Невеста горца. Долг перед кланом

Глава 11

Внезапно дверь, на которую я опираюсь, толкают, и быстро встав, я открываю ее, потому что неизвестность – хуже ожидания. Мне нужно знать, правду ли сказал Асад и что теперь собирается делать дядя Чингиз.

За дверью стоит Латифа. Ее лицо – маска ярости. Губы сжаты в нитку, глаза сверкают, как у хищника.

– Позорница! – шипит она и резко хватает меня за запястье. – Думаешь, тебе все сойдет с рук?!

Я не успеваю ничего сказать, как она уже втаскивает меня в комнату и захлопывает дверь.

– Ты хоть понимаешь, что могла наделать?!

Размахнувшись, она бьет меня по щеке. Так сильно, что от неожиданности я отшатываюсь и падаю на кровать. Щека горит, в глазах пляшут звездочки.

– Тебе повезло, что Асад и твой дядя были к тебе снисходительны! – рычит Латифа. – Иначе ты бы пожалела, что родилась! С этого момента я не спущу с тебя глаз! До самого никаха. А потом – ты уйдешь в дом Асада и там пусть он сам с тобой возится.

Она сбрасывает с себя накидку и устраивается на кресле, как стражник, для убедительности даже подтащив его к двери.

– Я буду спать здесь. Ты даже в туалет пойдешь под присмотром.

Я сворачиваюсь в клубок и отворачиваюсь к стене, кусая губы. Слезы катятся по щекам, одна за другой. От страха. От бессилия. От того, что меня, живого человека, обращают в молчаливый предмет, в жену по приказу.

Я не задаю вопросов Латифе, уже понимая, что на них не ответят. Мне остается только молча плакать в подушку, пока не засну.

***

Утром меня будит Латифа.

– Подъем! Тебя ждут. Посмотри на свой вид! Забралась в кровать с грязными ногами, фу! А ну быстро в душ!

Я поднимаюсь, разбитая, с опухшими глазами, и запираюсь в ванной. После вчерашнего падения я не только в пыли и грязи, но и в крови от содранных ладоней и коленей. Принимать душ больно, но я не собираюсь ходить грязной назло Латифе. Когда я выхожу, приходит тетя Элиза, удивляя меня подносом с завтраком. Она молчалива, явно не желая провоцировать злую, как черт, Латифу, но хотя бы смотрит на меня не как на осужденную преступницу.

Естественно, мне кусок в горло не лезет от нервозности.

На стуле рядом висит молочного цвета вечернее платье, одно из тех, что шили по заказу в мое приданое. Легкое, летящее, с драпировками и вышитым поясом. Все на грани скромности и богатства.

– Сделай макияж, – отдает приказ Латифа и я удивленно смотрю на незамеченную мною ранее Ханифу.

Она выглядит несчастной, но слепо повинуется приказам Латифы. Меня усаживают за туалетный столик и накладывают профессиональный вечерний макияж, слишком яркий на мой вкус, но кто спрашивает?

Одевает меня самолично тетя Латифа, выгнав всех из комнаты. Она помогает застегнуть молнию на спине, потом ловко завязывает на моей голове шелковый платок – вместо фаты. Затем выводит меня из комнаты и отводит вниз, где все уже собрались.

Пришел мулла – пожилой мужчина с благородной внешностью и белой бородой. Его взгляд мягкий, но сосредоточенный. Он разговаривает с Асадом немного в стороне от других, и я язвительно отмечаю, что в кои-то веки мой женишок облачился не в черное с головы до ног. Ради свадьбы он разбавил свой черный костюм белой рубашкой. Какая честь для меня!

Дедушка и дядя Чингиз даже не смотрят в мою сторону, явно показывая, что я у них в немилости, зато сыновья Латифы то и дело бросают на меня взгляды, шепчась между собой. Среди женщин здесь не только Латифа и Элиза, а еще пара старших женщин семьи, а также сестры Асада, смотрящие на меня с любопытством на лицах. Меня отводят в отдельную комнату, где со мной остается только Латифа, после чего заходит мулла и старшие тети.

Мулла начинает говорить о важности брака, о терпении, уважении, согласии между супругами. О правах мужа и правах жены.

Потом он задает главный вопрос:

– Мина, ты согласна выйти замуж за Асада?

Сердце стучит, как сумасшедшее. Горло сжимается. Я не могу говорить. Все смотрят на меня с ожиданием, а я молчу.

Мир замирает. Моя жизнь делится на до и после. Если я скажу «нет» – мне не дадут уйти. Если скажу «да» – стану чужой женой. В глазах Латифы сверкает предупреждение. Я знаю, что случится, если откажусь. Поэтому сглатываю и тихо произношу:

– Да… согласна.

Мулла смотрит на меня с сомнением и снова переспрашивает. На этот раз я отвечаю твердо и он кивает. Потом говорит о размере махра – свадебного дара невесте от жениха. От названной суммы у меня брови ползут вверх. Асад дает за меня семизначную сумму, что неожиданно.

– Ты примешь этот махр?

– Да, – снова соглашаюсь я, хотя искушение потребовать больше просто назло Асаду, очень велико, но инстинкт самосохранения не дает мне совершить такую глупость.

Мулла кивает.

– Брак заключен, – объявляет он, прежде чем выйти из комнаты.

И вот, все свершилось. Я замужем.

Просто… сказав «да».

Все молчат. Только Амира первой бросается ко мне:

– Поздравляю, Мина… Я не знаю, что сказать…

Я слышу искренность в ее голосе. Аниса улыбается натянуто, взгляд тревожный. Думаю, им ясно, что я не счастливая невеста, влюбленная в их брата. Но что сделано – то сделано. Теперь я официально новый член их маленькой семьи. И, если я все сделаю правильно, они станут моими союзницами и помогут мне освободиться от этого брака.

***

Я сижу на кресле, напротив муллы, и чувствую, как внутри все кипит, хотя снаружи я – воплощение спокойствия. Слева сидит дядя Чингиз, наблюдая за мной из-под недовольно нахмуренных бровей. Он еще не остыл после вчерашнего.

Я засиделся в его кабинете допоздна, изучая документы, что происходит гораздо чаще с тех пор, как он практически передал в мои руки свой бизнес, когда в доме начался переполох. Дядя Чингиз в гневе велел охране привести ему Мину, даже если ее придется тащить.

– Я предупреждал эту идиотку! – зарычал он, увидев меня. – Твоя невеста сбежала, Асад. Я только что видел, как она перемахнула через стену в саду. Ты можешь в это поверить!? Я был слишком добр к ней, но очевидно, что она не умеет ценить доброе отношение. Теперь будет по-плохому. Ваша свадьба отменяется, эта дрянь тебя недостойна.

– Нет, – возразил я, прежде чем даже успел подумать. – Не руби сгоряча, мы ее вернем и никто не узнает.

– Я знаю! – разъяренно прошипел он. – Она ослушалась меня и будет наказана!

– Мы не можем снова отменить мою свадьбу, дядя Чингиз.

– Найдем тебе другую невесту, – отмахивается он. – Свадьба состоится в срок.

Я знаю, что найти невесту будет легко, но мне не нужны слухи и сплетни из-за того, что женщины бегут от меня одна за другой. К тому же… Что-то внутри вскипает при мысли, что Мина не будет моей. Я уже привык к этой мысли и несмотря на то, что ее вздорный характер меня раздражает, я получаю удовольствие при мысли о том, чтобы укротить ее дерзкий язычок.

– Что на это скажут люди? Тем более, после произошедшего с Ханифой. Разве мы не можем контролировать женщин своего дома?

Это заставляет дядю Чингиза начать думать сквозь гнев. Репутация для него важнее всего.

– Тогда ты завтра же женишься на ней и уберешь ее с моих глаз, – объявил он. – Сам воспитывай эту дикарку, раз уж Латифа с ней не справляется.

– Как скажешь, – согласился я.

Я и так слишком долго ждал, чтобы жениться.

Дав отмашку охране, я сам пошел за Миной, которая беспорядочно бежала по главной дороге, не понимая, что срезав путь, она ушла бы гораздо дальше. Будь она внимательнее, то получше изучила бы дорогу, по которой ехала не один раз, но это сыграло мне на руку, позволив быстро ее нагнать.

Как же сложно было сдержаться, чтобы не взвалить ее на плечо и не унести обратно в дом… Я весь кипел от затаенного гнева, который слишком успешно научился держать в себе.

Да я даже сейчас на нее злюсь!

Слова благословения муллы и деда звучат глухо, отдаленно, будто я слышу их сквозь воду. Я все еще думаю только об одном: она пыталась сбежать.

Эта вздорная, упрямая, непредсказуемая девчонка хотела сбежать. Думала, что может просто взять свою сумку, ночью, на цыпочках выйти в сад и улизнуть, как мышь через щель. И если бы ее никто не заметил…

Она бы ушла.

И что тогда? Куда бы она пошла, как бы выжила? Пустоголовая дурочка! Думает, что знает лучше, когда не понимает вообще ничего!

А что бы обо мне говорили в этом случае? Что женщина сбежала от Асада, как от мальчишки? Меня бы обсуждали все, кому не лень. Это неприемлемо.

Поэтому никах пришлось ускорить. Сильно.

Без торжества. Без гостей. Без долгих обсуждений и подарков. Только она, я и ближайшая родня. И пусть дядя говорит, что так даже лучше – скромнее, достойнее, по канону, правда в том, что Мина просто не оставила нам выбора.

Когда мулла спрашивает:

– Согласен ли ты взять Мину в жены…

Я отвечаю не задумываясь:

– Да, согласен.

Но в этот момент я не чувствую победы. Я чувствую напряжение. Как будто держу в руках дикую кошку, которую только что загнал в угол. Она может быть тиха, может сидеть на месте, может даже мурлыкать. Но стоит мне отвернуться – и она выцарапает мне глаза.

С каждой минутой мне все яснее – она не просто вздорная девчонка.

Она – вызов.

Испытание.

Головная боль, которую я сам выбрал.

Да, я дал за нее солидный махр. Все с удивлением переглянулись, но они не понимают одного – это не выкуп. Это ставка.

Теперь вопрос в том, как она будет сыграна.

***

Когда дело сделано, дядя Чингиз первым поднимается и пожимает мне руку.

– Поздравляю, – коротко говорит он. – Теперь ты отвечаешь за нее.

Я киваю. Ответственность – слово, которое давно стало привычным для меня.

Пока старшие расходятся, Латифа приводит Мину и я ловлю на себе ее мимолетный взгляд. Она тут же опускает глаза, будто боится, что я увижу в них то, что она думает.

– Покажи Мине ее новый дом, – говорит дядя Чингиз, показывая, что нам пора уходить.

Амира и Аниса неловко топчутся рядом, не понимая, что происходит, потому что я не стал рассказывать о попытке бегства вчера ночью.

Мина медленно, как будто каждая клетка ее тела сопротивляется, идет вслед за мной, когда я подхожу и коротко говорю ей:

– Пошли.

Мы проходим по коридору, но мои сестры почему-то задерживаются и не идут за нами, а я не заостряю на этом внимания.

На улицу мы с Миной выходим только вдвоем. Она молча идет рядом, аккуратно придерживая подол длинного платья.

Жена.

Моя.

Однако, ощущение такое, будто между нами тысяча километров. Она даже взгляд на меня поднять не может.

– Ты не должна бояться меня, Мина, – говорю тихо. – Я не так уж плох.

Она поворачивает голову. В ее взгляде – злость.

– Я думаю, что ты любишь власть. И тебе все равно, кого держать на поводке.

– Ошибаешься, – холодно отвечаю ей. – Я не держу на поводке. Я удерживаю от падения.

Она недоверчиво фыркает и кривит рот, снова отворачиваясь и бормоча себе под нос «Самодовольный нарцисс».

На это я не отвечаю. Теперь, когда она стала моей женой, она будет гораздо ближе ко мне и моей семье. Ей многое придется понять и многому научиться, так что мне придется быть терпеливым.

Мина может пока этого не признавать, но наш брак – не временное неудобство. Пока я жив, она будет моей женой. Развода не предусмотрено.