Мрачный похититель

Глава тридцать первая

Изабелла

Туман…

Я снова здесь.

Снова в этом доме, застрявшая в кошмаре, который чувствую так же, как в прошлый раз.

Я осознаю, что это сон. Сон внутри сна. И я знаю, что произойдет, еще до того, как это случится. Проклятие — наблюдать, как все повторяется снова и снова.

Я на лестнице, вернувшаяся в себя десятилетнего ребенка.

Я медленно иду вниз, но затем бегу, когда слышу крик матери. Этот крик, как всегда, пронзает меня насквозь, будто разрывая на части. Я чувствую его так же остро, как и каждый раз, когда этот момент возвращается в моих снах.

Она лежит на полу. А мой отец… он снова и снова вонзает нож в её тело.

— Нет! — кричу я, будто это может что-то изменить.

Но я бессильна.

Ножевые удары продолжаются. И вдруг я замечаю мужчину позади отца.

Итальянец. У него волосы средней длины и крючковатый нос.

Он смотрит прямо на меня, а я не могу оторвать от него глаз. Кто он? Почему он здесь? Почему он просто стоит и смотрит, как мой отец убивает мою мать с такой жестокостью?

Чьи-то руки хватают меня, и я резко вырываюсь из сна.

Я резко открываю глаза и вижу Кэндис, стоящую надо мной. На ее лице отражается смесь беспокойства и любопытства.

— Эй, это всего лишь я, — говорит она. — Тебе приснился сон.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу отдышаться. Она подбегает к столу с кувшином воды и наливает мне стакан.

Вернувшись ко мне, она садится на край кровати и протягивает его мне.

Я беру его и практически выпиваю одним глотком. Прохладная жидкость смягчает мое горло и успокаивает меня.

— Спасибо, — говорю я ей.

— Чувствуешь себя лучше?

— Да, спасибо за воду. Каждый раз попадает в точку.

Я, возможно, успокоилась от последствий кошмара, но теперь мое сердце колотится из-за нее. Я не знаю, была ли это она, кто видел меня и Тристана той ночью в саду.

Перед тем, как Тристан ушел, он сказал мне, что Кэндис позаботится обо мне, но мое смущение заставило меня избегать ее вчера. Я подумала, что нас могли увидеть только избранные, и она была одной из них. Я видела двух охранников, которые совершали обход, но большинство из них занимают свои позиции вокруг острова и внутри дома.

Мысль о том, что это может быть она, заставляет меня краснеть. Вчера она подошла, чтобы накормить меня, и пригласила спуститься вниз, но я сказала ей, что плохо себя чувствую. Теперь она вернулась, скорее всего, с инструкциями составить мне компанию. Я бы предпочла, чтобы она этого не делала, пока я точно не узнаю, кто нас видел.

Я — защищенная принцесса. Не могу поверить, что кто-то застукал меня за сексом на улице, и я даже не знаю, кто это.

— Ты в порядке? Сон, или, скорее, кошмар, был довольно плохим, — говорит Кэндис.

— Так всегда, — отвечаю я и думаю об этом. Я все чаще вижу этого человека в кошмарах. Я вообще его не видела, пока не приехала сюда.

Понятно, что я чувствую себя совершенно дезориентированной, учитывая то, что со мной произошло, пока я сюда попала, но это странно. Может быть, мой разум пытается мне что-то сказать.

— Хочешь поговорить об этом? Иногда полезно поговорить о вещах, которые могут тебя беспокоить. Это помогает выпустить их из головы. — Пока она говорит, мне кажется, что, может быть, это не она видела Тристана и меня. Она не ведет себя так, будто это была она.

— Когда ты теряла сознание, тебе тоже снились кошмары. Ты говорила похожие вещи, — отмечает она. — У меня раньше были очень плохие кошмары.

Это не первый раз, когда у меня складывается впечатление, что Кэндис прошла через тяжелые жизненные испытания, как и я. В тот же день, когда я упала в обморок, она сказала, что ее родители исполняли приказы дьявола. Моим родителем был сам дьявол.

Я никогда не говорила о своем сне, и я не уверена, что должна. Она права насчет освобождения вещей из своего разума, но я не знаю, могу ли я, или должна ли я. Когда я сказала Тристану, что мой отец убил мою мать, все было по-другому.

— Это был кошмар о смерти моей матери. Я видела его, — объясняю я.

— Всегда одно и то же?

— Нет, в последнее время они стали более странными. — Я не стала рассказывать ей, что похищение может сделать с человеком нечто подобное, потому что я знаю, что она и так достаточно плохо себя чувствует из-за своей причастности к этому.

— Ты беспокоишься о своем отце?

— Нет, я перестала беспокоиться о нем, когда был маленькой. Я больше боялась его.

Она складывает руки, и беспокойство усиливается. — Я понимаю. Думаю, отсутствие парней рядом тоже может заставить тебя нервничать.

— Немного.

— Мы здесь в безопасности. Не нужно беспокоиться о том, что что-то случится, — говорит она. — Я подумала, может, мы могли бы потусоваться сегодня. Может, позавтракаем в стиле пикника, а потом до обеда сможем исследовать остров.

Мне не хочется ничего делать, но это просто потому, что мои эмоции повсюду. Я ни здесь, ни там в своем сознании, и мне не нравится тот факт, что кто-то видел меня и Тристана той ночью.

Но мне лучше потусоваться с Кэндис, чем сидеть здесь весь день, погруженной в свои мысли. Вот такой я была вчера. Просто слишком много думала и беспокоилась.

— Да, я с удовольствием. Я подготовлюсь.

— Круто, я соберу корзину, и мы сможем отправиться, — сияет она, и я киваю.

Когда она уходит, я иду в душ и переодеваюсь в футболку и шорты.

Так странно не иметь под рукой своей одежды. Вещи, к которым я привыкла, которые я сама себе купила. Хотя, я определенно должна отдать должное горничной за всю одежду, которую она нашла, и за то, что она правильно подобрала мне размер. Она даже правильно подобрала мне размер бюстгальтера, а для этого мне обычно приходится подгонять.

Просто странно, что кто-то покупает мне одежду, которую я не выбирала сама. Это так же странно, как и мое положение пленницы.

Роль, которая начинает уходить от меня. Я больше не чувствую себя собой. Чувство начало уходить с того дня, когда Тристан сказал мне, что верит мне. С этим пришел проблеск надежды, что я смогу выбраться живой. Я определенно не чувствовала себя пленницей с тех пор, как дала информацию о Николи, и с тех пор, как спала с Тристаном.

Все это предательство для моего отца, все это. Даже сказать им, что я не знаю, где он, это часть предательства, потому что я могла придумать что-то, что обмануло бы Тристана и передало бы сообщение моему отцу.

Но… я ничего не чувствую.

Если все пойдет по плану, то скоро все закончится. Все это закончится, даже если я останусь тем, кто я есть.

Изабелла Вигго.

По крайней мере, когда все это закончится, я смогу отделить себя от крови, которая течет в моих жилах.

Я собрала волосы в небрежный пучок и спустилась вниз.

Кэндис уже приготовила корзинку, а внутри пахнет так, будто у нее свежеиспеченный хлеб.

Мы выходим в сад, откуда открывается прекрасный вид на пляж.

Сегодня яркий солнечный день, и небо такое чистое, что мне трудно поверить, что недавно прошел такой сильный дождь.

Кэндис расстилает скатерть на траве и начинает выносить еду, которая столь же восхитительна, как и пахнет.

Там есть булочки, как я и предсказывала. Там есть шоколадные кексы и печенье, круассаны и маленькие горшочки с джемом. Она также упаковала мини-омлеты и ассортимент вкусностей, которые, надо признать, подняли мне настроение.

— Ух ты, все это выглядит просто великолепно, — говорю я, садясь на покрывало и скрестив ноги.

— Я подумал, что тебе это может понравиться. Это также моя попытка отвлечь тебя… от всего.

— Спасибо, — отвечаю я, видя, что ее упоминание всего действительно означает все. — Я должна дать тебе знать, что я отвлекаюсь, от всего. — Она усмехается.

— Итак, теперь, когда мы здесь, мы можем расслабиться и забыть обо всем, что существует за этими деревьями. Она указывает на рощу деревьев перед нами, которая ведет обратно к дому.

— Хорошо, я могу это сделать.

Она начинает намазывать хлеб маслом и протягивает мне булочку, которую я с радостью беру.

— Знаешь, при том количестве сахара, которое я ем, я удивляюсь, как не набираю вес, — размышляет Кэндис. — Я все время остаюсь в одном весе.

— О, боже, правда? Я так завидую. Мне приходится следить за своим весом, но когда у тебя столько стресса, как у меня, вес естественным образом уходит. — Я говорю это так, будто это смешно. На самом деле это не так.

— Я понимаю, о чем ты. Что ты делаешь в Род-Айленде?

— Я хочу быть терапевтом, поэтому работаю в терапевтической клинике.

Она выглядит впечатленной. — Ух ты, это звучит потрясающе.

— Спасибо. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я хочу делать, но я это сделала. Если все пойдет по плану, я надеюсь переехать куда-нибудь, где смогу начать все заново.

— Куда ты хотела бы переехать?

— Куда угодно, только не там. — Мне нравился колледж, и я люблю свою работу, но с Род-Айлендом связано слишком много плохих воспоминаний. Например, смерть Эрика.

В России умерла моя мать, и я тоже не хочу туда возвращаться. А вот буду ли я чувствовать себя по-другому в будущем — это мое предположение. Сейчас я чувствую то, что чувствую.

— Я тебя поняла. У меня почти, то же самое с Лос-Анджелесом. Хотя мои плохие воспоминания на самом деле не связаны с этим местом.

— Чем ты занимаешься в Лос-Анджелесе? — спрашиваю я.

— Это действительно хороший вопрос, поскольку я, кажется, уже некоторое время нахожусь в состоянии перемен. Сейчас, полагаю, я помощница братьев в их компании.

Я снова понимаю, что мало что знаю о Тристане, и не знаю, как много следует расспрашивать Кэндис.

— Это хорошо. Кажется, ты близка с ними.

— Мы знаем друг друга с детства. Я, наверное, из тех друзей, которые тусуются рядом и от которых невозможно избавиться, — смеется она, но я вижу в ее глазах уныние. — По крайней мере, я приношу пользу, работая. Сегодня я подумала: какого черта, мы здесь, на этом прекрасном острове, так что можно наслаждаться им.

— Да, — соглашаюсь я. — Это действительно прекрасный остров.

— Это определенно так. Тристан меня чертовски удивил. Можно восхищаться многими местами из-за природной красоты, которая, конечно, есть здесь, учитывая, что это остров, но он спроектировал все, что делает его поразительным, — объясняет она, и мои глаза расширяются.

— Что ты имеешь в виду? Он на самом деле спроектировал это место? Он никогда мне этого не говорил.

— От дома до водопада и всех садов вокруг. Они с Алиссой были сумасшедшими, когда были детьми. Они придумывали всякие безумства, когда мы росли. Например, остров с замком на нем, который никто не мог найти, кроме них. Этот остров — их фантазия. Каждая его часть.

Алисса…

Думаю, так ее звали. Жена Тристана. Кэндис, должно быть, думала, что я знаю о ней.

Я выравниваю дыхание и пытаюсь выглядеть равнодушной и впечатленной, как и должно быть, но я не уверена, что у меня это хорошо получается. Сейчас я думаю, что мне не удастся не выглядеть ревнивой, что совершенно абсурдно.

— Это впечатляет, — говорю я с легкой улыбкой. — Он, должно быть, действительно любил ее.

Кажется, она чувствует беспокойство в моем голосе.

— Да, так и было. Мне жаль… Я не должна была говорить о ней. Ты выглядишь расстроенной.

Я качаю головой. — Нет… все в порядке. Прекрасно слышать о такой любви. Но это я не должна говорить о ней. Это мой отец виноват в ее смерти.

— Это не делает тебя виновной.

— Но я здесь из-за нее, да? Я виновна по крови. Я знаю, что все изменилось, но это правда.

— Нет, это не так. Я не верю в виновность покрови. Я думаю, что это концепция, которую создает желание отомстить. Ты не твой отец, Изабелла, и хотя ты можешь чувствовать сожаление из-за того, что он сделал, ты не можешь чувствовать себя виноватой, потому что кровь не определяет, кто ты.

Ее слова имеют большое значение.

— Спасибо. Я ценю это, — говорю я, и она коротко кивает мне. — Я не такая, как он. Я никогда не была такой, как он, и, честно говоря, я не знаю, как так получилось, что моя мать оказалась с таким мужчиной.

— Иногда мы никогда не узнаем причин того, что делают наши родители, — отвечает она. Это еще один мудрый ответ, с которым я согласна.

Я никогда не могла понять ни одного из своих родителей, и оба их решения привели меня к тому, что я замышляю смерть своего отца.