Нежное создание (СИ)

Глава 39

Вошла в гостиную без стука, не колеблясь, смело. Выгонят — уйдёт.

— Привет, — сказала громко, закрыв за собой дверь, проходя к столу.

Ван дер Меер стоял у окна к входу спиной. Курил. Судя по задымленности большой комнаты, выкурил не одну трубку. В вычищенной топке холодного камина белели обломки длинных глиняных трубок.

«Нервничал», — подметила Ника. Привычка сжимать челюсти при стрессе или умственном перенапряжении не из лучших.

Беспорядок царил во всём, начиная от внешнего вида Кэптена. Под распахнутым длинным халатом — широкие домашние штаны и такая же рубашка навыпуск. Тёмные волосы рассыпались по плечам в живописном беспорядке. Снова хотелось запечатлеть его образ на бумаге — таким вот… простым, отрешённым, одиноким.

У стола на полу валялись исписанные скомканные листы бумаги. На столе со сдвинутой к краю ковровой скатертью высился чернильный прибор, лежали стопка чистой бумаги, открытая папка с документами, стояли полный графин вина рубинового цвета, пустой стакан. На тарелке ломтики подсохшего сыра и копчёной колбасы. В низкой чашке оливки. В центре стола шкатулка Ники, на крышке которой покоился кинжал без ножен с длинным тонким лезвием.

Адриан обернулся. Подбородок зарос густой щетиной; у глаз залегли тени; черты лица заострились. Он казался старше своих лет, мужественнее, суровее. Как ни странно, но ему шёл такой дикий вид.

Ника ошиблась. Не выглядел Ван дер Меер ни потерянным, ни подавленным. Усталым, да. Но взгляд живой, цепкий, жёсткий. Наладить с таким диалог непросто, если возможно.

Кэптен проводил её настороженным взором. Смотрел, как она, бросив на стол свои бумаги, приподняв подол платья, небрежно шаркает по полу, поддевая носком узкой туфли бумажный мусор, сталкивая его под стол в кучу.

— Мемуары пишешь? — спросила, устремив на него угрюмый взгляд. — Мусорная корзина где?

Зацепив краем платья трость, приткнувшуюся у спинки стула, ловко перехватила её, не дав упасть. Вернула на место.

— Зачем пришла? — Ван дер Меер, хромая, подошёл к столу.

Сел на своё место. Выпустил в сторону сизую струйку дыма и отложил трубку. Смяв исписанный лист в рыхлый шар, бросил под стол. Захлопнул папку с документами.

От дыма в горле у Ники запершило. Она сухо кашлянула, села на соседний стул и пододвинула к себе тарелку с сыром.

— Дело к тебе есть, — выбрала небольшой ломтик и отправила в рот. — Есть ужасно хочется. Со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было, — кинула следом оливку, пресную, с терпким оттенком. Снова кашлянула.

Кэптен дотянулся до графина с вином, плеснул в стакан и поставил его перед незваной гостьей.

— Спасибо, — не отказалась она, заедая ломтиком сыра.

Не так уж всё и плохо: её не выгнали сразу, дали промочить горло глотком виноградного вина, слушают.

— Госпожа Бригитта предлагала мне сёмгу с черносливом. Я бы поела, разделив её с тобой. С сегодняшнего дня дома меня кормить не будут. Кэптен, давай поедим. Не дай мне умереть с голоду, — посмотрела на него жалостливыми глазами кота из Шрека.

Адриан усмехнулся:

— Ты никогда не называла меня Кэптен.

— Не нравится? — улыбнулась Ника.

— Что у тебя за дело? — проигнорировал он вопрос.

— Вот, — Ника положила перед ним свои расчёты. — Я ухожу из дома. Поскольку обо мне некому позаботиться, а забота матери в том виде, в котором она проявляется, меня не устраивает… — шумно перевела дух. — В общем, я хочу начать своё дело. Это будет кофейня… кафетерий, где я буду готовить горячий шоколад по особому рецепту, выпекать несложные кондитерские изделия и потчевать горожан. Это не таверна, — предупредила сразу. — Не будет дешёвой еды, пива, вина и прочей гадости. Это будет дорогое заведение для состоятельных людей — светлое и стильное.

Ван дер Меер не спешил взять бумаги. Смотрел на соседку с толикой недоверчивого удивления. Переваривал услышанное.

Она не робела перед ним, не терялась, не смущалась от его пристального взора. Говорила громко, внятно, уверенно:

— Здесь таблица с расчётами и эскизы обстановки кофейни, несколько набросков вывески с разными названиями, — пододвинула под его руки бумаги, а в рот отправила очередной ломтик сыра и оливку. Запила вином. — Мне нужно, чтобы ты посмотрел и подставил в пустые ячейки примерную стоимость строительных материалов. Если что-то взять оптом, будет же дешевле? Ты же знаешь, у кого можно всё это купить? И чтобы без обмана, качественное.

Адриан бросил на неё насмешливый взгляд, взял бумаги.

Ника вздохнула с облегчением. Еле дыша, наблюдала, как он пробежался глазами по эскизам и отложил их в сторону. Затем поверхностно просмотрел бумаги. Оценив их количество, вернулся к первому листу и принялся вдумчиво читать.

— Помещение я подыскала, — тихо заговорила девушка. — Здесь недалеко. Дом продаётся, но хозяин, вроде бы, не прочь его сдать. Мутный он какой-то… хозяин.

Адриан метнул на неё взгляд, и она пояснила:

— Тянет с ответом. Вчера не пришёл, как договаривались. Не могу понять, то ли цену набивает, то ли ещё что. Как-то тревожно одной вести с ним переговоры. Что-то напрягает.

Она заложила за ухо выбившуюся прядь, обнаружив, что забыла надеть траурный шарф. Ладно, чёрт с ним, с шарфом. Кому он нужен?

Ван дер Меер продолжал изучать расчёты, искоса наблюдая за непоседливой соседкой. Вот она перебросила на грудь пышный завиток волос, прочесала пальцами, поёрзала на сиденье стула и вдохновенно вернулась к разговору:

— Ещё я бы хотела, чтобы ты пошёл со мной в тот дом и хозяйским глазом посмотрел, что нужно для ремонта и во сколько он мне обойдётся. Хватит ли мне денег, если продать вот это. Останется ли на закупку продуктов?

Чуть отвернувшись, она без смущения достала из скромного выреза лифа сложенный лоскуток бархата, бережно развернула его и положила перед мужчиной серьги. С сожалением вздохнула, когда камни, будто подсвеченные изнутри, заискрились голубым светом.

Адриан задержал на них взгляд. Скорбный вздох соседки не остался незамеченным.

— Помню их, — снова уткнулся в бумаги. — Ты тогда прибежала с красными и распухшими только что проколотыми мочками, чтобы показать, какой подарок сделал тебе отец. Не жалко продавать?

— Жалко, — кивнула Ника, вдруг представив малолетнюю Руз с большими ушами и оттянутыми воспалёнными мочками, но зато с серьгами в них. Вот дурёха!

Ван дер Меер свёл брови над переносицей и вернулся к первому листу. Взяв перо, стал делать пометки в бумагах: ставил птички, знаки вопросов, что-то вычёркивал.

— Почему ты уходишь из дома? — спросил рассеяно. — Не думаю, что госпожа Маргрит допустит это. Тот старик-банкир… из Амстердама… — поставил очередной знак вопроса, дописал короткое слово и оторвал глаза от страницы, — не приедет?

От его взгляда в упор по спине Ники пробежала колкая позёмка.

— Приедет, — ответила девушка, поведя плечами. — Но кредит я не получу, хотя брать его и не собиралась. Господин Ван Ромпей сделал мне предложение.

— Какое предложение? — Кэптен отложил расчёты и подтянул тарелку с нарезкой. Не выбирая, отправил в рот ломтик колбасы.

— Предложение руки и сердца, — хмыкнула Ника, горделиво вскинув голову. — Только я ему не нужна. Ему нужен наш титул, а маман нужны его деньги. Он не знает, что я ему собираюсь отказать. Мать давит на меня. Приехал кузен Питер. Он наследник по отцовской линии, дом его, как и долги. Мы с ним крепко повздорили.

Ван дер Меер вздёрнул бровь и одарил соседку красноречивым взором из разряда «Кто бы сомневался». Криво ухмыльнулся. В глубине глаз заплясали чёртики.

«Смешно?» — сглотнула Ника вязкую слюну. А вот ей не до смеха. Посмотрела на кинжал. Он притягивал взор, маня холодной, смертоносной красотой. Выдавила из себя:

— Сегодня утром приходила госпожа Шрай… как её там…

— Шрайнемакерс, — подсказал Адриан охотно, откидываясь на спинку стула и вытягивая больную ногу под стол.

Нике показалось, что разговор его забавляет. Он расслабился, лицо порозовело, глаза светились живым интересом. Потёрла травмированную щёку:

— Крестов в своём безразмерном гроссбухе понаставила немерено.

— Крестов… в чём?

— У неё вот такая книжища с подноготной всех женихов и невест со всей округи, — спохватилась Ника. Растопырила пальцы, наглядно изображая размер и толщину книги. — Завтра-послезавтра жди женихов на смотрины. Хочу уйти до того, как мне оторвут голову за длинный язык. Ты поможешь мне продать серьги? — перешла к делу.

Подчеркнула:

— Не заложить за сотню гульденов, а продать. Желательно сегодня. Мне деньги нужны.

Ван дер Меер поочерёдно и неспешно отправлял в рот оливки, ломтики сыра и колбасы. Жевал, не торопясь ответить. Отпил вина из стакана гостьи:

— Госпожа Маргрит знает, что ты надумала продать серьги и сбежать из дома?

Ника замялась. Сказать было что, но не хотелось. Она достаточно рассказала.

— Понятно, — догадался он.

— Не поможешь мне продать их?

— Надо подумать. Дело не быстрое, осмотрительности требует, — барабанил указательным пальцем по столешнице.

Девушка поморщилась. Как ни хотелось озвучивать очередную просьбу, но надо. Набрав в лёгкие воздуха, выпалила:

— Одолжи мне денег, пока серьги не продадутся. Я знаю, у тебя есть. Ты же не пойдёшь уже завтра покупать корабль?

Кэптен посмотрел на неё долгим взглядом, и Ника добавила:

— Анника вернула тебе часть денег. Их хватит на покупку корабля?

Теперь поморщился Ван дер Меер. Молчал. Не спускал потемневшего тяжёлого взгляда с лица соседки.

Та опустила плечи и отрицательно качнула головой:

— Не хватит?.. Что мешает тебе написать прошение в адмиралтейство и получить компенсацию за потопленные корабли? Страховка ещё есть.

Отшатнулась к спинке стула, когда мужчина с неожиданной прытью встал. Задетые рукой листы с расчётами посыпались на пол, разлетелись.

— Ты… — Кэптен ястребом навис над Никой — ты, которая не сдалась и свершила суд справедливости над бесчестным единокровным братом, посчитав это благодеянием, карой справедливости… — задыхался от негодования, — Я принял твою сторону. И ты после всего случившегося… смеешь говорить, чтобы я стребовал с адмиралтейства плату за корабли, которые передал сам? Чтобы предал честь фамилии и своего рода? Предал свою честь?

— Не передёргивай! — вскочила Ника, отступая. — Ты потерял три корабля. Три! Всё, что у вас было.

— Мы с отцом знали, на что шли. Знали, что можем лишиться всего.

Обстановка накалялась. Ника опустилась на корточки, собирая с пола бумаги. В голову ударила кровь; виски стянуло болью.

Придержать бы язык, набрать в рот воды. Но нет! Будто чёрт тянул за язык:

— Получить компенсацию хотя бы за один корабль и решить свои материальные проблемы — это не стыдно и не имеет никакого отношения ни к чести, ни к совести, ни к достоинству. Государство само приняло решение помочь своим защитникам и отблагодарить их. Оно гордится своими героями, которые выжили, смогут встать на ноги и будут дальше приносить пользу. Кому ты делаешь одолжение своим отказом от помощи государства? Врагам отечества? Своим врагам? Какой мощью будет обладать страна с нищим, слабым и нуждающимся народом? На кого правительство сможет опереться в случае новой беды?

Опасалась поднять голову. Чувствовала спиной впившийся между лопатками сверлящий взгляд Кэптена. Собирала листы, разглаживала, складывала в стопку.

— Ты поддержал страну и правительство в военное время, — говорила горячо, запальчиво, торопливо. — Получить положенную компенсацию всё же лучше, чем искать в жёны невесту без титула, но до одури богатую. Проще говоря, продать ей себя, стать зависимым от денег её семьи. Ты же не просто так стал присматриваться к Виллемине Ван дер Ваал? Знаешь, что её отец подыскивает ей мужа с титулом. Разведёшься и…

На громкое тяжёлое дыхание над собой подняла голову, встречаясь с грозовым взором мужчины. Закончила тихо и не так уверенно:

— Ей повезёт. Ты молодой и вон какой красивый. Ты ей нравишься.

— Руз, тебе лучше уйти.

Угрожающий тон голоса Ван дер Меера не остудил её пыл. Раз уж Нике выпала возможность высказаться, молчать она не будет:

— Сегодня вот так же продаёт меня мать. Не меня — наш титул. Не знаю, будет это сын горшечника или пожилой лавочник. Маме всё равно. Лишь бы тот оплатил её долги и долг тебе в том числе. А я так… иду к титулу в нагрузку, как залежалый, никому не нужный товар, — голос сорвался, задрожал. — Я пришла к тебе за помощью, а не ссориться.

Чтобы не разреветься, поспешила прикусить нижнюю губу. Подтянув последнюю бумагу, поднялась, прижала стопку к груди. Не смотрела на Кэптена, продолжавшего стоять рядом. Близко, слишком близко…

Окутало мятно-можжевеловой свежестью.

Не в силах себя контролировать, Ника раздула ноздри, жадно вдыхая волнующий запах мужчины. Подняв голову, смотрела в его глаза. Встать бы на носочки, дотянуться до его лица, губ — опустила на них глаза, — коснуться его скул, подбородка, запустить пальцы в распущенные мягкие волосы, притянуть к себе…

Встрепенулась, встретившись с его прищуренным взглядом. Не злым или недовольным. Ласкающим? Нет, показалось. В глубине его чёрных зрачков билось яркое пламя. Веки дрогнули, брови приподнялись.

Адриан отступил, отёр ладонью лицо, выдохнул:

— Руз, что ты говоришь?

— Что я говорю? Что? — отвернулась, пряча повлажневшие глаза. — Я вынуждена искать другой выход, чтобы меня не использовали, не сломали мою жизнь. Я не хочу жить с удавкой на шее. Брат издевался надо мной, мать не хочет слушать. Теперь будет издеваться какой-то там муж?! Ну уж нет!

Направилась к выходу. От двери обернулась:

— Не поможешь ты, поможет Алан Матфейсен. Знаком с ним?

По тому, как дрогнул мускул на щеке Кэптена, поняла: знаком. Вспомнив, что оставила на столе серьги, вернулась.

— Если женщина уходит к другому, то неизвестно, кому повезло, — растянула рот в насильственной саркастической улыбке. — Радуйся, Ван дер Меер. Тебе повезло. Женщина, предавшая один раз, не задумываясь, предаст снова.

Он ответил такой же улыбкой:

— Ты и себя имеешь в виду?

Ника не ожидала подобной подножки. Тряхнула волосами:

— А ты? Три года ты был верен жене, когда в каждом порту есть шлюхи на любой вкус?

— Руз! — гаркнул мужчина, багровея, сжимая ладони в кулаки.

Ника ошеломлённо замолчала, поняв, что вопреки всему он был верен Аннике. Бросилась к выходу:

— Время всё расставит по своим местам! — поддавшись порыву, хлопнула дверью.

В проёме кухни стояла расстроенная госпожа Бригитта и качала головой:

— Я же говорила, что к хозяину сегодня лучше не ходить.

Ника замедлила шаг:

— Не переживайте, он поест. Вот увидите, успокоится и поест. Зверский аппетит на подходе, — голос прерывался.

— Зверский? Такой бывает?

— Я оказала на вашего любимчика сильное психологическое давление, и теперь его организм потребует восполнения энергии, захочет порадовать себя вкусной едой. Подайте ему рыбу с черносливом.

Уходила раздраконенная, злая. В душе раскалённой лавой клокотала обида. Заталкивая за лиф бархатный лоскут с серьгами, норовивший выскользнуть из дрожащих пальцев, бормотала:

— Дурак… Какой дурак…

Не плакала. Прижимала к груди свои расчёты:

— Справлюсь и без тебя, Ван дер Меер. Иди к чёрту…