Нет розы без шипов

Глава пятнадцатая

Следующий день Роза встретила смело и равнодушно. Уверенная, что не увидит мужа за завтраком после его возмутительного поведения накануне, она оделась и спокойно спустилась в столовую. Но, к ее ужасу, Джефри уже сидел за столом и явно ждал ее, чтобы поговорить. Он был очень тщательно одет: светло-коричневый дорогой сюртук и панталоны более светлого оттенка, яркий, с коричнево-шафрановым узором жилет, безупречно завязанный галстук.

Неужели до конца дней она обречена тоскливо мечтать о человеке, которому совершенно не нужна? С тихим вздохом она села на отодвинутый для нее лакеем стул, сожалея о заведенной ею же глупой традиции сидеть справа от мужа. Сейчас ей очень хотелось, чтобы их разделял длинный стол.

Джефри откашлялся и расправил плечи. Ему необходимо было так много сказать ей, но не в присутствии слуг. Ожидая подходящей минуты, он изучал свою юную жену, пока ей наполняли тарелку, изысканно раскладывая еду.

Роза больше не была похожа на ребенка, которого он когда-то знал, и он печально размышлял о том, кто же эта элегантная юная дама. Волосы, раньше свободно спадавшие до талии, уложены в гладкую строгую прическу, какую носила лишь она одна. Модные платья восхитительно сидели на стройной девичьей фигурке. Возможно, впервые Джефри осознал, что если раньше Роза была хорошенькой, очень хорошенькой, то теперь она стала ослепительной красавицей. Наконец ее завтрак был подобающим образом сервирован, и Джефри резким взмахом руки велел слугам покинуть столовую. Оставшись наедине с женой, он снова откашлялся, вдруг растерявшись и не зная, что сказать.

Роза с трудом проглотила кусочек тоста. Не желая начинать утро со взаимных упреков и обвинений, она с нетерпением ждала, когда муж уйдет. Однако когда она потянулась к вазочке с джемом, его длинные пальцы сомкнулись на ее запястье, заставив посмотреть ему прямо в глаза. Роза не смогла выдержать его напряженный взгляд и опустила глаза на изящные пальцы, ласкающие тыльную сторону ее ладони.

— Пожалуйста, взгляните на меня, Роза, — тихо сказал Джефри, чуть притягивая ее к себе. — Я должен извиниться… Я искренне сожалею о моем вчерашнем поведении. Если это вас хоть немного утешит, сегодня я очень страдаю от похмелья. Я… я понимаю, что это не оправдание, но вчера в клубе я связался с сильно пьющей компанией и выиграл проклятые билеты на тот фарс в Хеймаркетском театре. Некоторые выпили гораздо больше и начали подшучивать надо мной из-за большого количества поклонников моей жены. Они даже начали намекать, что я рогоносец, и со стыдом признаюсь, что вызвал их на дуэль. Не волнуйтесь, — Джефри поднял руку, увидев, как Роза охнула от ужаса, — мой вызов не приняли, поскольку я очень меткий стрелок.

— Полагаю, это несколько облегчает положение, — согласилась Роза и мягко высвободила руку из ласкающих пальцев. Их прикосновение слишком волновало ее, а ведь она полагала, что больше не любит мужа.

Джефри неохотно отпустил ее ладонь, нервно повертел чашку на блюдце и возобновил свою покаянную речь.

— Я решил пройти до театра пешком, надеясь, что свежий воздух прочистит мозги, но алкоголь окончательно лишил меня рассудка. Иначе это объяснить невозможно. Я пришел в ярость и обозлился на вас, дорогая, незаслуженно обвиняя в пренебрежении и неприличном поведении. Счел вас причиной испытанного мною унижения. И… полагаю, захотел в ответ вас унизить. Я заглянул к некоей даме полусвета, которую знал прежде, и привел ее в театр. Однако этот поступок лишь усилил мое чувство стыда и унижения. Я распрощался с дамой, не прикоснувшись к ней, клянусь вам, но вместо того, чтобы вернуться домой, в собственную постель, как продиктовал бы здравый смысл, отправился к «Бруксу». Там я вел себя крайне предосудительно и оскорбил всех собравшихся…

— О, Джефри… — начала Роза, но он жестом остановил ее.

— …после чего Милти силой отвел меня в сторону и велел ехать домой. Я вызвал его на дуэль, на что он ответил: «Боже милостивый, конечно же нет!» — и я понял, что большее унижение уже невозможно. Но потом… — Джефри печально покачал головой, — что же я сделал, придя домой? Оскорбил вас совершенно непростительным образом. Слава Богу, в конце концов, я настолько вывел из себя нашего невозмутимого, величественного Хэмфри, что он отправил меня спать, как непослушного мальчишку. Понимаю, что не имею права просить вас о прощении, но я очень, очень сожалею о случившемся. Пожалуйста, скажите, что прощаете меня, милая Колючка.

Суровые серые глаза встретились с нежными карими, и бедная Роза влюбилась в своего мужа еще больше, чем когда-либо. Видя нежность в его глазах, она подумала, что обвиняла его в холодности и черствости несправедливо. Просто он очень сдержан. В глубине его глаз пряталось… что? Тоска?

Искреннее сожаление о том, что сделанного не воротишь? Сейчас Джефри был похож на маленького мальчика, понимающего, что вел себя плохо, и искренне раскаивающегося в этом.

— Конечно, я прощаю вас, — сказала она и добавила, не удержавшись от легкого упрека: — Но, знаете ли, вы ужасный человек.

— Как я и сам понял, к своему глубокому сожалению, — признал Джефри, лишь немного успокоенный ее прощением. Затем, пытаясь хоть как-то наладить отношения, спросил: — А каковы ваши планы на сегодняшний день?

Роза заглянула в ласковые карие глаза с золотистыми искорками, безотрывно смотревшие на нее с выражением… чего? Что бы там ни было, это выражение сильно отличалось от обычного.

— Я собиралась на прогулку с лордом Филпотсом, — она заколебалась, — но, если вы возражаете, я не…

— Нет-нет, — рассмеялся Джефри. — Милти — самый прекрасный человек на свете и истинный друг нам обоим. Еще раз умоляю, простите мою вчерашнюю ревность.

Ревность? Роза взглянула на мужа с искрой надежды.

— Да, но…

— Вы же знаете, каковы мужчины, — пошутил Джефри. — Когда дело доходит до их жен, они ведут себя, как собака, у которой отнимают кость.

— Ах! — тихо сказала Роза. Не на такое объяснение она надеялась, но все же, если подумать, в нем можно найти что-то хорошее.

— Мы поедем вместе на сегодняшний бал?

Роза утвердительно кивнула, и Джефри поднялся из-за стола. Он потянулся к ней, собираясь нежно взъерошить волосы, но застыл сконфуженно, его рука повисла над аккуратно причесанной головкой. Он неожиданно наклонился и легко поцеловал ее в щеку.

— До вечера, — сказал он, выходя из столовой.

Когда прибыл Милти, ошеломленная маркиза все еще прижимала пальцы к щеке и мечтательно смотрела на дверь. Поспешно извинившись, Роза побежала одеваться и вскоре вернулась в бордовом бархатном пальто с капюшоном, отороченным мехом, и огромной муфтой на лебяжьем пуху. Потрясенный Милти разразился восторженными комплиментами.

Мрачный, черно-серый Лондон почти целиком погрузился в клубящийся туман, гораздо более стылый и промозглый, чем ожидала Роза. Милти усадил ее в коляску и надежно укрыл их обоих меховой полостью.

— Такой ужасный холод. Что, если мы ограничимся короткой прогулкой по Сент-Джеймскому парку? А затем вернемся на Лестер-стрит к камину и пуншу с печеньем? — предложил Милти, лавируя в плотном потоке экипажей. — Боюсь, Джефри оторвет мне голову, если я позволю вам простудиться. Именно этим он пригрозил мне, когда выходил из дома.

— Мне вполне тепло, благодарю вас, — с улыбкой успокоила его Роза.

Джефри высказал заботу о ее здоровье! Надежда, вспыхнувшая после утренних признаний мужа, охватила ее с новой силой. Неужели ее грезы станут явью! Она снова коснулась щеки, улыбаясь своим мыслям.

Лорд Филпотс раздраженно фыркнул и подстегнул свою беспокойную упряжку, освобождая место для маневра большой дорожной карете.

— Черт побери, в Лондоне тьма народу, а сегодня, словно половина его обитателей решила переехать с места на место. Остается только удивляться, почему в такую погоду им не сидится дома у камина.

Роза подумала, что, вероятно, глядя на них, пассажиры других экипажей говорят то же самое, но только с улыбкой кивнула Милти. Ее мысли были заняты другим. Она вспоминала каждое слово, каждую перемену на лице Джефри, отыскивая подтверждение своим надеждам. Когда они, наконец, достигли Сент-Джеймского парка, Милти погнал лошадей быстрее, срезая углы. Пока лошади еще не вспотели, Роза потянула Милти за рукав.

— Нельзя ли на минутку остановиться? Может, вон там? — спросила она, указывая на небольшой холм над парком. — Мне бы так хотелось просто посидеть тихонько.

— Конечно, но только на минутку. Чертовски холодно здесь, — согласился Милти, повернув упряжку к холму и взглянув на спутницу. Роза сидела тихо, погрузившись в свои мысли. Ему не хотелось ее тревожить, но он промерз до костей и мечтал о согревающем пунше. Милти окинул взглядом пустынный парк. Туман приближался к ним, бледными клубящимися призраками выползая из-за деревьев. Унылые лужайки тянулись от холма до серого королевского дворца в дальнем конце парка, таинственно прекрасного в сгущающейся пелене.

Роза глубоко вздохнула. Милти вздрогнул и повернулся к ней.

— Послушайте, Роза, вы еще не нагулялись? Не могу вспомнить другой такой скверный день… впрочем, нет, постойте… да, я вспомнил денек похуже. Действительно ужасный! Полагаю, вы слышали, как я кувырнулся и упал ничком к ногам леди Джерси? Это была последняя капля… а началось все с бешеной скачки в Элленсберг. Но добрая старушка Мэри… даже Джефри похвалил ее выносливость. Подозреваю, он не думал, что моя старушка…

— Что? — бесцеремонно прервала его Роза. Слово «Элленсберг» дошло до ее сознания. Резко повернувшись, она посмотрела на лорда Филпотса. Уж не ослышалась ли она?

— Мэри. Вы помните мою серую кобылу? Она у меня с детства… конечно, обычно я не беру ее, когда предстоит долгая, тяжелая скачка. Просто так случилось, что в тот день я был на ней. Но, как я уже упомянул, Джефри глазам своим не поверил, когда она взлетела на тот последний холм перед Элленсбергом… во время нашей погони за вами.

Словно ледяная рука сжала горло Розы.

— Вашей погони за мной?

— Разве я не сказал вам? Наверное, нет, хотя собирался… — Милти задумчиво погладил подбородок. — Должно быть, вылетело из головы, когда я распластался перед леди Джерси. Будь я проклят, мог совсем памяти лишиться. Такие неловкие случайности очень ранят самолюбие…

— Да, но, Милти, — Роза дернула его за рукав, — объясните, почему вы отправились в Элленсберг?

— Вас искали, — удивился Милти. — Когда Джефри вернулся из Ирландии, он спросил: «Где моя жена?», и я сказал: «Не знаю. Кажется, отправилась в Беллингем с тем французом». Джефри сказал: «С каким французом?» Я ответил: «С месье Бонэром». Он сказал: «Никогда не слышал о нем». Я сказал…

— О, Милти, говорите по существу! — вскрикнула Роза, резко ткнув его кулаком в плечо.

Милти озадаченно посмотрел на нее, затем на его лице появилось выражение несправедливо обиженного щенка.

— Я и говорю по существу, но, если вы будете кричать на меня…

— Я не кричу! — закричала Роза, но тут же с явным усилием взяла себя в руки. — Дорогой Милти, это очень важно. Расскажите мне просто и ясно, почему вы с Джефри отправились в Элленсберг.

— Ну, искать вас, конечно, — неторопливо продолжал Милти. — Я сказал Джефри, что месье показался мне повесой, и я подумал, уж не подделал ли он то письмо от леди Стэндифорд, где она отменяла приглашение, помните? И мы помчались сломя голову в Элленсберг, но не смогли найти вас.

— Откуда вы узнали об Элленсберге, если только что сказали, что я отправилась в Беллингем? — тихо спросила Роза, желая скрыть от Милти свою тревогу и заинтересованность, которые он мог бы счесть неуместными. Необходимо как можно больше выудить из него, хотя это нелегкая задача.

— Не могу припомнить. Вероятно, Джефри каким-то образом догадался, — сказал Милти, содрогнувшись. Пронизывающий холод вышиб из его головы воспоминание о визите к Шэрон Бартли-Бейкон.

Роза окаменела. Если ее муж знал об Элленсберге, значит, он должен был знать об Анри… вероятно, даже заплатил Анри…

— Но видели бы вы старушку Мэри, — вернулся Милти к своему рассказу, затем встревожено посмотрел на Розу. — Эй, туман сгущается. Неужели вы не чувствуете эту дьявольскую сырость? Не пора ли нам ехать домой? — Он заметил слезы, блестевшие на щеках Розы, и сокрушенно вздохнул. — Что я такого сказал? Мне казалось, вы любите лошадей.

Роза с трудом улыбнулась сквозь слезы.

— О, Милти, вы такой милый. Но давайте ненадолго задержимся здесь. Пожалуйста. Я еще не хочу возвращаться домой. Правда.

Милти дрожал от холода и сырости, но, будучи джентльменом и глубоко уважая спутницу, не стал возражать. Белая пелена тумана уже скрыла деревья, и руки Милти, несмотря на теплые перчатки, казалось, примерзли к поводьям. Однако он поклялся себе сделать все от него зависящее ради ее удовольствия. Вдруг он заметил колеблющиеся огни, зловеще приближавшиеся к ним в тумане, и тихо выругался про себя. Не следует произносить, даже мысленно, опрометчивых клятв, ибо обычно они подвергаются испытанию.

Разобрав поводья, Милти попытался повернуть упряжку, чтобы удобнее хлестнуть ее и послать в быстрый галоп, но через мгновение пятерка самых омерзительных головорезов, каких он когда-либо видел, обступила коляску. Один из вооруженных дубинами бандитов схватил лошадей под уздцы. Факелы освещали их жестокие лица, глаза сверкали свирепым ликованием. Милти почувствовал, как Роза прижалась к нему, и пожалел, что ему не за кем спрятаться. Он не был трусом, но невысоко оценивал свои шансы на победу в этой схватке. Он вооружен только шпагой, а противников слишком много. Но они доберутся до Розы только через его труп.

— Какая чудесная парочка благородных господ! Так и ждут, чтобы их обобрали! — крикнул рябой вожак, сверкая красными глазами. Как и остальные негодяи, он был одет в лохмотья, скрепленные, казалось, лишь многолетней коркой грязи.

— Сначала избавимся от толстяка, а потом позабавимся с леди, — сказал другой, хватаясь за рукав роскошного пальто лорда Филпотса.

Милти храбро стряхнул его руку.

— Посмотрите получше, добрый человек, — спокойно сказал он. — Очевидно, вы за всю свою несчастную жизнь не видели ничего подобного. Полагаю, в вашем невежестве вы и представить не можете, какое это теплое пальто. Но я могу позволить себе быть щедрым. Пожалуйста, проверьте сами.

Не ожидая ответа, Милти начал безмятежно освобождаться от пальто с шестнадцатью пелеринами. Чернь недоверчиво следила за ним. Они не ожидали проявления здравого смысла от человека, который должен был бы завизжать, моля о пощаде, и от страха намочить штаны. Милти резко встал в коляске и, закрутив пальто высоко над головой, запустил им в толпу. Бандиты, кроме высокого вожака и отвратительного носатого негодяя, державшего лошадей, бросились ловить пальто. Завязалась драка. Милти был слегка разочарован, поскольку надеялся, что пальто отвлечет всех. Он быстро вытащил шелковый кошелек и швырнул монеты. Носатый бандит бросился в свалку, и Милти попытался хлестнуть упряжку.

Ловкий вожак вспрыгнул на подножку, выдернул из рук Милти вожжи и резко натянул их. Лошади остановились.

— Нет, господин. Мы с вами еще не закончили.

— А кто сказал, что я закончил с тобой, ублюдок? — заорал Милти.

Двигаясь невероятно стремительно для такого крупного человека, он выхватил шпагу, бросился на вожака и без особых усилий проткнул его насквозь. Роза в ужасе смотрела, как привлеченные воплем остальные бандиты бросились на виконта, пытавшегося высвободить тонкое лезвие. Она понимала, что даже такой великан, как Милти, не сможет противостоять целой шайке. Факел убитого вожака слабо горел на земле. Спрыгнув с коляски, Роза схватила его обеими руками и стала размахивать им. Пока огненная дуга удерживала сжимающееся вокруг них кольцо, Милти удалось сильно ранить еще двух головорезов, но затем жестокий удар дубиной по голове свалил его с ног.

Потеряв защитника, Роза храбро махала факелом перед двумя оставшимися бандитами. Она прижалась спиной к коляске, неустойчивой, поскольку лошади нервничали. Головорезы приближались, как пара волков. Было ясно, что надолго ей их не задержать, ее руки уже дрожали от тяжести факела.

— Милти! — крикнула она, отчаянно надеясь, что он в сознании, и взглянула на него.

Головорезы только этого и ждали. Один быстро нырнул под огненную дугу и, обхватив Розу за шею, пригнул к земле. Роза завизжала, и он так сдавил ей шею, что она почти перестала дышать. Смрад его тела был невыносим, но, как только он чуть ослабил хватку, она резко повернула голову и впилась зубами в его ладонь. Вопль, полный боли и гнева, прорезал туман. Роза висела на его руке с упорством терьера. Только зажав ей ноздри вонючими пальцами, ему удалось освободиться.

Раздался топот копыт, Роза почувствовала, как земля затряслась у нее под ногами. Из тумана, в сопровождении двух грумов, как сказочный принц, спешащий на помощь своей даме, вылетел Джефри. Он спрыгнул с коня со шпагой в руке, но пара оставшихся негодяев оказалась трусоватой и опрометью бросилась в туман. Джефри метнулся к Розе и нежно поднял ее на ноги. Его сердце перестало биться, когда он увидел кровь на ее щеках и губах. Вытащив из рукава носовой платок, он нежно приложил его к ее губам.

— Роза, куда вы ранены? — спросил он, страшась ответа.

— Н-никуда, кажется, — заикаясь, ответила она и умолкла, увидев окровавленный платок. — О, это кровь негодяя, не моя, — заявила она и, брезгливо скривившись, схватила платок и начала яростно оттирать язык.

— О, Роза, я должен был это предвидеть, не так ли? Слава Богу, вы не пострадали, — облегченно вздохнул Джефри, прижимая ее к себе. Затем чувство облегчения сменилось гневом, и он осторожно встряхнул ее. — Какая беспечность! О чем только вы с Милти думали? В такой туман отправиться в Сент-Джеймский парк! Я бы даже не знал, где искать вас, если бы Хэмфри случайно не услышал пару слов.

— Я сидела… э… и думала, — начала объяснять Роза, но тут тихий стон заставил их обоих обернуться.

Грумы с трудом подняли грязного лорда Филпотса на ноги, и теперь он покачивался, прижав руку к голове. Затем с вежливым «прошу прощения» он, шатаясь, обогнул коляску, где, судя по звуку, его вырвало.

— Мы во всем разберемся дома перед камином, — объявил Джефри, затем приказал грумам: — Помогите виконту сесть на мою лошадь. Я отвезу жену домой.

Джефри вскочил в коляску, дернул вожжи, и лошади помчались на Лестер-стрит, 1. Проявив удивительное самообладание, он начал допрос, лишь, когда Роза переоделась, а виконту промыли рану и перевязали голову.

— Теперь соблаговоли объясниться, — сурово обратился он к Милти, сунув ему в руку полный стакан бренди.

— Ничего особенного, Джефри. Наша Роза просто сказала, что хочет о чем-то подумать, — ответил Милти, выглядевший очень виноватым даже с белой повязкой на глазу. — И она плакала. Надеюсь, не из-за моих слов. Я просто болтал о лошадях. Знаю, что многим дамам это скучно до слез, но наша Роза такая наездница, как ты знаешь…

— Милти, пожалуйста, переходи к делу, — довольно ядовито попросил Джефри.

— Послушай, — вдруг возмутился Милти. — Ты совсем как твоя жена, черт побери! Ну, вот я и объясняю, если, конечно, ты слушаешь. Роза хотела подумать, и мы просто сидели в тумане, пока на нас не набросилась банда негодяев, и… — он восхищенно повернулся к Розе, — клянусь, Роза, вы были великолепны! Как смело вы бросились в драку! А то не сносить бы мне головы.

— О нет, Милти, — возразила Роза, глядя на него сверкающими глазами поверх чашки с чаем. — Это вы были неповторимы. Как храбро вы бросились на того мерзавца и проткнули его!

— Позвольте мне прервать эти обоюдные восхваления, — холодно сказал Джефри. — Я бы хотел подчеркнуть, что вы оба вели себя так, будто у вас ветер в голове. Я понимаю, что Роза легкомысленна и неопытна, но ты, Милти! Должен сказать, что от тебя я ожидал большего здравомыслия. Будь на твоем месте любой другой мужчина, я бы подумал, что он слишком влюблен, чтобы заметить опасность.

Милти замер, пораженный, затем задумался и, наконец, довольно жалобно спросил:

— Но ты же не думаешь так обо мне?

Джефри посмотрел на вытянувшееся лицо друга и сдался. Улыбаясь и качая головой, он покорно вздохнул и положил руку на плечо великана.

— Милти, милый друг, клянусь, что очень скоро кто-нибудь именно это и подумает, ибо не все так слепы. Спасибо тебе за то, что ты сделал. Я всегда знал, что ты человек действия, и за это я тебя уважаю.

Роза следила за друзьями без всякого умиления. Получается, Милти человек действия и достоин похвалы за храбрость, а она пустоголовая женщина, которая вела себя именно так, как и ожидается от легкомысленного создания! И в лучшем случае ее снисходительно погладят по головке? Ну, уж нет! С нее достаточно!

— Если бы я умела завидовать, я бы позавидовала мужчинам. Они так мудры и так сильны… — она мило вздохнула и, опершись локтями о стол, в показном смирении положила головку на руки, — и, если позволите, эта пустоголовая женщина, измученная приключением, удалится в свою комнату нюхать соли. Пожалуйста, простите мои женские слабости.

Она говорила с таким сарказмом, так надменно выплыла из комнаты, что мужчины не только не успели ответить, но так и остались сидеть с раскрытыми ртами.

Гнев Розы утих, еще, когда она поднималась по лестнице в свою библиотеку, и сменился смертельной усталостью и полным смятением. В глубине души она никогда не верила в то, что Джефри желает ее смерти. Если бы он хотел избавиться от нее, разве стал бы так нежно целовать за завтраком? Если бы он был двуличен, то сделал бы это перед свидетелями, которые смогли бы постом подтвердить его любовь к жене, не так ли? Свидетелей не было, значит, она имеет право принять этот поцелуй за искреннее выражение нежности. Опустившись перед камином, Роза натянула на колени плед вместе с потревоженным, зевающим Рыжим Вилли.

— А как насчет его столь своевременного появления в парке, чтобы спасти меня от банды убийц? Как насчет этого, Вилли? — спросила она, лениво почесывая оранжевую головку. Конечно, если подумать, что еще он мог сделать в присутствии двух грумов? Но ведь он вообще мог меня не искать. Нет, он помчался в такую мерзкую погоду, потому что тревожился за мою безопасность.

Роза решила сохранить воспоминания о крепких объятиях Джефри и утреннем поцелуе до конца дня как талисманы.