Неприрученный вампир

Глава 22

Шелль проснулась. На мгновение она вернулась в подвал, окруженная грязью, гнилью и запахом плесени. Рваный крик вырвался из ее горла, которое уже горело неутоленной жаждой. Девушка вслепую потянулась к серебряным прутьям своей клетки, но вместо этого обнаружила, что ее запястья окружены твердой, но нежной хваткой.

— Чщ-щ-щ. Шелль. Все в порядке. Ты в безопасности.

Теплый тембр голоса Гуннара мгновенно успокоил ее. Шелль наполнила легкие и задержала дыхание на мгновение, прежде чем выпустить воздух. Биение ее сердца замедлилось, пока она больше не слышала прилив крови в ушах.

— Который сейчас час? — солнце едва зашло за горизонт, и это было причиной ее внезапного пробуждения. Она не помнила, что поддалась дневному сну. Последнее, что вампирша помнила, был звук приглушенного голоса Гуннара в темноте, когда он говорил с ней.

— Сумерки, — сказал он тихо. — Едва-едва.

— Бьюсь об заклад, ты не ожидал, что я отключусь на рассвете, — Шелль ничего не могла поделать с горечью, которая просочилась в ее тон. — Что-то вроде вампирской нарколепсии.

Кровать задрожала от теплого смеха Гуннара. Звук приятно струился по коже Шелль, будто массаж горячими камнями по больным мышцам. Удивительно. Она позволила себе довольно потянуться, и ее тело скользнуло по его. Не было и дюйма его силуэта, который не был бы без несгибаемых мускулов. Бог викингов.

И он принадлежал только ей. Все, что ей нужно было сделать, чтобы полностью заявить о нем, это признаться себе, что она его хотела. Шелль хотела, чтобы все было так просто. Чтобы между ними не было так много препятствий.

— Меня это не удивило, — он снова прижал ее к своему телу. Говоря это, его дыхание было теплым у ее уха. — Ты забываешь, сколько мне лет, Шелль. Я знал вампиров до тебя.

Она вытянула шею, чтобы посмотреть на него.

— Близко? — волна ревности захлестнула ее. Побочный эффект их связи, без сомнения. Она не могла отрицать, что чувствовала себя собственницей Гуннара. Мысль о его руках на другой женщине заставила ее клыки пульсировать в деснах.

Он засмеялся.

— Нет. Жизнь стаи может требовать определенного уровня изоляции, но мы не были полностью отрезаны от сверхъестественного мира. В некотором смысле, вампиры и оборотни вырезаны из одной ткани.

Шелль была уверена, что это чувство пройдет как свинцовый шарик в стае Гуннара.

— Что ты об этом думаешь?

— Мы оба существа ночи, оба в невыгодном положении в течение дня.

Шелль фыркнула.

— Засыпание после восхода солнца — это недостаток. Ходить на двух ногах, не так много.

Гуннар усмехнулся.

— Верно. Похоже, на тебя больше влияет солнечный свет, чем на других вампиров, с которыми я знаком. Я знаю, что вампиры спят днем, но ты была без сознания.

Это правда. Ронан говорил Шелль, что сможет бодрствовать в светлое время суток, если понадобится. Он был значительно слабее, но не беспомощен.

— Знаю, думаю, это из-за гроба. Я ближе к Осирису, чем остальные.

— Богиня, — сказал Гуннар с почтением.

Грудь Шелль захватили эмоции, и она проглотила их.

— Едва ли. Но это единственное объяснение, которое я могу придумать.

— У оборотней есть несколько недостатков. Например, есть только одна ночь в месяц, когда наша сила и мощь достигают своего апогея. Ты не управляешься ничем таким тривиальным.

— Кроме нашей жажды, — возразила Шелль. — Она управляет нами полностью, крадет нашу способность рассуждать и отключает наши телесные функции, если мы слишком долго не питаемся.

— Теперь твоя жажда утолена? — рискнул Гуннар.

Шелль не скучала по жару в горле. Ее живот сделал приятное сальто, и теплый порыв распространился из нижней части живота наружу.

— Ей и легче и труднее управлять, когда ты рядом, — признание заставило ее щеки вспыхнуть.

— Почему так?

Его пальцы проследили узор на ее голом плече, который покрыл мурашками кожу Шелль.

— Моя жажда насыщена, но твоя кровь… — сказала она на одном дыхании. — Она зовет меня. Я хочу ее, даже когда уже насыщена.

Его голос стал густым от страсти.

— Потому что я — твоя пара.

— Да, — Шелль сглотнул, несмотря на жар в горле. — Из-за нашей связи.

— Возможно, тебе стоит поесть.

Разве он не понимал, что предложение того, чего она жаждала, только уничтожит ее самоконтроль? Хриплый тон его слов доказал, что Гуннар сам купился приманку.

— Думаю, что я тебе нравлюсь в невыгодном положении, — сказала она на вдохе. Ее клыки пульсировали в деснах, и сухой огонь усилился в горле.

— Думаю, мне нравится знать, что у меня есть то, чего ты жаждешь.

Боже милостивый, он убивал ее! Она никогда не знала более чувственного мужчину. Секс практически сочился из его пор. Он мог добраться до нее взглядом, простым прикосновением. Черт, запах его крови превратил ее в бешеное, безмозглое животное.

— Не искушай меня, — она уже не была уверена, что сможет устоять.

— Но я хочу соблазнить тебя, моя половинка, — глубокий гул в его горле прошелся по ее телу и поселился в самой сердцевине. — Ты слишком долго спишь, а я слишком много часов в одиночестве наблюдаю за тобой и восхищаюсь твоей свирепой красотой.

Шелль не могла поверить, что она не загорелась. Гуннар точно знал, как использовать слова, чтобы получить то, что хотел. Кто бы мог подумать, что под жесткой внешностью грубого воина скрывалось сердце поэта?

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и изогнула бровь.

— Ты смотрел, как я сплю? — ничего особенного или жуткого в этом не было. Вообще.

— Я наблюдал за тобой, — поправил Гуннар. — Как ты сказала, ты находишься в невыгодном положении в дневное время. Уязвимая. Если бы я тоже спал, ты бы осталась без защиты.

Оборотень защищал вампира. Романтика… не говоря уже о трагическом клише, которому удалось пережить века мифологии. И все же, это заставило сердце Шелль биться быстрее, и кровь оживилась в венах от мыслей о Гуннаре, стоящем на страже. Защищающем ее. Чтобы ничто не могло потревожить ее до заката.

Шелль отвела взгляд.

— Ты, должно быть, устал.

— Я отдохнул, — сказал он. — Твое присутствие успокаивает моего волка, как никогда. Я чувствую внутренний покой, которого никогда не знал. Связь пар поистине удивительна.

Насытив свои физические желания, Шелль и Гунан провели остаток ночи в беседе. Они удовлетворили любопытство друг друга о жизни, о семьях, о симпатиях и антипатиях. Гуннар признался, что был шоколадным наркоманом, а Шелль — что не могла прожить день без карамельного макиато. Она созналась в любви к реалити-шоу, а Гуннар — что отказывается смотреть исторические драмы. Шелль изучила его татуировки, и Гуннар рассказал ей историю каждой из них. Они обсуждали политику, музыку, искусство… в течение нескольких часов между ними появилась близость, которой раньше не было. Их связь окрепла и наполнила Шелль с чувством удивления, аж страшно. Держать дистанцию было бы намного проще, если бы ей не нравился Гуннар. Но, черт возьми, с каждой новой историей, каждым произнесенным словом, он умудрялся забраться глубже под ее кожу.

— Здесь спокойно, — сказала Шелль. Она не хотела разрушать заклинание, но ничто не могло остановить реальность. — Здесь все очень просто. Кажется, все работает, когда нас только двое. Но там все не так просто. Этого никогда не случится.

— Пришло время старым традициям умереть, — сказал Гуннар. — Я знаю, как это удивит остальных. Как лицемерно. Я поддерживал эти традиции веками. Отстаивал необходимость того, чтобы стая оставалась самодостаточной и отчужденной от остального сверхъестественного мира. Наша связь открыла мне глаза на мою глупость. Пришло время для перемен.

— Сколько пар не-оборотней было в твоей стае?

Гуннар вздохнул.

— Ни одной. И я благодарю богов за это. Я бы не смог жить сам с собой, если бы убил одного из таких как мы напрасно. Надеюсь, что изменения в нашей стае повлияют на изменения в других. Я подам пример и уничтожу невежественные предрассудки нашего прошлого.

— Думаешь, все будет так просто? — изменения не были легкими для таких существ, как люди, чья жизнь была не более чем мгновением. Изменение культуры стаи оборотней, которые тысячелетиями придерживались своих убеждений…? Это было почти невозможно.

— Думаю, это будет похоже на удаление зубов, — сказал Гуннар с печальным смехом. — Но изменения должны произойти. Нравится им это или нет.

Гуннар привык отдавать приказы, которые выполнялись без вопросов. Это шло с территорией, когда ты был большим, плохим альфой. Но когда Арен распространял свой яд и призывал стаю восстать против Гуннара, это только накалит стаю до предела, если Гуннар попытается заставить их сделать что-нибудь. Если не будет осторожен, то станет жертвой древней справедливости своей собственной стаи. И если это случится, Шелль не была уверена, что переживет потерю.

Гуннар почувствовал беспокойство Шелль, даже если она не озвучила свои опасения. Это было не так, будто он ожидал, что изменения произойдут в одночасье. Особенно, когда они жили по одному и тому же кодексу поведения тысячи лет. Оборотень дал ей представление о динамике стаи, но Шелль не понимала истинной силы Альфы. Гуннар мог подавить, если потребуется. Конечно, мужчина не хотел, чтобы до этого дошло. Ему не нравилось так использовать свою силу. Но если дело дойдет до драки, он это сделает. Потому что не было никакого шанса, что Гуннар отдаст Шелль. И точно так же, он отказался держать свою связь пары в секрете. Стая примет ее. Другого выхода не было.

— Просто будь осторожен, Гуннар. Наша связь, не только то дерьмо, что попадет в вентилятор.

Гуннар усмехнулся над ее саркастическим тоном. Она попыталась добавить легкомыслия к серьезной проблеме, и он оценил это.

— О, дерьмо на вентиляторе, — пошутил он. — Я просто рад, что не я буду чистить его.

Она поворачивалась, пока они не встретились. Ее лесные зеленые глаза смотрели на него, и складка залегла на ее бледном лбу.

— Я серьезно, Гуннар. Тебя не было дома почти тридцать шесть часов. Неизвестно, какая ложь распространялась в то время. Я знаю, ты думаешь, что стая верна…

— Я так не думаю, — сила Альфы была абсолютной. — Я знаю.

— Хорошо, — сказала Шелль на вдохе. — Но Арен нет. Ты должен хотя бы признать это.

Гуннар разберется с Ареном. Его амбиции не сделали ничего, кроме как всколыхнули осиное гнездо, и у него не получится продолжить свой путь.

— Я признаю, что Арен служит своей собственной цели, — он мог признаться в этом Шелль. — С ним я разберусь.

— Он хочет занять твое место в стае, — сказала Шелль. — Ты знаешь, что он делает.

— Он может этого хотеть, — ответил Гуннар. — Но не получит. Думаешь, так легко свергнуть Альфу, моя половинка?

Шелль прищурилась, а губы дернулись, будто улыбаясь. Ему нравилось, как простые слова — моя половинка — влияли на нее. Будто ей это нравилось. Грудь Гуннара наполнилась эмоциями. Он хотел, чтобы Шелль гордилась тем, что он на ее стороне.

— Не думаю, что это легко, — сказала она. — И он тоже. Вот почему Арен старается изо всех сил получить то, что хочет, играя грязно.

— Это не имеет значения, — они обсуждали динамику стаи, но не иерархию. — Если меня убьет кто-то другой, Арен не сможет контролировать стаю.

— Итак…? Что даст ему контроль?

Ее любопытство было недолгим, когда она получила ответ.

— Он должен убить меня в бою. Один на один. Только так Арен станет альфой.

Запах Шелль испортился в одно мгновение, и ее глаза широко раскрылись.

— Ты издеваешься надо мной? Это варварство!

Ее неверие позабавило его.

— Мы — животные, Шелль, — оборотень прижал ее своим взглядом. — Каждый из нас.

Это не осталось незамеченным. Она знала мир, в котором они жили. В этом не было ничего цивилизованного. Они могут смешиваться с человечеством. Они могли носить человеческий облик, но под поверхностью сверхъестественные существа были дикими, жестокими и рабами своих инстинктов.

— Знаю, — ее голос упал до шепота. — Это не значит, что мне это должно нравиться.

Волк Гуннара стал беспокойным в душе. Животное воспринимало беспокойство Шелль как сомнение. Что ей не хватало веры в его силы и возможности держать стаю под контролем. Он посылал Гуннару желание воевать. Разыскать Арена и уладить это дело между ними раз и навсегда, чтобы доказать ей свою силу. Хотя это была его животная часть. Разъяренное животное было неспособно рассуждать. Гуннар обуздал эту часть своей натуры и заставил ее забыть.

— Когда Аристов встречается с Трентоном Макалистером? — он должен был помнить. Арен неделями твердил об этом без остановки.

— Через три ночи, — ответил Шелль. — А что?

Гуннар не хотел затрагивать тему Александрийского ключа. Это только вызывало споры между ними, и последние двадцать четыре часа были блаженно свободны от конфликтов. Он хотел, чтобы Шелль тепло и охотно обнимала его. Заявляла на него права. Не опекала. Но он не мог больше игнорировать этот вопрос между ними, как и махинации Арена взять под контроль стаю.

Со всем вниманием Макалистера в другом месте, Шелль воспользуется возможностью украсть его треть ключа.

— Потому что я знаю, что ты планируешь сделать, и я хочу, чтобы ты передумала.

— Гуннар…

— Не пытайся убедить меня, что ты не планируешь ворваться в крепость Макалистера.

Шелль сжала челюсти, принимая вызов.

— Сортиари меня не пугают.

— А должны, — Гуннар надеялся, что он сможет заставить ее понять серьезность решения. — Потому что они пугают меня.

— Знание принадлежит всем, — ответила Шелль. — И не только тем, кто считает, что имеет право раздавать его по своему усмотрению.

— Сортиари не контролируют Александрийскую библиотеку, — указал Гуннар. — Никто не знает. Моя часть ключа была доверена моей семье до того, как я стал оборотнем. Через родословную королей, которую я не могу отследить. Полагаю, Трентон Макалистер даже не знает, кто дал Сортиари третий. Это не о сохранении невежд в темноте, Шелль. Некоторые вещи скрыты не просто так.

— Я не заинтересована в распространении зла в мире, — Шелль немного отодвинулась от него. Ее упрямая гордость, несомненно, вбила между ними клин. — Я ищу ответы.

— На какие вопросы?

Ее глаза снова расширились. Они ходили по кругу снова и снова, но Гуннар все еще не понимал.

— Кто я есть, — сказала Шелль, решительно вздыхая. — Неужели ты не понимаешь, что я чувствую себя потерянной? Насколько отключенной?

Он понял, и в этом была проблема.

— Твоя боль — это моя боль, — Гуннар посмотрел ей в глаза. — Связь пар об этом позаботится. Но Шелль, есть и другие способы найти ответы. Безопасные способы. Вместо того чтобы нести это бремя в одиночку, позволь мне помочь тебе. У нас будет больше шансов найти то, что ты ищешь, если мы сделаем это вместе.

— Тебе нужно позаботиться о своей стае, — она пыталась скрыть печаль в своем тоне, но все равно это резануло Гуннара. — Тебе не нужно, чтобы я о тебе заботилась.

— Ты говоришь так, будто я просто отпущу тебя, — взгляд Шелль встретился с его взглядом. — Ты моя, дорогая. Моя пара. Моя навсегда. Не думай, что ты можешь пойти куда-то, куда я не пойду за тобой. Даже если ты попытаешься спрятаться от меня, я прослежу за тобой до края земли. Ты можешь думать, что ты сильнее, но ты ошибаешься.

Он провел пальцем по ее губам.

— Я не принесу тебе ничего, кроме неприятностей, — сказала она.

Он отказался позволять ей отталкивать его.

— Мне нравятся неприятности.

Прошли долгие минуты, и она изучала его выражение лица, будто в поисках какой-то истины, скрытой за его серьезными словами.

Звук открывания и закрывания входной двери отвлек внимание Шелль от Гуннара. Он поклялся, что выпотрошит того, кто выбрал дерьмовое время, чтобы ворваться к ним.

— Шелль? Ты дома?

Гуннар узнал голос Лукаса. Он мало думал о том, где мужчина был последние полтора дня. Вместо этого, он был просто благодарен за то, что Шелль оставалась с ним. Однако его прибытие в коттедж фактически положило конец их разговору. Гуннару нужно было знать, что Шелль поняла. Что она откажется от этой нелепой попытки достать ключ, который был сломан по какой-то причине.

— Да! — ее голос дрогнул. — Я в спальне. Выйду через секунду!

— Ты уже поела? — прокричал Лукас. Волк Гуннара издал низкий, опасный рык. — Если нет, мы должны позаботиться об этом.

Гуннар схватил Шелль за талию и прижал ее к себе. Он взял ее за затылок и направил к изгибу шеи.

— Ты будешь питаться только мной, — сказал он низко. — И убедишься, что Лукас знает об этом.

Как будто у нее не было выбора, кроме как подчиниться, ее клыки пронзили кожу, и стон вырвался из горла Гуннара. Боги, ощущению, которое пронеслось через него в результате ее укуса, не было равных. Ее тело расслабилось напротив него с каждым глубоким глотком. Она обняла его и крепко сжала.

Что-то изменилось между ними в тихие часы, проведенные в этой комнате. И Гуннар отказался позволить упрямой гордости Шелль разрушить близость, которую они создали. Он просто надеялся, что она осознает ценность их связи до того, как ей удастся разрушить ее.