Мрачный похититель

Глава сорок шестая

Тристан

Я оставил ее только тогда, когда был уверен, что с ней все в порядке, и убедился, что за домом присматривает мужчина. Только снаружи. Не внутри, потому что я не хотел нарушать атмосферу свободы, о которой говорила Изабелла.

Я вернусь позже, чтобы помочь ей собрать необходимые вещи, и через несколько дней мы отправимся обратно в Лос-Анджелес.

Я возвращаюсь в дом, который мы арендовали. У нас были некоторые потери с нашей стороны, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что понесли Мортимер и его люди.

Наши главные люди выбрались живыми. Но что за гребаная битва? За эти годы мы были свидетелями битв, которые были не на жизнь, а на смерть.

Те, где ты знаешь, что если ты выбрался один раз, ты надеешься никогда больше не испытывать ничего подобного. Когда это случается дважды и ты выбираешься снова, это меняет тебя.

Я видел, как мои братья поддерживали меня, и чувствую, что доверие между нами восстановлено.

Я не знаю, что будет дальше, но я знаю, что мне нужно быть начеку.

Но одно я себе пообещал, что не буду проводить дни, поглощенный яростью, и позволять жизни проходить мимо меня. Я не буду тратить каждый час бодрствования на размышления о мести, как я делал это последние шесть лет.

Я не сделаю этого с собой, потому что для меня все изменилось, и я собираюсь стать отцом. Я не позволю себе ничему отнять мою девочку и моего ребенка, а это значит украсть счастье.

Я буду готов к тому, что будет дальше, но то, что я буду делать дальше, определит меня.

Я тоже хочу шанс на счастье и хочу тот свет, что я обещал Изабелле. Больше всего я хочу его с ней.

Я вхожу в дом, и Массимо бежит вниз по лестнице. В его глазах паника, которая говорит мне, что происходит что-то еще. Я тут же думаю о Кэндис.

— Что случилось? С Кэндис все в порядке?

— Да, Кэндис в порядке… — он проводит рукой по бороде и смотрит в окно. Когда он снова смотрит на меня, паника превращается в печаль.

— Что происходит, Массимо?

— Доминик ушел, — отвечает он, и у меня сжимается грудь.

— Нет… что? Может, он… — Я не могу придумать, что сказать. Мой мозг мечется в гамме замешательства, потому что Доминик не мог просто так уйти. — Массимо, он бы этого не сделал.

— Он оставил мне это, — говорит он, держа в руках маленькую записку. — Он оставил одну и для тебя в спальне. Я проснулся и нашел свою рядом с подушкой. Я ищу его с тех пор. Похоже, он ушел рано утром.

— Почему ты мне не позвонил?

— Тристан… у тебя были другие важные дела, и я знал… я не собирался его искать. Я не прожил ни дня, не зная, где вы, ребята. Все, что я могу сделать, это надеяться, что он скоро вернется, и что где бы он ни был, с ним все будет в порядке. — Он кладет мне на плечо тяжелую руку и неловко улыбается. — Иди, прочитай свое письмо. Тебе стоит его прочитать.

Я поднимаюсь по лестнице с тяжелым сердцем и вижу письмо на тумбочке.

Оно там лежит и просто ждет меня.

Я беру его и открываю, надеясь, что это даст мне хоть какую-то подсказку о том, куда делся Доминик.

Там говорится:

Дорогой Тристан,

Я знаю, что ты сойдешь с ума, когда прочитаешь это и узнаешь, что меня больше нет.

Я знаю, что порой ты будешь винить себя за то, что не смог мне помочь, и я знаю, что именно ты отправишься меня искать.

Из всех, кого я когда-либо встречал, ты самый решительный человек, которого я когда-либо знал в своей жизни. Ты никогда не сдаешься, даже когда кажется, что надежды нет. Ты также никогда не проигрываешь внутреннюю борьбу за то, чего хочешь.

Вот почему я знаю, что именно ты будешь больше всех стараться найти меня.

Я собираюсь попросить тебя об одолжении. Я не хочу, чтобы ты искал меня. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на своей новой семье. Поздравляю с чудесными новостями о твоем ребенке.

Это лучшая новость в нашей семье за многие годы, и она не могла случиться с более достойным человеком. Я также не мог быть счастливее, увидев тебя с кем-то таким чистым, как Изабелла. Когда она смотрит на тебя, я вижу, что она любит тебя.

Я хочу, чтобы вы сосредоточились на этом.

Мне нужен перерыв на некоторое время. Мне нужно найти себя и исправить себя. Пока я этого не сделаю, я не думаю, что смогу быть Домиником, который вам нужен. Я не думаю, что смогу помочь вам так, как вам нужно, чтобы вам помогли.

Я бесполезен для тебя такой, какой я есть. Я бесполезен для любого человека с этой зависимостью.

Словами не описать, как мне стыдно за то, что я сделал с Кэндис и с тобой. Мы не из тех братьев, которые наставляют друг на друга оружие.

Мы из тех, кто поддерживает друг друга. За последние несколько недель было несколько раз, когда я не поддерживал тебя, и тебе не стоило беспокоиться обо мне.

Мне очень жаль.

Я не знаю, как долго меня не будет, но мне нужно идти.

Так что это я на некоторое время отлучился.

Будьте в безопасности.

С любовью, Доминик.

Я смотрю в окно, чувствуя пустоту внутри себя. Он прав, что я буду тем, кто пойдет искать его. Это именно то, что я хочу делать сейчас. Искать.

Он просил меня не делать этого.

Но как я могу с этим согласиться?

Он мой младший брат.

Кэндис проснулась и опирается на стопку подушек. Она все еще подключена к трубкам, но цвет вернулся к ее щекам.

Массимо был здесь немного раньше меня. Она все еще под пристальным наблюдением, и нас все еще предупреждают, чтобы мы не подавляли ее.

Когда я приближаюсь, она одаривает меня доброй улыбкой, но ее глаза полны грусти.

Я уверен, что она знает о Доминике.

— Привет, — приветствует она меня.

— Buonasera principessa,⁶ — отвечаю я, и она улыбается.

— Ты всегда знаешь, как заставить девушку почувствовать себя принцессой, даже если она лежит на больничной койке и выглядит ужасно.

— Ты не выглядишь ужасно.

— Лжец, я мельком увидела свои волосы. Даже у крыс есть места получше для сна.

Они спутанные и не такие аккуратные, как обычно, но все далеко не так плохо, как она думает.

— Я принесу щетку и разберусь с этим.

— Ты расчешешь мне волосы? — начинает смеяться она. Ее смех слабый, но такой приятный, что мне хочется рассказать свои глупые шутки из прошлого.

Хотя, кажется, сейчас не время шутить, совсем нет. Я смотрю на нее, просто киваю и улыбаюсь.

Я знаю Кэндис в таком состоянии, и то, что могло с ней случиться, подтолкнуло Доминика уйти.

Ему стыдно за то, что он так с ней поступил.

— Заранее спасибо, — бормочет она, и я протягиваю ей руку.

Когда мы смотрим друг на друга, серьезность заполняет пространство между нами.

— Доминик сказал мне, что собирается это сделать, — говорит она, и ее глаза становятся стеклянными. — Он сказал, что собирается уйти.

Когда она это сказала, я помню, что она сказала, когда впервые очнулась от комы. Она посмотрела на Доминика и сказала: не уходи.

Хотя мне показалось странным, что она сказала это, я думал, он просто не собирался уходить в тот день, в тот момент.

— Когда он тебе рассказал? — спрашиваю я, горя желанием узнать.

— Пока я была без сознания. Я вас чувствую, ребята, и были моменты, когда я вас слышала. Он говорил со мной. — Она кивает. — Первое, о чем он меня спросил, это позволю ли я ему говорить. Он не хотел, чтобы звук его голоса расстроил меня. Он сказал, что сожалеет о том, что сделал со мной, что любит меня и что чувствует, что единственный способ найти себя — уйти.

— Он все это сказал?

— Да. Вчера, когда я проснулась, там было письмо. Кажется, я была его последней остановкой. — Она указывает на маленький столик в углу с письмом.

Я отпускаю ее руку и сажусь рядом с ней.

— Я тоже получил письмо. Он просил меня не искать его. Не знаю, как я должен это уважать. Куда, черт возьми, он делся?

— Тристан, может быть несколько причин, по которым Доминик просил тебя не искать его, но я предполагаю, что есть одна, о которой ты не подумал, — отмечает она.

— Какая?

— Ты его не найдешь. Он сказал тебе не искать, потому что ты его не найдешь. Ты иногда недооцениваешь, на что он способен. Он из тех людей, которые могут просто исчезнуть, если захотят, и полностью исчезнуть из виду.

Все, что я могу сделать, это смотреть на нее, зная, что она не может быть более права. Было несколько моментов в моей жизни, когда я думал о Доминике как о гении. Человеке, который мог творить чудеса и делать невозможное. Он делает это снова сейчас, только для себя.

Блядь, я его не найду.

— Никто не сможет найти его, пока он не будет готов, — добавляет она. — И у меня такое чувство, что мы не увидим его еще очень долго. Он бы не сделал всего этого, если бы это длилось всего несколько месяцев. Я могла бы предвидеть, что произойдет что-то подобное. Это было где-то на горизонте, но я не могла точно сказать, что именно, по моему мнению, он сделает. Я также не ожидала, что окажусь на больничной койке с пулевым ранением близко к сердцу.

Я подношу руку к голове. — Кэндис, мне так жаль.

— Нет, не извиняйся. Я не могу притворяться, что меня это устраивает. Это не так. Я здесь, и я ненавижу больницы. Мне становится тревожно, просто зная, что я здесь, но я знаю, что это был несчастный случай, Тристан. Я знаю, что это был несчастный случай. Доминик даже не целился в меня из пистолета. Полицейские были здесь в тот же день, когда я проснулась, и я сказала им то же самое. Я не выдвигаю обвинений или что-то в этом роде. Доминик тоже с ними говорил. Я думаю, до того, как ты ушел. Я не знаю, о чем они говорили, но он не хотел, чтобы это выглядело так, будто он бежит от неприятностей или пытается избежать тюрьмы.

— Кэндис, я не хочу выступать в роли адвоката дьявола, но тебя подстрелили. Это не может остаться безнаказанным, как бы ему ни было жаль.

— Я знаю, о чем ты говоришь. Я знаю, и я знаю, что если бы я не сняла обвинения, он бы чувствовал то же самое и отбыл бы любое наказание, которое ему было нужно, чтобы исправить это передо мной. Этого достаточно, и именно поэтому я принимаю его извинения. — Слеза течет по ее щеке. — Тристан, я хочу выдвинуть обвинения, чтобы копы искали его для меня. Я лежу здесь и говорю тебе, как будто я спокойна и понимаю, почему он ушел, и так оно и есть. Я понимаю. Но это не значит, что я хотела, чтобы он ушел. В моем письме он сказал мне не ждать его, поэтому я не жду.

Я не мог быть более удивлен, услышав это. Это значит, что она действительно думает, что Доминик не вернется в ближайшее время. Эта мысль еще больше ослабляет меня, и я понимаю, что я в растерянности.

— Нет?

— Нет. Я не могу, — отвечает она. — Я любила его всю свою жизнь, и этот поступок с исчезновением — это то, на что мы не должны иметь ответов. Он написал нам письма в качестве прощального подарка. Что-то, что не заставило бы нас откладывать скорую встречу с ним. Я не могу прожить остаток своей жизни, ожидая и гадая, когда же он вернется. И ты не должен.

Я киваю в знак согласия. — Полагаю, я не могу.

Она снова тянется к моей руке и слегка улыбается. — Живи, Тристан. Будь живым. Будь человеком и люби. Я видела, как ты рушился, когда умерла Алисса. Как будто ты тоже умер. Ты вернулся к нам только тогда, когда встретил Изабеллу. Береги это.

— Я планирую.

Она нежно сжимает мою руку, и ее улыбка становится шире. Но она не касается ее глаз, как обычно, поэтому я знаю, что ей больно. Я знаю, что она глубоко опечалена тем, что Доминика больше нет.

Я расчесываю ей волосы и провожу с ней еще час, а затем отправляюсь домой к Изабелле.

Я нахожу ее в гостиной, перебирающей свои вещи. Мы договорились, что ее вещи будут перевезены сюда со вчерашнего дня. Кажется, все здесь.

Она не взяла много. Это были несколько коробок с ее книгами, фильмами и одеждой.

— Эй, ты должна был дождаться, пока я это сделаю, — поддразниваю я.

— Я думала, что получу фору.

— Я не хочу, чтобы ты что-то поднимала, — я подхожу к ней, передавая коробки, и целую ее в губы и в ее крошечный живот за ребенка.

Она смеётся, когда я это делаю.

— Ты такой милый, у меня еще нет животика.

— Милая, Bellezza, не позволяй никому слышать, как ты это говоришь, — усмехаюсь я. — Я буду целовать свою девочку и ребенка при каждой возможности, так что тебе лучше привыкнуть к этому.

— Я люблю тебя, — говорит она, и мне хочется слышать эти слова снова и снова.

Это будет значить еще больше, учитывая мои планы в рукаве. Я ничего не могу сделать с вещами, которые не могу контролировать. Я также надеюсь, что где бы ни был Доминик, он в безопасности и скоро вернется.

До тех пор я сосредоточусь на том, чтобы сделать эту женщину своей.

— Я тоже тебя люблю.