Мой добровольный плен

Эпилог 2

— Джуман.

Я распахнула глаза — перед мною стоял Гафур. Он взирал на меня со смесью тревоги и гнева. Я разлепила пересохшие губы и прошептала:

— Зачем?

Мужчина протянул руки, достал меня из шкафа, и подошел к кровати. Он усадил меня к себе на колени, отобрал кинжал из холодных пальцев и прижал к груди:

— О чем ты спрашиваешь, моя жемчужина?

— Зачем ты здесь, Гафур?

— Ты знаешь зачем.

Я зажмурилась и покачала головой:

— Не хочу знать!

Мужчина ухватил меня за подбородок и запрокинул к себе лицо:

— Посмотри на меня. Посмотри! — настоял он. Я подчинилась. — Я люблю тебя.

Как просто это сорвалось с его губ!

Но это было правдой — я читала это в мужском взгляде. Мое сердце пропустило удар, а потом забилось быстрее. Нет-нет-нет! Только не это! Только не это… Но было поздно — я поняла, что тоже люблю его. Люблю вопреки всему, что между нами было. Люблю, хотя должна ненавидеть. Люблю безусловно и всецело.

Гафур уже давно научился читать меня как открытую книгу, и потому обо всем сразу догадался. На его лице не появилась ни превосходства, ни мужской гордости, ни победоносной радости — лишь нежность:

— Моя Джуман, — прошептал Гафур и припал к моим губам в легком поцелуе.

Я ответила мужчине, потому что не могла больше врать ни себе, ни ему. Да и зачем? Зачем отрицать очевидное — я влюбилась в своего мучителя, как он и предрекал в первые дни моего пленения. Я вспомнила обещание, которое дала себе тогда, о том, что перережу себе горло, если это случится. Кинжал лежал рядом на кровати — только протяни руку. Я протянула руку… и обняла Гафура, смиряясь со своим поражением в нашей давней битве.

Мужчина быстро уложил меня на кровать и стал стремительно срывать одежду, как будто я была для него водой в жгучей пустыне. Я ответила на страсть открыто и неистово.

— Моя Джуман. Моя жемчужина. Моя. Моя, — шептал Гафур, погружаясь в мое податливое тело. — Наконец-то моя. Люблю тебя, Джуман.

Гафур продолжил свое страстное вторжение, пока я не забилась в сладком оргазме. Мужчина ухватил меня за волосы и несильно потянул, вынуждая смотреть на него:

— Скажи.

Я знала, о чем он требует, и с легким сердцем подчинилась:

— Люблю тебя, Гафур.

Он улыбнулся, точно был юным мальчишкой. Я улыбнулась ему в ответ, отринув все мысли о нашем прошлом и нашем будущем. Пусть будет только настоящее!

Сегодня среди утренней корреспонденции граф Толбот нашел неожиданное, но такое радостное письмо:

«Здравствуй, дорогой отец!

Пишет тебе твоя дочь Джоанна.

Я жива. Жива и здорова.

И я счастлива!

Прости, что не сообщала о себе так долго, но поверь — на то были причины. Мое письмо будет коротким, потому что очень скоро мы увидимся. Я вместе со своим восточным мужем и детьми недавно приплыла к берегам Англии, а значит через неделю мы приедем в родовое имение Толбот.

Знаю, эти новости порадуют тебя отец!

Скоро ты не только обнимешь свою дочь, но и познакомишься со своим зятем Гафуром. А также подержишь на руках своих внуков: не по годам серьёзного Тагира, так похожего на своего отца и маленькую Батул, названную в честь моей скоропостижно скончавшейся подруги.

Я хочу, чтобы ты знал, что твоя дочь Джоанна, пройдя много испытаний, наконец, обрела свое женское счастье. Мой муж нежный, заботливый и сильный мужчина, мы любим друг друга и любим наших детей. Я знаю, тебя порадуют эти новости и наша скорая встреча.

Твоя дочь Джо.

P.S. Отец, как ты и предрекал, нашелся все же тот мужчина, который меня приручил».

КОНЕЦ КНИГИ.