Мой добровольный плен

Глава 14

Я сидела в удобном кресле и куталась в шелковую шаль, скорее на правах недавней больной, чем от холода. Проворные рабы, под строгим надзором Фаизы, разбирали завалы роскоши в моей спальне. Каждый раз, прежде чем унести какую-то вещь они на секунду замирали, в ожидании моего приговора. Отрицательных было больше чем положительных, и вскоре комната стала просторной и уютной. Я обвела взглядом свой новый дом и улыбнулась женщине:

— Так гораздо лучше, спасибо.

— Еще раз простите меня, госпожа. Когда господин Аббас сообщил мне, что привезет вас в дом, я решила, что вы захотите жить в роскоши.

— Я приелась ею в прошлом месте своего обитания, — я посмотрела в большое окно, через которое было видно океан. — Давно ты живешь в его доме?

— Как только дом был построен. Пять лет назад, господин перевез меня сюда из дома своих родителей.

— Ты смотришь и за хозяйством, и за гаремом? — задала я интересующий меня вопрос.

— Только за хозяйством, госпожа. В этом доме нет гарема.

В этом доме нет, значит, есть в другом, подумала я и посмотрела на женщину:

— Я стану помогать тебе с хозяйством, если ты не будешь против этого, Фаиза.

Женщина кивнула, но пояснила:

— Как решит господин.

Я понимающе улыбнулась и отпустила Фаизу, у которой должно быть много дел. Я снова посмотрела в окно — меня неимоверно мучил один вопрос, на который женщина вряд ли могла ответить: «Если здесь нет гарема, на правах кого я нахожусь в этом доме?»

Я решительно поднялась на ноги и вышла из комнаты. Все пора брать жизнь в свои руки, не зря же я забрала её из рук смерти?

Нужный мне человек нашелся не сразу, но, когда знакомое лицо промелькнуло в окне первого этажа я, не задумываясь, вышла на улицу. Аббас тренировался в боевых искусствах со своим рабом: босые ноги быстро ступали по белому песку, сильные руки молниеносно разили цель, обнаженный торс искрился от пота, напряженный взгляд не упускал ни одной мелочи. Я замерла на месте, любуясь красивым мужчиной, который очень легко и грациозно вел смертельную схватку. Я растворилась в увиденном, поэтому не сразу осознала, что мое появление замечено. Аббас кивком головы отпустил раба и подошел ко мне:

— Зачем ты вышла из комнаты?

Очарование момента разрушил его резкий вопрос. Я вскинула подбородок:

— Я что пленница в этом доме?

Мужчина внимательно осмотрел мое лицо и сказал:

— Ты только оправилась от болезни, а на улице сегодня сильный ветер. Вернись в дом, — он сделал шаг вперед, и мне пришлось попятиться, ступая в тень крыльца.

От меня не укрылся этот акт силы и превосходства, и я сделала еще два шага назад, чтобы увеличить расстояние между нами:

— Ты не ответил на мой вопрос. Я твоя пленница?

— В плен берут после сражения. Не помню, чтобы между нами было что-то подобное, — его взгляд стал ласков, а голос насмешлив. — Я бы это точно запомнил.

Я сделала еще один шаг назад и вскинула голову:

— Тогда кто я в твоем доме?

Взгляд мужчины ласково скользнул по моему телу, но, останавливаясь на моих босых ногах, стал хмурым:

— Ты не надела туфли, — мгновение и Аббас уже заносит меня в дом, прижимая к груди. В первое мгновение я хотела воспротивиться его близости, но потом уступила: не каждый день тебя носят на руках, так нежно прижимая к себе. Аббас занес меня в мою спальню и бережно уложил на постель. Он навис сверху, внимательно изучая мои губы. Я быстро их облизала, и его взгляд переместился к глазам, в нем пылала страсть: — Не соблазняй меня, Джо. Я сделан не из камня.

— Правда, а мне казалось именно из камня, — с придыханием ответила я и не нашла ничего лучше, чем сомкнуть пальчики на мужских накаченных плечах.

Внутри у мужчины что-то завибрировало, и он издал тихий рык:

— Доктор сказал, что тебе нужен отдых и покой еще несколько дней…

— А потом?

— А потом я буду любить тебя страстно и долго, — ответил Аббас и резко встал с постели. — Отдыхай.

Он направился к выходу, а я села в кровати:

— Аббас! — мужчина обернулся. — Кто я для тебя?

— Моя женщина, — было мне ответом, и он ушел.

Я опустилась на кровать и прикрыла глаза: я получила ответ, который ничего не объяснил, а оставил после себя еще больше вопросов.

Вечером мне, наконец, разрешили спуститься в общий зал поужинать. Нас было трое я, Аббас и Рональд, доктор все еще оставался в доме. Меня обложили подушками и теплыми шалями, а заботливые слуги подавали еду.

— Откуда вы родом, доктор?

— Из Англии.

— Я тоже…

Мое оживление прервал Аббас:

— Я запрещаю вам говорить об этом.

Я удивленно посмотрела на него:

— Почему?

— Потому что в моем доме, будут делать то, что я велю.

— Мы можем выйти во двор, — резонно заметила я. — Правда, доктор?

Старичок посмотрел на меня:

— Прошу вас, барышня, не впутывайте меня в это. Я хоть уже и стар, но еще хочу пожить, — усмехнулся он.

Я недовольно посмотрела на Аббаса:

— И о чем же тогда нам можно говорить в твоем доме?

— О чем хочешь, Джоанна, но не об этом, — Аббас снова занялся едой.

Я посмотрела на старика:

— Как давно вы здесь, на востоке?

— Три года. До этого я путешествовал по Индии и Китаю.

— Значит, вы давно не были на родине? — Аббас снова строго посмотрел на меня. Я вскинула брови: — Что? Может, ты сразу огласишь весь список тем, запретных в твоем доме?

— Думаю, господин Аббас не хочет, чтобы мы говорили про Англию, — понимающе кивнул Рональд. — Не хочет, чтобы я узнал ваше полное имя, Джоанна, и как-то связался с вашими родными. Я прав?

— Да, — ответил Аббас и посмотрел на меня: — Ты больше никогда не увидишь Англию. Забудь о ней. Теперь твой дом здесь.

Я разозлилась:

— Здесь? Здесь это где? В гареме Гафура? В хижине на берегу океана? В твоем доме? Где? Здесь?

Аббас мрачно смотрел на меня:

— Ты еще не здорова. Ты рано вышла из своей комнаты, — он подозвал служанку и велел ей проводить меня в спальню.

Я резко встала:

— Понятно. Здесь, это в твоей тюрьме, которая заменила тюрьму Гафура, — я уклонилась от заботливых рук служанки и прошла к двери, а потом обернулась к доктору: — Мое имя леди Джоанна, я единственная дочь графа Толбота. Передайте ему, если уведете, что его дочь еще не забыла своего настоящего имени, как бы её к этому не принуждали.

Я развернулась и скрылась за дверью, стараясь не думать о гневном взгляде Аббаса, которым он проводил меня. Я быстро поднялась в свою комнату и отправила служанку. Не успела я сделать и двух шагов, как дверь в спальню распахнулась, ударяясь о стену, и передо мною предстал разгневанный мужчина. Аббас вошел в спальню и закрыл дверь:

— Я запретил тебе говорить об этом, — прорычал он.

— А мне плевать, что ты запретил.

— Джоанна…

— Джуман! — перебила я его. — Если ты обращаешься со мной как с рабыней, то и называй меня как рабыню! — он сделал шаг ко мне, и я не отступила: — Лучше бы я умерла на том пляже свободной, чем снова попасть в рабство.

Мужчина обхватил мои плечи руками и сжал:

— Замолчи. Не смей больше говорить о своей смерти.

— Не говори о том, не говори об этом! Может проще отрезать мне язык, тогда я точно не смогу нарушать твои запреты!

Его взгляд сузился:

— У тебя что-то болит? Поэтому ты не в духе сегодня?

Я вырвалась из его рук:

— У меня болит душа! Я больше не хочу быть рабыней. Больше не хочу жить по чужой указке. Не хочу исполнять чужие прихоти. Зачем ты забрал меня из той хижины? Там я была счастлива!

— Ты болела, тебе нужна была помощь.

— Ну, вот я снова здорова. Так отвези меня обратно. Отпусти меня!

— Нет, — спокойно, но твердо ответил он.

Я прикрыла глаза — круг замкнулся. Я снова там, от чего бежала. Я почувствовала на своих плечах его сильные руки, Аббас привлек меня к себе. Я позволила ему это — у меня больше не осталось сил бороться. Аббас зашептал в мои волосы:

— Ты больше не рабыня, Джо. Не в моем доме. Здесь ты свободна, здесь ты госпожа.

— Если я свободна я могу уйти…

— Можешь, но я не отпущу тебя. Никогда не отпущу, — мужчина обхватил мое лицо ладонями, вынуждая смотреть на него: — Я воин, Джоанна, я видел в своей жизни столько боли, страха и смерти, что мое сердце ожесточилось, оно стало глухо к чувствам и эмоциям. Но там, на том корабле я увидел хрупкую женщину, которая сражалась со своей судьбой, с таким отчаяньем и яростью, как не каждый янычар на поле брани. Я удивился, откуда в ней столько силы? Где она её берет? Ты кричала, когда надо было молчать, и молчала, когда моя плеть тебя жалила. И даже тогда, когда сделала вид, что смирилась, я знал, что это только притворство. Ни моя плеть, ни гарем Гафура, ни смертельная болезнь не смогли сломить твой дух. Ты все еще живешь, Джоанна, все еще не потеряла самой себя, и я рад этому. Потому что именно та храбрая женщина, которую я увидел на корабле, заставила мое сердце стучать быстрее. Ты оживила мое сердце к чувствам и эмоциям. Я испытал сострадание к твоей беде, жгучую ревность к Гафуру и сильное желание обладать тобой. Я думал, что это пройдет, после нашей совместной ночи, но это не прошло. Эмоции усилились и стали съедать меня заживо. Я потерял себя, потому что ты не была моей, — он вздохнул. Я не верила, что этот сильный суровый воин, способен на такие искренние слова. Но его взгляд не мог врать. Аббас смотрел на меня, и я видела его душу. — А теперь ты здесь, со мной, и просишь, чтобы я отпустил тебя? Нет, Джоанна, я не отпущу тебя. Я просто не найду в себе силы от тебя отказаться. Ведь только с тобой я забываю о жестокости в своем сердце и хочу стать лучше. Только рядом с тобой.

Я подняла руки и накрыла его ладони, которые все это время удерживали мою голову:

— Так стань лучше, подари мне свободу. Я знаю, ты сильный, ты сможешь…

Аббас отошел:

— Нет. Не проси о том, чего я сделать не могу. Я выполню любую твою просьбу, Джо, только не эту.

— Другой просьбы у меня нет.

Мужчина пристально посмотрел на меня:

— Она появиться, Джо, и я с радостью её выполню. А сейчас отдыхай. Ты устала.

— Я устала отдыхать, — возразила я.

Он усмехнулся:

— Ну, тогда можем спуститься вниз, думаю, Рональда уже и след простыл. После того как врач узнал твое имя, будет всяческий меня избегать. Боится за свою голову.

— Но ведь он напрасно боится, верно?

— Конечно, он спас тебе жизнь. Я обязан ему. Но, Джоанна, прошу, больше не заводи с ним таких разговоров, ты его смущаешь. Он ничем не сможет тебе помочь. Ничем. Врач, так же как и ты, больше никогда не увидит Англию, он слишком стар для такого долгого путешествия. Рональд сам мне в этом признался.

Я согласно кивнула, понимая, что, наверное, Аббас прав — ведь Рональд показался мне истинным джентльменом. Врожденное благородство может преобладать над чувством самосохранения, и он может предпринять безумную попытку мне помочь. Но она вряд ли увенчается успехом.

Аббас как будто прочитал мои мысли и взял за руку:

— Джоанна, я хочу, чтобы ты осознала все до конца. Ты останешься здесь, в моем доме, даже если твои родственники узнает, где ты. Даже если они приплывут сюда и осадят мой дом, чтобы спасти тебя из плена, я тебя не отпущу. Я воин, Джоанна, и привык сражаться за то, во что верю, за то, то мне дорого. Ты дорога для меня, и я буду за тебя сражаться: безжалостно и до конца. Не думаю, что ты захочешь для своих родных такой судьбы, так что оставь все как есть. Прошу, смирись.

Я молчала. Я не хотела говорить Аббасу, что смирюсь, потому что это не так. Я думала, что никогда не увижу мир по ту сторону каменного забора гарема Гафура — но вот я по ту сторону. Значит и другое возможно. Но я не буде об этом думать, ни сегодня, ни сейчас. Я с легкостью сменила тему:

— Если честно, я голодная. Так что с радостью доем свой ужин.

Аббас кивнул, принимая мой уход от важной темы, и мы спустились вниз. Рональда и вправду уже не было в столовой, и мы спокойно продолжили ужин. Я улыбнулась служанке, которая подала мне бокал с медовой водой, и посмотрела на Аббаса:

— Я бы хотела помогать Фаизе в её делах. Она сказала, что решение за тобой.

— Ты не служанка в моем доме.

— Да, я знаю, ты говорил. Но мне будет скучно без дела, а это сможет меня развлечь. Я же не говорю, что сразу брошусь в тяжелую черную работу. Так легкие дела, для того чтобы занять время.

Он медленно кивнул, а потом сказал:

— В моем доме есть книги, Фаиза покажет тебе. Ты ведь любишь читать?

Я оживилась:

— Да, люблю. Очень. Спасибо.

— Я скоро уеду на пару недель, могу привезти тебе и другие книги, если хочешь. Только скажи, какие ты хочешь?

Я радостно улыбнулась:

— Я подумаю и скажу тебе, — а потом, помолчав, спросила: — Как скоро ты уедешь?

— Через три дня. Если тебе что-то будет нужно, обращайся к Фаизе. Она присмотрит за тобой.

— Я ведь уже не маленькая, и могу обойтись без няньки.

Аббас внимательно на меня посмотрел:

— Она убережет тебя от глупостей.

Я грустно улыбнулась:

— Значит она мой тюремщик?

— Нет, Джо. Ты не в тюрьме.

Я кивнула, мне не хотелось больше спорить и говорить об этом:

— Да, я поняла.

Мы на пару минут молчали, занявшись едой. А потом я снова спросила:

— Почему в твоем доме нет гарема?

Мужчина вскинул на меня внимательный взгляд:

— Он мне не нужен.

— Ты ведь восточный мужчина…

— Я знаю, кто я, — ответил Аббас, перебивая меня, а потом добавил: — Я часто в разъездах.

Это многое объясняло, многое, но не все. Я кивнула, принимая данный ответ, и снова занялась едой. Аббас придвинулся ко мне и, зацепив пальцами подбородок, заглянул в глаза:

— Теперь я буду бывать дома чаще, не волнуйся об этом, — он неверно истолковал мой вопрос. Мужчина наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Я прикрыла глаза, отдаваясь моменту. Как бы я не пыталась убедить себя в обратном, я скучала о нем, о его нежных руках и страстных губах. Аббас притянул меня к себе на колени, и его поцелуи сместились на шею. Я обхватила мужчину за плечи, поощряя.

— Как же сильно я хочу тебя, — прошептал Аббас.

Я хотела его не меньше, поэтому обхватила мужскую голову руками, и потянула к своему лицу. Наши взгляды встретились:

— Так же сильно как я, — было ему ответом, а после я страстно его поцеловала.

Аббас сразу пришел в движение и уложил меня на подушки, а его руки сместились на мои бёдра, сжимая:

— Доктор сказал, еще несколько дней…

— А мы ему не скажем, — улыбнулась я, сжимая мужские плечи. — Через пару дней ты уедешь, на целых две недели. Не хочу ждать так долго.

Аббас пару мгновений рассматривал меня, решая что-то, а потом снова поцеловал. Его губы горели такой страстью, что я сразу поняла — эту ночь я проведу не одна. Мужчина не стал возиться с застежкой моего платья и просто разорвал ту на груди. Я встревожилась:

— Если кто-то сюда войдет?

Аббас накрыл мою обнажившуюся грудь горячими ладонями и нежно сжал:

— Тот лишиться головы.

Я чуть успокоилась. Конечно не из-за того, что поверила, что Аббас приведет свое обещание в исполнение. Просто понадеялась, что слуги дома знают о том, что тревожить хозяина не стоит. Мои мысли прервались из-за горячих мужских пальцев, которые уже забрались под юбку и поглаживали внутреннюю поверхность бедра. Они неумолимо приближались к цели. От одной этой мысли я подогнула пальчики на ногах, и легкий спазм удовольствия пронзил тело. Аббас навис сверху, в его взгляде светилось чисто мужское превосходство:

— Ты так сильно по мне скучала, Джоанна?

Я не стала врать и скрывать очевидное, а закинула руки ему на плечи и притянула к себе:

— Да, так сильно. Не проходило ни дня, чтобы я не думала о тебе после той нашей ночи. Ни дня, ни минуты.

— Я тоже скучал о тебе. Но думал, что уже навсегда тебя потерял, когда узнал, что Гафур сделал тебя своей фавориткой.

Я не хотела сейчас говорить об этом и вспоминать дни в гареме, я потянула мужчину на себя и поцеловала. Больше мы не теряли времени на слова, полностью отдаваясь потребности тел. Его поцелуи жгли кожу шеи, груди и живота. Мои ногти оставляли борозды на его плечах и спине. Моя юбка давно была сорвана и откинута в сторону за ненадобностью. Я обхватила мужчину ногами, полностью отдаваясь страсти и теряясь в ней. Я хотела в ней раствориться, чтобы забыть обо всем том насилии и боли, которое перетерпела в прошлом.

Я, наконец, была с тем мужчиной, с которым хотела быть. И не важно, что, по сути, я сменила одного хозяина на другого, одну золотую клетку на другую, один плен на другой. Это сейчас не имело для меня никакого значения. Я хотела быть здесь, с этим мужчиной. Значит, мой плен был добровольным.

Аббас прикусил кожу на моей шеи, и я потеряла все мысли. Его твердая плоть прижалась к моему лону, и он несильно надавил. Моё тело за время болезни отвыкло от вторжения, поэтому первые секунды немного сопротивлялось. Но через мгновение мужчина уже был внутри. От силы накативших на меня ощущений я зажмурилась и крепче сжала мужские плечи. Аббас замер:

— Ты очень тугая. Я причиняю боль?

— Нет. Только, пожалуйста, не спеши.

Он начал медленное движение, внимательно наблюдая за моей реакцией. Это ощущалось очень правильно и хорошо, хоть и приносило легкую саднящую боль. Аббас откинулся назад, усаживаясь на колени, чтобы тут же начать ласкать мой воспаленный страстью клитор. Я попыталась оттолкнуть его руки, но он перехватил их одной рукой, а второй продолжил ласку. Его толчки были медленными и неглубокими, но в связи с ласками клитора мгновенно довели меня до разрядки. Я вцепилась пальцами в мужскую ладонь и выгнула спину, а через пару мгновение все тело окутала расслабленная нега.

Я посмотрела на мужчину и потянула его на себя:

— Больше можешь не сдерживаться. Люби меня так сильно, как хочешь.

Аббас сразу меня послушал и наш нежный неспешный секс, превратился в быстрый и страстный. Его руки удерживали мои над головой, а толчки стали резкими и глубокими. Я зажмурилась, ощущая, как во мне с новой силой закручивается пружина яркого удовольствия. Я больше не могла этого терпеть, поэтому стала ему отвечать, приподнимая бедра. Наше безумство длилось и длилось, пока мы вместе не сорвали в пропасть, погружаясь в волны оргазма.