Найди

Глава 63

Гай застывает на месте. Мне даже кажется, словно он встретился с чем-то, чего долгие годы страшился, лицом к лицу.

— Очень рад видеть тебя, — усмехается Джаспер, опираясь на столешницу обеими руками, будто находится у себя дома. — И тебя, моя дорогая, тоже.

Меня не успевают остановить. Я сама себя не успеваю остановить, когда понимаю, что уже иду к нему, а потом влепляю такую звонкую пощёчину, что ладонь у меня начинает звенеть. От злости у меня сбивается дыхание.

— Я знаю, что заслужил, — усмехаясь, произносит Джаспер, поворачивая голову обратно. На его щеке остался красный след от моей ладони, а ему, кажется, плевать на боль. — Но всё же не так положено встречать гостей, дорогая моя.

— Иди нах_й! — цежу я сквозь зубы.

Зайд прыскает от смеха со стороны. Я почти слышу, как он радостно про себя вопит и воспылает гордостью.

— Лина! — возмущается Нейт, а потом подбегает ко мне и уводит в сторону.

— Что ты здесь делаешь? — Голос Гая проносится по гостиной как холодное торнадо.

Джаспер широко улыбается. Вообще он выглядит как человек, который пришёл сюда для приятной дружеской беседы. Совсем не как наёмный убийца.

В руках Гая откуда-то вдруг появляется пистолет. Не припомню, когда это он его прихватил. Или пистолет всё время висит на его штанах? Даже в то время, когда он спит?

— Уверяю тебя, друг, это тебе не понадобится, — как-то разочарованно растягивает Джаспер.

— Думаешь? — спрашивает Гай. — А я с радостью пустил бы пулю тебе в череп.

— Многие с радостью сделали бы тоже самое. Но я здесь по делу. Вижу, твоя девочка всё-таки добралась до дома. Не до конца целой, конечно, но всё-таки живой, а это ведь главное.

Гай сжимает кулак и делает шаг вперёд. Нейт держит меня крепко за плечи, не давая шевельнуться, хотя я и пытаюсь сопротивляться.

— Назови хотя бы одну причину, по которой я не должен убивать тебя сейчас, — цедит Гай.

Джаспер нагло усмехается снова.

— Меня послал твой отец, друг мой. Он приглашает и тебя, и твою жену на сегодняшний ужин в семь часов вечера.

Я теряю дар речи, беспомощно опуская руки, которые крепко держал Нейт. Потом переглядываюсь с Гаем.

— Он горит желанием познакомиться с твоей невестой, — продолжает Джаспер.

— А ты уже подрабатываешь посыльным? — спрашивает язвительно Нейт.

— Просто Вистан решил, что у Гая кишка тонка для того, чтобы убивать меня. — Джаспер выглядит очень довольным собой. — Он сделал бы это с любым другим членом Могильных карт, если бы увидел на том самом месте, на котором сейчас стою я. Причём, недавнее убийство Юстаса Крейга, одного из представителей серебряной карты, явное тому доказательство.

— Думаешь, я не смогу тебя убить? — холодно произносит Гай.

— Нет, не думаю. — Джаспер улыбается, и улыбка у него зловещая. — Я уверен.

Я гляжу на неподвижного Гая. И видно, что он действительно не сможет спустить курок. А ещё я вспоминаю о том, что когда-то они были друзьями. Может, дело в этом.

— И всё же я попытаюсь, — говорит он, вдруг поднимая пистолет.

Раздаётся такой громкий выстрел, что я вздрагиваю, едва не отлетев от неожиданности в сторону. Трескается стекло, словно лопнувшая бутылка. Но, как оказалось, это действительно бутылка, стоящая на кухонной полке над головой Джаспера.

Сам наёмник не пошевелил и пальцем. И вместо гневных речей или злобного осуждения, Джаспер просто смахивает с плеч маленькие осколки стекла, поправляет идеально глаженные волосы и скрепляет руки в замок.

— Не порть собственное имущество, друг мой, — говорит он весело. — Не за чем выпендриваться перед своей девочкой. Вряд ли после того, что она пережила, это её так уж впечатлит.

— Я целился не в тебя, — спокойно отвечает Гай. — Я целился в твоего дружка, которого ты с собой притащил.

И тогда я вытягиваю шею, глядя на щель в стене кухни. Но, разумеется, я ничего не вижу. Но зато видит Зайд, а потом ещё и в следующую секунду обходит стену и притаскивает откуда-то тело застреленного только что мужчины, которого я вижу впервые.

Гай попал в него через чёртову стену...

— Что этот х_й тут забыл? — спрашивает Зайд, кидая труп на пол.

— Поздравляю, — произносит Джаспер, бросая блеснувший взгляд на Гая. — Стрелять ты пока не разучился. Да и внимательность не хромает.

— Могу и в тебе проделать несколько дырок.

— Как так-то? — с наигранным разочарованием отзывается Джаспер. — Я ведь спас твоей невесте жизнь.

Я злюсь. Я вскипаю от злости. Мне хочется вырвать ему горло голыми руками, когда я вспоминаю о том, что он там был, что он отдавал приказы и Хью, и всем остальным уродам.

— Не обманывай самого себя, Гай. Друзья мои, вы знаете обо мне достаточно, чтобы не допускать даже мысли, что эта птичка могла сбежать с места, которое находилось под моим контролем. — Синие глаза Джаспера мечутся в мою сторону, он легко перехватывает мой взгляд, а потом говорит: — Я сидел и наблюдал за тобой, когда ты выбежала на улицу и понеслась в сторону леса. Я видел, как в тебя стреляли, видел, как тебе удалось добраться до трассы и упасть прямо посреди дороги. Я видел труп Хью, и, признаюсь честно, не ожидал такого коварства с твоей стороны, моя дорогая.

— Что ты несёшь? — бесится Гай.

— Я говорю о том, что сам позволил ей бежать.

— Чё за бред? — встревает Нейт. — С фига ли тебе позволять ей бежать, если Вистан нанял тебя, придурок, как раз для того, чтобы её принести?

Джаспер издевательски пожимает плечами и отвечает:

— А это уже останется секретом, Блэквуд. Расскажу, когда придёт время, а пока одевайтесь понаряднее и садитесь в машину. Вы уже опаздываете на ужин.

Гай перехватывает мою руку и тянет в сторону, пока Нейт, в свою очередь, меня наоборот выпускает. Я стою словно какая-то кукла между ними, которую они не поделили.

— Никуда мы не пойдём, — спокойно отвечает мой муж. Я начинаю глупо улыбаться тому факту, что он мой муж, совершенно забывая о неожиданном визите. — Ни я, ни уж тем более Каталина.

— Пойдёте. — Джаспер хитро улыбается. — Если, конечно, не хотите, чтобы с беременной Софи что-нибудь случилось.

Я могу поклясться, что кожа Гая покрылась вполне осязаемым ужасом после озвученных слов. Он нервно переглядывается с Нейтом, затем и с Зайдом, я вижу, как дёрнулся его кадык.

— Да, жёнушка нашего братца Лэнса вернулась на днях в Сиэтл, и люди Вистана готовы уже похищать её. Стоит им лишь услышать, как твой язык, Гай, отвечает на приглашение отца словом «нет». А только что как раз это и произошло. Или мне послышалось?

— Иди нах_й, бл_ть! — шипит Зайд. — Только посмей тронуть нашу Софи! Я тебя лично вы_бу!

— Я бы счёл это за честь, мой дорогой друг, — хохочет Джаспер. — Но, увы, у меня нет на это времени... Гай, часы тикают. Если я не получу твой ответ в течении пяти секунд, решится судьба Софи и её нерождённого сына. Так что решай уже.

Я вспоминаю о том, как сияли её глаза, когда она говорила о будущем ребёнке. Вспоминаю заранее подготовленную для этого события детскую комнатку. Не сомневаюсь в том, что Вистан без сожалений, и глазом не моргнув, убьёт беременную девушку.

— Мы приедем, — говорю я.

Все четверо поворачивают головы в мою сторону синхронно. Джаспер хлопает в ладоши:

— Ура! Значит своё дело я уже выполнил и могу идти домой. Спасибо за то, что облегчила мне работу, птичка.

— Каталина... — начинает Гай, но я затыкаю ему рот ладонью:

— Меня ведь не могут тронуть. Я ведь теперь Харкнесс, и никто не осмелится меня тронуть, верно?

Он безмолвно кивает, пока моя рука всё ещё прикрывает его губы.

— Тогда чего мне бояться? — спрашиваю я.

— Твоя психика нормально смотрит на это, что ли? — удивлённо поднимает брови Нейт.

Не знаю, считать ли себя чертовски смелой или просто безмозглой дурой, ведь по сути я соглашаюсь идти в дом человека, с которого весь ужас в моей жизни взял своё начало.

Гай убирает мою руку со своего лица.

— Ты просто сумасшедшая, — говорит он, и меня почему-то эти слова жутко заводят. Хотя я заметила, что меня заводит всё, что вырывается из уст Гая.

— Вся в тебя.

Зайд делает такой звук, будто его вот-вот вырвет.

— Ужин начинается в семь, — снова заговаривает Джаспер. — Приедете на минуту позже, не видать Лэнсу жёнушки и сыночка.

А потом он просто уходит, будто бы кто-то позволял ему свободно шнырять по чужому дому. Гай не говорит больше ни слова.

Подбежав к телу на полу, Нейт спокойно загружает его на собственные плечи. Я вообще удивляюсь тому, сколько таится силы в этом милом весёлом и простом на первый взгляд парне. Я никогда не видела его тела в полном виде, но даже через одежду видно, что он меньше состоящего из сплошных мышц Зайда и подкаченного Гая.

— Куда его? — спрашивает Нейт.

— В печь, — отвечает кратко Гай.

— Печь? — недоумевая, переспрашиваю я.

Нейт с Гаем неловко переглядываются.

— Печь, в которой сжигают трупы, — отвечает Зайд. — У Гая в подвале есть. И у Вистана такая же имеется.

У меня всё внутри холодеет лишь от мысли, что у кого-то дома может иметься печь, в которую бросают трупы и превращают их в пригоршню праха. Поэтому, не желая об этом думать, я иду на кухню, чтобы выпить воды. Почти вся столешница усыпана осколками, они валяются и на идеально до этого чистом мраморном полу.

Зайд с Нейтом исчезают в коридоре, нырнув в дверь, ведущую в подвал, а я сажусь за столешницу, пропахшую разлитым алкоголем.

— Что это был за мужчина? — спрашиваю я схватившего веник Гая. Непривычно видеть, как весь в чёрном сын мафиози принимается подметать пол.

— Просто лишняя угроза.

— То есть, ты, ничего о нём не зная, просто... убил его?

— Меня учили крайней осторожности, моя Роза.

И словно вдруг резко сменилась тема, я улыбаюсь из-за услышанного прозвища, которое он мне дал. Это действительно заставляет меня чувствовать себя какой-то особенной и почти могущественной, даже если я знаю, что такой не являюсь.

— Хочешь есть? — спрашивает он, открывая холодильник. — Я скажу Зайду приготовить тебе что-нибудь.

— А что будешь делать ты?

— Возьмусь за тех, кто сидит в подвале.

Я киваю.

— А что будет с Уэйном?

Кажется, я застала Гая врасплох, потому что он вдруг замирает, сжимая зубы. Мне снова вспоминается, что Уэйн всё-таки был одним из его близких друзей, а я думаю близких друзей убивать немного сложн...

— Он покончил с собой, — отвечает мне Гай.

Я удивлённо хлопаю ресницами, не зная, мне сейчас радоваться или посочувствовать ему.

— Ох... — только и выдаю я.

— Да. Он решил легко отделаться.

— Ты...

— Мне совершенно не жаль его. Он заслужил участи похуже за то, что сделал.

Я отрицательно качаю головой.

— Но он был твоим другом. Мне помнится, даже достаточно давно.

— Не был, раз пошёл на такой шаг.

У меня возникает такое ощущение, будто он что-то мне не договаривает. Его взгляд очень задумчив, Гай будто о чём-то раздумывает, словно ворошится в прошлом, пытается понять какую-то важную вещь. А я решаю его вопросами не донимать. Если он сам захочет, скажет, а давить не входит в мои планы.

На кухню вдруг возвращается Зайд. На нём сейчас одна чёрная майка, так что я детально вижу крепкие мышцы, покрытые таким большим количеством татуировок, что мне кажется, что он набил их только для того, чтобы скрыть под ними свою кожу.

— Зайд, приготовь что-нибудь для Каталины, пока я буду в подвале, — каким-то приказным тоном проговаривает Гай.

— Ладно, — отвечает тот. — А что мне будет за это?

— Я тебя не кастрирую.

Зайд кивает:

— Убедительно.

Я хихикаю, прикрывая ладошкой губы, хотя давно бы должна уже привыкнуть к их стилю общения. Гай со стороны кажется каким-то пассивно-агрессивным, когда речь заходит о его общении с друзьями, но... когда попадаешь внутрь этой компании, становишься одной из них, ты всё начинаешь видеть куда глубже. И сейчас, глядя на Гая, я уверенно могу сказать, что он безумно любит и Зайда, и Нейта, и Лэнса... Может, любил и Уэйна.

— Приятного аппетита, моя девочка, — говорит он, оставляя на моём лбу лёгкий поцелуй и нарочно выделяя выражение «моя девочка».

Я провожаю его с улыбкой до ушей, а потом меня привлекает звук распахивающегося шкафа. Зайд активно рыскает по полкам в поиске, видно, посуды.

— Что бы ты хотела на завтрак? — спрашивает он меня. — Тунцовый салат?

— Ты помнишь, — смеюсь я.

— Конечно, — фыркает Зайд. — Ты эту ху_ню готова жрать вечно, знаю. Но у Гая нет тунца, так что придётся тебе придумать что-то другое. Конечно, если мозги будущих трупов из подвала не сгодятся как замена рыбе.

— Я может и чокнулась после встречи с вами, но всё же не до такой степени.

Он снова фыркает и кладёт сковороду на чёрную плиту. Достаёт масло, яйца и молоко.

— Тогда, Кровавая принцесса, я приготовлю тебе омлет. Но не просто омлет, а ох_енный омлет. Такой, что ты получишь три оргазма подряд.

Я хохочу, с любопытством уставившись на то, как он ловко разбивает все яйца одной рукой, а потом подливает в миску молока.

— Где ты научился готовить? — спрашиваю я.

Он отвечает почти мгновенно:

— Дома. Пока отец напивался, а маму пускали по кругу его друзья, я пытался кормить себя сам. Такие ху_вые жизненные обстоятельства меня и научили.

Мне сдавливает горло печаль, которая проскальзывает в его голосе. Лишь на миг, но этого оказалось достаточно для того, чтобы её расслышать.

— Почему Гай так ненавидит Джаспера? — меняю я тему разговора. — И почему их дружба кончилась?

Зайд смешивает все ингредиенты в миске венчиком, а потом вливает яичную субстанцию на подогретую сковороду, одновременно отвечая мне:

— Мендес вы_бал его бывшую девушку когда-то, будучи его другом.

Я вспоминаю, что раньше пыталась узнать что-то об этом у Нейта, но он лишь отмахнулся, сказав, что Гай расскажет об этом сам, если захочет. Зайд же, видно, молчать не собирается.

— И как это произошло? — Мне становится любопытно покопаться в прошлом Гая, так что я пододвигаюсь к столешнице ближе, опираясь локтями о чёрную мраморную поверхность.

— Её звали Алексис Брайт, — отвечает Зайд. — И она не была одной из аристократических семей, как Харкнессы или те же Элмерзы – родители Хизер, тоже близкие дружки Вистана в прошлом, пока не сдохли. В прочем, дядюшка Хизер даже, наверное, был в более близком общении с Вистаном, чем они... В общем, Алексис была простой девчонкой, которую Гай встретил однажды в парке. Ху_вая была затея ехать в тот парк, потому что эта встреча оставила свой след на долгие годы. До сих пор эта ху_ня продолжается.

— Расскажи о ней подробнее. Мне интересно.

— Да что тут рассказывать?.. Джаспер был одним из членов Могильных карт тогда, но оказался умнее нас всех и подписал такой контракт с Вистаном, который вынуждал его работать на них не до смерти, а всего на пять или шесть лет. Они с Гаем очень хорошо ладили, вместе проводили часы на разных вечеринках, в клубах. Джас выдавал разные свои тупые шутки с одной стороны, а Гай е_ал ему мозги о своей Алексис с другой стороны.

Я не понимаю, точно ли хочу слышать что-то о бывшей девушке Гая, но почему-то продолжаю слушать, будто бы мне действительно полегчает, если я вдруг наконец узнаю, почему же Джаспер вызывает у него столько ненависти.

— Честно говоря, Гай с Алексис были такими тошнотворно-милыми, что меня блевать тянуло, потому что от них разило этой розовой, приторной, радужной ху_нёй за километр. От своей невъе_енной любви Гай уже собирался послать нах_й отца и сбежать с ней в Англию. Ему всего девятнадцать было, а он, как полный долбо_б, думал уже жениться на ней. Даже кольцо купил... — Зайд делает паузу, но лишь для того, чтобы переместить приготовленный, ещё горячий и воздушный омлет со сковороды в тарелку и положить её передо мной. Отойдя обратно к столешнице, он достаёт из холодильника пару томатов и принимается их резать, одновременно продолжая: — И в один день, когда Харкнессы снова затеяли какую-то неху_вую вечеринку, Гай никак не мог дозвониться до Алексис. А оказалось, она трахалась в машине Джаспера, припаркованной у ворот. Он сам обнаружил их, когда пошёл спрашивать друга, не видел ли он Алексис... Но знаешь, что самое ху_вое в этой истории? Мать Гая всегда одобряла эту шмару, можно сказать, единственная благословляла их отношения, а спустя уже пару лет её убили. Х_й его знает! Может быть, поэтому Гай был так привязан к Алексис, – потому что она вызывала воспоминания о матери и была как-то с ней связана в его голове? Она будто была единственным связующим звеном с ней... Потому что мы с парнями до сих пор помним, как он любил обнимать Алексис. Они могли просто лежать и обниматься, бл_ть, часами! Просто обниматься, сука! Без траханий или хотя бы лёгкого петтинга!

От нахлынувших эмоций я опускаю глаза на свой омлет, пытаясь бороться с разъедающей меня изнутри печалью после услышанного рассказа.

Каждый день Гай Харкнесс перестаёт быть для меня бессердечным ублюдком, только и умеющим что убивать. С каждым днём сочувствие во мне затмевает остальные чувства всё больше и больше, и мне хочется забрать хотя бы часть той боли, что ему пришлось вынести ещё будучи ребёнком.

Мы такие разные.

Я — всегда любимая дочурка родителей. Девочка, которую всегда баловали. Девочка, которую любили и носили на руках. Девочка, которую оберегал от всех бед старший брат. Девочка, которую обходили стороной все несчастья, оставляя место сплошным путешествиям, весёлым вечерам с подругами и семейным ужинам, полным тепла и уюта.

И он — всегда притесняемый отцом сын, наблюдающий за пытками над собственной матерью, которая единственная была его по-настоящему родным человеком. Мальчик, которого наказывали шрамами на спине. Мальчик, которого лишили детства, всучив в руку оружие. Мальчик, никогда не знавший отцовского одобрения. Мальчик, своими глазами увидевший безжизненное тело любимой матери, а затем и потерявший единственное утешение от мрачной реальности.

И наконец, мальчик, которого предал мир.

Мы оба из богатых семей, но в то же время мы из совершенно разных миров.

— А уже спустя пару недель Лэнс обнаружил Гая на балконе у Харкнессов. Он собирался пустить себе пулю в голову. Прекратить затянувшиеся страдания... — Зайд тяжело вздыхает, садясь передо мной. — С тех пор для Гая больше не существовало такого понятия, как любовь. Он просто больше в неё не верил. Он избегал любого физического контакта с девчонками, ненавидел их касания. Он возненавидел даже горничных, которые работали у Харкнессов, когда они слишком часто показывались ему на глаза. Гай перестал чувствовать всё, что раньше было для него обычным делом. Отстранился даже от нас. Лэнс всегда приглядывал за ним, следил за тем, чтобы он вдруг снова не попытался что-то с собой сделать. Но Гаю хватило боли от Вистана, чтобы больше не ощущать любой другой боли. — Зайд поднимает взгляд карих глаз и смотрит на меня теперь с каким-то напором: — Вот, почему мы все вызвались помогать ему, когда он сказал, что хочет тебя спасти. Потому что впервые за столько лет он обрёл в твоём лице смысл жить, цыпочка. Ты дала ему шанс почувствовать себя снова живым... Как бы, бл_ть, слащаво это не звучало.

Я не знаю, что мне отвечать, и стоит ли вообще. Мне кажется, любые слова будут сейчас крайне излишни, поэтому я просто молчу.

Молчу до тех пор, пока вдруг снизу до нас не доносится истошный крик.

— Шоу уже началось, — усмехается Зайд, вытаскивая из холодильника пиво.

— Что именно с ними делают?

— Наверное, рубят пальцы.

Я киваю, и мне совершенно уже не важно, что внизу мучаются люди. Пусть мучаются. Они заслуживают этого в полной мере.

Покончив с завтраком, я мою свою тарелку, а потом и руки, еле-еле отходя от грустного рассказа, основанной на биографии Гая.

По лестнице вдруг поднимается Нейт. Рукава его чёрной толстовки закатаны до локтя, с правой руки он снимает кастет.

— Фух! Как хорошо, что дело он закончит сам. Там такой трындец происходит!

Нейт садится рядом со мной и опустошает целую бутылку воды. Костяшки его пальцев покрасневшие.

— А что там? — улыбаясь, интересуюсь я.

Он смотрит на меня как на полоумную:

— Мне не нравится твоя улыбочка, крошка. Куда делась Лина? Сейчас тут сидит именно Каталина.

— Каталина Харкнесс, — добавляет Зайд, делая акцент на моей новой фамилии.

— Интересно, как тебя назовут? — Нейт меня оглядывает. — У Харкнессов есть такая фигня. Они любят давать всем прозвища. Камилла, например, Бархатная леди... Может, тебя назовут в честь Гая? Кровавая принцесса?

— Нет, вряд ли. — Зайд чешет подбородок, глотая пиво. — Я бы назвал её Алая смерть.

— Чего?.. Хотя, звучит неплохо. И устрашающе.

— Гай назвал меня Розой, — произношу я. — Так что мне больше не нужно ничего придумывать, ясно?

— Роза? — повторяет Нейт, словно смакуя это прозвище и пытаясь понять, как оно звучит. — В честь цветка, что ли?

Зайд закатывает глаза и произносит:

— Скорее всего, в честь Исабель Флорес де Олива. То есть, Розы Лимской.

Я шокированно раззеваю рот, совсем не ожидав от Зайда таких познаний в католических святых.

— Чего? — удивляется Нейт. — Кто это?

— Святая, кажется, — равнодушно отвечает Зайд, глядя на дно своей банки с пивом. — Или монашка. Точно не помню.

— Откуда ты о ней знаешь? — спрашиваю я.

— Вы оху_ете, но я люблю историю.

А меня действительно поражает эта информация. Зайд совсем не выглядит как человек, которому нравится изучение истории или, в целом, как человек, который хорошо в ней разбирается. Скорее, наоборот. Именно в этом случае, видно, хорошо работает правило про «не судить книгу по обложке».

— Какой ты умный, Зайд, — хихикает Нейт, потрепав друга по чёрным волосам. — И вообще, я так рад, что у нас есть такой парень в команде. Да, Лина?

— Да, просто ох_енно. — Зайд лениво поднимает большой палец в жесте «класс».

Мой взгляд падает на пистолет, который лежит в чехле у Нейта на поясе. Я закусываю губу и начинаю хлопать глазами, произнося:

— Нейти, научи меня стрелять.

Он удивлённо поднимает светлые брови:

— Ухты... Желание, конечно, логичное. Особенно после того, что тебе пришлось пережить, но... Мне кажется, Гай не одобрит. Это слишком опасно.

— А мы ему не скажем.

— Издеваешься? — нервно смеётся Нейт. — Гай – наше личное Всевидящее око. Он всегда всё узнаёт. От него невозможно что-либо скрыть. Это ведь он догадался о том, что ты никуда не сбегала. Что это Уэйн что-то сделал с тобой... — Виновато он добавляет: — Пока мы все считали его параноиком. Он всё понял по одним лишь его глазам.

— Но у Лины есть преимущество, — вдруг заговаривает Зайд. — Её вагина.

— Зайд! — прикрикивает Нейт.

— А что? Гай ради неё на коленях будет ползать, бл_ть.

Я смеюсь, вместе с тем всё-таки немного краснея. Видимо, они оба уже вовсю думают, что у нас с Гаем был секс. Как жаль, что они ошибаются.

— Моя вагина пока ещё не была использована по назначению, — говорю я, изображая тоскливый тон.

— Конечно, нет. Я и сам догадался, — на моё удивление кивает Нейт, отрицая мои предыдущие мысли, но попутно с этим краснея. — Ты же сейчас буквально один сплошной синяк. Он бы тебя в таком виде не тронул.

— Наверное, потому что Гай любит трахаться так, что сидеть не сможешь, — добавляет Зайд с ухмылкой.

От этих слов у меня потеют ладони и кружится голова, пока я представляю себе всякие непристойности, но я быстро прихожу в себя, решая отшутиться:

— На своём опыте знаешь?

Нейт так ржёт, что едва не падает на стуле назад; я успеваю перехватить его руку, присоединившись к хохоту. Мы смеёмся, пока внизу всё ещё кто-то умирает. Пока слышатся вопли, которые меня больше не волнуют. Нет больше леденящего душу ужаса.

— И всё же, — прекращаю я смех первой, — научи меня.

Нейт замолкает, громко цокает, перекидываясь взглядом с Зайдом.

— Ладно, крошка, сдаюсь. Идём.

Я весело хлопаю в ладоши, вскакивая со стула. Зайд решает отдохнуть на диване, вытаскивая телефон и сообщая нам, что собирается дрочить, и чтобы мы быстрее сматывались.

— Давай ты будешь дрочить не на диване Гая? — морщусь я, вспоминая, как на этом же диване Гай преподнёс мне мой подарок на день рождения. От воспоминаний об этой ночи меня до сих пор бросает в приятную дрожь.

— Ой, бл_ть, больно мне нужен этот диван, — усмехается Зайд. — Особенно после того, как Гай тебе на нём лизал.

Я в шоке выпучиваю глаза, пока он в свою очередь выглядит совершенно невозмутимым.

— Что?! — кричу я, а мой голос едва не скрипит.

— Извиняюсь, просто я на тот момент выгружал ублюдков в подвале и не успел ещё отъехать. Услышал твои вопли во всех красках, решил не мешать и вышел через запасной вход.

От стыда я превращаюсь в горящий уголёк, но меня спасает Нейт, подбегая и уже вытягивая меня из гостиной со словами:

— Идём, пока я не передумал тебя учить.

Он вдруг идёт к лестнице, ведущей в подвал.

— Но Гай ведь... — начинаю я, но Нейт меня перебивает:

— Пройдём в стрельбище, а оно внизу.

— У Гая дома есть стрельбище?

— Естественно! Он ведь должен совершенствовать свои навыки в стрельбе и тренировать меткость время от времени.

Когда мы спускаемся вниз и входим за железную толстую дверь, видимо, заглушающую любые громкие выстрелы, Нейт запирает её на замок.

Я оглядываю небольшое помещение с серыми стенами. Здесь прохладно и ужасно тихо. На длинном столе выстроены несколько оружий, на полках справа на специальных подставках идеально ровно выставлены пистолеты. Вдалеке стоят мишени, повторяющие силуэты людей.

— Итак, самое главное – соблюдение мер безопасности, — говорит Нейт.

Он открывает выдвижной шкаф и достаёт что-то, затем подходит ко мне и надевает на меня наушники. Я знаю, для чего они. Вроде как для того, чтобы защищать от шума, ведь выстрелы получаются довольно-таки громкие и слух точно в состоянии повредить. Но вот о назначении очков, которые Нейт напяливает мне на глаза, не совсем мне известно.

— А очки для чего? — спрашиваю я.

— Защита от ocкoлкoв пaтpoнoв и пуcтыx гильз. Они пocтoяннo вылeтaют из пoлуaвтoмaтичecкoгo пиcтoлeтa.

— А, — только отвечаю я, вернув взгляд на оружие.

Чувствуя себя крутой девчонкой, я подхожу к столу. Нейт вручает мне один из пистолетов — серебристый и достаточно тяжёлый.

— Хорошо, — произносит он, встав ближе и наблюдая за мной. — Дepжи укaзaтeльный пaлeц внe cкoбы cпуcкoвoгo кpючкa и выпpями укaзaтeльный пaлeц. — Он показывает, что и как именно делать, и я выполняю все его указания. — А теперь дepжи пapaллeльнo зaтвopу пиcтoлeтa. Можешь пoлoжить пaлeц нa paмку.

Я без понятия, что такое «затвор» и «рамка пистолета», поэтому стою, не понимая, что делать.

— Да я вот об этой хреновинке. — Нейт кратко смеётся, показывая мне то, что он назвал затвором и рамкой. — И об этой хреновинке.

Я крепче сжимаю пистолет в руке, держа его на этот раз правильно.

— Так, крошка, а теперь без резких движений удерживай пиcтoлeт именно двумя pукaми... Смотри, твоя левая pукa дoлжнa oбxвaтывaть правую. Так ты обеспечишь наилучшую поддержку пистолету. Попытайся расположить бoльшoй пaлeц левой pуки вдoль paмки, a укaзaтeльный пaлeц правой pуки пoмecти нa нижнюю чacть пpeдoxpaнитeльнoй cкoбы или... — Заметив мой растерянный взгляд, Нейт объясняет: — Я об этой хреновинке. Видишь?.. О'кей... Ну или перед предохранительной скобой. Там, гдe этo тебе удобнее, короче.

Волнение во мне накапливается. Словно я готовлюсь к чему-то поистине важному в своей жизни.

Далее Нейт показывает мне, как нужно правильно стоять. Он поворачивает меня то в одну сторону, то в другую. Он раздвигает мне нoги так, что они теперь у меня нa шиpинe плeч, cтупня правой нoги пpимepнo нa шaг впepeди левой. Cлeгкa наклоняет меня впepёд, пoдcoгнув мне кoлeни. Лoкoть моей правой руки он разгибает так, что она становится пoчти пpямой, a лoкoть левой pуки теперь нeмнoгo coгнут.

При этом Нейт говорит:

— Твоя правая pукa обязательно дoлжнa быть нa oднoй линии c пиcтoлeтoм и нaпpaвлeнa нa цeль.

Я стараюсь слушать всё, чему он меня учит, и запоминать. Ведь я сама попросила его об этом, может быть, в будущем эти знания мне пригодятся.

Нейт становится ещё ближе, веля мне стрелять. Он смотрит на цель наравне со мной.

— Давай, целься в ту красную точку в башке у того чувака, — указывая на мишень в форме человека, говорит он.

Я делаю, как он и сказал, чуть вытягивая пистолет перед собой.

— Вот эта штучка называется «целик», а эта – «мушка», — объясняет парень, указывая пальцем на то, что я назвала бы просто «фигня, которая помогает целиться». — Так вот, перед тем как стрелять, убедись, чтo вepxняя чacть мушки нaxoдитcя нa oднoм уpoвнe c вepxнeй чacтью цeликa, и чтo мушкa нaxoдитcя poвнo в цeнтpe пpopeзи цeликa. Этo типа значит, чтo ты держишь пиcтoлeт poвнo.

— Нейти, ты так учишь меня, как будто собрался на войну посылать, — хихикая и чуть расслабляясь, произношу я тихо.

— Ну, тебе же нужно научиться пользоваться своим пистолетом.

Я удивлённо поворачиваю голову. Нейт отскакивает в сторону, когда я оборачиваюсь, нечаянно направляя дуло на него.

— Воу-воу! — отворачивая от себя пистолет обратно к мишеням, восклицает он. — Он же заряжен, крошка! Никогда не наводи заряженный пистолет в сторону мирных людей больше. Особенно на меня.

— В смысле «своим пистолетом»? — игнорирую его я, задавая свой вопрос.

— Я дарю тебе этот пистолет. Но Гаю ни слова.

— Зачем он мне? Я даже не умею им пользоваться.

— А для чего тогда рядом с тобой существую я?

Он улыбается, я улыбаюсь в ответ, возвращая взгляд на серебристый пистолет в своей руке. Вряд ли Гаю понравится то, что я могу носить при себе везде оружие, хотя с другой стороны он должен был бы наоборот сам вручить мне средство защиты. На всякий случай.

— Ладно, — киваю я, в голове пытаясь придумать управу на свой новый подарочек. Весьма неожиданный подарочек. — Так на чём мы остановились?

— Ты хотела пристрелить меня.

Закатываю глаза, выставляя руки перед собой вновь. Делаю, как и советовал Нейт: целюсь при помощи целика и мушки. Палец дрожит на спусковом крючке, волнение накрывает меня с новой силой. Я точно знаю, что в пистолетах бывает отдача, но какой силы отдача этого оружия я не знаю, а потому хватаю его ещё крепче. Делаю вздох, задерживая дыхание. Так мои шансы попасть возрастают; когда цель перед глазами неподвижна и не дрожит.

Наконец, когда я собираюсь с силами, я нажимаю на спусковой крючок, и раздаётся выстрел. Правда, из-за наушников его было плохо слышно, но вот руки точно почувствовали отдачу и вибрацию. Меня не сильно дёрнуло, из-за моей стальной хватки, и я тут же уставилась на мишень.

Полное разочарование...

— Блин! — ругаюсь я, махнув рукой. — Ну почему я такая косая?!

— Ты серьёзно? — смеётся Нейт. — Ты впервые в жизни взяла в руки пистолет. На первый раз это очень неплохо.

— Не впервые.

Он удивляется и не скрывает этого.

— Мой дядя ведь полицейский, — поясняю я. — Джозеф пару раз давал нам с Диланом пострелять, когда приходил в гости. Мы стреляли в тайне от мамы.

Нейт снова улыбается, а я грущу при воспоминаниях о семье. Мне стоило бы придумать что-то и снова их увидеть. Может, даже разобраться в ситуации с матерью Гая и папой.

Мне всё ещё кажется, что здесь что-то не чисто.

— Давай ещё потренируемся? — предлагает Нейт.

Во мне зажигается азарт. Просыпается желание ещё раз выстрелить, поэтому я совсем-совсем не против. Вновь встав за стойкой, я прицеливаюсь. Полностью готова стрелять.

— Расскажи о себе, Нейти, — прошу я, целясь вновь. — Твои родители знают о том, что ты работаешь у мафии? Как они вообще отнеслись к этому?

Пару минут длится молчание. Я даже успеваю решить, что Нейт вдруг куда-то испарился, но поворачивая голову, убеждаюсь в том, что он всё ещё стоит рядом. На его лице лёгкая растерянная улыбка, потом он чешет затылок и говорит:

— У меня нет родителей... Вернее, они, конечно, где-то, наверное, и есть, но... Я никогда их не видел.

От неожиданности услышать нечто подобное, я опускаю пистолет и поворачиваюсь к нему всем телом, снимая наушники. Нейт тем временем продолжает:

— Я рос в приюте. Когда мне было три месяца, меня случайно нашли в корзине около мусорного бака.

У меня холодеет от ужаса всё тело. Мне действительно кажется, что вся моя душа вдруг превратилась в ледышку.

— Ох... мне очень... очень жаль, Нейти, — говорю я, испытывая при этом неловкость. Не знаю, звучу ли нормально.

Нейт отмахивается:

— Да не парься, крошка! Всё нормально. Я же их никогда не знал, так что мне даже грустить не за чем... И не за кем.

И хоть он говорит это весёлым непринужденным тоном, голубые глаза меня не обманут. Глаза редко когда вообще обманывают.

А сейчас его глаза — самое грустное, что я когда-либо видела.

* * *

Хоть мы должны ехать на нежеланный ужин, на который нас пригласили под угрозой, я всё же одеваюсь понаряднее, чтобы соответствовать своему новому статусу. Я и раньше носила исключительно дорогие вещи, но они больше смахивали на одеяния фарфоровых кукол. Сейчас же я выгляжу как женщина. Опасная и уверенная в себе.

Чёрное длинное платье, расшитое золотыми нитями, облегает мою фигуру очень роскошно. Его вместе с косметикой привёз Зайд. Не знаю, откуда, но и спрашивать я не стала. Причина такая же: мне кажется, Зайд Парса может достать всё, что угодно, откуда ты только захочешь. Я расчёсываю свои короткие чёрные волосы, подкрашиваю лицо, стараясь скрыть под пудрой свои ссадины и синяки, и подолгу ещё гляжу на своё отражение, с которого на меня в ответ смотрит вовсе не Каталина Норвуд, а Каталина Харкнесс. Это чувствуется очень отчётливо.

А потом мы залезаем в машину Гая и едем по нужному адресу. Я едва ли не дрожу от ужаса и смешавшегося в нём волнения. Меня едва не вырывает от перспективы снова встретиться лицом к лицу с Вистаном Харкнессом, но на этот раз в качестве не скрывающихся врагов.

И уже спустя полчаса к назначенному времени мы всё же доезжаем до поместья Харкнессов — до большого жилища с огоньками в окнах и устрашающей охраной у ворот. Они пропускают нас без вопросов.

Я стараюсь не наступать на больную ногу, пока иду по ступенькам, а Гай крепко держит меня за руку. Я дышу слишком громко, глядя на разглядывающих меня охранников и горничных, проходящих мимо.

— Никто не тронет тебя, — говорит Гай, сжимая мне ладонь. — Только не тогда, когда ты моя жена.

Его жена. Я и в правду его жена, и этот факт снова прокручивается у меня в голове. Свадьбы не было, но по бумагам я всё-таки официально его жена.

Когда мы входим в просторный зал, в нас летят несколько мужских взглядов, состоящих будто из стали. Могильные карты вообще не скупы на взгляды. Члены мафии, сидящие за накрытым столом, тут же в любопытстве осматривают меня с ног до головы, желая, наверное, понять, собираются ли принимать меня как нового члена из правящей верхушки или я всё ещё чужая. У меня сводит всё тело, потому что я ощущаю, что нахожусь в эпицентре всего криминала.

За столом собралась вся элита, обладатели серебряных карт, близкие друзья Вистана. Я вспоминаю, что одного из них в торговом центре убил Гай, а потом задумываюсь: неужели отец оставит это без типичного для него наказания.

— А вот и мой дорогой сынок и прелестница-невестка! — Вистан привстаёт с места, разводя руки в стороны, будто собираясь нас обнять.

Я изнутри вся каменею. То ли от страха, от ли от гнева.

Гай ведёт меня к краю стола, выдвигая стул. В воздух от тарелок с разными блюдами поднимается пар. Вистан не сводит с меня глаз.

— Чудно выглядишь, моя дорогая, — говорит он таким тоном, словно действительно считает меня дорогой.

— Не могу того же сказать о вас, — язвлю я с улыбкой.

Но на самом деле я вру. Потому что Вистан Харкнесс, каким бы ублюдком он не был, очень хорошо сложен и достаточно привлекателен для своих лет. Некоторые черты его лица приобрёл себе Гай, поэтому моментами во взгляде Вистана я вижу именно Гая. На главе английской мафии, как и полагается, сидит строгий элегантный смокинг, туфли идеально чищены, на шее красуется глаженный до совершенства галстук.

— Вот, друзья мои! — вдруг торжественно объявляет он. — Полюбуйтесь на предателя и на его жену, отец которой жестоко убил Натали несколько лет назад. Поразительно, как быстро он забыл о матери... Вернее, о том сгнившем обожжённом теле, которое выкинули у порога нашего дома как кусок мяса.

Я вижу, как лицо Гая искажается. Ему словно стало плохо. У меня стискиваются под столом кулаки, а брови почти уже сводятся вместе. Но я не говорю ни слова. Пока я терплю.

— Наверное, стоило бы мне взять сигару из своей любимой коллекции и обновить доску наказаний. Как думаешь, Гай?

Вокруг — мужчины с серебряными картами в нагрудных карманах сурово глядят на нас. В некоторых взглядах показывается любопытство, в других — какое-то озорство. Но факт остаётся фактом: никто из них не равнодушен к происходящей ситуации.

— Или, может, я должен взять твою жену и сделать с ней тоже самое, что сделал её отец с Натали? — Вистан гулко хохочет, будто сказав что-то очень смешное. — Эх, нет. Не могу, пока она твоя жена. Верно? Я ведь уважаю то, что оставили нам наши предки. В отличие от тебя, жалкий сопливый мальчик.

— Заткнитесь! — не выдерживаю я, ударив рукой по столу.

Мужчины в удивлении почти синхронно поднимают брови. Один Вистан сидит довольный, с заметной на губах ухмылкой.

— Я сказал что-то не то, милая невестка? Неужели обидел тебя, солнце моё?

У меня вскипает от злости кровь. Будь моя воля, я бы вырвала ему сердце из груди. Гай рядом со мной почти не дышит. Я вижу лишь остекленевший взгляд, прикованный куда-то в одну точку.

— Зачем ты нас звал? — спрашивает он, и голос звучит так, будто говорящего лишили всех чувств и эмоций.

Его рука ложится мне на колено, и он легонько его сжимает, будто таким образом оказывая какую-то поддержку. Хотя в поддержке нуждается сейчас именно он.

— Хотел посмотреть, на кого ты променял любовь к матери, — ядовито выдаёт Вистан. — Что эта девочка сделала такого, чтобы забыть о матери, вырастившей тебя?

Я вспоминаю об ужасной судьбе, выпавшей на долю Натали Харкнесс, и меня едва не вырывает от этого количества лицемерия, которым полны слова Вистана.

— А что такого сделала четырнадцатилетняя девочка, чтобы похищать её и держать затем долгие годы на привязи? — спрашиваю я, повышая голос почти до такой степени, что он, скорее всего, слышен в соседних комнатах.

Вистан смотрит на меня как на будущую жертву. Его взгляд полон презрения и одновременно с тем наслаждения от одного лишь моего вида. А он видит во мне ничто иное, как маленькую девочку, которую можно легко запугать.

— Вот о тебе мне хотелось бы поговорить побольше, — произносит он, вставая со стула. Он идёт вдоль длинного стола, на пальце сверкает перстень, почти такой же, какие носят короли. — Я видел, что ты сделала с моим человеком.

Вистан говорит о Хью, в этом нет никаких сомнений. Я почти чувствую за себя гордость, хотя эти мои действия наверняка повлекут за собой тяжёлые мучения похуже, чем те, которые мне довелось пережить. Может, раз Вистан не может больше меня убивать, он может давить морально и психологически? Может, в итоге доведёт до того состояния, когда я сама решу покончить с жизнью?

Я сжимаю подол платья, когда Вистан уже оказывается гораздо ближе. Он высок и строен, поэтому весь его вид внушает страх. Я смотрю на его руки и думаю, сколько же на них крови.

— В тебе, видно, дала знать о себе кровь отца в тот момент, — усмехаясь, продолжает он. — Кровь обладателя серебряной карты.

— Хватит, — говорит Гай. — Оставь её в покое. Скажи, зачем мы здесь? Ты пригрозил убить Софи, если мы не явимся, явно не только для того, чтобы посмотреть на Каталину.

За голосом следует вдруг резкий хлопок. Я даже не сразу соображаю, что произошло. Вижу лишь, как голова Гая повёрнута в сторону, а Вистан стоит уже ближе к нему и потирает ладонь.

— Я не давал тебе права говорить, щенок, — цедит мужчина сквозь зубы.

Вистан дал пощёчину своему сыну. Дал пощёчину Гаю. Степень унижения, которая мне никогда не была известна.

Я так злюсь, что готова уже подняться, чтобы что-то сделать, но рука Гая крепко сжимает мне вдруг запястье под столом, словно ощутив мои намерения.

— Сейчас я говорю с твоей очаровательной женой, — произносит Вистан, широко улыбаясь. — Правда ведь, Каталина?

— Что вам от нас нужно? — спрашиваю я. Мой голос на фоне его звучит как мышиный писк.

И Вистан вдруг щёлкает пальцем. Словно по мановению волшебной палочки двое мужчин поднимаются со стола и молниеносно оказываются за спиной Гая. Они хватают его за руки с обеих сторон и швыряют к полу, прижимая за запястья к сверкающей поверхности.

Я в ужасе поднимаюсь, но Вистан лишь толкает меня в плечо, посадив обратно на стул.

— Нет, дорогая невестка, не шевелись. — Он гладит меня по волосам, как отец свою дочь. — Сиди на месте и наслаждайся шоу.

Позади меня оказывается ещё один из серебряных. Он кладёт свои крепкие руки мне на плечи, вдавливая вниз. Теперь я ни за что не смогу встать со стула, остаётся лишь беспомощно сидеть.

И смотреть...

Смотреть на то, как Гаю задирают чёрную рубашку, оголяя спину.

Смотреть на то, как Вистан вытаскивает из нагрудного кармана сигару, а потом зажигалку.

Смотреть на то, как огонь касается кончика сигары.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — кричу я, а руки на моих плечах словно тяжелеют, снова надавливая на меня сверху.

Вистан меня игнорирует.

А я не могу перестать видеть двенадцатилетнего Гая на полу, которого отец однажды впервые решил наказать таким ужасным способом.

Я хочу упасть на колени перед Вистаном и умолять его прекратить. Я съёживаюсь, глядя на то, как сигара уже касается ещё чистого от шрамов маленького участка кожи на спине Гая. А потом я слышу характерный звук тушения, но не слышу голоса, полного боли, который должен был бы за ним последовать.

— Прошу вас! — кричу я в слезах. — Умоляю!

Но кричать уже очень поздно.

Потому что сигары — одна за другой — тушатся о спину Гая, оставляя ожоги, которые затем затянутся в новые шрамы.

Мне так больно на это смотреть, что я закрываю глаза и больно вонзаю зубы в собственные губы до самой крови, чтобы отвлечься. А из глаз сквозь прикрытые веки всё брызжут слёзы, стекая по щекам целыми ручьями.

— Я вынужден был снова наказать тебя, щенок, — слышится голос Вистана, перекрывающий мои крики. — За очередную слабость. Хотя мне давно казалось, что ты больше слабости не знаешь.

Я хочу вырвать каждому из них сердце. Каждому. Но Вистану в первую очередь. Я думаю, что с удовольствием пустила бы ему пулю в голову прямо сейчас, если бы у меня была возможность вытащить откуда-то пистолет.

О спину Гая тушат следующую сигару, а мне кажется, что я сама вдруг ощущаю за него эту обжигающую боль на своей коже. Вистан вдруг обходит лежащего сына и направляется снова ко мне. Мужские руки всё ещё удерживают меня на стуле.

Я сглатываю.

— Добро пожаловать в семью, милая, — говорит он, широко улыбаясь. — Думала, всё будет так просто? Думала, что раз ты теперь жена моего сына, то всё изменится и забудется? Нет, прелестница. — Вистан бросает в рот виноградинку с тарелки с фруктами, лежащей на столе, и продолжает: — Я не могу теперь убивать тебя, это правда, но я попытаюсь отнять твой рассудок. И начнём прямо сегодня.

Он снова щёлкает пальцами. И словно по команде Гая поднимают с пола. Его рубашка разорвана, лоб покрыт потом, но тело обессилено от боли.

— Я не могу убивать своего сына, — продолжает Вистан. — Но я ведь могу попробовать убить его руками его прелестной жёнушки. Тогда появится причина убить и тебя – кровь за кровь.

У меня коченеет всё тело от его слов.

— Итак, вот что я предлагаю тебе. Я прощу предательство Нейтана Блэквуда и Зайда Парсы, оставлю в живых и Софи Вэлдон, если ты возьмёшь пистолет и выстрелишь в этого жалкого мальчишку. И посмотрим, будет ли Господь милостив к моему сыну и позволит ли ему ещё немного пожить. Если да, то такова воля Божья, если же нет... Увы, я отправлю к нему и тебя.

Мне кажется, что-то внутри меня медленно умирает, а я вместе с ним.