Наперегонки с ветром. Первое дуновение

Глава 2

Шестьдесят семь патронов.

Одна не подлежащая восстановлению мишень.

Показатели — немногим выше ожидаемой нормы.

Поставив подпись под нехитрыми расчётами, я растерла лицо ладонями.

Кожа на руках оказалась отвратительно сухой, а под веками пекло слишком выразительно.

Часы на стене показывали без четверти десять.

В очередной раз выругаться хотелось хотя бы мысленно, но я предпочла сдержаться.

Дисциплина. Расписание. Строго ограниченный круг обязанностей, ни шагу в сторону без дополнительного согласования.

И ежедневные отчёты.

Именно нам с Гаспаром нужно было отписаться за каждую долбаную пулю и каждую «грушу», разбитую в хлам в зале для отработки рукопашного боя.

Предполагалось, что на контрасте с былой моей свободой это станет достаточно унизительным наказанием для меня и примером для других.

На деле же просто раздражало до желания разбить пару тренажеров намеренно. Какая, в сущности, разница, если Совет всё равно платит?

«Не рассчитывай, что надолго задержишься здесь», — что-то в этом духе командир Берг процедил сквозь зубы, проходя мимо меня после ставшего последним заседания Совета по моему делу.

По-прежнему стоявший в большом зале Йонас мог видеть нас через распахнутую дверь, но совершенно точно не слышал сказанного. Однако нечитаемый взгляд, которым он проводил Берга, стал идеально холодным.

Приближаться к нему, тем более заговаривать с ним в тот момент было невозможно, да и он этого разговора очевидно не хотел. Ни тогда, ни после, когда в его кабинете стало слишком жарко, а графин с коньяком почти опустел.

Знание о том, что мой непосредственный и прямой командир, первый после Мастера, с некоторых пор приходит в бешенство от одного моего вида, не должно было забавлять.

И всё-таки это было настолько весело, что ситуация требовала развития.

Требовала бы, если бы не Гаспар.

— Вы всерьёз полагаете, что леди Элисон способна научить молодого человека чему-то толковому? Мне кажется, мы все только что убедились в обратном.

— Вот и проверим. Ты ведь всё равно не горишь желанием перенимать его.

— Не имеет значения, чего хочу я. Он взрослый человек, и он неподконтролен. Разве что леди Элисон прочтёт ему лекцию о том, к чему приводит вседозволенность. Леди Элисон, вы ведь прочтете?

В тот раз пришлось отделаться холодным «Непременно».

Больше Берг ко мне с этим не подходил. Разве что пару раз наорал за нецелесообразно, по его мнению, потраченные патроны, но в целом не трогал. Вероятно, не хотел переступать ту грань, за которой Йонас разозлится по-настоящему.

Так или иначе вопрос свёлся к тому, кто из нас потеряет терпение первым: командир или я.

Пока что мы оба с равным успехом держались.

Считая собственные причины на то более обоснованными, я готова была поставить на то, что Берг сорвётся ближе к зиме. Единственного неосторожного слова хватит.

Заранее представляя, насколько досадно и некрасиво это будет, я с трудом могла заставляла себя подавить усмешку.

И всё же где-то глубоко внутри сидела предательская мысль о том, что он может быть прав.

Как много я могу дать Гаспару? И окажется ли этого достаточно?

Взрослый неподконтрольный человек.

Еще и с открытым неосвоенным даром.

Он был безукоризненно вежлив, беспрекословно выполнял приказы и красиво держался наравне с остальными, не беря на себя слишком много, но и не прячась по углам.

При этом все, кто был в нём хоть немного заинтересован, прекрасно понимали, что для «молодого человека» существуют только два авторитета: я и Матиас.

Быть может, в обратном порядке.

В таких, как он в случае чего стреляют на поражение, и с учётом этого я точно была для него не лучшим примером.

Положив отчёты на стол секретарши Берга, я сбежала по пустой широкой лестнице, на ходу давя зевок.

Столовую Инес, главная повариха в замке, уже заперла, так что этот пункт из плана можно было смело вычеркнуть.

Ну да и Нечистый с ним, спать всё равно хотелось сильнее. Зато будет шанс встать к завтраку пораньше.

На сегодня оставались только конюшня и кровать.

Ветер на улице усилился, и, пройдя пару ярдов, я все-таки накинула капюшон.

Скоро пойдут дожди, а значит, с тренировками на открытом воздухе придётся заканчивать.

Вести Гаспара в один из закрытых отапливаемых залов мне не хотелось просто потому, что там каждое наше движение или слово окажется под непомерно пристальным вниманием, но ничего другого уже не оставалось.

До тех пор придется успеть больше, чем я планировала.

Либо уговорить его перестать изображать из себя дурака.

Проблем ему это, разумеется, только прибавит, и останется надеяться лишь на Матиаса, способного научить его еще и этому — подавлять людей теплым взглядом, не вступая в откровенный конфликт.

А впрочем, уже сейчас мы оба знали, что подобному Гаспар никогда не научится.

Уже далеко не святого брата я заметила издали. Он стоял на углу между старой конюшней и пока что не заинтересовавшим его сараем и очевидно ждал меня.

Любой уважающий себя автор модных нынче мрачных романов наверняка сравнил бы его со зловещим порождением тьмы, из этой же тьмы и сотканным.

— Ты решил напугать тайком выпивающих курсантов своим скорбным видом?

— Твой брусничный пирог, — вместо ответа он протянул мне двойной бумажный сверток из столовой.

Для него Инес постаралась на славу.

— Спасибо.

Комментарий про упаковку я решила оставить при себе. Слишком уж большой, почти нездоровый интерес Матиас вызвал у живущих при Совете женщин. Особенно у тех, кто, обслуживая чужой дар, не обладал собственным.

До определенной степени это казалось мне объяснимым, — он был молод, хорош собой и почти вызывающе учтив. В придачу ко всему перечисленному еще и спровоцировал грандиозный скандал, без видимых на то причин бежав из лона Святой Церкви под знамя Совета.

Чудовищный, достойный выпущенной в затылок пули удар по репутации.

Предстоятель лично написал Мастеру несколько гневных писем.

Йонас ответил на них коротко и с таким сочувствием, что милосерднее было бы послать Его Святейшество куда подальше открытым текстом.

Получив последний из этих ответов, тот пригрозил поднять возникший между Советом и Церковью вопрос на аудиенции у Его Величества.

Йонас сердечно и с моей помощью заверил его в том, что и он сам, и бывший брат Матиас, и даже маркиз Лагард всецело готовы участвовать в разбирательствах и держать ответ перед короной, если придется.

К тому моменту терпение Мастера Совета уже почти иссякло, но в тот вечер, когда составляли эту чушь, мы оба всё равно улыбались чаще, чем за последние несколько месяцев.

Самого Матиаса из всех возможных аспектов этого спора волновал, как выяснилось, только один — степень возможного недовольства маркиза Лагарда тем, что мы, зайдя в тупик, бессовестно прикрылись его именем.

«Предстоятелю не помешает немного встряхнуться», — Йонас ответил ему на все разом, не сказав, по сути, ничего.

— Элис, а что с ним не так? — молоденькая прачка Матильда оказалась самой умной из всех заинтересованных, потому что выбрала момент и спросила о несвятом брате меня.

Как ей объяснить, да и нужно ли это делать, я в тот момент не знала.

Фальшивое имя, фальшивая настолько, что стала настоящей, улыбка и такая же фальшивая, предназначенная не ему жизнь, — что изо всего этого вообще могло быть «так»?

А впрочем, насчет улыбки я все-таки тоже ошибалась. Она, как и убийственное спокойствие, была более чем настоящей.

Радовало хотя бы то, что подобные тонкости мало кого волновали.

Те, кто был против бывшего церковника в замке, — как, впрочем, и те, кто был доволен его появлением, — успели убедиться в том, что беглый священник уже показал свой максимум. Как и Гаспар. Подавашка при Мастере, умеющий хотя бы варить приличный кофе, — большего от него и не требовалось.

Сам Йонас по этому поводу хранил чуть брезгливое, ничего толком не значащее молчание.

Переложив сверток в правую руку, чтобы ненароком не замаслить одежду Матиаса, я немного сбавила шаг, потому что он пошел рядом.

— Как ваши успехи?

— Хочешь проверить, насколько моя версия совпадает с его?

— У него все нормально, ты же знаешь.

Я знала очень хорошо.

В первые дни в Совете Гаспар выглядел откровенно пришибленным и был оглушен непривычным для него шумом. Впрочем, это не помешало ему быстро оценить ситуацию, и приближение любого незнакомого человека стало поводом к тому, чтобы подспудно готовиться к обороне.

Немногим позже, разобравшись, кто есть кто и чего от них следует ждать, он с поразительной скоростью взял себя в руки.

Касалось ли дело горящих огнем после большой нагрузки мышц, чьей-то неуместной шутки, разбитого носа или опостылевшей на второй день метлы, он неизменно отвечал, что все нормально.

Совет его завораживал.

Попасть в этот замок, да еще и учиться здесь было для него чем-то вроде подарка — настолько ценного, что даже мечтать о нем прежде не имело смысла.

Теперь же…

Теперь же, изучив открывшиеся перед ним возможности во всех сторон и все взвесив, он оставил бы все это, не задумываясь, чтобы последовать за мной, и в этом заключалась наша главная на данном этапе проблема.

Он слишком сильно боялся меня подвести, и это могло сыграть нам всем как в плюс, так и в минус.

К счастью, впереди у меня была целая зима, чтобы с этим разобраться.

Сейчас Матиас провожал меня в надежде услышать то, чего сам мальчишка ему никогда не скажет.

К счастью, сказать ему мне в этом смысле было нечего.

— У него действительно все нормально. Он делает успехи и держится молодцом. Если о нем понадобится волноваться, ты узнаешь об этом первым.

— Я не сомневаюсь, — он коротко и до отвращения выразительно хмыкнул и опустил голову, прячась от ветра. — А о тебе?

Можно было притвориться, что эти слова утонули в слишком сильном порыве, но настроения на это у меня не было.

— Тем более.

— Мне показалось, или я сегодня видел графа Нильсона возле псарни?

Да, это было оно.

Пройдя еще немного вперед, я остановилась между двумя конюшнями, где ветер был меньше, чтобы посмотреть на него.

Всем своим видом Матиас демонстрировал граничащую с равнодушием невозмутимость.

Просто вопрос.

“Да” или “нет” — просто ответ.

Зная, как сильно меня злят его попытки вмешаться и помочь с Искрой, он мог просто оставить сверток с пирогом возле денника и избежать тем самым необходимости торчать неизвестно сколько на ветру в темноте.

Мог бы, если бы не хотел получить этот ответ из первых уст так сильно.

— Надеюсь, ты так к нему не обратился?

— А что, это большая тайна? — несвятой брат вскинул бровь, изображая удивление столь мастерски, что я все-таки улыбнулась.

— Он этого не любит. И с Нильсонам никак не связан.

— Я это учту. На будущее, — Матиас улыбнулся в ответ в знак признательности и медленно кивнул. — Строго говоря, у меня вообще нет поводов обращаться к незнакомому человеку, пока нас не представили. Просто об этом господине я был наслышан.

Весёлого, судя по его цепкому взгляду, во всём происходящем было мало, но я всё-таки рассмеялась.

— Ну разумеется. О нём многие наслышаны.

— Похоже, теперь у меня появится возможность познакомиться лично.

Матиас продолжал смотреть, и я успокоилась. То ли от этого преувеличенного внимания, то ли потому что внезапно навалилась отошедшая было на второй план усталость.

— Вполне может быть. В свои планы на этот счёт Мастер Йонас меня не посвящал. Если ты об этом.

— А они есть? Его планы?

Стоять на месте было холодно, и я развернулась, чтобы продолжить путь к конюшне.

— Не знаю. Он мог просто завернуть к Мастеру, чтобы засвидетельствовать почтение, оказавшись здесь проездом.

— Ты уверена, что к нему?

Лучшей формулировки он, по всей видимости, так и не придумал, либо вовсе решил импровизировать.

Новый порыв ветра пришёлся очень кстати, чтобы скрыть короткий раздражённый вздох.

— Ко мне это точно не имеет отношения.

— Элисон.

А вот эта интонация у него получилась очень интересной. Нечто среднее между тем, как он говорил со мной в ту проклятую ночь в своей церкви, и манерой Йонаса.

Пришлось снова на него посмотреть.

— Я правда не знаю. И не горю желанием узнавать.

— Скажешь, что ты его не ждала?

О том, как я два часа ждала его у обочины просёлочной дороги лишь для того, чтобы уехать ни с чем, знал только Гаспар. В его молчании, о котором не просила, я не сомневалась, а значит, Матиас совершенно точно осведомлен об этом не был. Разве что сам догадался.

— Учитывая, что он, с большой долей вероятности, теперь считает меня опасной сумасшедшей? Как раз напротив, мне хотелось бы как можно дольше избегать этой встречи.

Как и в прошлый раз, я ему не лгала — просто потому что в этом не было никакого смысла.

Не святой и, строго говоря, уже и не брат немного склонил голову набок, разглядывая меня так пристально, что на любого другого я бы за это разозлилась.

— И все же он здесь.

— Они с Мастером давно знакомы, — ограничившись пожатием плечами, я пошла дальше, предоставив ему выбор закончить на этом или следовать за мной. — К тому же, он мог не знать, что я здесь. Или вовсе не думать об этом.

— Сложно не предположить возможность встретить леди из Совета в замке Совета.

Матиас предусмотрительно отстал от меня на полшага, и я сбросила капюшон. Во-первых, потому что его все равно срывало ветром. Во-вторых, не хотелось, чтобы он уверился в том, что я прячу лицо.

— Ты знаешь, сколько жалоб и о скольких страницах неуважаемый Эмерик направил в Совет?

— Догадываюсь.

Снова та же интонация, а за ней — тщательно сдержанный и замаскированный смех.

Любопытно, как он умудрялся все эти годы быть хорошим священником?

Я обернулась, чтобы успеть поймать эту искру веселья по взгляде.

— Нужно быть абсолютно не в себе, чтобы после такого сюда вернуться. Даже если бы все обошлось обычным штрафом. Меня не должно было здесь быть.

— Но ты здесь, — он все-таки решился перехватить меня за локоть.

Я развернулась как раз вовремя, чтобы ветер ударил в спину, окончательно растрепал и без того собранную кое-как прическу.

— Да, я здесь. И у меня есть обязательства, о которых ты прекрасно осведомлен. Если хочешь помочь, сделай так, чтобы Гаспар перестал таращиться на него так, будто увидел привидение.

Запоздало поняв, что начала по-настоящему выходить из себя, я сделала глубокий вдох.

Как ни странно, этот человек и правда ухитрился стать мне другом, а все мои трудности были не его виной.

— Извини.

— Не извиняйся.

Он сократил расстояние между нами, как если бы собирался меня обнять, но словно в доказательство обратного убрал от меня руку.

— Значит, ты не планируешь пойти и поздороваться?

— Я пропустила, как мы вернулись к Охоте на ведьм, и это допрос? — попытка отшутиться вышла настолько неловкой, что повторную я решила не предпринимать. — Я планирую привести в порядок стойло, подняться к себе и лечь спать.

— Рано или поздно вы все равно встретитесь, — намеренно или нет, Матиас вернул мне мою же фразу из все той же дурацкой мутной ночи.

Неужели правда запомнил так хорошо?

Отступать после этого было больше некуда, и я немного качнулась вперед, чтобы встать к нему почти вопиюще близко.

— Учитывая количество проблем, которые я доставила этому человеку в прошлый раз, я хочу, чтобы это произошло как можно позже. А теперь извини, мне правда пора. День был долгий.

Когда я шагнула в сторону, стало холоднее, но, как ни парадоксально, спокойнее.

— Может, ты всё-таки позволишь мне делать это хотя бы иногда? — он спросил чуть громче, чем следовало, чтобы лишить меня возможности не расслышать.

В ответ я так же преувеличенно бодро отрицательно покачала головой.

Матиас не стал желать мне ни приятного вечера, ни спокойной ночи, просто стоял неподвижно, пока я ни повернула за угол.

Чувство меры у него было развито превосходно.

Ветер то ли улёгся, то ли просто сделал перерыв. Или же нужная мне конюшня была построена на редкость удачно.

Так или иначе, дышать на подходе к ней, стало легче.

Безнадёжно остывший пирог лежал в руке приятной тяжестью, обещая если не хороший, то по крайней мере добрый вечер. Хотя бы потому что завистливая и сварливая Инес наверняка сейчас кусает локти при мысли о том, куда он делся.

Оставив свёрток и плащ у входа, я зажгла предусмотрительно оставленный здесь мною же фонарь и огляделась.

Старая и до безобразия дружелюбная Стрелка повернула голову, и я погладила её с искренним удовольствием.

После — не в меру резвого юного гнедого жеребца по имени Гром.

Конь Гаспара спал, лёжа на боку, а подогнувший под себя ноги Огонёк только поднял голову в мою сторону, выражая умеренную заинтересованностью.

К лошадям в Совете было принято относиться намного трепетнее, чем к людям. За ними не просто хорошо ухаживали, их любили и по возможности баловали.

Это был один из моментов, располагавшихся меня к это организации.

Конюшня была небольшой, всего на шесть мест, а отведенное Искре стойло было предпоследним.

Бегло проверив остальных, я направилась к ней.

Почуявшая меня лошадь тут же потянулась навстречу, и я погладила ее по морде, потянулась к ушам.

— Привет. Извини, не могла прийти раньше.

Она понимала. Как будто кивнула в ответ.

Ей и правда следовало бы меня возненавидеть, но почему-то она даже не обижалась.

— Голодная? Сейчас все будет, — в первый раз за день и только ей я улыбнулась по-настоящему, устало и через силу.

Для начала сменить воду, после — корм.

Стоило мне наклониться, Искра попыталась зажевать все ту же выпавшую из-под заколок прядь.

— Подожди, — улыбнувшись ей во второй раз, я наклонилась за ведром, а потом подняла фонарь выше.

Вода в нем была свежей.

Во втором был овес.

— Гаспар, твою же мать… — я постаралась пробормотать это так тихо, чтобы даже лошадь не слышала.

Искра в ответ низко всхрапнула, как будто меня не одобрила.

Борясь с отчаянным желанием ворваться в чужой дом без приглашения и устроить мальчишке выволочку вместо заслуженного отдыха, я посмотрела по сторонам и едва не вздрогнула, встретившись глазами с парой блестящих черных глаз.

Между нами и окном в до сих пор пустовавшем деннике стоял еще один конь. Чужой, незнакомый. Абсолютно черный и такой высокий, что его нос очутился на уровне моего лба.

Искра всхрапнула снова, на этот раз очень довольно, очевидно хвастаясь новым соседом.

Незнакомый конь повёл ушами и опустил голову ниже, разглядывая меня так же, как я разглядывала его.

Литые мышцы, лоснящаяся ухоженная шерсть, густая грива. Восхитительное, неповторимое, ни с чем несравнимое врождённое достоинство.

— А ты откуда взялся?.. — голос сам собой упал до восторженного шёпота.

Позволить себе выделяться такой красотой из местных мог разве что Йонас. У него хватило бы на это и вкуса, и навыков, не говоря уже о желании и деньгах.

Вот только Мастер Совета предусмотрительно не любил привязываться к лошадям, предпочитая считать их не более чем средством передвижения. Высокий тонконогий бурый Шторм, на котором он ездил, размещался в конюшне, отведённой под нужды членов Совета, и второй конь, случись ему появиться, совершенно точно стоял бы там же.

Для лошадей многочисленных соискателей, съездавшихся по осени в Совет в поисках работы и пристанища на зиму, всегда были готовы отдельные конюшни. Места в них было предостаточно, да и Эжен, ставший в том году старшим конюхом, никогда не позволил бы привести чужую лошадь сюда.

Люди среди гостей попадались разные, немало было и тех, кому Йонас предлагал присоединиться к Совету на постоянной основе. Им точно ни к чему было видеть, как один из специалистов драит стойло.

Недопустимые репутационные потери, провокация на никому не нужные вопросы. Особенно если их вздумают задавать те, кому при Совете делать нечего.

Роскошный конь переступил на месте, снова повёл ушами, а Искра, словно помогая ему меня искушать, ткнулась в плечо.

И я решилась.

Трогать без спроса чужую лошадь было так же нехорошо, как входить в чужой дом без приглашения, но время близилось к ночи. Едва ли кто-то, кроме меня и лошадей, узнает. А они, — я была в этом абсолютно уверена, — даже Косой Ирме ничего не расскажут.

Переложив фонарь в левую руку, я медленно подняла правую и погладила коня сначала кончиками пальцев.

Он всхрапнул почти так же, как моя девочка, обдал запястье тёплым и влажным дыханием.

При желании запросто мог бы его перекусить.

Окончательно осмелев, я коснулась его ладонью, провела ниже до носа, влажного и бархатистого.

Искра сунулась через перегородку, как будто хотела спросить, оценила ли я, насколько прекрасное создание у нас теперь есть.

— Красавец, — я согласилась с ней вслух, а потом, поколебавшись всего секунду, поставила фонарь.

Гладить их обоих одновременно оказалось до перебитого дыхания хорошо.

Почти так же хорошо, как мчаться с Искрой ранним утром через укутанный туманами луг и не думать ни о чем на свете.

Сейчас она без тени ревности или обиды тянулась мне навстречу, а незнакомый конь принимал ласку со спокойной благосклонностью, всем своим видом демонстрируя, что обращаться с ним следует только так и никак иначе.

В тишине и полутьме конюшни, в окружении красивых и сильных, и таких грациозных животных даже усталость отступала, а все объективные обстоятельства разом становились несущественными.

Всего лишь несколько напряженных месяцев, вслед за которыми придёт муторная и слякотная, но весна. Грязь высохнет, а потом откроются новые дороги.

Чужой конь переступил на месте и повёл мордой, — потребовал, чтобы я не отвлекалась.

Горан, паршивец недотепистый, должен был предупредить меня о том, что у моей лошади появился новый, да ещё и настолько непростой сосед.

Конь фыркнул и расслабленно опустил голову, подставляя под поглаживания лоб.

Я снова улыбнулась, на этот раз персонально ему.

— Ну и как тебя зовут?

— Норд, — ответил конь почему-то голосом Кайла.

Негромко, с мастерски сдержанной иронией.

— Вижу, вы нашли общий язык.

Преступно поздно сообразив, что голос этот раздался сзади, из-за спины, я перестала гладить лошадей, но не спешила убирать руки.

Искра повела ушами и повернулась, почти потеряв ко мне интерес.

Норд же, напротив, склонил голову ниже, намекая на продолжение.

Мысленно пообещав ему, что как-нибудь в другой раз, я обернулась, напомнив себе не задеть ногой фонарь.

Он стоял у входа, спокойно откинувшись на стену и сложив руки на груди. Даже шейный платок не снял.

Нетерпеливо переступившая в стойле Искра снова потянулась к моей выбившейся пряди, и последнюю пришлось заправить за ухо.

По крайней мере, я могла порадоваться тому, что Гаспар не наплевал на мой запрет и просто отвёл лошадь.

— Это ты принес воду.

Это был не вопрос, и отвечать на него, по сути, Кайл тоже не стал.

— Я увидел, что о ней плохо заботятся.

Не упрёк, но отличный повод отвернуться.

Поднять фонарь, переставить его на составленные у стены ящики, обойти денник и, не глядя лишний раз по сторонам, взять вилы.

— Виновата. Но я уже исправляюсь.

Усугубить ситуацию можно было, вслух удивившись тому, что единственное свободное в конюшнях Совета стойло оказалось рядом с нами.

Усугубить, сделать стремление обходить стороной в полной мере обоюдным.

Нечистый бы его побрал, не хотелось.

Ни ссориться, ни спорить о лошадях, ни держать спину настолько прямо.

Смазовшаяся было усталость вернулась, почувствовалась в руках и плечах.

Быть может, подобно всё тем же лошадям, я сама начинала застаиваться в бездействии.

Наш задвинутый в угол мешок с овсом предсказуемо остался нетронутым.

— Спасибо, но не делай так больше. Искрой занимаюсь только я.

Мне показалось, что ничего лишнего в голосе не прозвучало, но Кайл хмыкнул едва слышно, а потом, судя по звуку шагов, неспешно прошёлся по конюшне.

— Йонас сказал мне, что Совету не хватает конюхов. Но не думал, что проблема настолько велика.

Искра покосилась на меня, заводя уши, как будто всерьёз опасалась, что я сейчас швырну столь изящно высмеянные вилы, и она останется ни с чем.

Вместо этого я перехватила черенок удобнее, не глядя больше ни на неё, ни на притихшего Норда, ни на кого-либо другого.

— Значит, ты здесь, чтобы её решить?

Ещё одним хорошим вариантом стало бы спросить, какого Нечистого он забыл в этой конюшне. А потом попросить не приближаться к ней впредь.

— Не имею ни малейшего понятия. Это было короткое письмо. На гербовой бумаге. Время и место. Нужно было успеть. Кто додумался использовать ворон вместо почтовых голубей?

Мне показалось, что внутри лопнуло что-то наподобие каната. Даже звук послышался тот же.

Воткнув вилы в собранное сено, я развернулась, продолжая унизительно держаться за черенок.

Оказалось, Кайл стоял очень близко, закинув локоть на дверь денника, в котором расположился Норд, и смотрел на меня с нечитаемым выражением.

Только теперь, увидев их рядом, я поняла. Должна была вовремя вспомнить и сообразить раньше.

— Попробуешь догадаться?

Он не ответил, но вслед за придуманным канатом лопнуло и родившееся из растерянности раздражение.

Что бы там ни было, сейчас нам уже точно стало нечего делить.

Долбаная прядь снова упала на лицо, и я заправила её обратно за ухо.

— Это моя лошадь. Моя личная. Её нет на балансе Совета, и уход за ней в обязанности конюхов не входит.

Для объяснения всей этой дурацкой картины должно было хватить, а для оправдания звучало слишком жалко.

Не хватало только добавить, что он просто зашёл в неудачный момент. Что день был суетный, мы задержались на полигоне, и только поэтому я именно сегодня припозднилась.

Кайл вскинул бровь так красноречиво, как если бы я и правда всё это сказала.

— Не думал, что дела идут настолько плохо, и организация не может позволить себе дополнительную лошадь.

Норд потянулся к нему и сразу же получил ласковое поглаживание по переносице. Так естественно, почти невзначай.

— Неужели тебя ещё не просветили?

— Насчёт лошади? — не глядя на меня, он точно так же погладил нетерпеливо тряхнувшую головой Искру. — Или насчёт растраты, проваленного задания, внутреннего расследования и огромного чёрного пятна на репутации Совета?

В его исполнении это звучало настолько же смехотворно, насколько на самом деле было, и я лишь в последний момент успела подавить улыбку.

— И молодого любовника, из-за слабости к которому всё случилось. Ты забыл.

— Непростительное упущение с моей стороны, — Кайл же кивнул совершенно серьёзно, хотя на дне его зрачков на долю секунды вспыхнуло нечто нечитаемое. — Почему этого не делает он?

Всего один короткий кивок на денник Искры, и это стал совсем другой разговор.

Тот самый, который я не хотела и не собиралась вести ни при каких обстоятельствах.

— У него уже были неприятности из-за этого. И это был тот случай, когда Берг оказался прав. Ему нужно учиться, а не чистить чужих лошадей.

— И этот здесь… — этим замечанием Кайл поделился скорее с Искрой, чем со мной.

Та всхрапнула, по всей видимости, подтверждая.

Пора была с этим заканчивать. Хотя бы во имя дожидавшегося меня брусничного пирога.

— Но ты ведь не собираешься контролировать процесс? — я кивнула на вилы, отстранённо гадая, что стану делать, если он выразит такое желание.

Ничего особенного в уборке стойла не было, и всё же мне отчаянно не хотелось, чтобы он это видел.

Кайл повернулся ко мне, и что-то в его лице в очередной раз переменилось.

Быть может, тоже очень к месту вспомнил тот кошелёк с эмблемой Совета, что я отдала ему в лесу за лошадей.

Блядский Йонас. Хуже, чем отчёт…

— Уверен, ты справишься без подсказок.

Легко оттолкнувшись от денника, он ещё раз погладил Норда на прощание и направился к выходу.

Всего лишь гость, пришедший, чтобы проверить своего коня в первую ночь на новом месте.

Я посмотрела Искре под копыта, чувствуя себя так, будто все нагрузки последних недель разом увеличились вдвое, а потом зачем-то подняла голову.

— Ты планируешь задержаться?

Кайла этот глупейший из вопросов настиг уже на пороге.

Он развернулся, окинул меня задумчивым и тёмным взглядом.

— Это будет зависеть не от меня.