерева и мягкими креслами и диванами. В спальне у Карена было все необходимое — шкаф, кровать, тумбочка. И из кухни слышалась возня и стоял запах вкусной еды. Они там не предоставлены сами себе и похоже, что ни в чем не нуждаются. А я знала, чего может стоить содержание приюта. Это всегда куча проблем, а для частных — вдвойне. Приюты постоянно испытывают нехватку квалифицированной врачебной помощи. Дети по большому счету предоставлены организаторам — образование, медицинское обеспечение, адаптация. Никаких пособий, никакой помощи Стас на детей не получает. Удивительно, как он вообще время нашел, чтобы заявиться в клинику к Яне. Хотя, визит его был коротким и просчитанным, как пулевой выстрел брату в голову. Даром Стас времени действительно не привык терять.

Посидев еще немного в тишине, я тихо поднялась и направилась к кушетке. В планы входило попробовать «развязать» заклинание. Или «пошатать» его узлы. Так можно было получить хоть какое-то представление о последствиях. Но я медлила, нерешительно кусая губы. А если это убьет Стаса? А от него зависит столько жизней…

Я опустила плечи, запрокинула голову… и поплелась обратно к креслу, обозвав себя идиоткой. Надо было и себе подсыпать снотворного в кофе! Выключив свет, я устроилась удобнее и прикрыла глаза.

И показалось, что всего на секунду отключилась, а тут же подкинулась на кресле… и упала в чьи-то крепкие руки.

— Тише…

Заботливые, кстати, руки. Я схватилась за широкие плечи, напряглась и заморгала, еле наводя резкость на лице Стаса. Стоило усилий вообще вспомнить, что я делаю в его руках и как такое могло произойти.

— Что ты делаешь? — прохрипела сдавленно.

— Надеюсь, что мы снова упадем в обморок вместе, что непонятного? — усмехнулся он ехидно и осторожно усадил меня в кресло. А сам направился обратно к кровати, поворачиваясь ко мне крепкой голой задницей. — Ты последние десять минут медленно сползала к краю. Не мог же я дать тебе упасть.

Часы над дверью показывали пять утра. Спать хотелось зверски.

— Ты меня вчера так ненавидел, что это было бы вполне логично, — отвела я взгляд и протерла лицо. — Дать мне рухнуть с кресла…

— И не сверкнуть перед тобой достоинствами? — вздернул он бровь, самоуверенно усмехнувшись, но вдруг серьезно добавил: — Ива, прости за вчерашнее.

Я поднялась на ноги, направилась к нему и взялась поправлять датчики.

— Мне все равно, не утруждайся, — отозвалась равнодушно.

— Ты не умеешь врать.

Стоило машинально глянуть на его лицо, и я обожглась о его взгляд и поморщилась:

— Какая тебе разница, что я думаю?

— Большая, — неожиданно возразил он. — Мне очень жаль, что я тебя обидел вчера. Ты этого не заслуживаешь.

Я хотела съехидничать, что он очень великодушен браться за такие решения, но прикусила язык, вспомнив о своем покушении на его жизнь. Пришлось взяться за стетоскоп.

Стас покладисто молчал, а я слушала биение его сердца и приходила к неутешительному выводу, что регенерирует он быстрее обычного оборотня в подобной ситуации. Заклятье действовало отлично. То, что он смог подхватить меня на руки, очень большой скачок в выздоровлении его сердца. Понятно, что сам он об этом вряд ли думает, а вот Игорь может заметить.

Я стянула стетоскоп и развернулась к дверям.

— Ты куда? — прозвучало вдруг за спиной, да так, что у меня дрожь прошла по телу и сбила дыхание.

Я остолбенела, растерянно шаря взглядом по белой стенке. Это что сейчас было? Недосып?

— У меня есть дела помимо тебя, — обернулась я, изобразив недовольство. Стас смотрел на меня хмуро из-под бровей. И взгляд какой-то продирающий, серьезный, незнакомый. — Больше не гуляй по палате и попробуй еще поспать.

Он промолчал, сжав зубы так, что желваки заиграли. А я выскользнула из палаты, стараясь пока ни о чем не думать. Добралась до своей комнаты и завалилась спать, не раздеваясь.

***

Дерьмовое у Ивы снотворное. Я еле пришел в себя, как после летаргии. И не просто проснулся, а обнаружил себя пялящимся на спящую в кресле ведьму. У Ивы была поразительная способность устраиваться с удобством на неподходящих поверхностях. Видимо, профдеформация — где пришлось, там и уснула. Но что-то в ней притягивало взгляд. Не в стенку же мне пялиться? Окон в палате не было, чтобы представлять время суток. Если бы не часы. Да и то — сколько сейчас? Пять утра или вечера? Задолбало. И я смотрел на Иву, пока она тихо сопела в неудобной позе.

Подумалось, что мы с ней в чем-то похожи. Я был несчастен из-за Игоря. Она — тоже. И в обоих случаях Игорь не был виноват. По крайней мере, я пытался себя в этом убедить. Просто так сложилось. Я остался без матери задолго до того, как она умерла. Но никогда еще не было настолько тошно понимать, что я — лишь временное явление в чьей-то жизни. В жизни брата, моих подопечных да и кого бы то ни было. Не знаю, что Иву так впечатлило в истории моего приюта. Для меня это было обычной жизнью, которую привык жить давно. Может, мне хотелось быть хоть кому-то нужным… И как Иве это не претит? Игорь ее в упор не замечает. Интересно, он знает вообще о влюбленной в него ведьме?

Я еле слышно усмехнулся, и Ива завозилась.

Да так, что вдруг перевернулась на бок и свесила руку до пола, продолжая медленно сползать с кресла. И я не успел подумать, как оказался рядом, подхватывая девушку на руки в тот самый момент, как она едва не рухнула на пол. Ива вскинулась, хватаясь за мои плечи.

— Что ты делаешь? — возмутилась так, будто я приперся к ней спать под бок.

— Надеюсь, что мы снова упадем в обморок вместе, что непонятного? — Я усадил ее на кресло, а сам направился к кушетке. Не хотелось снова рухнуть ей под ноги, да еще и в таком виде. Одного раза достаточно. — Ты последние десять минут медленно сползала к краю. Не мог же я дать тебе упасть.

— Ты меня вчера так ненавидел, что это было бы вполне логично, — пролепетала она. — Дать мне рухнуть с кресла…

— И не сверкнуть перед тобой достоинствами? — усмехнулся я, с трудом укладываясь. Морду перекосило, будто лимон сожрал, но я все же заставил себя выдавить: — Ива, прости за вчерашнее.

Она молча поднялась и направилась ко мне.

— Мне все равно, не утруждайся. — И она взялась механически поправлять датчики, демонстрируя равнодушие, на что я молниеносно вскипел:

— Ты не умеешь врать.

А в груди и правда будто что-то вспыхнуло, но не обожгло, а наполнило тело каким-то жгучим теплом. Над губой выступила испарина, и стало жарко. Захотелось схватить эту ледяную королеву и что-нибудь с ней сделать такого, чтобы сменила свое безразличие на что-либо другое! Поорала, к примеру, снова. Или поугрожала мне чем-нибудь. Все лучше, чем этот ледяной взгляд.

— Какая тебе разница, что я думаю? — продолжала сочиться холодом Ива.

Я с трудом сдержался, чтобы не перехватить ее прохладную ладонь и не положить ее пальцы себе в рот.

— Большая, — выдавил с трудом, тяжело сглатывая. — Мне очень жаль, что я тебя обидел вчера.

Она сбежала в сосредоточенное изучение ритма моего сердца, а я пялился в потолок, пытаясь понять, что же меня так выводит из себя? Беспомощность? Скорее всего. Ну и ведьма. Она тоже странным образом расшатывает, только я не пойму, почему. Мало ли в моем распоряжении было всяких женщин? Немало, но не таких. Эта бесит тем, что огрызается. Что умная вся такая, а я вынужден ей подчиняться. Может, она удовольствие получает от этого? Я скосил на нее взгляд. Нет. Она вся выцветшая какая-то, уставшая, вымотанная, руки нетвердые, дыхание тяжелое… Ее воля — в гробу бы она меня видела. Но она крутится рядом постоянно, караулит. И все потому, что перед Игорем выслуживается. Дурочка.

А мне-то какое дело?

Я чуть не усмехнулся от внезапного озарения — меня нервировало, что эта самка кружит вокруг не ради меня. Ива была права на мой счет — мне этого недостаточно.

Когда она отстранилась и неожиданно направилась к двери, я даже не успел подумать, а слова уже задрожали от злости в воздухе:

— Ты куда?

Ведьма разве что уши не прижала, замирая в нескольких шагах. Хорошо. Правильно. Я не понимал еще почему, но это дало возможность заполнить легкие воздухом, потому что до этого меня будто сжало тисками. Будто я…

… собирался кинуться на нее.

Или за ней.

— У меня есть дела помимо тебя, — обернулась Ива. — Больше не гуляй по палате и попробуй еще поспать.

Она уже ушла, а я все пялился на двери. И вроде бы дел по горло. Где-то за городом меня ждет орава подростков. В городе ко мне рано или поздно подошлют киллера, который просто обязан добить, ведь это дело принципа. Но мне вдруг больше всего на свете захотелось поменяться с Ивой местами. Чтобы это она лежала и ждала меня, прикованная к постели. Нет, не с пулей в сердце, а, скажем, с кляпом во рту. Да. Кляп во рту — идеальный для нее аксессуар. Чтобы умничать не смогла…

Я сглотнул вязкую слюну, с удивлением ощущая тяжесть в паху. Да не просто тяжесть, а крепкий такой стояк.

Отборно выругавшись, я откинулся на подушку и запрокинул голову. С взаимозачётом, кажется, я очень сильно поторопился.

***

Я отрубилась, едва донесла голову до подушки. Только выспаться не вышло. Меня мучали какие-то душные кошмары, в которых я пыталась выбраться из палаты Стаса, но вязла в его объятьях. А в ушах оглушающим набатом бился пульс. А потом на горле вдруг сомкнулись крепкие пальцы, и я начала задыхаться.

… И тут же вскочила на диване вся в поту и с котом поперек шеи. Аля, видимо, вернулся с бодрящей ночной прогулки, нашел самое теплое место и с удобством перекрыл мне кислород.

— Аль, ну ты даешь! — выдохнула я дрожавшим голосом, прижимая кота к себе и пытаясь унять скачущее в груди сердце. Осознание того, что у Стаса оно бьется сейчас также быстро, никак не способствовало успокоению. Накатило отчаяние, и я разревелась. Плевать. Пусть этот бессердечный там почувствует, каково это иметь сердце! Хотя… не бессердечный он. Но этого так сразу и не разглядеть.

«Ив, привет, — пришло от Князева-старшего (необходимость мысленного разделения Князевых на младшего и старшего бесила) — Я на обходе. Как проснешься, загляни в ординаторскую».

Пришлось проснуться. Я сползала в душ этажом ниже, привела себя в порядок и посмотрела на часы. Восемь утра. Сидя за столом и разглядывая себя в зеркале, я приходила к неутешительному выводу — вся эта ситуация непосильна. Я не смогу скрывать своего вмешательства в состояние сердца Стаса. Игорь заметит. А Давид докопается до правды. И я окончу свою карьеру с позором, а потом и жизнь в соответствии с приговором…

Зря. Все было зря. И Стас — не полный мудак, и никакой мужчина не стоит такой жертвы, чтобы ради него убивать. Но я была уверена, что Стас может убить Игоря. Горький не сомневался, что именно Стас подстроил Игорю покушение, и я поддалась эмоциям. А потом этот визит Стаса к Яне, и, как итог, долгая реабилитация Игоря. Это все могло привести к трагедии. Но разве все это меня оправдывает?

Надо признаться.

За явку с поличным меня не осудят на смерть. Ну, проведу жизнь, оперируя в какой-нибудь колонии. Достойная расплата.

Я написала Горькому, намереваясь выяснить, когда он планирует заехать. И, убрав мобильник, вышла из комнаты.

Князев встретил меня пристальным взглядом от стола.

— Привет. Что ты хотел? — невозмутимо поинтересовалась, проходя в ординаторскую.

— Поговорить. — Он отложил чью-то карту. — Сегодня осматривала Стаса…

— Он быстро регенерирует, — опередила я его непринужденно.

— Да, — слегка удивился он моей осведомленности. — Я даже глянул статистику по подобным случаям…

— К чему ты клонишь? — Дрожь в голосе скрыть не удалось.

— Я знаю, что ты ездила к Видальскому в институт. — Вина в его голосе солировала недолго. — Скажи, вы с ним что-то тестируете на Стасе?

Я покаянно вздохнула, быстро соображая.

— Да, — кивнула с готовностью. — Вчера попробовала.

— Ива… — нахмурился предсказуемо Князев, неодобрительно качая головой.

— Игорь, он бы не выкарабкался! — горячо возразила я. — Я должна была что-то сделать! И это сработало!

В душе шевельнулась надежда спасти свою задницу, ведь замаячило отличное оправдание тому, что я сделала со Стасом. Захотелось жить. А особенно, когда еще несколько минут назад решила, что жизнь кончена.

— Ива, могут быть проблемы, — понизил Князев голос, вопросительно кивая на двери.

— Нет тут никого и никто не подслушивает, — заверила его я. — Слушай, я использовала надежный метод. И результат мне нравится. Оно того стоило…

— Зачем? — перебил он меня. — Ты рискуешь ради Стаса?

Я замешкалась ненадолго.

— Ты знал, что у него оформлено опекунство? Мы вчера привезли одного из его подопечных с острым аппендицитом. — Игорь изумленно слушал, а я надеялась, что он не устроит нам со Стасом перекрестный допрос. Ведь про опекунство я узнала уже после того, как ездила к Видальскому. Но и тут можно было сгладить. — Я привезла пару вариантов экспериментальных решений от профессора, а потом этот подросток… И я решилась.

Игорь протер лицо, шокированный моими словами. Я же нервно кусала губы, уговаривая себя умереть от отвращения к собственной персоне попозже. Не на его глазах.

— Я не хотела, чтобы ты знал, — добавила я тихо.

— Спасибо, Ив, — обескураженно выдохнул Игорь. — Я думал, брат не вытянет…

Я прикрыла глаза, тяжело сглатывая. Казалось, меня вот-вот раздавит от лжи, которой я себя опутала.

— Ива? — настороженно позвал Игорь. — Чего это стоило тебе?

— Ничего. — Я обошла стол и направилась к кофеварке.

— Ты падаешь в обморок. И первый раз упала еще после операции.

— Это не связано, — раздраженно стукнула я кружкой по столу. — Стала бы я ради Стаса рисковать собой…

— Ради меня. Не ради Стаса.

Рука с чашкой дрогнула.

— Игорь, оставь меня в покое, пожалуйста, — выдохнула я сдавленно. — Я же дала тебе возможность убиваться в операционной целый месяц, ничего не спрашивая. Вот и ты меня оставь. Я — не твоя забота. У тебя семья. Да, я спасла Стаса. Нет, не нужно со мной делить ответственность за последствия. Это было мое решение. Все получилось. Оно того стоило.

Я убрала пустую чашку в шкаф и вышла из ординаторской.