Не говори ни слова

ГЛАВА 21

РАЙКЕР

План Марселя по усмирению Мии просто великолепен, хотя я бы никогда ему в этом не признался. Однако наблюдать за его действиями непросто. Марсель, кажется, испытывает нездоровое удовольствие, причиняя боль девочке. Это видно по его блестящим глазам, по тому, как он облизывает губы, по его неумолимой ухмылке.

Я не знаю, восхищаться ли мне его навыками дрессировки или испытывать отвращение. Стар же проявляет безупречную покорность. В ней нет ни капли сомнения, она не вздрагивает и не хнычет. Кажется, она смирилась со своей судьбой.

Хотя я и раньше видел таких девушек, но никогда не сталкивался с подобным. Я не могу понять, что находят привлекательного в полном подчинении, безжизненном взгляде и вынужденном повиновении, но Марсель явно получает от этого удовольствие. Его не смущает происходящее, и это вызывает у меня отвращение.

Когда Марсель вынимает свой член, я останавливаю его. Мне не нужно этого видеть. Я не хочу этого видеть. Всё это вызывает у меня смятение, но, видя ужас в глазах Мии, я начинаю надеяться, что смогу достучаться до неё. Я надеюсь, что она поймёт, что может с ней случиться, и предпочтёт подчиниться, чтобы избежать страданий, подобных тем, что переживает эта девушка.

После того, как Марсель продемонстрировал покорность Стар, я подхожу к Мии, мысленно умоляя её выслушать меня и поступить так, как будет лучше для всех нас. Она сидит на земле, куда я её притащил, но в её позе нет ничего, кроме покорности. Когда я приближаюсь, она закрывает глаза и делает глубокие вдохи как будто, если она сосредоточится, то сможет заставить себя уйти отсюда.

Если бы всё было так просто…

— Не говори ни слова, — приказываю я, и она должна была встать на колени, держа руки там, с глазами опущенными в пол. Она знает это. Она делала это много раз раньше.

Но на этот раз она не подчиняется.

Я сдерживаю раздражение, которое поднимается внутри, и повторяю приказ:

— Не говори ни слова.

Это странное чувство — ждать, когда она подчинится. Часть меня возмущена тем, что она добровольно делает простую вещь такой сложной. Другая часть восхищается тем, что в ней есть огонь, способный противостоять. Но я знаю, что это ненадолго. Она была слишком нежна со Стар, когда мы бросили её туда. Слишком обеспокоена. Она ни за что не будет сидеть сложа руки и смотреть, как я даю Марселю добро.

Я киваю ему, и он, не раздумывая, поднимает руку и наносит Стар удар по лицу за неповиновение Мии. Он бьет сильно, и на лице Стар выступает кровь. Я с любопытством наблюдаю за Мией, которая, дрожа, стоит на месте. Марсель, удерживая руку в воздухе, ждет, когда Мия подчинится, но она не опускается на колени. Вместо этого она предпочитает видеть страдания другой девушки, чем встать на колени перед нами. Марсель наносит еще один удар, и на этот раз кровь течет сильнее.

— Не говори ни слова! — Шепчу я, пытаясь сдержать гнев. Все, что от нее требуется, — это встать на колени. Я не прошу многого. Это не то, что может причинить ей боль, но она все равно отказывается.

Марсель безжалостно избивает девушку, снова и снова нанося ей удары. Она падает на землю, и он начинает пинать ее. Мне приходится сдерживаться, чтобы не остановить его, но каждый удар причиняет ей боль. Это ужасно. Мысль о том, что он получает удовольствие от происходящего, лишь усиливает мою ненависть к нему.

Девушка скорчилась на земле, беззвучно плача. В маленькой камере слышны лишь сердитое ворчание Марселя и удары его ботинок. Мои кулаки сжаты по бокам, а зубы стиснуты так, что боль пронзает челюсть. И вот, наконец, Мия бросается к девушке, закрывая ее своим телом, умоляя Марселя остановиться.

Я чуть не падаю на пол от облегчения. Но она все еще не выполнила свою задачу, и я оттаскиваю ее в сторону. Она наблюдает, как Марсель продолжает наносить девушке еще два или три удара, а затем встает на колени, принимая нужную позу и выкрикивая слова, которые должна была произнести.

— Мне приятно подчиняться тебе! — Ее голос эхом отражается от стен, но Марсель уже не обращает на это внимания. Он продолжает наносить удары, не замечая ничего вокруг.

— Мне приятно подчиняться тебе! — Снова кричит она, на этот раз глядя прямо на меня с широко раскрытыми глазами, моля о прекращении этого безумия.

Только когда я громко требую от Марселя остановиться, он прекращает. Его грудь тяжело вздымается от напряжения, а когда он смотрит на меня, в его глазах появляется возбуждение. Неудивительно, что Старший говорит, что он один из самых эффективных тренеров. Он получает от этого удовольствие. Слишком большое удовольствие.

— Ползи! — Мой голос лишен гнева, но она повинуется без колебаний. Она ползет, раздвигая колени.

Она смотрит на меня, и в ее глазах читаются страх и отвращение.

— Ты можешь идти, — говорю я Марселю.

Но прежде чем он успевает это сделать, он приближается к Мие, и я чувствую, как моё тело напрягается. Он уже не раз проявлял интерес к ней, просто чтобы позлить Джуниора. Я готов к тому, что он протянет руку и коснётся её, что даст мне оправдание, в котором я так нуждаюсь.

Однако вместо этого он плюёт в её сторону. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить его за горло и не прижать к стене. Он угрожает ударить её, и, несмотря на слова, которые срываются с моих губ, часть меня желает, чтобы он это сделал. Просто чтобы у меня была причина для реакции. Но он знает, что лучше не провоцировать меня.

Как только они уходят, я присаживаюсь на корточки, чтобы заглянуть Мии в глаза. Она смотрит в пол, и я приподнимаю её подбородок, чтобы увидеть её лицо.

Я надеюсь, что она увидит искренность в моих глазах. Я надеюсь, что в них она увидит мольбу и понимание. Ей не удастся избежать этого. Аттертоны слишком могущественны, чтобы это было возможно. Они знают о ней и о людях, которых она любит, всё. Не существует сценария, при котором она могла бы просто уйти. И из-за Эверли я не могу допустить этого.

Весь вызов исчез из её взгляда. Она смотрит на меня, но как будто не видит. Как будто её здесь нет.

С тех пор она стала послушной. Покорной. Она без колебаний выполняет всё, о чём я её прошу. Это тяжело наблюдать. Огонь в её глазах погас, и вместо него появилась пустота. Она безучастно смотрит на меня, когда я отдаю команду. В её словах нет эмоций. Чтобы вознаградить её за уступчивость, я создаю небольшие удобства: зеркало на стену, дополнительное одеяло на кровать. Она улыбается, когда получает их, но это не более чем мимическое движение. Это не отражается в её глазах.

Я ежедневно трогаю её тело, чтобы она привыкла к прикосновениям. Привыкла к тому, что кто-то проводит по ней руками, берёт всё, что хочет, но это всё равно что проводить вскрытие. Она больше не стыдится своей наготы и перестаёт пытаться прикрыться. Я часто ловлю себя на том, что смотрю на неё, боясь, что, когда она поймает мой взгляд, то увидит тоску в моих глазах. Но мой взгляд, кажется, не оказывает на неё никакого воздействия. Она получает удовольствие, когда может, но никоим образом не создаёт впечатления, что это как-то связано со мной.

До сих пор.

Ее кожа холодна, и лишь крошечные волоски, которые встают дыбом от моих прикосновений, выдают ее присутствие. От моих прикосновений по ее телу пробегают мурашки.

Это происходит лишь тогда, когда я нежно касаюсь ее, проводя пальцем по ее телу с такой нежностью, что кажется, будто я лишь слегка задеваю ее образ. И тогда она забывается, и из ее груди вырывается тихий стон.

Ее руки вытянуты над головой, а спина прижата к холодной бетонной стене. Я пододвинул стул и сел напротив нее, моя голова оказалась на уровне ее груди. Соски ее грудей, словно бусинки, темные и чувствительные. Когда я провожу по одному из них языком, это повторяется снова. Я не уверен, был ли это стон или вздох, но что бы это ни было, оно затрагивает самые глубокие уголки моего существа.

Мои руки лежат у нее по бокам, и я двигаю ими, чтобы обхватить ее зад, слегка впиваясь пальцами в ее плоть. Это напоминает нам обоим, где мы находимся и кто мы такие. Её глаза широко открываются, когда я осторожно провожу рукой между её ног, нежно касаясь её. Она следит за моими движениями, и это единственный раз, когда она смотрит мне в глаза без моего разрешения. В этот момент я могу видеть её настоящую, без той глухой стены, которую она обычно возводит между нами. В её взгляде нет ни отчаяния, ни безысходности.

Как будто она хочет, чтобы я её увидел.

Когда я наклоняюсь, чтобы ощутить её на вкус, её ноги слегка раздвигаются. Я вдыхаю её аромат, позволяя ему проникнуть в моё сознание, и готовлюсь к предстоящему. На этот раз, по глупости, я позволяю себе представить, что она здесь по своей воле, что она жаждет моих прикосновений. Я представляю, как вместо того, чтобы быть прижатой к стене и держать руки над головой под моим контролем, она тянется ко мне, запуская пальцы в мои волосы, и резко дёргает их, когда волны возбуждения захлестывают её.

Я изучил каждую клеточку её тела, каждую реакцию на моё внимание. Именно поэтому я могу сказать, что она близка к оргазму. Она слегка приподнимается на цыпочки, словно одновременно стремится быть ближе ко мне и хочет убежать. По её коже пробегает дрожь, она напрягается. Не отстраняясь от неё, я пробегаю глазами вверх и вниз по её телу, ловя её взгляд, и понимаю, что она вот-вот будет ошеломлена. На мгновение она забывает, что находится в камере, а я — мужчина, который её удерживает. Мы всего лишь двое людей, охваченных вожделением. Её руки опускаются мне на плечи, ногти впиваются в кожу.

Я отшатываюсь от неё, боясь того, что её прикосновение может сделать со мной. Боясь, что это заставит меня захотеть сделать с ней то, чего я не должен.

— Не надо, — предупреждаю я. И она смотрит на меня с такой тоской в глазах, что мне ничего не остаётся, как уйти.

Прежде чем я не сломаюсь. Прежде чем я сам подчинюсь.

Врываясь в общую спальню, я с силой бью кулаком по стене, не замечая, как кожа на костяшках пальцев начинает трескаться и кровоточить. Я много лет работал на мистера Аттертона, и за это время меня просили о многих вещах. Все, что я делал, я делал без колебаний, без сожалений и мучений.

По его приказу я крал и предавал.

Я избивал мужчин, оставляя их в лужах крови.

Я убивал и закапывал их тела в грязь.

Но никогда прежде я не испытывал такого противоречия.

Никогда еще я не испытывал таких мук.

Ее взгляд преследует меня во сне.

Воспоминание о ее прикосновении поглощает меня.

Но единственный способ, которым я могу спасти ее, — это подготовить ее к тому, что другой мужчина погубит ее.