Не говори ни слова

ГЛАВА 13

РАЙКЕР

Солнце уже взошло, когда я снова открываю дверь в её камеру. Мне не хватает сна, и я использую это время, чтобы укрепить свою решимость.

Прошлой ночью, когда я сидел перед монитором и наблюдал за тем, как она засыпает и просыпается, меня осенило, что есть только один способ помочь этой девочке. И это — подготовить её к тому, что должно произойти. Приучить её к послушанию.

Когда я занял своё место, она всё ещё спала. Удивительно, что она может находить покой здесь, в неизвестности, достаточно спокойно, чтобы заснуть. Она по-прежнему прислонялась к стене, а не к кровати, и её кожа побледнела от холода.

— Не говори ни слова, — приказываю я, когда она просыпается.

Она несколько раз моргает, и на мгновение мне кажется, что она забывает о моих словах. Она оглядывает комнату, как будто в замешательстве. Но затем её взгляд останавливается на мне, и в нём появляется тьма.

— Подойди. Встань на колени.

Она подчиняется мне без тени сопротивления, и в ее глазах не мелькает раздражение. Она пытается укрыться одеялом, но я сдергиваю его, и ее кожа начинает покалывать от холода. И вот оно снова — это ощущение, густой туман желания, который окутывает меня всякий раз, когда я нахожусь рядом с ней.

Я никогда не думал, что она мне понравится. Я ожидал, что буду испытывать то же самое, что и при виде девушек на аукционе, — оцепенение. Но вместо этого мое сердце начинает биться быстрее, а кровь закипает в венах, когда я смотрю на нее.

Я говорю ей, чего ожидать. Приказываю ей встать на колени в знак покорности, когда я произнесу эту командную фразу. Она кивает, и тогда я использую то, чего, как я знаю, она хочет, как оружие против нее. Информацию.

— Один вопрос, — говорю я.

Я понимаю, что разрешение задавать вопросы не входило в планы Джуниора, но Джуниора здесь нет, а я есть. Кроме того, я должен знать, что скрывается за ее взглядом.

Она пристально смотрит на меня, словно ожидая, что я возьму свои слова обратно.

— И что же это будет? — Подсказываю я.

На этот раз она не колеблется.

— Почему я?

В её взгляде столько отчаяния, что моё сердце сжимается от сочувствия. Она считает, что это её вина. Она полагает, что её действия каким-то образом привели её сюда. Но она ошибается. Это не имеет к ней никакого отношения, а касается только его.

— Тебя заказали, — сообщаю я ей.

Она произносит это слово так, будто никогда раньше не произносила его вслух.

— Заказали? Кто?

Я могу использовать это как оружие. Это одновременно и награда, и наказание. Когда тебе разрешают задать один вопрос, ответ на него лишь порождает новые.

Однако Джуниор не отличается терпением, если его можно назвать мужчиной. Я резко отвечаю, поднимаюсь на ноги и возвышаюсь над ней, чтобы напомнить ей о её положении. Но только отойдя на некоторое расстояние, я могу попросить её подползти.

— Прости что? — Выпаливает она, сбитая с толку моей просьбой.

Это было скорее просьбой, чем приказом. Я достал плеть, и она отползла в сторону, словно надеясь на спасение. Забившись в угол, она закрыла глаза, а я хлестнул её плетью по голеням. На её глазах выступили слёзы, и она старалась изо всех сил сдержать их, а я знал, что если она не научится подчиняться, то её наказание от рук Джуниора будет гораздо хуже, чем всё, что я могу сделать, а она вынести.

Но она не желала подчиняться, решив бросить мне вызов, хотя её подбородок дрожал от напряжения, когда она сдерживала слёзы. Я опустился на стул и приказал ей снова ползти.

В её глазах читались нерешительность и вызов.

— Выбор за тобой, — солгал я.

Медленно, очень медленно, она наклоняется вперёд и встаёт на четвереньки. Она подползает ко мне, не отрывая от меня взгляда, и я не могу не скользнуть взглядом по её телу. В конце концов, она обнажена, и она великолепна.

Оказавшись передо мной, она останавливается и смотрит на меня своими угрюмыми глазами. Я сглатываю ком желания, который сжигает меня изнутри. Мне нужно уйти. Я не могу оставаться здесь, когда она стоит передо мной на коленях, её упругие груди в моих руках, и я не могу подавить растущее желание прикоснуться к ней.

— Ты голодна? — Спрашиваю я, но она не отвечает. — Подожди здесь, — говорю я, как будто она может уйти.

Когда за мной закрывается дверь, я делаю глубокий вдох. Почему-то воздух в этой комнате был спертым, как будто мне не хватало кислорода и мой мозг был истощён. Но я знаю, что это была лишь она. Она — та, кто высосала весь кислород из комнаты. Она — та, кто горит, как пламя, которое никогда не погаснет.

Я беру фрукты и нож и использую это время, чтобы собраться с мыслями. В глубине души мне хочется позвонить Старшему и отказаться от этой работы. Сказать ему, чтобы он поручил её кому-нибудь другому. Однако мысль о том, что кто-то другой может сделать с ней, останавливает меня. Это и Эверли — её благополучие становится невысказанной угрозой, тем, что заставляет меня подчиняться.

Когда я возвращаюсь, её взгляд прикован к ножу, как будто это спасательный круг. Во мне поднимается что-то болезненное при мысли о том, как она прижимает лезвие к моему горлу и режет, когда её обнажённое тело прижимается ко мне. Это может прекратить мучительный конфликт, который бушует внутри меня с тех пор, как я узнал правду о том, кто тот мужчина, который спас меня.

— Открой, — приказываю я, на этот раз более жёстко.

Когда я кормлю её, я не могу удержаться и прикасаюсь к ней. Её губы такие мягкие и полные, они нежно сопротивляются моему большому пальцу, и я представляю, каково было бы почувствовать их на своей коже. Я нежно обхватываю её шею пальцами, но при этом напоминаю себе, что она не принадлежит мне.

Она не отводит от меня глаз, показывая свою человечность, пока я ласкаю её тело, пытаясь сохранять дистанцию и одновременно выполнять указания Старшего. Я наклоняюсь вперёд, чувствуя жар её дыхания, и заставляю её отвести взгляд, обхватывая ладонями её грудь и проводя большим пальцем по соску. Мой член поднимается, когда я представляю, как беру её грудь в рот. Откинувшись на спинку стула, я позволяю ухмылке скользнуть по моему лицу, а она пристально изучает меня.

— Что должен означать этот взгляд?

В ее глазах вспыхивает безумие, словно она забывает, где находится, кто она и кто я. Она готовится к наказанию, но я не могу заставить себя ударить ее снова.

— Ничего, — бормочу я.

Она с радостью принимает у меня каждый фрукт. Прикосновение ее губ к моим пальцам вызывает у меня волну вожделения, которая разливается по моему телу. И не только по телу…

Мне необходимо прикоснуться к ней.

Приказав ей встать, я напоминаю себе, что именно для этого я здесь. Мне нужно, чтобы она привыкла к прикосновениям и тому, как я использую ее. Подняв ее руки над головой, я провожу ладонями по ее телу и опускаюсь на колени.

Она такая красивая, совершенная. Ее невинность окутывает ее, словно плащ, но ее аромат словно искушение. Она заслуживает того, чтобы ей поклонялись, а не наказывали.

Я прижимаю губы к ее животу, стараясь отогнать от себя мысли о том, что может сделать с ней Джуниор. Но они возвращаются. Я вижу ее безупречную кожу, покрытую синяками, ее глаза, пустые и безжизненные. Я бы предпочел видеть в них ненависть, чем такую пустоту.

Слеза скатывается по ее щеке, вырывая меня из состояния тоски. Я стираю ее большим пальцем и подношу к губам. У нее вкус соли и печали.

Я отодвигаюсь от нее, и она пытается прикрыться. Я представляю Джуниора на моем месте, представляю боль от его наказания и говорю ей, чтобы она никогда не пряталась.

Тогда я даю ей единственное, что могу. Единственное, чего она жаждет, кроме свободы. Я разрешаю ей задать еще один вопрос.

— Кто просил тебя об этом?

Я качаю головой, осознавая, что не могу дать ей ответ, который она ищет. Джуниор ясно дал понять, что эту информацию он должен раскрыть сам.

Она сглатывает, словно пытаясь скрыть боль, и я отворачиваюсь от нее, понимая, что мне пора уходить, прежде чем я прижмусь языком к ее щеке, желая ощутить вкус ее слез вновь.

— Я его знаю? — Спрашивает она.

Я вспоминаю слова Джуниора, когда он приходил навестить ее, как ее голос проникал в его душу. Должно быть, он знает ее, но знает ли она его — этого я не могу сказать. Он мог просто следовать за ней, скрываясь в тени. Она могла знать его, он мог войти в ее жизнь. Или он мог быть незнакомцем, с которым она случайно столкнулась. Джуниор знает, как создать видимость, когда это необходимо.

— Он знает тебя, — это все, что я говорю, а затем выхожу за дверь, оставляя ее с еще большим количеством вопросов, которые пляшут в ее глазах.

Марсель сидит за мониторами, в его руке яблоко, и он с аппетитом жует. Он всегда здесь, всегда следит за мной, и это начинает действовать мне на нервы.

— Тебе что, больше нечем заняться? — Резко спрашиваю я его.

Он ухмыляется, и сквозь его зубы видны кусочки яблока. Он качает головой:

— Не совсем. У меня всё под контролем. А вот у тебя… — он присвистывает и снова качает головой, прежде чем откусить еще кусочек. — Они действительно оставили тебя на произвол судьбы, не так ли? — Говорит он с набитым ртом.

— Они хотели держать её подальше от таких, как ты, — отвечаю я.

Марсель снова ухмыляется:

— Гав. Гав, — говорит он и подмигивает, намекая, что я всего лишь сторожевой пес Аттертонов. — Почему бы тебе не попросить её отсосать тебе или что-нибудь в этом роде? Тебе явно нужно немного выпустить пар.

— Отвали, — я не очень разговорчивый человек.

— Ты боишься, что она откусит кусочек? — Спрашивает он, сжимая в руке яблоко. — Откусит кусочек от твоего старого члена? — Кусочки яблока падают на пол, когда он говорит.

Я не слушаю его и иду по коридору, но Марсель кричит мне вслед:

— Она сейчас принимает душ. Мокрая, она выглядит невероятно соблазнительно. Думаю, это хорошо, потому что ей нечем вытереться. У тебя действительно не очень хорошо получается, не так ли? Ты думал, что это будет легко? Просто отдай несколько приказов, и она упадет на колени в знак покорности?

С трудом сдерживая нарастающий гнев, я возвращаюсь к шкафу и беру с полки полотенце.

— Дело не только в этом, — продолжает Марсель. — Ты должен предвидеть ее потребности. А затем решить, хочешь ли ты их удовлетворить.

Я с раздражением набираю код, не обращая внимания на бормотание у себя за спиной. Сидя на единственном стуле в комнате, я жду, когда она выйдет из ванной. Наконец, шум воды стихает, и она появляется. Хотя она не была одета с тех пор, как я сорвал с неё одежду, от её наготы у меня перехватывает дыхание. Вода стекает с её волос и каплями скользит по телу.

— Не говори ни слова, — бормочу я. Она опускается на колени, но только когда я притворяюсь, что достаю плеть из заднего кармана. Я бросаю ей полотенце и прошу вытереться, но вместо того чтобы подчиниться, она оборачивает полотенце вокруг плеч и больше ничего не делает. Она не опускает взгляд и не подчиняется мне. Зная, что Марсель наблюдает за нами, я повторяю команду, на этот раз с большей уверенностью в голосе.

Она сидит неподвижно, словно проверяя мою решимость. Я смотрю в камеру, когда подхожу к ней сзади и, взмахнув плетью, ударяю по ее обнаженным ногам. Мне кажется, я слышу, как Марсель одобрительно хлопает по другую сторону стены.

Но она по-прежнему не двигается. Я бью снова и снова, пока она не начинает шипеть от боли.

— Встань! — Приказываю я.

Гнев закипает в моей крови. Мне хочется накричать на нее, обругать и сказать, насколько хуже было бы, если бы вместо меня с ней был кто-то вроде Марселя. Обхватив ее руками, я пытаюсь поднять ее на ноги, но она обмякает, как тряпичная кукла, и мне приходится тащить ее к кнопке, которая снимает цепи. Я нажимаю на нее, надеясь, что это напугает ее и заставит подчиниться, хотя я и не собираюсь их использовать. Но реакции нет. Она остается безвольной в моих объятиях. К этому моменту на моей коже уже появляются пузырьки гнева, вызывая всплеск адреналина.

Я сажаю её к себе на колени, и она приходит в себя, сопротивляясь, когда я зажимаю её между своих ног.

— Отпусти меня! — Шипит она.

— Чем больше ты сопротивляешься, тем больнее будет, — рычу я.

И с этими словами я наношу удар. Её задница мгновенно краснеет.

— Пошёл ты!

Её сопротивление одновременно и злит, и возбуждает меня. Я бью её снова, наслаждаясь жгучим ощущением, которое разливается по моей руке. Я шлепаю её снова и снова, пока она не обмякает у меня на коленях. Гнев и желание пульсируют в моих венах, и мой член напрягается под джинсами.

— Встань на колени, — говорю я, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Я уже говорил тебе, что не хочу причинять тебе боль. Это правда. Но я сделаю это, если потребуется. — Ещё больше правды. — Выбор за тобой. — Ложь.

Ее глаза горят, и на мгновение абсурдность нашей ситуации вызывает у меня желание рассмеяться. Но я сдерживаю все свои эмоции и приказываю ей встать. Протянув руки, я кладу их на ее ягодицы, притягивая ее к себе. Ее тело еще не остыло от недавнего наказания.

Я хочу развернуть ее, чтобы увидеть розовый оттенок, но вместо этого притягиваю ее ближе и качаю головой, когда она пытается сопротивляться. Ее запах окутывает меня, когда я прижимаю лоб к ее животу.

— Ты сама себе не принадлежишь, — говорю я ей. Мои губы скользят по ее все еще влажной коже. Я целую ее, и это разжигает во мне опасный огонь.

— Повтори, — приказываю я, едва осознавая, что говорю.

Я провожу зубами по ее коже, слегка покусывая и пробуя ее на вкус. Желание взять ее, преодолеть все преграды, толкает меня в грудь, пока давление не становится почти невыносимым. И когда я снова смотрю на нее, в ее выражении уже нет ненависти. Только замешательство, смешанное со стыдом и легким желанием.

— Ты будешь делать то, что я прикажу, — говорю я, мой голос дрожит от предвкушения.

Она стоит прямо передо мной, ее запах опьяняет. Мне нужно лишь чуть-чуть податься вперед, и мой язык окажется на ней, пробуя ее на вкус.

И тогда я уступаю, не в силах больше сопротивляться. Она влажная, и мое желание лишь усиливается, когда я провожу языком по ее щелке. Я забываю, кто она, забываю, кто я такой, и растворяюсь в ней, пока она трепещет под моим вниманием.

Она тихо хнычет, а я издаю стоны. Это не занимает много времени, потому что моё желание так ощутимо витает в воздухе. Она чувствует его, ощущает на вкус. Она знает, как сильно я её желаю.

Её тело напрягается, и она вздрагивает, прижимаясь ко мне и запуская руки в мои волосы, когда достигает кульминации. Моё собственное освобождение пульсирует от потребности, но я игнорирую это, замедляя свои движения и срывая последние стоны экстаза с её губ.

Чувство вины за то, что я сделал, накатывает на неё только тогда, когда я отпускаю её, и она начинает ползти по полу, стремясь увеличить расстояние между нами. И снова я пытаюсь дать ей единственное, что могу — я разрешаю ей задать ещё один вопрос. Но на этот раз она не использует этот шанс. И ни одна частичка её души не смотрит на меня с надеждой.