Не говори ни слова

ГЛАВА 6

МИЯ

Стоя под обжигающе горячей водой, я чувствую себя почти нормально, что бы это ни значило. Для меня нормально стоять под душем, позволяя воде стекать по телу. Выходя из душа, я обычно вытираюсь полотенцем. Затем оборачиваю влажные волосы и иду в спальню одеваться. Надеваю одежду и отправляюсь на работу.

Всё это кажется мне вполне обычным.

Однако моя нынешняя жизнь — это совсем не то, что раньше.

Если я закрою глаза и позволю воде стекать по моему лицу, я смогу представить, что снова дома. Я вспомню запах хлорки, который остаётся после моего утреннего купания. Клубы пара, которые собираются возле вентиляционного отверстия, слишком плотные, чтобы пройти через маленькое отверстие. Налёт плесени на потолке, который остаётся, сколько бы я его ни оттирала. Маленькую метку на смесителе, указывающую, когда температура воды достигает оптимальной — как раз между замораживанием и кипячением.

Но сейчас я предпочитаю обжигающую температуру. Я хочу, чтобы она очистила мою кожу от всего, что на ней накопилось. Избавила её от его прикосновений.

Как только моя кожа становится розовой, а волосы наполняются ароматом цветущей вишни, я опускаюсь на дно кабинки и позволяю воде литься на меня, пока она не становится холодной.

Он знает меня. Это кажется невероятным. Никто не приходит на ум. Я не знаю людей, способных на такие вещи. Но с другой стороны, я думаю, что никто не знает. Зло этого мира не носит на себе никаких знаков. На нём нет клейма Каина. Но, конечно, если бы я знала кого-то, способного на такое, я бы почувствовала это. Зло окружало бы его, как плащ, тёмный и плотный.

Я дрожу. Вода из холодной превратилась в леденящую, и я уже не помню, как долго я здесь сижу. Когда я встаю на ноги, моё тело протестует. Кажется, что оно готово просто сдаться и остаться здесь, позволив себе умереть от переохлаждения.

Полотенца не оказалось под рукой, и, возвращаясь в комнату, я оставляла за собой мокрые следы. Когда я заметила его, сидящего на стуле с полотенцем на коленях, я замерла.

— Не говори ни слова, — произнес он, и в его голосе уже не было прежней уверенности, словно он устал повторять это снова и снова.

Понимание того, что он не виноват в том, что я оказалась в плену, немного ослабило мой страх перед ним. Это придало мне смелости. До сих пор любое наказание, которое он назначал, было вполне приемлемым, поэтому я просто смотрела на него, а лужа воды у моих ног постепенно увеличивалась.

Он наклонился вперед и потянулся к заднему карману, а я опустилась на колени.

Он кивнул и бросил мне полотенце.

— Вытрись, пока не стало хуже, — сказал он.

Я обернула полотенце вокруг плеч и расслабилась в своей неподвижной позе.

— Вытрись и сбрось полотенце, — повторил он с вернувшейся уверенностью.

Я стою неподвижно, не отводя от него глаз. Он встает и подходит ко мне сзади. Я снова чувствую боль в ногах, когда он ударяет меня плетью. Но я не двигаюсь. Он снова бьет меня. И еще раз. На глаза наворачиваются слезы, но меня немного сковывает холод.

Боль не такая уж сильная.

Мама всегда говорила, что я хорошо переношу боль. Когда я была маленькой, мы с другом детства на улице залезли на дерево. Я упала и ударилась о землю, придавив руку. Мой друг попросил меня никому не говорить, чтобы у нас не было проблем, я пошевелила пальцами, проверяя, как они двигаются, и решила, что все в порядке. Прошло три дня, прежде чем я призналась маме в случившемся, и она отвела меня на рентген. Вскоре после этого на моей руке появилась фиолетовая гипсовая повязка, а запястье оказалось сломано в двух местах, а я даже ни разу не заплакала и не пожаловалась.

Пришло время проверить ее теорию.

Он бьет меня сильнее, и боль заставляет меня шипеть. Однако она не длится долго, вспыхивает и исчезает. Затем полотенце срывается с моих плеч, и холодный воздух обжигает меня сильнее, чем удары плети.

— Стоять! — Приказывает он.

Я не шевелюсь, просто слежу за его движениями, пока он ходит по комнате. Я не поворачиваю голову, поэтому теряю его из виду, когда он оказывается позади меня. Сильные руки обхватывают меня за талию и рывком поднимают на ноги. Я обмякаю, позволяя ему отвести меня в угол, где он нажимает кнопку, и цепи падают на пол.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди, и я начинаю сомневаться в своем решении бросить ему вызов. Но внезапно он передумывает, останавливает цепи, и они безвольно повисают в воздухе. Со мной, все еще безвольно висящей в его руках, он подходит к стулу и сажает меня к себе на колени. Только тогда я начинаю сопротивляться.

Но он слишком силен, намного сильнее меня. Его ноги прижимают мои к земле, когда он усаживает меня к себе на колени, а с его губ слетают ругательства, пока я пытаюсь вырваться.

— Отпусти меня!

— Чем больше ты сопротивляешься, тем больнее тебе будет.

Я возобновляю свои усилия, пытаясь вырваться из его объятий, дрыгая ногами и извиваясь. Но это бесполезно. Я для него не более чем тряпичная кукла. И что еще хуже, я чувствую, как его твердость упирается мне в бедро. Он наслаждается этим.

Удар!

Его рука ударяет меня по мокрой заднице, и боль мгновенно становится сильнее, чем от удара плетью. Но все равно нет ничего, с чем я не смогла бы справиться.

— Пошел ты! — Я плюю в его сторону.

Удар!

Боль пронзает меня, и я напрягаюсь всем телом. Стиснув зубы, я терплю удар за ударом, пока наконец не обмякаю и безвольно не падаю ему на колени, подчиняясь его приказу. Он толкает меня, и я валюсь на землю. Вытирая слезы, которые предательски катятся по моим щекам, я смотрю на него с вызовом, насколько это возможно.

— Встань на колени, — его голос холоден и мрачен.

Я вздрагиваю, когда каблуки врезаются мне в ягодицы, и мои глаза ищут на полированном бетоне знакомое красное пятно.

— Я уже говорил тебе, что не хочу причинять тебе боль, но я сделаю это, если потребуется. Выбор за тобой.

И вот он снова здесь. Выбор. Он продолжает настаивать, чтобы у меня есть выбор.

— Я с удовольствием отшлепаю тебя еще раз, если захочешь. Мне даже понравилось. — В его тоне слышится легкий оттенок юмора, и я смотрю на него со всей ненавистью и вызовом, на которые только способна.

— Встань.

Я встаю на ноги, в моих движениях сквозит гнев.

— Не двигайся, — говорит он, — иначе нам придется начинать сначала. Он отодвигается на самый край стула, приближаясь ко мне. Под джинсами можно заметить едва заметные очертания его эрекции, и я закрываю глаза.

— Открой глаза и смотри.

Рыдание подкатывает к горлу, но я подавляю его. Он заводит руки мне за спину, и его ладони ложатся на мои ягодицы.

— Горячие, — усмехается он.

Он настойчиво тянет меня вперед, но я упираюсь ногами, стараясь сохранить равновесие. Его сине-зеленые глаза, устремленные на меня снизу-вверх, полны предупреждения, и он качает головой. Я делаю шаг навстречу. Он прижимается лбом к моему животу, делая глубокий вдох, который со свистом вырывается из его ноздрей, словно вдыхая меня.

— Ты уже себе не принадлежишь. Твое тело больше не принадлежит тебе. Ты будешь делать то, что я прикажу, — произносит он, как заклинание, касаясь моей кожи. — Повтори, — приказывает он, нежно целуя меня, словно не желая причинить боль.

Когда я не повторяю его слова, он отклоняет голову и смотрит мне в глаза.

— Повтори, — говорит он снова, на этот раз более настойчиво. — Ты уже себе не принадлежишь.

Я сглатываю комок неповиновения.

— Я уже себе не принадлежу, — повторяю я за ним.

Его голова вновь наклоняется, и его губы перемещаются к изгибу моей талии, чуть выше бедра. Зубы слегка покусывают мою кожу, прежде чем раствориться в поцелуе.

— Твое тело больше не принадлежит тебе, — шепчет он.

Мой голос дрожит, его прикосновения к моей коже оказываются гораздо сильнее, чем удары плети.

— Мое тело больше не принадлежит мне, — повторяю я, чувствуя, как его руки усиливают хватку на моей заднице. Он притягивает меня ближе, пока его рот не оказывается на уровне моих бедер. Его взгляд жадно скользит по моему телу.

Я дрожу, не понимая, от чего именно: от страха или возбуждения. Его взгляд заставляет мою кожу гореть, хотя всего несколько мгновений назад я чувствовала холод. Я хочу, чтобы он усадил меня к себе на колени и отшлепал, чтобы прижал плеть к моим ступням — всё, лишь бы он не смотрел на меня так, как сейчас.

Его хриплый голос вибрирует у меня в голове, посылая волны желания в каждую клеточку моего тела.

— Ты сделаешь так, как я прикажу, — говорит он, и я чувствую, как его слова проникают в самую глубину моей души.

Я в смятении от нахлынувших на меня эмоций. Кажется, будто кто-то или что-то извне проникло в мое тело и заставило его жаждать его прикосновений.

И вот его губы касаются меня, сначала нежно, дразня и лаская. Его ногти впиваются в мою ягодицу, когда он погружается лицом между моих ног. Его дразнящие движения и облизывания превращаются в посасывания и покусывания, посылая по моему телу волны желания.

— Нет, — хнычу умоляя я, ощущая, как мое тело отвечает на его внимание.

Он стонет, и это сводит меня с ума. Возбуждение нарастает так быстро, что я не в силах сдержаться, и я быстро достигаю кульминации, прижимаясь к нему. Мои руки невольно хватают его за волосы, когда волна удовольствия охватывает меня. Я задыхаюсь. Его движения замедляются, а посасывания сменяются облизываниями, мое тело все еще пульсирует. Я упираюсь в его плечи, умоляя остановиться.

Он отпускает меня, и я, спотыкаясь, отступаю назад. Ползу по земле, пока не доползаю до угла, где, подтянув колени к груди и крепко обняв их руками, замираю.

Он вытирает рот тыльной стороной ладони, не сводя с меня глаз, и поднимается на ноги. Его эрекция уже не так заметна, но джинсы все еще натянуты, однако он не приближается ко мне.

— Ты можешь задать еще один вопрос, — говорит он, и в его голосе нет ни намека на желание. Ничего не выдает то, что он только что сделал.

Я остаюсь на месте, обняв колени и уставившись в бетонный пол. Он ждет минуту, может, две, но я не двигаюсь. Не поднимаю на него глаз и не задаю никаких вопросов.