Найди

Глава 55

Я убеждена наверняка — нельзя злить Гая Харкнесса, даже если ты его друг. Он может испепелить тебя одним лишь взглядом, что уж говорить о том моменте, когда ему захочется проявить физическую силу.

Когда мы выбираемся из машины возле каких-то зданий, ещё не доехав обратно к клубу, я едва успеваю набрать воздуха в лёгкие, когда Гай вдруг хватает Уэйна за ворот рубашки, с силой толкая к стене.

— Что ты задумал? — сердито заговаривает он. — Что это ты собирался делать?

— Я уже сказал, — почти хладнокровно выдаёт в ответ Уэйн, словно игнорируя тот факт, что его прижали к стене как тряпичную куклу. Но я вижу, что в его глазах отчётливо выделяется страх. — Я хотел помочь.

— Уэйн.

Гай выпускает его из рук, неожиданно переключив внимание на меня. Он подходит ко мне, я едва держусь, чтобы не отскочить от его гневного вида в сторону. Он действительно меня пугает.

— Каталина, что он тебе говорил? — спрашивает Гай. — Я слышал, что вы о чём-то разговаривали.

Я бросаю взгляд на Уэйна, громко дышащего и ожидающего от меня всей правды. Он даже кажется уже смирившимся со своей участью. Но я принимаю неожиданное для него решение:

— Он просто хотел увезти меня оттуда обратно в клуб. Чтобы меня снова кто-нибудь не поймал.

У Уэйна ползут вверх от удивления брови. Гай кажется удивлённым не меньше. Его хмурое выражение лица куда-то уже отступает. Вероятно, Уэйн решил, что я буду плакаться в плечо своего парня, пытаясь разжалобить, и наябедничаю о том, что он на меня орал и едва не снёс дверь, лишь бы меня достать.

Но я не буду такой предсказуемой дурой.

— Что? — недоумённо выдаёт Гай. — Я слышал, как...

— Это ведь в его репертуаре. Да, он полный идиот, да, он мне грубит, но всё же он таким способом просто велел мне быстрее садиться в тачку, потому что я отказывалась, требуя детальных объяснений.

Гай переводит растерянный, но всё ещё чуть злой взгляд на друга. Зайд же в сторонке решает, что сейчас самое время покурить, уткнувшись в телефон и попивая пиво. Он совершенно игнорирует происходящее.

— Это правда? — спрашивает Гай.

Уэйн отвечает почти мгновенно, на этот раз уже будто и не удивляясь моим словам:

— Да. Так и было.

Наконец гнев отступает. Теперь, кажется, Гаю не так уж и желается выбить всю дурь из друга. Я расслабляюсь, когда понимаю, что мне не придётся снова лицезреть какую-нибудь кровавую бойню, а крови было бы много, я уверена. Да, я сама не прочь врезать Уэйну меж рёбер, но всё же насилие не совсем то, чего я бы хотела прибавлять в свою жизнь.

— Уэйн, прекрати вести себя как г_ндон, — бросает из своей машины вдруг Зайд. — Реально, ты уже за_бал. В печёнках у нас у всех сидишь.

— Может и так, — кивает Уэйн спокойно в ответ, но голубые глаза никак от меня не отлипают. — Может, я должен извиниться перед ней?

На этот раз брови вверх ползут уже у меня.

Гай бросает на меня свой взгляд:

— Да. Будет правильно, если ты извинишься за своё отвратительное поведение и впредь не будешь повышать голоса на Каталину.

— Да. Согласен.

Я шокируюсь такой резкой смене настроения. Словно ничего и не было! Словно всего каких-то десять минут назад он не врывался в машину, в грубой форме веля мне быстрее вылезать. Будто не было такого, что он едва не разбил окна, чтобы меня оттуда выволочь. Что с этим парнем не так?

— Прости, — произносит Уэйн вполне искренне. — Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, дело действительно в том, что я полный г_ндон, как выразился Зайд.

Конечно, я не собираюсь его прощать, но и вечно делать вид, что меня как-то задевают его слова, тоже не намерена.

Так что я решаю кивнуть:

— Ладно. Хорошо. Прощаю.

Зайд издаёт смешок, заводя тачку. Гай в свою очередь выглядит очень удовлетворённым.

— Тогда едем, — говорит он, касаясь моей талии. — Нужно скорее возвращаться. На улице ты совсем не в безопасности.

— Как скажешь, любовь моя.

От моей реплики он вдруг замирает, словно войдя в состояние транса. Его зелёные глаза удивлённо вглядываются в мои карие.

— Что ты сказала? — переспрашивает Гай.

Я невинно хлопаю глазами:

— Ты прекрасно слышал, что я сказала.

— Повтори.

Отрицательно качаю головой, а он делает шаг в мою сторону, оказываясь гораздо ближе, чем следовало бы. Я снова вспоминаю о его касаниях, о его губах, о его теле, прижатом к моему, и внутри начинается целое торнадо от этих мыслей.

— Любовь моя, — произношу я, сдавшись.

— Боже, что ты со мной делаешь, Каталина…

Усмехнувшись, я прохожу мимо него и взбираюсь в машину Зайда, готовясь всё-таки уезжать.

— Совсем его не жалеешь, — ухмыляется Зайд.

А я с ним соглашаюсь.

* * *

Прежде чем доехать до клуба, парни вдруг меняют планы, решив заехать сперва в маркет и прикупить еды. Уэйн остаётся в своей машине, припаркованной возле машины Зайда, в которой я сижу. И меня успокаивает только присутствие Зайда рядом, а иначе пришлось бы снова переживать о вспышках гнева этого кретина.

— Знаешь, цыпочка, — говорит парень, — мне кажется, ты что-то затеяла. И это «что-то» очень-очень меня, бл_ть, напрягает.

Я удивлённо хлопаю ресницами.

— О чём ты?

Зайд откладывает банку пива в сторону, потом тушит свою сигарету, дым от которой витает по всему салону.

— Пока точно не знаю, — признаётся он. — Но я почти убеждён в том, что что-то тут не так.

— И ты туда же? — Я закатываю глаза. — Вступил в клуб моих хейтеров?

— Нет, почему же? Ты мне нравишься. Поэтому-то я пытаюсь разобраться, в чём тут на_уй дело.

Я чувствую лёгкое волнение, но конечно же не показываю его, твёрдо стоя на своём:

— Зайд, прекратите давить на меня со всех сторон. Буквально все... Кроме Нейти. Вот он единственный добродушный парень среди вас всех и не капает мне на мозги.

— Нейти? Ты что, уже выбрала себе лучшего друга?

— Чего?

— А где же Зайди? Неужели я не заслужил того, чтобы меня так звали?

Я усмехаюсь и отвечаю:

— Пусть твоя девушка тебя так зовёт.

Он прыскает от смеха, одновременно хмурясь будто от неприязни к моим словам.

— Какая на_уй девушка, шутишь, что ли? У меня её нет.

— Серьёзно? — удивляюсь я. — И почему же?

— Потому что нет пока такой девушки, которая была бы достойна моего члена. Достойна длительного пользования им.

Моё лицо искажается от отвращения, и я отмахиваюсь:

— Фу, это ужасно.

— Вовсе нет. Это ох_енно.

Я вот смотрю на Зайда, на пирсинг у него на губе и над бровью, на его разноцветные множественные татуировки по всей руке и даже шее, на чёрные коротко стриженные волосы, цепи на одежде, и не могу никак поверить в то, что сижу сейчас спокойно рядом с ним. Он матерится как человек, который кроме как мата не знает больше слов. Словно он родился в окружении каких-то бандитов и заключённых, не умеющих выражаться культурно. Мне бы следовало его бояться, но почему-то он внушает доверие. Парадоксально как-то.

— Как ты попал в Могильные карты? — спрашиваю я, действительно заинтересованная этим.

Зайд достаёт ещё одну сигарету и зажигает её, прежде чем ответить:

— Мой папаша был ё_анным алкашом. — Выждав небольшую паузу, он поднимает и показывает мне пустую банку из-под пива, добавляя: — Думаю, понятно, в кого я такой получился. К тому же он заставлял маму спать с его друзьями за бабки. Она потом умерла от ВИЧ. — Услышав это, я делаю резкий вздох ужаса, но он отмахивается, будто этим жестом говоря, что всё в порядке. — Папашу никогда не е_ало, где я и что я делаю, поэтому он и знать не знал, что я всю жизнь дрочил на тачки. С ума на_уй сходил, если вдруг рядом проревёт очередное авто какого-нибудь бл_дского мажора. Так я и решил связать свою жизнь с угонами. Послал на_уй папашу и свалил из дома. Долго искать первую тачку не пришлось: я взломал замок одной стоящей неподалёку от дома и унёсся на ней далеко в центр города. Объездил чуть ли не все гетто и трущобы Сиэтла, все ох_евали с мелкого пацана за рулём. А я себя чувствовал ё_аным королём! Меня тогда, кстати, не поймали... С тех пор я начал взламывать тачки и обворовывать их. Тащил всё, что находил и считал полезным. Но уже спустя пару месяцев, осознав, что как-то мне не хватает всей этой х_йни, я решил попытать удачу на уличных гонках. Тогда собрались чуть ли не самые пи_датые гонщики со всей Америки, заняли целые кварталы. Повсюду были сиськи и хорошенькие девочки, которые намокали у себя там внизу от одного лишь вида гонщиков. Наверное, это тоже меня привлекло. — Он хохочет, затягивается сигаретой, выдыхает дым. — К слову, я в тот день выиграл и заработал кучу бабла. А тачку для гонок я тогда угнал, как выяснилось, у какого-то авторитетного х_я. Тогда-то меня и повязали подъехавшие копы. Гонки были незаконны, так что я и не удивился, когда эти пе_ики схватили меня за зад. Мне было семнадцать, так что они нах_й ничего серьёзного пока со мной сделать не могли. Но вот Вистан... Он был в том участке и заметил меня в тот день. Как оказалось, парочка его людей, обладатели чёрной карты, были на тех гонках и вые_али ему весь мозг моим успехом. Так он и приметил никому ненужного пацана, дрочившего на тачки. Решил, что я им со своими способностями пригожусь. И так и получилось.

Выслушав его историю, я нахожу схожести его жизни с жизнью Гая: никому ненужный. Омрачающее детство. И у обоих страшной смертью погибли матери. Может, и это как-то их сблизило когда-то?

Погрустнев, я тяжело вздыхаю и спрашиваю:

— Чем же таким ты занимался в Могильных картах, раз Вистан решил, что твои способности им пригодятся?

Зайд будто не хочет отвечать, бросив на меня неуверенный взгляд карих глаз. Я думаю, он тоже убивал людей, но меня уже этот факт пугает не так сильно, как в первый раз.

— Не уверен, что ты хочешь об этом знать, цыпочка, — говорит он, усмехнувшись.

— И всё же мне интересно. Ты убивал людей как и Гай?

— О, бл_ть! — хохочет он, словно я сказала что-то смешное. — Как Гай я точно не убивал. В этом ему нет равных. Ты, кстати, разве не знаешь, почему его зовут Кровавым принцем?

— Думаю, из-за количества убийств?

— Да, но тут кроется значение куда более глубокое. В те времена, когда он только начал свой кровавый путь, Вистан заставлял его надевать на совершаемые «казни» исключительно белую или просто светлую одежду. Чтобы Гай чётко видел кровь на себе. Думаю, Вистан хотел, чтобы вид крови перестал пугать его сынишку. Ведь если каждый день видеть её у себя на одежде, полностью перепачканной ею, однажды перестаёшь пугаться.

Я сглатываю, ощущая, как к горлу поднимается неприятный комок. Потом пытаюсь сохранять ровное дыхание, хоть и получается у меня плохо.

— Поэтому он носит чёрную или красную одежду, — тихо предполагаю я.

Зайд кивает:

— Да. Поэтому. На чёрном или красном крови не видно, верно же? Видимо, Вистан нанёс его детской психике травму. С тех пор он всегда только такую и носит.

Мне становится плохо. Дышать так сложно, будто воздух превратился в более тяжёлый и труднопроходимый газ. Пытаясь отвлечься, я повторяю вопрос:

— Но ты так и не сказал, чем ты сам занимался у Могильных карт.

— Ты реально хочешь всё ещё это услышать?

Я киваю.

Зайд цокает, закуривает, выдыхает дым в воздух и всё-таки отвечает:

— Я похищал девушек, которых впоследствии продавали в сексуальное рабство.

У меня содрогаются колени от услышанного. Он видит моё поменявшееся лицо и с усмешкой говорит:

— Я же сказал, тебе не надо было этого знать.

— Как ты отбирал их?

— Разъезжал на тачке, выглядывая особо симпатичных, и чаще всего похищал их прямо с улицы. Потом делал так, чтобы их больше никто не искал. Никогда. А имея такие связи, это сделать было совсем не трудно.

У меня пересыхает в горле, отчего дышать теперь кажется совсем уже непосильной задачей.

Получается, к его внешности «плохиша», увлечению сигаретами, алкоголем и беспорядочными половыми связями прибавляется ещё и ужасный род деятельности. Зайд представляет из себя человека, которого все должны всячески избегать. А я в первую очередь.

— Не парься, — усмехается он. — Думаешь, я и тебя могу втихаря передать кому-нибудь в сексуальное рабство? Ты же самый ходовой товар. Красивая, молодая, да ещё к тому же девственница.

— Нет, не думаю, — уверенно отвечаю я. — Ты не будешь ничего такого делать, ведь в таком случае Гай сам отдаст тебя в сексуальное рабство.

Он согласно кивает и хохочет:

— Да. Ты ох_енно права, цыпочка. Поэтому я не буду рисковать.

Но мне легче от этого не становится.

Глядя на смугловатую кожу Зайда, на тёмные густые брови, на карие глаза с чёрными длинными ресницами, обычно несвойственными европейцам, я понимаю, что мне вдруг стало интересно узнать о его происхождении. И я себя не сдерживаю:

— Откуда ты?

Моя резкая смена разговора заставляет его удивиться: видно по лицу.

— Просто ты не похож на остальных ребят, — объясняю я. — В твоей внешности есть что-то… восточное.

— В точку, цыпочка. Я из Ирана.

Теперь моя очередь удивляться.

— Надо же... — произношу я спустя несколько секунд. — Теперь всё понятно. Изначально я предполагала, что ты американец. Или британец. Наверное, потому что Могильные карты родом оттуда, и я решила, что вы все выходцы из Англии.

— В начале так и было, но после того, как Харкнессы перебрались сюда, они начали принимать в свои ряды всех, кого считали достаточно ё_нутыми для их работы. Кроме темнокожих.

Меня заинтересовывают его последние слова, и я решаю детальнее о них расспросить:

— Почему?

— Харкнессы и вся их шайка – просто невъе_енные расисты. Они считают белых как бы высшей расой ещё с тех времён, когда только прибыли в Штаты. Первое время они даже покупали себе темнокожих рабов: в основном, для работы на плантациях с наркотой, которые как-то, бл_ть, маскировали под сахарные тростники. Потом и работорговлей начали заниматься. Ещё во времена Дикого Запада, когда Харкнессы укрепляли своё влияние на местных, собирая самых отъявленных негодяев, один из далёких предков Гая был шерифом в Южной Каролине, легко мог уладить все дела с полицией, если они возникали, в том числе и жестоко обходился с темнокожими. Его любимым занятием было подвешивать их вверх-ногами как бы в наказание, делать надрез на шее и смотреть, сколько времени понадобится для того, чтобы вся кровь собралась в одном месте. Так что эта ненависть к чёрным у них в крови. Даже ко мне первое время относились как к низшему существу из-за моего происхождения, пока Гай не поставил их на место.

Почему-то я не слишком поражена этой информации, приняв её как нечто очевидное. Вся эта преступная империя, видно, с самого своего основания построена на ненависти и насилии, так что тут даже нечему удивляться.

— Мне до сих пор не верится, что всё это они смогли провернуть, — мыслю я вслух, решая, что подобные разговоры могут как-то быть полезны для меня в будущем. — Я слышала об итало-американских мафиях на территории США, фильмы даже видела, но впервые слышу об английских…

— Они не называли себя мафией, пока обустраивались в Англии. Они были просто преступниками, сумевшими протиснуться к верхушке своей хитростью, собирались во всякие группировки и скрытно учиняли преступления, не привлекая лишнего внимания. Полную свою силу Харкнессы всё-таки получили именно в Америке, а мафией их стали называть уже позднее. Ты же помнишь ту историю о Бришене Харкнессе, о которой распинался Нейт.

Я киваю, в самом деле всё ещё хорошо помня об основателе всего этого кровавого царства.

Зайд устремляет взгляд вперёд, видно, уже закончив свой рассказ. Мне совершенно неизвестно, умеет ли этот парень ощущать тоску в своём сердце, но я решаю посочувствовать ему, вспоминая о судьбе его матери:

— Мне очень жаль, что твоя мама...

— Мне тоже. Поэтому вместо фамилии ху_соса-папаши я взял её фамилию. Хоть как-то хотел почтить её память.

Я снова киваю, на этот раз печально, а затем задумываюсь о судьбе тех, кто состоит в этой масштабной преступной организации. Неужели все они так или иначе пострадали от неудачных стечений обстоятельств, вынудивших их пойти на такой опасный и не имеющий пути назад шаг?

Возможно, так и есть. И это очень печально.

Я никогда не знала страданий. Встреча с Гаем действительно перевернула мою жизнь. До этого дня я жила, глядя на всё через розовые очки. Моей главной проблемой было вынужденное принятие Франчески в нашу семью. Меня совершенно ничего больше не волновало и не заботило. Богатые родители возили меня по самым шикарным курортам, покупали мне всё, что только было угодно моей душе, делали дорогие подарки. У меня было всё, о чём только могла мечтать любая девчонка.

Но как это часто бывает, я не ценила того, что имела, отвлекаясь на совершенно второстепенные проблемы. Не была благодарна за всё, что у меня было. Игнорировала факт того, что на свете существуют люди, действительно испытуемые жизнью.

Жаль только, что поняла я всё это так поздно, и исправить уже ничего нельзя.

Едва я вылезаю из пучины собственных мыслей, как дверца открывается, и Гай кладёт несколько пакетов рядом со мной на сиденье.

— Надеюсь, ты прихватил пива? — интересуется Зайд, повернув голову.

— Я здесь не для того, чтобы обслуживать твою задницу, Зайд, — отвечает ему Гай.

— А жаль. Хотелось бы мне быть Линой.

Я хихикаю, шуточно произнося:

— Не знала, что ты и по парням специалист.

— Для себя любимого и такого ох_енного могу быть специалистом по кому угодно, цыпочка. Ты меня недооцениваешь. Мне пох_й на принципы.

Гай тяжело вздыхает, словно устав от нудных и бессмысленных речей, которые изливаются с губ друга, а потом всё же садится вперёд. Машина начинает съезжать с парковки, выдвигаясь к трассе. Я поворачиваю голову к окну, выглядывая наружу и встречаясь со взглядом Уэйна.

Что-то с ним не так... Я чувствую, что что-то не так. Не могу, правда, объяснить, что именно, но ощущаю исходящую от него опасность.

Может быть, позже всё прояснится.

* * *

Нейт ждёт нас у клуба вместе с неожиданной гостьей.

Хизер.

Я автоматически хмурюсь от злости при виде этой самодовольной грубой дамы с этими её пепельного цвета волосами и даже не желаю выходить из машины, пока она не уйдёт. Но я не хочу подавать вида, поэтому приходится мне подавить свою неприязнь и всё-таки выбраться наружу.

Гай выглядит обеспокоенным при виде девушки, молниеносно оказывается передо мной, как бы прикрывая меня собой. Когда он говорил, что теперь его единственная цель — оберегать мою возможность дышать, он не врал. Совсем не врал. Даже не преувеличивал.

Гай Харкнесс стал моим личным телохранителем, и мне даже ему ничего не нужно за это заплатить.

— Что случилось? — спрашивает он Хизер, попутно хватая меня за руку. — Что ты здесь делаешь?

Глядя на нас и наши сплетённые руки, девушка закатывает глаза:

— Надеялась, что до моего следующего прихода ты уже возьмёшь себя в руки и откажешься от обузы в её лице.

У Гая заиграли желваки на челюсти.

Я думаю, будь на месте Хизер один из его друзей мужского пола, он давно двинул бы кулаком ему по лицу. Преимущество Хизер в том, что она — девушка, а как я успела заметить, Гай на девушек руки не поднимает.

— У меня нет времени выслушивать все эти пустословные речи, Хизер, — грубо бросает он. — Говори, зачем пришла. Ты знаешь, что на этой территории находиться тебе небезопасно.

Нейт вдруг вскидывает руками и громко наигранно хохочет:

— Чувак, хочешь я скажу тебе, что на самом деле небезопасно, а?! То, что за нами выдвинулся чёртов Джаспер Мендес! Да! Прямо за нами! За нашими жопами, и нам самим вот уже жопа грозит, если мы сейчас же отсюда не скроемся!

Гай переводит взгляд с него на Хизер вновь. Девушка, скрещивая руки на груди, наконец начинает говорить:

— Он устроил мне целый допрос в вашем доме. На глазах у Вистана. Я едва сохранила твою грёбанную тайну, но они каким-то образом узнали, где вы. Кажется, вас кто-то сдал.

— Я знаю, куда ехать, — произносит Уэйн, выбираясь из своей машины. — Дом в лесу на днях уже закончат, Гай. Каталину можно оставить на пару дней в Нортгейте. Могильные карты обычно там не рыщут, сам знаешь.

Гай задумывается на несколько секунд, переглядывается и с Нейтом, и с Зайдом, и те положительно кивают, будто уверенные в том, что поступят правильно, доверившись Уэйну.

— Нортгейт – пока отличный вариант и, пожалуй, единственный, — присоединяется Хизер. Она оглядывает меня с ног до головы, её взгляд полон какого-то осуждения.

Я знаю, что они, скорее всего, имеют ввиду один из неблагоприятных районов Сиэтла, о котором я лишь слышала краем уха и, наверное, ещё видела на навигаторе, пока наш личный водитель вбивал нужный адрес, когда собирался довезти куда-то.

— Каталина, ты поедешь с Уэйном, — говорит мне Гай. — Я не могу ехать с тобой, как и остальные.

— Сюда вот-вот подъедут либо Могильные карты, либо сам Мендес, — решает объяснить Хизер подробнее, удивив меня своим более нейтральным тоном, чем он был до этого. — Так что другого варианта не предвидится, девчонка.

Я стараюсь не смотреть на неё, словно она какой-то опасный хищник, в глаза которого ни в коем случае нельзя смотреть. Именно такое она и производит впечатление, меня можно понять.

Тем не менее, как бы сильно я не желала не сажаться в машину Уэйна и не оставаться с ним наедине, именно так я и поступаю. Наверное, я даже сама в этом виновата. Вряд ли Гай велел бы мне это сделать, если бы знал, что Уэйн вёл себя как чокнутый псих совсем недавно.

Гай оказывается возле машины и пристёгивает меня ремнями безопасности. Когда его голова наклоняется к моей, я делаю резкий вдох, потому что не ожидаю, что он поцелует меня в лоб.

— Будь осторожна, — шепчет он, проводя ладонью по моей щеке. — И дождись меня. Я постараюсь освободиться быстрее.

— Прекращайте свои телячьи нежности, а то меня сейчас нах_й вырвет, — прикрикивает Зайд где-то за его спиной.

— Захлопнись, придурок! — ругается на него Нейт. — Молодец! Испортил их романтическое прощание!

Я смеюсь, а Гай мягко улыбается, глядя в мои глаза, а затем отходит назад.

— Оберегай её, — говорит он Уэйну. — Чтобы к моему приходу она была в целости и сохранности.

— Да, хорошо, — кивает согласно Уэйн рядом со мной. Но несмотря на то, что говорить он пытается спокойно, мне всё же кажется, что его руки слишком сильно сжимают руль, словно он находится в каком-то волнении.

— Увидимся, смысл моей жизни, — говорит Гай.

У меня замирает сердце от услышанного. Я проглатываю комок, образовавшийся в горле, и тихо отвечаю:

— Увидимся.

Уэйн жмёт на газ.

Мы выезжаем на трассу. Парни вместе с Хизер всё отдаляются и отдаляются, пока полностью не пропадают с поля моего зрения.

Я не говорю ни слова, не желаю вообще разговаривать с этим ненормальным идиотом, поэтому мы едем в полной тишине. Он вечно бросает взгляд на зеркало заднего вида, будто хочет или не хочет кого-то видеть позади нас. Уэйн хмур и выглядит обеспокоенным. Я вижу, как на лбу у него выступает пот.

Может, думаю я, он просто боится Могильных карт? Может, поэтому он так нервничает сейчас?

— Слушай, ты вообще в норме? — спрашиваю я, глядя на то, как он тянется левой рукой в сторону дверцы машины. — Ты выгляд...

Я не успеваю договорить.

Потому что он вдруг резко прижимает к моему рту и носу тряпку, пропахшую странным раствором. Но я достаточно смотрела фильмов, чтобы понять, что сейчас происходит — вероятно, это хлороформ. Выпучив глаза от ужаса, я пытаюсь отодвинуть его руку со своего лица, дёргаясь из стороны в сторону, но ремень, словно ловушка, удерживает меня на месте, а времени на то, чтобы дотянуться до замочка сбоку, чтобы высвободиться, у меня совершенно нет. Уэйн уже тормозит машину у обочины, а затем наваливается на меня всем телом, прижимая к сиденью обеими своими руками и лишая возможности двигаться. Он с силой надавливает на мои руки.

Я не могу пошевелиться. Из горла вырывается одно беспомощное мычание.

— Теряй уже сознание, сучка! — рычит Уэйн, моментами поднимая взгляд и всматриваясь на улицу за лобовым стеклом. — Ну же!

Я не хочу сдаваться, я задержала дыхание, чтобы не вдыхать пары усыпляющей жидкости, пропитавшей тряпку, пытаюсь дотянуться рукой до ручки дверцы. Если мне удастся открыть её, я выпаду наружу, хотя бы выиграю время, пока Уэйн будет в замешательстве.

Но кажется, я слишком слаба для этого всего. Кажется, слишком переоцениваю свои возможности.

Лёгкие, не в силах больше сопротивляться человеческой потребности дышать, снова набирают в себя воздух. И тут голова затуманивается, конечности ослабевают. Я почти не чувствую своего тела, всё плывёт перед глазами, силы покидают меня до самой последней капли. И тогда не остаётся уже ничего. Лишь сгущающаяся темнота, грузно падающая на мои плечи.

— Наконец-то, — слышу я издевательский голос прежде, чем погрузиться в сон и обессилено уронить голову на спинку сиденья.