Наперегонки с ветром. Первое дуновение

Глава 12

О моем опрометчивом предложении прийти и поздороваться с Искрой мальчишки не забыли.

Более того, они прихватили с собой еще несколько приятелей, и если бы не всегда готовый помочь великодушный Матиас, мне пришлось бы с этой толпой несладко.

Пока он возился с детьми и лошадью, я сидела на краю груженой мешками телеги и думала о том, что успела сотворить.

Об Инес, которой теперь придется до конца жизни вздрагивать при воспоминании о близости раскаленной жаровне, я ни капли не сожалела.

А вот о том, что успела наговорить Кайлу…

Перед тем, как покинуть “Козу”, я потянулась было к кошельку, но он остановил меня таким взглядом, что впору было предположить, будто он меня и правда меня ненавидит.

Однако в замок мы вернулись почти друзьями и, вежливо попрощавшись, отправились каждый по своим делам.

Ни одного вопроса о том, каким образом просьба не приближаться ко мне лишний раз связана с предполагаемым планом Йонаса, он, к счастью, так и не задал.

Мне оставалось только надеяться, что это было понятно ему между строк — если кто-то, хотя бы тот же Берг, копал под Мастера, Мастера нельзя было компрометировать никакими запутанными личными отношениями.

А еще так было проще мне.

Если я не ошиблась и не надумала лишнего, и этот блестящий план все-таки существовал, изображать из себя смиренную, бесправную и униженную дуру мне будет легче, зная, что он ничего этого не видит.

И без того хватило с лихвой — так что ни оправдаться, ни отмыться.

О том, что почувствовала бы я сама, если бы он вдруг показал себя не с лучшей стороны, я старалась не думать.

Мои ожидания от Кайла были выше, чем ожидания от себя самой.

И он, в отличие от меня, всегда и во всем их оправдывал. Нередко даже превосходил.

Ничего подобного с ним не могло случиться в принципе, значит и смысла в этих теориях не было никакого.

К пирогу в трактире я так и не притронулась, и есть к вечеру хотелось уже ощутимо.

Самое время было наведаться в столовую — поужинать, а заодно и проверить, как поживает наша главная и самая искусная кухарка.

Инес на месте не оказалось.

Вместо нее у жаровни стояла смешливая курносая Адиль — приятная и даже талантливая девочка, сознательно отказавшаяся от ведовства ради простых женских радостей.

Эта мысль невольно вернула меня к новости о Жизель, и я уставилась в тарелку, даже не пытаясь угадать, что именно чувствую по этому поводу.

Радость?

Равнодушие?

Стыд?

Как бы сильно мы ни ссорились, пока я была ему нужна, Кайл не позволял мне принимать опрометчивые решения. Возвращал или сам возвращался.

Но, Нечистый же его побери, не оставлял мне пару породистых лошадей на безбедную жизнь, чтобы больше никогда меня не видеть.

Справедливости ради, драгоценности, которые я продала не глядя после нашего расставания, стоили много больше, чем те роскошные кони.

От вырученных за них денег еще кое-что оставалось, и если бы не та часть правды, о которой я сегодня умолчала, на них можно было бы спокойно прожить еще какое-то время.

Еще были книги, несколько редчайших дорогостоящих изданий — подарки по поводам, ко дню рождения, например.

Те же драгоценности Кайл подарком никогда не считал, полагая, что я должна получать их просто так, сюрпризом.

Совсем некстати мне подумалось, оставил ли он в новом доме Жизель часы — мой прощальный, как потом оказалось, подарок.

А впрочем, теперь меня это касаться было не должно.

«Каждому пора идти своей дорогой».

Дав себе и ему слово держать себя в руках и не возвращаться к прошлому, я твердо намеревалась его сдержать.

Происходившее в конюшне, прямо на глазах у изумленных лошадей… Это просто не считается.

Всего лишь ещё одна совместная победа.

До тех пор, пока мы снова ни разъедемся, их может случиться ещё множество, но ни одна из них не может и не будет ничего значить.

И всё равно мои мысли предательски возвращались к тем лошадям.

В ту бесконечную мутную ночь во вдовьем доме, когда я разбила зеркало, а он приводил меня в чувства, Кайл сказал, что кобыл у него изначально было три.

Осесть в тихом месте, заняться тем, что умел и любил, — разведением лошадей, — и подождать, когда неприятности закончатся сами — это казалось хорошей стратегией по началу.

До тех пор, пока ему не встала поперёк горла такая жизнь и не сделалось очевидным, что слишком сильно прирастать имуществом не стоит.

Последнее тоже было всего лишь моими догадками. По крайней мере, вслух он этого точно не произнёс.

Однако это было очевидно.

Рассказывая мне о нелюдимом Этьене, Гаспар упомянул, что тот иногда уезжает, чтобы продать лошадей.

Я купила трёх, у Жизель осталась пара.

Выходило, что он не собирался задерживаться в той глуши ещё надолго.

Не исключено, что при определённом стечении обстоятельств мы вполне могли бы разминуться.

Даже собрав в кулак всю свою волю, я не могла заставить себя подумать, что это было бы хорошо.

Разве что мне не пришлось бы сталкиваться с неприглядной правдой о себе самой. Если только это.

Усталость после ужина не прошла. Напротив, она навалилась сильнее.

Спину теперь ломило постоянно, а пара ночей, в течение которых я неплохо высыпалась, ничего не стоили в общем масштабе.

К ним в любом случае не мешало бы добавить ещё одну, и легла я непривычно рано.

Вместо уже привычной беззвучной темноты во сне был лес. Глухой, частый и тёмный, он казался бескрайним, а за ними были горы. Бродя между вековыми и совсем молоденькими деревьями, я одновременно видела вдалеке очертания каменных хребтов, но не представляла, как добраться до подножья.

Следом за мной и впереди меня бежали золотистые огни, похожие на те, что прельщают глупых несмышленых путников на болотах — последуй за таким, и пропадёшь навсегда.

Однажды Кайл почти познакомил меня с одним из них. Сопровождая его и находясь под его защитой, я смогла подойти достаточно близко, чтобы разглядеть в приглушенном мутном свете что-то похожее не лицо, искривленное, нечеловеческое, но дальше путь нам был заказан.

Кайл в этом сне тоже был.

Сначала он провёл ладонью по моим волосам — легко, чтобы не потревожить, но так ласково, что у меня сбилось дыхание.

Его пальцы задержались на виске, а после двинулись ниже, прошлись по щеке до уголка губ, по шее, вдоль ворота моей рубашки.

Когда они остановились на соске, и тело вспыхнуло, отозвалось быстрее инстинктов и разума, я распахнула глаза, потому что это совершенно точно был не сон.

Вполне настоящий Кайл, — во плоти, — сидел на краю моей постели, и не подумал убрать руку, когда я проснулась.

Единственным источником света в комнате был широкий лунный луч из приоткрытого окна, и эта темнота красиво обрамляла его лицо, подчёркивала его инаковость, делала частью себя.

— Что случилось? — я приподнялась, но не стряхнула его руку намеренно.

Как раз это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Гораздо важнее было то, что должно было произойти, если он пришёл ночью ко мне в спальню.

Кайл едва заметно поморщился, как будто ожидал совсем другой реакции, но руку всё-таки убрал.

— Одевайся. Жду у Западных ворот, лошадей приведу.

Он поднялся, не глядя на меня, и, больше ничего не объясняя, направился к окну.

Я всегда держала створку приоткрытой вплоть до первых морозов, это помогало сохранять голову ясной, но сейчас ко мне начало закрадываться откровенно нехорошее подозрение.

— Куда ты?

С внешней стороны был широкий декоративный выступ, которым при желании можно было воспользоваться, но Кайл бы не стал…

Он замер, словно я спросила невесть какую глупость, развернулся и сделал издевательски учтивый приглашаюший жест в сторону двери.

— Хочешь, чтобы я вышел через дверь?

Судя по свету, время перевалило за полночь, но сомневаться всё равно не приходилось: найдётся кому увидеть его, выходящим среди ночи из моей спальни.

Я промолчала, не зная, что на это сказать, а он перелез через подоконник, растворился в темноте и лунном свете, как и не было вовсе.

Только оставшись одна я и сумела выдохнуть, провела ладонями по волосам, убирая их с лица.

Взбодриться такое пробуждение помогло.

Оставалось только решить, что делать с этим дальше.

Если бы в замке стряслось что-нибудь по-настоящему серьёзное, я бы узнала об этом и так. Кайл же предлагал уйти тайно, и…

Делать этого мне, вероятно, не следовало.

Однако я всё равно поспешно оделась, отдав предпочтение всё тем же брюкам и короткой куртке, в которой было удобно путешествовать, и, прихватив на всякий случай пистолет, вышла в коридор. Там оказалось предсказуемо пусто, но за одной из дверей отчётливо слышался приглушённый женский смех.

На лестнице мне тоже никто не встретился, но замок я всё равно предпочла покинуть через боковую дверь. Ближайшую к Западным воротам.

Ворота эти были расположены в противоположной стороне от хозяйственных построек, конюшен и тех ворот, через которые мы выезжали на полигон. Ими вообще пользовались редко, и лошадей к ним нужно было провести практически через всю территорию.

Не попавшись никому на глаза?

Накинуть морок и остаться незамеченным даже в таком месте, как замок Совета…

Кайл мог бы.

Кто-кто, а он бы точно воспринял это как приятное увеселение.

Дежурившие на воротах мальчишки спали, и, сдавалось мне, очень неестественным сном.

Беспрепятственно толкнув калитку и выйдя за стену, я начала понимать, как и почему восстание Йонаса, — всего лишь одного из средних специалистов Совета, — увенчалось таким успехом.

Все, даже самые злые и битые жизнью, чувствовали себя в безопасности в замке. Сюда приезжали, чтобы отдыхать, пить и трахаться с заведомо на всё согласными женщинами.

Хорошее слово употребил вчера Фишер — «олухи».

Кайл действительно ждал меня с лошадьми.

Совершенно безбоязненно стоя спиной к стене, он смотрел на город внизу, а Норд и Искра щипали траву, склонившись очень близко друг к другу.

Если так и дальше пойдёт, придётся, чего доброго, принимать меры и разводить их по разным сторонам конюшни.

— Почему это так похоже на похищение?

— Не обольщайся, — едва скользнув по мне взглядом, Кайл направился к лошадям.

Я не просто уложилась в отведённое на сборы время, а успела раньше, но тон у него всё равно был такой, будто ждать ему пришлось Нечистый знает сколько.

— Не беспокойся, я помню. Земледелец победил в тебе авантюриста.

Искра подо мной заплясала, как будто мы не виделись очень давно, и с радостью сорвалась с места.

Мы ехали не слишком быстро, так, что можно было насладиться и свежей ночной прохладой, и красотой относительно тёплой осенней ночи. Кайл по-прежнему не выражал желание что-либо мне объяснить, но направлялись мы явно не в город. Скорее, в ту сторону, где стояли отдельные фермы.

Глядя на одинокие огни вдалеке, я отстранённо вспомнила свой сон, а после подумала о том, как естественно это получилось — он позвал, и я без оглядки согласилась, не задумавшись ни о возможных последствиях, ни о том, во что вообще собралась ввязаться.

Когда по обеим сторонам от дороги замелькали чужие заборы и сады, снова вспомнилась та проклятая деревня, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы отделаться от лишних мыслей.

Всего лишь прошлое…

Я узнала перекрёсток, вправо от которого располагалась ферма Люсьена. Выходило, что заехали мы достаточно далеко.

Опасно потеряв счёт времени, я хотя бы представляла теперь, где нахожусь.

Впереди маячил небольшой пролесок — не могущественный старый лес из сна, но спину всё равно дёрнуло холодом.

Кайл ехал немного впереди. Всего на полкорпуса, но дорогу он отлично знал.

Ночь за деревьями казалась гуще и злее, но парадоксально именно здесь и сейчас мне стало по-нашему спокойно. Как если бы я снова очутилась на своём месте.

Эти мысли были ещё опаснее непрошенных воспоминаний, так что когда в отдалении показались очертания деревянного дома, я почти обрадовалась.

Встречать нас вышли трое: грузный мужчина за сорок, измученная женщина с грязными волосами и растрепанная девица, по всей видимости, их дочь.

— Хвала Безликому Богу, вы всё-таки приехали! — спеша поклониться, глава семейства едва не бросился Норду под копыта.

Тот брезгливо фыркнул, и я в очередной раз заподозрила, что Кайл намеренно выбрал именно этого коня, чтобы тот мог выражать их общее мнение там, где для человека это не совсем уместно.

— Уверяю вас, он здесь ни при чем, — вот и сейчас он ответил холодно, но вежливо. — Показывайте.

На меня добропорядочной семейство покосилось с опаской, но задавать вопросы никто не решился.

Нас повели по широкой тропе за дом к амбару.

— Вот! Он здесь! — хозяин фермы едва ли не подпрыгивал от волнения.

У дверей он остановился, уставился в землю, как мальчишка, — очевидно хотел попросить для себя разрешения не входить.

— Благодарю, дальше мы сами, — Кайл на него даже не взглянул, но потянул на себя ручку.

Фермер шарахнулся назад, заплаканная девица подскочила на месте, а женщина осенила себя Спасительным знамением.

Я подумала, не стоит ли достать пистолет, но Кайл выглядел невозмутимым, а он такого рода опасности чувствовал много лучше меня.

Внутри оказалось светло. Кто-то из людей всё-таки нашёл в себе достаточно храбрости, чтобы зажечь к нашему приходу сразу три больших фонаря. Всё здесь было как обычно — мешки с зерном и засушенными фруктами, пучки трав на стенах, лопаты и вилы в углу.

Пока я осматривалась, Кайл запер дверь на засов и прислонился к ней спиной.

Я повернулась к нему, намереваясь всё-таки спросить, что мы здесь делаем и почему вдвоём, но сверху раздался приглушённый звук. С таким мыши скребут пол или редкий дождик стучит по крыше.

Крыша.

Поняв, что так и не взглянула на потолок, я подняла голову и замерла.

В самом дальнем и тёмном углу под потолком сидел юноша. Насколько я могла судить, он бы немногим старше своей заплаканной сестры, но человеческого в нём было уже мало. Тело оказалось изогнуть под жутким неестественным углом, — прижимаясь спиной к доскам, он слишком сильно вывернул назад руки и ноги, — а лицо было перекошено.

Именно этот звук донёсся до меня секундой ранее — существо скребло стесанными ногтями по сухому дереву.

Кровь с губ мальчишки не лилась, это давало надежду на то, что внутренние органы пока целы, и сам он жив.

Однако занявшая его тело сущность была сильна. Она смотрела на нас пристально, со злым и самоуверенным весельем, и явно рассчитывала закончить эту встречу победительницей.

Я снова посмотрела на Кайла, ожидая объяснений.

Отчитывать людей от одержимости было непростым делом. Не для дилетантов. Когда мы были вместе, даже когда моё мастерство уже достигло весьма высокого уровня, он не позволял мне заниматься подобным самостоятельно. Всегда присутствовал и страховал.

Сейчас же он только пожал плечами и сложил руки на груди.

— Это тебе. Развлекайся.

Существо сдвинулось с места.

Оно поползло по потолку, как огромный паук, цепляясь за него вывернутыми конечностями.

Если парень выживет, лекарю его семья будет платить ещё долго.

Одержимость никогда не бывала простой.

Приходящие из темноты сущности и мертвецы занимали тела живых не для того, чтобы вернуть их обратно. Эти тела они носили как одежду, использовали по своему усмотрению и для своих надобностей, но никогда не заботились об их сохранности.

Запертый в мешке из мяса и костей человек ещё какое-то время оставался жив. Беспомощный, лишённый контроля над собственным телом, он нередко даже всё понимал, но мог лишь наблюдать со стороны. Не имея возможности ни на что повлиять, смотреть, как его собственными руками крушат его дом и душат не ожидавших нападения близких.

Если не найдётся тот, кто сможет отчитать вовремя, гибель одержимого была неизбежна. Рано или поздно сущность окончательно заберёт контроль, лишит отдыха, пиши и возможности дышать, выморозит прочь тяжёлым мертвенным холодом. В конце концов, нанесёт травмы, несовместимые с жизнью. Сломанные руки и ноги могут срастись, но пуля в животе или выверенный удар виском о стену не оставляют человеку шансов, а сущности кровавые ошмётки тела, которое она носит, не помеха.

Они были сильнее людей и намного быстрее. Они не чувствовали боли и не нуждались в передышке. В отличие от людей, которым приходилось с ними сражаться.

Растерзать они тоже могли едва ли не быстрее, чем дикие звери, в крайнем случае просто загрызть зубами.

В тех случаях, когда уже нельзя было ничем помочь, и законный хозяин тела погибал, существовал единственный выход — стрелять в голову на поражение, делать тело непригодным для дальнейшего использования.

Кайл ни разу не оставил меня с ними наедине, но оставшись без него, я делала подобное в одиночку.

Первый раз для Совета привёл Йонаса в злое недоумение.

«Какой выродок тебя этому научил?..», — пробормотал он достаточно громко, чтобы я услышала, и брезгливо переступил через ногу разлагающегося трупа, из которого я пятью минутами ранее выгнала крайне агрессивную сущность.

Этот вопрос не был адресован никому конкретно.

Мужчина погиб задолго до того, как я встретилась с тем, что от него осталось, и новый хозяин тела решительно не хотел убираться из него. Даже самой сильной и тренированной, но женщине просто в силу строения мышц в таком ближнем бою приходилось несладко, и я сидела на полу, присыпая заживляющим порошком глубоко расцарапанную руку.

Ни разу не замеченный в какой бы то ни было предвзятости Мастер был против. Работу с одержимостью он полагал исключительно мужской, но потенциально самоубийственной для женщины.

И всё же ему пришлось смириться с тем, что я оказалась в пятёрке лучших специалистов Совета из всех тех, кто в принципе умел это делать.

«Я хочу, чтобы ты имела шанс уцелеть при любых обстоятельствах. Особенно если меня не окажется рядом», — так Кайл объяснял свою требовательность к моим навыкам.

Это было сказано сразу после того, как он прикончил второго одержимого, с которым я не справилась.

Мы полгода искали их намеренно. Раз за разом. Я смотрела, как работает он, потом делала это сама под его чутким присмотром.

Теперь же он очевидно не собирался помогать, даже если оно на меня бросится, и это было… лестно.

Существо тем временем повисло практически над нами. Оно не могло не ощущать исходящую от Кайла опасность, но меня наверняка считало лёгкой добычей.

С такого расстояния я могла видеть и мутные, затянутые белесой плёнкой глаза мальчишки, и безумный кривой оскал вместо улыбки.

Однако человек внутри совершенно точно был ещё жив.

Не дожидаясь, пока оно сделает свой ход, я подняла руку и расчертила в воздухе первый знак.

Существо зашипело.

Оно всё-таки бросилось разъяренным зверем, прыгнуло вниз, метя в меня, но прыжок этот не удался. Я успела начертить второй символ, и тело рухнуло на пол тяжёлым кулем.

Шипение перешло в протяжный вой.

Оно вскинуло голову, огляделось, а потом поднялось на четвереньки.

Обеспечивая себе пространство для нужного манёвра, я бросилась в сторону, и оно кинулось за мной, а потом завизжало отчаянно и болезненно, ударившись о невидимую преграду, возникшую после третьего знака.

Видимо, он, так же, как и захваченное им тело, был молод. Только пробовал свою власть и не успел наиграться.

Уже и не сможет.

Продолжая тоненько и жутко скулить от боли, мальчишка перекатился на спину, замахал в воздухе руками и ногами, как будто пытался стряхнуть оцепенение.

Не дав ему времени и на это тоже, я пнула тело ногой, разворачивая на живот, и уселась сверху, чтобы придавить его надёжнее, заломить хотя бы одну руку и не позволить навредить ни себе, ни истерзанной плоти.

На этот раз существо зашипело громче.

В горле у мальчишки булькало, и, опасаясь, как бы тварь напоследок не откусила ему язык из мести, я нажала локтям на шею сзади и, накрыв затылок ладонью, начала читать молитву на изгнание.

Существо подо мной забилось в конвульсиях и снова принялось выть.

Усидеть на нем было сложнее, чем на дикой лошади, но он хотя бы не трепался — старые, не раз получавшие в свое распоряжения человеческие тела сущности умели и такое.

Этот же только ныл, не перебивая, хотя и понимал, что именно я с ним делаю.

По уму, следовало, конечно, связать. Не просто оглушить ударом, а лишить возможности сопротивляться и корчиться.

У меня были все возможности для этого, но… не хотелось.

Кровь кипела и стучала в висках. Я продолжала контролировать окружающее пространство по привычке, но сама эта возможность побороться с жаждущей кровью нечистью кружила голову, заставляла почти терять счет времени.

И все же я закончила, не сбившись.

Мальчишка подо мной застыл, так и остался лежать, уткнувшись носом в пол.

Выждав несколько секунд, я переложила ладонь ему на загривок и начала читать следующий оговор — контрольный.

Сущность взвыла так, что у меня заложило уши, а волоски на шее сзади поднялись дыбом.

Как я и предполагала, он пытался провести меня, сделав вид, что ушел, а после, когда я уберусь куда подальше, доломать паренька, прикончить его просто потому что мог это сделать. Потому что тот посмел сопротивляться.

Заведя свободную руку назад так же неестественно сильно, как делало это, сидя на потолке, оно попыталось вцепиться в меня.

Пальцы со сломанными окровавленными ногтями сжались на рукаве моей куртки.

Последний четвертый знак я вывела прямо на затылке бьющегося подо мной человека.

Тело замерло.

Я почувствовала как воздух на секунду сделался обжигающе холодным, потом нагрелся, а после стал обычным.

Оно ушло.

Рассыпалось на части, сгорело, испарилось — меня не интересовало, как именно это произошло, важен был результат.

Мальчишка подо мной всхлипнул почти по-детски, дернулся, застонал от боли, а потом заплакал.

Я скатилась с него, сделала глубокий вдох, лежа рядом на полу, и только после моргнула, чувствуя, как на губах расцветает улыбка.