Мрачный похититель

Глава двадцать седьмая

Изабелла

Я уже некоторое время не сплю и просто лежу в объятиях Тристана.

Он все еще спит.

Последние несколько дней были такими странными. Сногсшибательными, но странными, и я не знаю, что с ними делать.

Он здесь. Он снова провел ночь и не ушел, как вчера.

Я просыпалась в его объятиях, как будто мы пара, и вот что мы делаем по утрам.

Его рука обнимает меня, прижимая к своей стальной груди, а моя рука переплетена с его рукой. Я помню, как делала это, когда очнулась от кошмара. Меня успокоило ощущение того, как его пальцы снова переплетаются с моими.

Теперь я снова проснулась и столкнулась с тем же вопросом, который у меня был вчера: кто мы и что мы делаем. Тот же вопрос проносится в моей голове, вместе с еще большим количеством поводов для беспокойства.

Я знаю, что Тристан и я не можем быть вместе, и это не нормально. Мы должны быть под запретом, и я почти уверена, что это секрет.

Наша ситуация не из тех, где он взял меня в плен, чтобы делать со мной то, что он хочет. Здесь с ним есть люди, у которых есть план. Он не должен быть здесь со мной, играя в дом, притворяясь, что это дом, и мы парень и девушка, которые пошли друг с другом домой из клуба.

Это не то. Нисколько. Даже немного.

Я здесь, в его объятиях, и мой разум — океан смятения.

Мне бы хотелось бежать, бежать вечно и никогда не останавливаться, но быть в его объятиях — самое безопасное, что я когда-либо чувствовала. Рядом с ним — самое безопасное место, где я когда-либо была, и это все мысли, которые я не должна иметь.

Мягкие губы прижимаются к моему плечу, я оборачиваюсь и вижу, что Тристан смотрит на меня.

Он неуверенно мне улыбается. Такой, которая приветствует меня, но признает новый день со своими проблемами.

— Доброе утро, — говорит он.

— Доброе…

Он наклоняется вперед, и мы целуемся. Мы целуемся, как будто все еще находимся в фантазиях друг о друге. Когда мы отстраняемся, он шаркает, чтобы сесть, и сползает с кровати, чтобы натянуть свои боксеры. Я сажусь и смотрю на него, гадая, каково это — быть его.

Он был женат.

Какую женщину он любил? Какую, чтобы провести с ней остаток своей жизни?

Я представляю себе кого-то, кого он любил горячо и хотел защитить. Кого-то, кого он любил с той же любовью, которую, как он мне рассказывал, его отец питал к его матери.

Он любил такую женщину, и мой отец добрался до нее. Убил ее. Мне стыдно думать о ней. Тот же стыд, что я чувствую, зная, что я дочь Мортимера Вигго.

Он видит, что я смотрю на него, и замирает, собираясь натянуть футболку.

— Что, куколка? — спрашивает он, как будто у нас обоих нет миллиона мыслей на уме.

Я качаю головой. Я ни за что не спрошу его о ней, особенно когда у меня на уме более важные вещи.

— Что мы делаем, Тристан? — бормочу я, и он проводит рукой по волосам привычным образом.

— Я не знаю. Я… — Он выпрямляется, натягивает рубашку и смотрит на меня.

— Тристан, что ты собираешься со мной делать? Я не могу прожить еще один день с этим вопросом, висящим над моей головой. Мы не говорили об этом. — Мы не говорили много за то время, что провели вместе, но это то, что мне нужно знать. — Я просто хочу иметь некоторое представление о том, что ты планируешь для меня.

— Я знаю, что мне с тобой делать… но я пока не могу этого сделать.

— Что? — спрашиваю я.

— Отпущу тебя.

— Я тебе больше не нужна. Он не придет, ты же знаешь. Мой отец не придет. Не совершай ошибку, думая, что ты можешь потребовать его жизнь, чтобы спасти мою, как выкуп. Это не сработает, — говорю я.

Я уверена, что он уже это понял, я просто чувствую, что должна ему на это указать. — Он не придет за мной. Он не только не любит меня так, но я просто его способ убедиться, что его наследие продолжается. Я должна выйти замуж за Дмитрия, и он будет лидером. Я буду просто машиной для размножения. Вот и все, что я есть. Не жди, что мой отец придет, если ты скажешь ему, что я у тебя.

Тристан подходит ко мне. Он проводит пальцами по моей челюсти, прежде чем присесть и взять обе мои руки в свои.

— Твой отец любит тебя, Изабелла, — заявляет он, шокируя меня до глубины души.

Мои брови хмурятся. — Нет, он меня не любит. Как можно причинить боль тому, кого любишь, так же, как он причинил боль мне?

— Поверь мне, когда я говорю, что ты — единственное, что мужчина любит в этом мире. — Его взгляд прилип к моему. — Все это время он держал тебя подальше от преисподней. Никто о тебе не знает. Ты не поверишь, через какое дерьмо нам пришлось пройти, чтобы найти тебя, и это была не простая задача — забрать тебя. Мужчина может поставить такую защиту только на того, кого любит.

— Сказать ему, что ты у нас, — это не выкуп, это война. Это заявление о том, что мы готовы сражаться и не отдадим ему самое дорогое, пока он не сдастся. Вот что значит сказать ему. Мы не знаем, к чему приведет эта борьба, и поэтому мы надеялись, что ты знаешь, где мы можем его найти. Знание того, где он находится, поставило бы нас на шаг впереди. Особенно, когда он думает, что ты сбежала.

Все, что я могу сделать, это смотреть на него. Все, что он говорит, имеет смысл. Я просто так долго верила, что мой отец ненавидел меня, что трудно поверить или принять что-то еще.

— Я чувствую себя ужасно, что я его дочь. Я действительно так себя чувствую. Я просто хочу быть свободной.

— Я… пока не могу тебя освободить. Пока нет. Твоя поддержка — это рычаг, который нам нужен, даже если он не придет к нам на наших условиях. Твоя поддержка дает нам шанс. Он определенно захочет тебя вернуть.

— Я не хочу возвращаться. Я больше никогда не хочу его видеть. Я просто хочу выбраться из этого темного мира смерти, где он правит мной железным кулаком. Это не я. Я дикий ребенок. Свободный дух, который хочет жить. Неправильно держать дикое существо в клетке.

Что-то мелькает в его глазах, когда я это говорю. Это снова та боль, но я могу сказать, что я задела что-то внутри него.

— Я знаю. Я обещаю, что освобожу тебя, когда придет время. Я обещаю, что сделаю так, чтобы ты могла жить той жизнью, которой хочешь. Я просто не могу сделать это сейчас.

Я отвожу взгляд. Услышать, что мне все еще придется оставаться пленницей, было не тем ответом, который я хотела услышать. Но чего я ожидала?

Я все еще нужна для плана. Я все еще нужна ему, чтобы добраться до отца.

Я все еще являюсь сопутствующим ущербом.

А кто мы?

— А как же мы? Я знаю, что ты не должен быть со мной. — Лучше я скажу это, чем он.

Он опускает голову, давая понять, что он тоже не знает, что делать в этом отношении.

Когда он снова смотрит на меня, в его глазах грусть.

— Я должен сказать тебе, что вчерашняя ночь была концом. Вчерашняя ночь должна была сказать то же самое, но что-то каждый раз меня останавливает. — Он встает и смотрит на меня сверху вниз.

Я смотрю на него, ожидая продолжения, но он не продолжает.

— Это все? — спрашиваю я.

— Нет, но я думаю, это лучшее, что я могу тебе сейчас сказать. — Он прерывисто вздыхает. — Изабелла, мне нужно, чтобы ты подумала обо всем, что ты можешь, что поможет мне найти твоего отца. Это то, что мне сейчас нужно. Если ты имела в виду то, что сказала, о желании рассказать нам, где он, то это то, что мне нужно от тебя. Но знай… как только ты мне что-нибудь скажешь, это будет означать предательство, и он поймет, что это могло исходить только от тебя.

С этими словами он уходит.

Я смотрю ему вслед и позволяю его словам предостережения дойти до меня.

Мне нужно просидеть там целый час, думая о своем отце и обо всем, что может помочь его найти.

Я копаюсь в мыслях и ничего не нахожу, поэтому отправляюсь на пляж, надеясь, что свежий воздух поможет. Я нахожу хорошее место и сажусь на песок. Я далеко от всех, насколько это возможно, то есть близко к началу скальных образований в море.

Когда я смотрю на волны, разбивающиеся о острые скалы, в моей голове всплывают слова Тристана.

Он сказал, что мой отец поймет, что я его предала, потому что есть определенные вещи, которые знаю только я.

Итак, я размышляю о том, что мне известно. О том, что знаю только я, как его дочь. И когда я думаю об этом, мне становится страшно представить, что значило бы предать его таким образом.

Я думаю обо всем, что он мне рассказал, о его воспитании и о том, что случилось с его семьей. Я думаю о том, как он сформировал Круг Теней и как он обрел власть с годами.

Насколько я помню, он убил мою мать и обвинил Синдикат. Он получил больше власти, когда сделал это, но не поэтому он убил ее. Он бы не убил ее таким жестоким способом, если бы это было так. Я думаю, он бы просто пустил ей пулю в голову.

Я бы поспорила, что Николи знает. Он достаточно близок к моему отцу, чтобы знать такую правду.

Что-то меня поразило в этой мысли.

Николи... Я всегда, всегда провожу телефонные конференции у Николи дома. Всегда, последние двенадцать лет. Я выросла в этом доме с той же мантрой.

Все приказы моего отца также передаются через Николи. Ни один охранник не говорит с ним напрямую, не поговорив сначала с Николи, и когда они встречаются, это всегда происходит у него дома.

Я не думаю, что Николи, как и все остальные, знает, где живет мой отец, но он должен иметь представление о том, откуда поступают звонки.

Или, может быть, есть способ — это выяснить.

Кажется, у меня есть идея.

Я встаю, готовая бежать и рассказать об этом Тристану, но останавливаюсь, когда его слова возвращаются и преследуют меня.

Мой отец будет знать, что это я его предала. Он точно это узнает, потому что это что-то личное. Я та, с кем он разговаривает в доме Николи.

На мгновение я вспоминаю мужчину, который заботился обо мне и моей матери. Мужчину, который рассказывал мне истории о своей храбрости. Мужчину, который сказал мне, что моя мать была самым важным в его мире, а я был тем, что появилось из их любви.

Когда проходит секунда, я удаляю этот образ из своего разума и вспоминаю его таким, какой он есть. Размышления о том, кем он был, не принесут справедливости или искупления. Это только позволит ему процветать в силе и продолжать делать то, что он всегда делал.

Размышления о том, кто он, позволят мне поступить правильно.

Мой отец — тот же человек, который убил мою мать, тот же человек, который убил Эрика, тот же человек, который избивал меня до тех пор, пока я не могла пошевелиться, и тот же человек, который хочет, чтобы я вышла замуж за дьявола, который убил Эрика.

Вот кто мой отец.

Эти образы и это знание трогают меня. Я бегу обратно в дом и нахожу Тристана.

Он на крыльце разговаривает с одним из охранников. Он узнает меня, когда видит.

— Думаю, у меня есть идея, — говорю я ему.

— Правда? — Надежда загорается в его глазах.

— Да, думаю, я придумала что-то, что может сработать.

Надеюсь, так и будет, потому что если я ошибусь и мой отец узнает, что я собиралась его предать, он убьет меня.