Не говори ни слова

ГЛАВА 11

РАЙКЕР

Из-за того, что я оставил её в таком положении, порезы на запястьях стали ещё глубже. Свежая кровь стекала по её рукам, и я проклинал себя за свою глупость. Несколько минут назад Аттертон прислал сообщение: Джуниор собирается прийти в конце дня, чтобы осмотреть свой подарок.

Её кожа повреждена.

— Зачем ты заковал её в цепи? — Спрашиваю я, желая убедиться, что Марсель возьмёт на себя ответственность.

— Потому что это то, чем я занимаюсь. Это часть моего метода. Во-первых, ты должен…

Я прерываю его. Он уже успел надоесть мне, а я провёл здесь всего несколько часов. Он слишком много говорит и ест. Кажется, он нечасто навещает своих девушек, предпочитая проводить время перед монитором, засунув одну руку в штаны. Я предупредил его, что если ещё раз застану его в таком состоянии, то отрублю его руку. Не его член. У меня такое чувство, что отсутствие члена может повлиять на его рабочие стандарты, а старший бы этого не потерпел.

Его голос звучит все громче и громче, и я почти испытываю искушение сделать погромче, чтобы заглушить его рыданиями девушки в углу. Все, что угодно, было бы лучше, чем звук его голоса.

— Это не то, чего ты ожидал, не так ли?

Я не сразу осознаю, что он задал вопрос. Я смотрю на него, стараясь казаться незаинтересованным, но он, кажется, не замечает моего состояния.

— Первая — всегда самая сложная. Ты привязываешься к ней, понимаешь? — Он откидывается назад, наклоняя стул, чтобы удержаться на задних ножках. — Я до сих пор помню свою первую. Она до сих пор снится мне. Ее слезы. Ее плач. Такие, черт возьми, человечные. — При воспоминании об этом на его лице появляется легкая улыбка. — Но ты должен перестать думать о ней в таком ключе. Ты должен сломить ее. Уничтожить ее дух, точно так же, как они поступают с лошадьми здесь. — Он балансирует на двух задних ножках стула, опасно раскачиваясь, и я борюсь с желанием выбить их у него из-под ног. — Что я могу сделать? Этого хотят клиенты. Предпочтительно, чтобы я немного наказывал физически их, но, очевидно, наша клиентура этого не любит.

Обращаясь к мониторам, я замечаю, что моя подопечная подвернула ногу, и теперь ей ещё сложнее сохранять равновесие.

— Ей нужно в туалет, — говорю я, поднимаясь на ноги и обращаясь к Марселю.

Его рука преграждает мне путь к выходу, и он внимательно смотрит на меня, его взгляд скользит по моему телу, чтобы встретиться с моими глазами. На его лице появляется неуверенная улыбка, и он убирает руку.

— Оставь её, — говорит он. — Унижение — это хорошо. Оно эффективно и не оставляет на них физических шрамов.

И тут же струйка жидкости стекает по её ногам. Марсель смеётся и поворачивается ко мне.

— У тебя много инструментов?

— Инструментов? — Повторяю я.

— Да, инструментов. — Он поднимается на ноги и исчезает в комнате, чтобы вскоре вернуться с тяжелым чемоданом. Щелкнув замками, он открывает его. — Кнуты, плетки, плети, наручники. — Он перечисляет все имеющиеся варианты, его пальцы с благоговением пробегают по ним, словно это были части тела девушки, которые он исследовал ранее. — Вот, — он достает один из них, — это может пригодиться. — Направив небольшую палочку к земле, он заставляет её удлиниться, вытягиваясь наружу. — Эта штука ужасно болезненно жалит, идеально подходит для новичков, но практически невозможно нанести ей серьёзный вред, кроме небольшого рубца, который исчезнет в течение пары часов. Ты даже не сможешь повредить ей кожу. — Он проводит палочкой по ладони, и сразу же появляется красная полоска, но он прав, серьёзных повреждений нет. — Возьми, — он протягивает ее мне. — Это хорошая отправная точка. Тебе нужно что-то, что поможет сломить эту девушку. Не думаю, что вежливые просьбы смогут это сделать… А если это не сработает, ты перейдешь к чему-то более сложному, более болезненному и более убедительному.

Я неохотно беру плеть, понимая, что он прав.

— Попробуй подошвы ног. Это будет больно. — Он улыбается, и его язык высовывается, чтобы облизать нижнюю губу.

— Сначала мне нужно отмыть кровь и убрать за ней, — говорю я, быстро проводя ногтем по подошве, чтобы проверить, насколько она чувствительна, прежде чем надеть туфли.

Марсель кивает на небольшой шкаф.

— Там ведра, тряпки, постельное белье, простыни, подушки и прочая хрень. Крикни, если тебе понадобится помощь, чтобы привести ее в порядок. Я был бы не прочь подобраться к ней поближе. Держу пари, на ощупь она как шелк.

— Прикоснёшься к ней, и ты покойник, чёрт возьми.

Марсель поднимает руки.

— Ого. Успокойся, псих. Я просто пошутил. Она твоя, всё в порядке. Я не собираюсь вмешиваться, если ты сам не захочешь. Ну, знаешь, — он подмигивает, — поиграть с ней в паре и всё такое. — Он смеётся и уходит в комнату к одной из девочек, прежде чем я успеваю выбить ему зубы.

Мне нужно снять с неё цепи и привести ее в порядок до прихода Джуниора.

На этот раз она быстро подчиняется. Думаю, именно так действуют несколько часов, проведённых в цепях. Ей не терпится вынуть кляп изо рта, но она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней. Этого следовало ожидать, это только начало, но ей нужно научиться контролировать это, быть открытой для моих прикосновений. Его прикосновений.

Я предупреждаю её, стараясь говорить тихо и ровно, и она замирает, пока я вытираю её дочиста.

Не то чтобы я признался в этом Марселю, но я благодарен ему за плеть когда она отказывалась раздвигать ноги. Это было быстро и эффективно. Затем я снял с её глаз повязку и сел в кресло, ожидая, пока она привыкнет к солнечному свету, который льётся в окно и слепит её.

Она извивалась в своих наручниках, и от этого движения мышцы её живота перекатывались под кожей. Она не слишком мускулистая, но её руки всё ещё подняты над головой, что делает её ещё длиннее. У неё изящная талия и едва заметная округлость живота, такая чувственная, что по бокам проступает лишь намёк на линии мышц. У неё красивые бёдра, а икры такие упругие, что мне хочется впиться в них зубами. Её тёмные волосы в беспорядке, но именно её губы вызывают у меня желание застонать. Такие полные. Такие чувственные. Можно целовать их и целовать. Заниматься с ними любовью.

Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от опасных мыслей, которые крутятся в моей голове. О чём я думаю? Она девочка Джуниора, а не моя. И она так молода.

Согласно её личному делу, она всего лишь на несколько лет старше моей сестры и на несколько лет моложе меня. Поэтому я стараюсь не думать об этом, как я уже привык.

Однако мне интересно, что она подумает, когда наконец обратит на меня внимание. Она не знает, что я не тот, кто забрал её. Не тот, кто хочет её.

Первое, что она делает, это начинает говорить. Она учится не очень быстро. Мне приходится снова использовать плеть, чтобы заставить её быстро подчиниться, а не затягивать наказание.

Освободив её запястья от цепей, я приказываю ей встать на колени. Она без колебаний подчиняется, и я про себя улыбаюсь. Возможно, она не такая медлительная ученица, как я думал раньше.

Подняв её подбородок, я заставляю её смотреть на меня. Её глаза наполняются влагой, и слёзы с трудом сдерживаются, пока не перетекают через край и не катятся по щекам. Она опускает взгляд в землю, и я наношу удар плетью по подошвам её ног.

Она так соблазнительна, стоя передо мной на коленях. Её тёмно-карие глаза настолько тёмные, что их можно было бы принять за чёрные, если бы не очертания зрачков. В них читаются вызов и любопытство. За её слезами скрываются вопросы. Мне нужно уйти. Мне нужно уйти, пока искушение быть с ней не стало слишком сильным, и я не сделал то, о чём потом пожалею.

Когда я возвращаюсь в комнату, Джуниор уже стоит у мониторов, а Марсель рядом с ним. Его глаза прикованы к экрану, и в них мерцает порочное предвкушение.

— Ты не можешь туда войти, — говорю я, прежде чем он успевает меня заметить.

— Я могу, если захочу. Она моя, — отвечает он с капризным видом.

— Пока нет, она не готова, — настаиваю я, стараясь говорить спокойно и уверенно, как его отец. — Ты согласился позволить мне тренировать её. И я не собираюсь туда тебя впускать. Пока что. Не так скоро.

Его лицо искажается от гнева, и он тянется к пистолету, который висит у него на боку, приставляя его к моей голове. Но меня это не пугает. Хотя Джуниор импульсивен и легко выходит из себя, он не настолько глуп, чтобы застрелить любимого сотрудника своего отца.

— Убери это от меня, — рычу я.

— Заставь меня, — шипит он в ответ.

И я делаю это. Быстрым движением я вытягиваю руку, хватаю его за запястье и выворачиваю его на себя, получая контроль как над ним, так и над пистолетом.

— Мужчины, которые носят оружие, — трусы, — говорю я ему в затылок, чувствуя, как его тело становится всё более расслабленным с каждым движением моей руки. — Если ты собираешься кого-то убить, будь мужчиной. Посмотри ему прямо в глаза, вонзи нож в его плоть или сомкни пальцы на его горле. Любой мужчина может нажать на спусковой крючок, но только слабак решится на это.

Я знаю, что его отец узнает об этом. Я уверен, что как только он выйдет за дверь, то сразу же начнёт говорить по телефону, рассказывая своим жалобным голосом страшные истории. Но, как и я, Джуниор не боится. Он знает, что я не настолько глуп, чтобы причинить ему боль.

Если бы я это сделал, это было бы для меня концом.

Я ослабляю хватку, и он вырывается из моих объятий, проводит руками по волосам, приглаживая их, и тянется за пистолетом.

— Тише, тише, — говорю я, удерживая его так, чтобы он не мог дотянуться. — Можешь забрать его, когда будешь уходить.

Я достаю патроны из патронника и прячу пистолет за пояс джинсов. Марсель изо всех сил старается не рассмеяться, когда Джуниор начинает злиться и угрожает позвонить своему отцу.

— Давай, — говорю я. — Ты же знаешь, что он со мной согласится.

Затем на его угловатом лице появляется зловещая улыбка.

— Вчера вечером мне звонила Эверли, — говорит он.

Я чувствую, как кровь стынет в жилах. Одного звука ее имени, слетающего с его губ, достаточно, чтобы в моем сердце заструились ледяные потоки страха. Одно дело, когда его отец использует ее против меня, но совсем другое, когда это делает он сам.

— Она просила передать привет, — продолжает он, скрещивая руки на груди и возвращаясь к наблюдению за девушкой в камере. Она потягивается, проверяя свои мышцы после долгого пребывания связанной. Монитор отображает изображение в оттенках серого, поэтому повреждения на ее запястьях не слишком заметны. Я отчаянно надеюсь, что Джуниор их не заметит.

— Она прекрасна, не так ли? — Говорит он, когда она подходит к кровати.

Он говорит эти слова почти с любовью, но блеск в его глазах совсем не такой. В них есть злоба, и на мгновение мне становится жаль эту девочку, которую он собирается сделать своей собственностью. Его раздражение от нашей перепалки прошло, и теперь он заворожен тем, как колышется грудь девушки при движении. Он нежно гладит экран, как будто тот позволяет ему прикоснуться к ней.

— Я наблюдал за ней несколько месяцев, просто ждал. Она даже не подозревала об этом. — Он радостно потирает руки. — Ты слышал, как она поет? — В его взгляде есть что-то вызывающее.

Я качаю головой, зная, что это именно тот ответ, которого он ждет.

Когда, по его мнению, у нее был шанс спеть? Чертов идиот.

Он снова смотрит на монитор, и агрессивность в его позе угасла.

— Ее голос звучит в моей душе. — Он смотрит на нее с выражением, которое некоторые могут принять за любовь. — Пройдет совсем немного времени, и ты станешь моей, моя милая певчая птичка.

Когда он уходит, Марсель поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Её отдадут сыну босса? — Тихо и протяжно присвистывает он. — О, как бы я хотел забрать её себе, просто чтобы позлить его. Он такой заносчивый, смотрит на всех свысока, думая, что лучше нас, хотя на самом деле он просто кусок говна.

— Следи за своим языком, — шиплю я на него, потому что мне больше нечего сказать. Вот такой я человек.