Мой бывший пациент

Глава 5 Продолжение

Ведьма впечатала в меня горящие огнем ладони и укусила за губу, но я даже не заметил — запустил ей язык в рот и заставил отвечать мне так, как нужно. Дикая какая! Всему учить!.. Ива застонала в мой рот и взвизгнула, когда укусил ее в ответ. Еще одну пощечину я стерпел, скрипнув зубами, но тут же дернул ее за ноги, развернул к себе спиной и впился укусом в ее шею. С этой женщиной не получится по-другому — только всерьез вгрызться в ее сердцевину и удержаться зубами, когда попытается выдраться. Возражения у Ивы были, но с моими зубами на коже для них стало поздно. Я углубил укус до полноценной метки, а она вскрикнула и вытянулась вдоль моего тела, тяжело дыша.

Номер заказа 54596036, куплено на сайте

Как же нравилось слушать ее дыхание — сбивчивое, влажное, отчаянное… И всхлип, когда разжал зубы и запустил ладони ей между ног. Она вся обжигала. Хватала за руки, сопротивлялась, скользила под ладонями и выкручивалась, как бабочка на острие иглы… Оставить ее без одежды потребовало всей боевой подготовки, и на этом закончилась вся наша прелюдия. Я рывком прижал Иву к столешнице и вогнал в нее член.

Ее хриплый вскрик ударил по нервам, и стало страшно, что сделал ей больно. Но когда она двинулась навстречу, сжал пальцы на ее бедрах сильнее и будто бы выпал куда-то в параллель, где мы с ней — просто двое, которым хочется друг друга больше, чем сделать вздох. Ива упиралась ладонями в столешницу, встречая мой напор, будто бы ей и правда хотелось того же. Когда она запрокинула голову, я обхватил ее за шею и стиснул пальцы крепче. Не помню, чтобы было когда-либо вот так. Чтобы звук влажных бьющихся в агонии тел заменил биение сердца. Мне казалось, что даже если сдохну сразу после, не пожалею, что Ива у меня была последней. И я трахал ее, как в последний раз. Проваливался в нее, захлебывался ей и сходил с ума от происходящего. Эта ночь будто расставляла все точки во всем, что произошло за эти последние дни. И они выходили такими, что искры сыпались. Не упасть стоило трудов, но я сгреб ведьму в руки, на ходу соображая, что искры были настоящими, а столешница у Горького в кухне прогорела под ладонями Ивы и будет теперь хранить напоминание о нас.

Хорошо, что Ива больше не дергалась.

— Ты чего спокойная такая? — поинтересовался я, щелкая выключателем в ванной.

— Жду, пока ты упадешь в обморок, — хрипло выдохнула она.

— Не дождешься. — Я поставил ее перед душевой. — Воду включишь?

— Ты… — завелась вдруг она, оборачиваясь. — Ты… совсем охренел?!.. Может, тебе еще спинку потереть?!

— Было бы неплохо. — Я откинул штаны в сторону и запихнул истеричку в душевую.

— Отвали, Стас! Пусти! — ожила она, принимаясь драться со мной снова.

— Угомонись! — рявкнул я, вжимая ее в стекло. — Рот закрой и затихни! Ты так всю мебель Горькому в доме перепортишь!..

— Да пошел ты!

Достала снова. А главное — вода смыла усталость и придала силы. Не самое подходящее время укрощать горячую ведьму, но другого не предложили — Ива второго шанса не даст. Я жестко впился в ее рот губами, кусая и кусаясь в ответ. Не мог ничем себе объяснить этого, но под душем Ива показалась изысканным лакомством. Вода, стекавшая к ее губам, была невероятно вкусной и освежающей, а привкус крови лишь добавлял гармонии.

— Бешеная, — прорычал, отстраняясь.

— Только тронь еще раз!.. — процедила она.

— И что? — усмехнулся. — А, может, ты повзрослеешь и признаешься себе, что иногда нужно кого-то слушаться, а не только командовать?

— Ну уж точно не тебя!

Такая злость ударила в голову, что стало жарко даже под прохладными струями. Я медленно вздохнул, и в горле заклокотало злое рычание. Ива вскрикнула, когда я выволок ее из душа и понес в комнату, которая по моим предположениям должна была быть спальней. Плевать на то, что полотенец мы еще не нашли — хоть немного остыну. А вот ведьме точно замерзнуть не дам. Слушать она меня не собирается! Вот же бестия!

— Ты, может, плохо понимаешь, — процедил я, опустив ведьму в центр кровати, — но я тебе сейчас объясню, кого ты будешь слушать…

А вот теперь ее взгляд дрогнул. Она сжалась, удивленно раскрыв глаза и взирая на мое приближение, как завороженная. Нормальные оборотни боятся ведьм, конечно же. Но мне уже отказали мозги. Я либо сделаю эту женщину своей, либо она меня прибьет.

— Ты — псих, — выдавила она, когда я навис над ней.

— На себя посмотри, — усмехнулся, склоняясь к ней.

И Ива вдруг сама обхватила мое лицо мокрыми ладонями и поцеловала, а я вжал ее в кровать. Ее взгляд в глаза прожег до самой раны в плече и, по ощущениям, прошел на вылет. Но я уже знал, что обезболит лучше всего. Первый раз только обжег внутренности, оставив после себя лишь тлеющий голод и множество вопросов, на которые Ива так и не ответила и отвечать не собиралась. Но я заставлю ее…

Смотреть, как дрожит ее самоуверенный взгляд от того, как я насаживаю ее на член, оказалось чем-то особенным. Мне никогда еще не нужно было доказывать что-то женщине. Эту же хотелось покорить, сделать зависимой, защитить и загрызть одновременно! И эти эмоции сводили с ума, обещая сожрать заживо, если я не примирю своих демонов с ее собственными. Что там за пределами нашего с ней мира? Угрозы? Киллеры под прикрытием официальных служб? Плевать! Сколько раз моя жизнь висела на волоске — не счесть. А вот ее трогательный всхлип продрался под кожу и выступил испариной, остужая тело. И это стало важнее всего…

В моих силах сейчас было решать, что сделать с Ивой. Но я так и не решил и сделал все — жестко трахал и тут же успокаивал, пускаясь в ласку. Изматывал ее, лишал права голоса, забирая воздух поцелуями, и снова позволял сделать вдох, но тут же вынуждая ее кричать. И наградой было полное подчинение в ее взгляде — отчаянное, благодарное, изумленное… Да, Моя Госпожа, вот так гораздо лучше. Она забыла, как требовать, но и умолять не стала. Позволила мне все…

Да, наверное, эта женщина — мой личный вызов, который я не мог не принять. Но и не только… Я ведь не просто так поставил ей метку. Я ее выбрал. И вот этого ей в постели уже не докажешь…

***

— Куда ты? — хрипло потребовал он, когда я села на кровати.

— Курить, — ответила я равнодушно из последних сил.

Не могла же я сказать ему, что собираюсь порыдать. Я не знаю, почему. Разум подсказывал, что я не только пала ниже некуда, Стас придавил меня к этому дну и… что? Я же позволила. Мне хотелось этого всего.

— Уверена, что тебе нужно еще и покурить? — хрипло поинтересовался он. — Может, лучше лечь спать?

— Я не собираюсь… с тобой спать, — прошептала дрожавшим голосом.

— Я тебя не спрашиваю. Ты будешь спать со мной.

Сердце предательски спокойно билось в груди, будто не реагируя больше на мои эмоции. Будто… теперь Стас отдал мне свое взамен моего.

Я обернулась, встречаясь с ним взглядом. Он лежал на спине, повернув ко мне голову. А я тяжело сглотнула, не в силах отвести взгляд. Красивый. Тело блестит от пота, и каждая мышца рисуется так, что хотелось не только смотреть, но и трогать, впиваться пальцами и следовать языком. Я зажмурилась и отвернулась.

— Я никуда не денусь, — прошептала. — Отдыхай, пожалуйста. Тебе нужно поспать, Стас…

— Как мне убедить тебя в том, что бежать от меня сейчас смертельно опасно?

— Не надо убеждать, — мотнула я головой. — Я тебе верю. И никуда не побегу. Обещаю. Я буду рядом.

Он напряженно задышал на то, как я спустила ноги с кровати и прошла к шкафу. Где-то тут у Давида были старые чистые футболки. А Давид — не тот, кто меняет что-то в своем окружении просто от скуки. Этому нужно все контролировать и быть уверенным во всем. Как и мне. Наверное, мы были с ним слишком похожи. Я услышала, как Стас задержал дыхание, когда я извлекла футболку из шкафа.

— И давно ты с ним встречалась? — поинтересовался он тихо, но недовольство в голосе не скрывал. Вот что ты творишь, а, Князев? То, что мне больше не хочется делать приставку «младший», я отметила, как отягчающее общий диагноз обстоятельство. Но все же это не самое важное из того, что сейчас изменилось.

— Ты решил, что твоя метка на моей шее дает тебе право устраивать мне допрос?

— Ты очень быстро остываешь, — усмехнулся он. — И да, я в праве требовать ответа. Но ты можешь вернуться, и мы продолжим отстаивать наши права…

Я бессильно усмехнулась, но не решилась начать новый виток этого безумия, который обещал мне его хищный взгляд.

— Шесть лет назад. Мы повстречались немного и разошлись.

— Хочешь сказать, что Горький пускает к себе на кладбище всех, с кем «немного» встречается? — пытливо поинтересовался он.

Тяжело с ним. Врать ему трудно.

— Я не знаю, — разозлилась я и закатила глаза. — Не хочешь спать — не спи!

Я вышла в кухню и принялась убираться. Металась туда-сюда, как заведенная, в какой-то агонии. Разбросанные по полу вещи цеплялись за ноги, и я расшвыривала их, глупо злясь. Когда убирать стало больше нечего, я вцепилась в столешницу и замерла, пялясь перед собой. Рыдать уже не хотелось. Теперь меня все это злило. Что именно — черт его знает! Что я не контролирую ничего больше? Быть может. Что Стас — не тот мужчина, в руки которого я бы вложила жизнь? Скорее всего. Но… что же он, черт возьми, сделал?

А он просто сделал меня слабой. Расколдовал эту «холодную суку», которой считал, и позволил стать просто женщиной. Как было не воспользоваться?

— Зачем ты поставил мне метку? — потребовала я, врываясь в спальню. Он глубоко вздохнул и открыл глаза, устремляя взгляд в потолок.

— Потому что с тобой нельзя иначе, — хрипло, но слишком уверенно отозвался он. — Тебе нужно давать понять, что тебя выбрали, а потом уже объяснять все остальное. Видимо, до меня этого никто не просек, да, Ива? Игорь даже не попытался — ты его сразу поставила на место. А Горький… вот с ним странно. Как ты его подмяла под себя, такого…

— Они меня просто не хотели!

— Тебя невозможно не хотеть. А вот сделать своей сложно. Ты же леди-босс! Усадить тебя в берлоге рожать детей и греть постель не выйдет.

— Ты… ты серьезно? — просипела я, раздувая ноздри.

Мне казалось, что все тут очевидно, и я права, а он… а он просто глупость совершил! Отомстил? Хотел сделать больно? Наказать? Или вообще доказать, что он лучше Игоря, как делает это, наверняка, всю жизнь. Только все это никак не хотело доходить до сердца. И оно напоминало, что приютом Стас не кичится, что Игорь ничего не знает о его приемных подростках, и конкурировать он с Игорем за меня уж точно не будет.

— Я серьезно тебя хочу, — спокойно ответил он. — Себе. И у тебя нет причин мне отказывать.

— Ты бредишь.

— Я уже говорил, что терапевт из тебя никудышний, — устало выдохнул он.— Хватить орать и мельтешить. Иди уже сюда и ляг спать.

Сердце пропустило удар, болезненно стукнув о ребра, будто бы первым послушалось совета и дернулось в сторону мужчины. А за ним сдалась и я. К черту. Я ничего уже не понимаю, кроме того, что устала. И что кровать у Горького в доме одна.

Стас заботливо откинул одеяло, когда я залезла на кровать, и укрыл нас обоих, прижав меня к себе.

Это было странно, но все, что от меня осталось прежней — это стук сердца. Я лежала в тишине и слушала, как наши со Стасом сердца бьются четко удар в удар — так примитивно и так правильно, что хотелось плакать. Будто все, что я натворила, было также просто и понятно. Я просто собираюсь спать с мужчиной, которого намеревалась убить. И который наверняка убьет меня, когда об этом узнает…

Из сна меня вытолкнуло ощущение чужого внимания. Я открыла глаза и встретилась взглядом с Давидом. Он стоял у входа в спальню.

— Поговорим? — шепнул он и кивнул мне последовать за ним.

Разве могло все стать еще хуже? Как оказалось. Я пошевелилась в объятьях Стаса, и он заворочался, откидываясь на спину. Видимо, тоже не привык спать с кем-то, как и я. Выскользнув из спальни, я закрыла за собой двери и вошла в кухню.

— Мне тебя спасать надо? — глянул на меня Давид тяжелым взглядом, устало оперевшись о пострадавшую столешницу.

— В смысле? — насторожилась я, уязвимо обнимая себя.

Последовал напряженный вздох.

— Ты спишь со Стасом. А учитывая явные следы борьбы…

— Я взрослая, — перебила его. — Могу спать, с кем хочу.

— Не верится, что ты была согласна на метку вот так сразу. — Пронизывающий взгляд Давида всегда было сложно выдержать.

— Это не твое дело.

— Ива…

— Слушай, мы с ним сами разберемся. Что по ситуации?

Давид шумно втянул воздух, чтобы что-то возразить, но тут вдруг кинул взгляд мне за спину. А меня вдруг так осторожно и заботливо прижали к груди, что ноги задрожали и едва не подкосились. Только смотрели мы с Горьким в этот момент друг на друга, и его взгляд дрогнул, а черты заострились.

— Я бы тоже послушал, — хрипло выдохнул Стас мне в висок.

А я прикрыла глаза, сдаваясь волне незнакомой эмоции. Меня захлестнуло чувством чужой поддержки, опоры, сочувствия и… безусловного принятия. Сложно было понять точно, откуда это все вдруг взорвалось у меня в груди, но я едва подавила желание обнять Стаса в ответ и прижаться всем телом, чтобы завершить эту химическую реакцию. А она требовала ответа, и от сопротивления пересохло во рту.

— Может, чаю? — выдавила я, оборачиваясь.

Уверена, что Стас тоже все понял правильно. Он кивнул и выпустил, а сам направился в ванную.

— Ты был прав, — хмуро сообщил Давид, когда он вернулся одетый в штаны. — У меня — приказ о твоем задержании по факту убийства охранников.

Я обернулась от шкафа, рассыпая заварку, и изумленно глянула на Горького. На лице Стаса не дрогнул ни один мускул.

— Понятно, — кивнул он, тяжело опускаясь на стул, и спокойно размял затекшую шею привычным движением

— Но есть же я, — начала я непонимающе. — Я же видела все! Видела, как Стаса попытались увезти…

— И те, кто это устроил, об этом знают. — Стас хмыкнул. — Кому может быть настолько плевать, Давид?

— Пока не знаю, — мрачнел Горький все больше. — Но если бы вы мне не позвонили, тела бы я не нашел. Перехватил их у черного входа. Но еще не проверил ничего. Выставил своих везде охранять больницу и приказал докладывать о любом поползновении в сторону улик.

— У меня нет психических отклонений, — усмехнулся Стас зло. — Я могу понять, когда на меня наставляют пушку и собираются ей воспользоваться, а когда — нет.

— Я в тебе не сомневаюсь. И документально у тебя безупречная репутация, чтобы у кого-то был шанс посадить тебя в газовую камеру, — заверил Горький. — Такое ощущение, что те, кто организовал на тебя покушение либо слишком самоуверенные, либо просто идиоты.

Стас напряженно выдохнул. Потом усмехнулся.

— Кто бы мог подумать, что теперь тебе выпадет сомнительная честь вытаскивать меня из газовой камеры…

Давид устало протер лицо и потянулся за чашкой чая.

— Я бы сказал тебе, что сделаю все возможное, но это вряд ли понадобится. А дело это уже мое личное. Покушение на убийство у меня под носом. Либо это вызов мне, либо это кто-то, кто вообще со мной не знаком.

— Я только знаю, что у Ветлицкого, чей бизнес я постоянно шатаю, есть связи в высших кругах. Появилась возможность копнуть глубже и поискать корни, поддерживающие его грязное дело. Потому что сам он такого покушения организовать не может — ксивы, распоряжение на смену караула, табельные пушки…

— Пушки? — подобрался Давид. — При них не нашли оружия…

Стас вздохнул, качая головой:

— Я забрал у одного пистолет.

— Сдашь. А мне еще предстоит просмотреть записи камер…

— Ты не мог не видеть, что камера на вход в палату не смотрит, — поморщился Стас. — Ты не увидишь, как они толкают Иву в стенку и как вытаскивают первыми пушку. Ты увидишь только, как пушку вытаскиваю я...

Горький вдруг бросил на меня непонятный взгляд и как-то особенно нехорошо нахмурился.

— Что такое? — напряглась я.

— С твоим свидетельством на стороне Стаса теперь могут быть проблемы, — нехотя сообщил он.

— Почему это?

— Потому что ты теперь его женщина.

— Я не… — начала было я, но прикусила язык. В груди взорвалось от гнева, и сердце все же разогнало пульс. Да что же за дерьмо! Еще перед Горьким не хватало теперь отчитываться, с кем я переспала и какие это теперь имеет последствия! — Я что, теперь недостойна того, чтобы моим словам доверяли?!

— Я не сказал, что бесполезно. Но уже не так надежно.

— Можно тебя на пару слов? — процедила.

Давид послушно вышел за мной на улицу.

— Мне все равно, что ты думаешь! — прорычала ему сдавлено.

— Это не так, — отвел он взгляд и прикрыл глаза. — Ива, прости, я не должен был оценивать твой поступок…

— Это не поступок! — сжала я кулаки, будто собираясь драться с Давидом за право решать. — Это мой выбор! Я свободная женщина, и никому не изменяю, чтобы ты стоял и брезгливо морщился!

— Ива, я ничего такого не имел ввиду! — возмутился Давид. — Он тебе метку поставил! Сразу!

— Это на эмоциях! И я уже говорила — это не твое дело!

— Я не хочу, чтобы он тебя использовал и сделал больно!

— Я — не твое дело! Перестаньте уже с Игорем со мной носиться, как с ненужной вещью, которую и выбросить стыдно и поставить некуда! Задолбали!

— Ну что ты говоришь такое? Ива, ты — не вещь! А Стас — не тот, кому стоит вообще подставлять шею! Каким бы он великодушным и благородным не был с детьми, ты — близкий друг Игоря! А он все также с ним на ножах!..

— Ты его совсем не знаешь! Мы с тобой оба себе решили, какой Стас подонок, но уже ошиблись! А я — так вообще очень жестоко! Ты не представляешь себе насколько! Пора перестать считать себя умней всех и вправе судить, Горький!

Давид опустил плечи и снова протер устало лицо, обреченно отступая:

— Ладно. Ты права. Прости… — Он оглянулся на дом. — Оставайтесь со Стасом здесь. Тут до вас не доберутся, а я доплету заклинаний, чтобы наверняка. — Он помолчал, оглядывая дом. — Стас точно в порядке и ему не нужно в больницу?

— Буду присматривать, — отозвалась я тихо. — Может, лекарства понадобятся.

— Скажешь мне, я все привезу.

— Думаешь, нам правда надо прятаться?

— Пока я не выяснил, кто за всем этим стоит — да. Потому что приказ на задержание уже вступил в силу, а пока я буду Стаса вытаскивать из следственного и оспаривать его задержание, многое может случиться…

— Надеюсь, у тебя не будет проблем?

— У меня — нет. Я все же лучше умею заметать следы…— Я раскрыла на него глаза, не успев совладать с эмоциями. И этот фирменный взгляд Горького, от которого, казалось, вспыхивали внутренности, выбил воздух из легких. — Имею ввиду тех, кто послал к вам убийц.

— А, — глупо проблеяла я, лихорадочно соображая, как выкрутиться. — А я думала, ты про нас со Стасом здесь…

— Нет, — усмехнулся он расслаблено. — Ты молодец, что догадалась поехать сюда. Я, кстати, продуктов прихватил…

Он принес из машины несколько пакетов и кивнул мне на двери. Когда мы вернулись с Горьким в дом, Стас так и сидел в кухне. На наше появление он тяжело выпрямился на стуле и кивнул Давиду на пистолет, лежавший на столе. Горький забрал оружие.

— Я сказал Иве, чтобы вы оставались тут. Здесь безопасно.

— Ты так уверен? А если в деле ведьмаки?

— Не доберутся. Ну и Ива с тобой остается.

— Ива — не боевая ведьма, — неожиданно уперся Стас, и я даже не сразу поняла, почему. — Я бы лучше уехал, Давид. Не стоит ей рисковать. Она — свидетель.

— Сейчас себя никто не выдаст, — парировал Давид. — Уже наследили так, что больше некуда. Никто не полезет открываться, чтобы тебя добить. Тут уже не в тебе дело, а в куда большем риске. Ты — это просто дело принципа, месть. Самое простое — затаиться и переждать. Но если вы уедете, вас будет проще убрать по-тихому. На расстоянии я вас защитить не смогу. А здесь — мой дом. Поверь, место тут только мое и чужаков оно очень не любит.

— Ладно, — напряженно кивнул Стас.

А я смотрела на него, затаив дыхание. Он думал обо мне. О том, чтобы мне было безопасно.

Когда Давид направился к двери, я было хотела догнать и попросить его не говорить Игорю о нас со Стасом. Но одернула себя. Давид не дурак, сам догадается, что это вряд ли уместно. А мне пора переставать оберегать Игоря. Категорически! Дооберегалась уже…

Вернувшись в кухню, я застала Стаса медленно поднимавшимся со стула.

— Тебе помочь? — Я подхватила его под здоровую руку, и он неожиданно ощутимо на нее упал. — Стас…

— Нормально все, — прохрипел он, выравниваясь. — Спасибо за чай.

— Может, поешь?

— Обезболивающего нет случайно?

— Есть.

Я довела его до кровати и помогла улечься, а потом вернулась со шприцем.

— Горький не одобрил, — тихо усмехнулся он и напряженно выдохнул, когда я всадила иглу.

— С каких пор тебя интересует его одобрение?

— Ты ценишь его мнение, не я.

— Мне сейчас вообще эта тема не интересна. Я хочу, чтобы это все кончилось.

— В тебе совсем нет жажды новизны, Ива. Ты выходишь вообще из своей хирургии куда-нибудь?

— Спи, Стас.

— Скажи, ты долго будешь мне подмешивать снотворного в качестве последнего весомого аргумента в споре?

— Ты тоже завел себе весомые аргументы.

— Мне показалось, ты тоже их хотела. Даже нуждалась.

— Ну так и ты нуждаешься в отдыхе.

— Видишь, мы уже заботимся друг о друге, — улыбнулся он слабо. — Ничего сложного.

— Ты все проблемы так решаешь?

— А разве у нас проблемы?

— Думаю, да.

— Например?

— Ты — ранен. И твоей жизни угрожают.

— Ну это не наши личные проблемы. Я про отношения.

— У нас нет отношений.

— Будут, Ива.

Я закатила глаза.

— Мне не нужны отношения.

— Это ты Горькому можешь врать. Он тебе, кстати, тоже не верит.

— На все у тебя есть ответ!

— Это — слабый аргумент в споре, Ива, — улыбнулся он устало. — Поэтому ты и используешь снотворное. Ты трусишь. Боишься признаться себе, что достала тебя твоя безликая однотонная жизнь. Врешь себе, что не нужен тебе никто, и что весь смысл твоего существования — в работе. Ведь ты людей спасаешь! — Он помолчал, задумавшись. — А мы с тобой очень похожи. Мы оба стали не нужны в свое время тем, в ком очень нуждались. И теперь из кожи лезем, чтобы возместить эту потерю. Я завел себе приют и стал нужен детям. А ты спасаешь жизни на операционном столе. Только разве это по-настоящему делает счастливым?

Я слушала, все меньше испытывая желания с ним спорить.

— Я не колола тебе снотворное.

— Спать чертовски хочется, — поморщился он.

— Спи, Стас.

Он вздохнул и прикрыл глаза.