Невеста горца. Долг перед кланом

Глава 15

Когда я возвращаюсь домой вечером, я не знаю, чего жду. Мина могла одеться кое-как назло мне, может сидеть в углу, отказываясь идти со мной, но она выходит из комнаты… и я замираю.

Она выглядит женственно. Скромно, но маняще. Такая красивая.

В ее взгляде нет обычного вызова и я с удовлетворением осознаю, что Мина не настолько незрелая и инфантильная, как мне казалось. Она принимает свое положение, пока что. Я не могу полностью доверять ей, но, если Мина будет вести себя как взрослый человек, берущий на себя ответственность за свое поведение, нам будет намного легче уживаться друг с другом.

На ужине я чувствую на ней изучающие взгляды, как со стороны мужчин, так и женщин. Один из моих новых деловых партнеров, улыбается в сторону Мины чуть дольше, чем нужно, несмотря на то, что рядом сидит его жена. Второй – его отец, с добродушным лицом кивает мне:

– Повезло тебе с женой, – одобрительно говорит он. – Тихая. Такие редко встречаются.

Я не отвечаю, сдерживая неожиданный смешок, и вместо этого киваю. Это Мина-то тихая?

Хотя, надо признать, на людях она ведет себя, как настоящий ангелочек, скромно молчит и только когда к ней обращаются напрямую с каким-нибудь вопросом, открывает рот, чтобы ответить. Возможно, дядя Чингиз был бы в восторге от такого ее поведения, но мне не нравится. Я ведь не прошу ее быть незаметной, притворяться кроткой и тихой. Элементарного соблюдения правил приличия было бы достаточно. Мина же ведет себя так, словно она другой человек, и это злит.

Мне нравится то, какая она живая и игривая. Нравится, что она не стесняется самовыражаться, защищать себя. Я совершенно не собираюсь заставлять ее меняться, потому что тогда она превратилась бы в серую тень, а это последнее, чего мне хочется.

Я представлял, что жена будет для меня просто формальностью. Я не из тех, кто теряет голову от женщин. Жена – это союз. Договор. Взаимная выгода. Так меня учили, так я живу.

А потом была прошлая ночь...

Я все еще помню ее запах. Вкус кожи. Ее руки на моей спине. Губы, раскрытые во влажном вдохе. Глаза – эти бархатные карие глаза, полные желания и изумления.

И стоны. Звонкие, настоящие. Такие, которые не сыграешь.

Нет, она не холодная, как я думал вначале. Она – огонь, который просто долго держали в закрытой банке. Но стоит открыть крышку – и он пылает, разгораясь все ярче. Живой, опасный. И весь мой. Только мой.

***

Ужин оказывается скучным, как я и ожидал. Как только позволяют приличия, я спешу распрощаться и уехать домой. По дороге мы не разговариваем, Мина смотрит в окно, а я весь в своих мыслях. В голове одна фантазия сменяет другую, и каждая связана с ней.

Как я буду снимать с нее это платье.

Медленно.

Чтобы она смотрела мне в глаза.

Чтобы снова стала такой, как ночью – теплой, отдающейся, стонущей мне в губы.

Я хочу ее. По-мужски. Без иллюзий. Без всякой там «романтики». Просто потому, что она моя женщина, и я знаю, как она может звучать, когда кончает у меня под рукой.

Сегодня ночью она снова будет моей. И завтра тоже. И столько, сколько потребуется, чтобы она поняла: сбежать не получится.

Мы возвращаемся поздно.

Она снимает туфли у порога, молча, даже не взглянув на меня. Медленно развязывает платок, осторожно снимает его, складывает и кладет на комод. Я смотрю, как ее волосы рассыпаются по плечам. Без намерения. Без желания произвести впечатление.

Но производит. Даже слишком.

Я захожу за ней в спальню. Дверь остается приоткрытой. Она останавливается у трюмо, отворачивается, будто бы занята сережками.

Я знаю этот жест.

Женский способ сказать: «Я чувствую тебя за спиной, но не знаю, что делать, поэтому притворяюсь занятой.»

– Не устала? – спрашиваю у нее.

– Нет, – отвечает Мина тихо, не оборачиваясь.

– Ты выглядела хорошо сегодня. – Делаю паузу. – Даже слишком.

Она поднимает взгляд в зеркало. Наши глаза встречаются через отражение.

– Это хорошо или плохо?

– Как сказать. На тебя в любом случае смотрят, во что бы ты не была одета. Я не могу ничего поделать с тем, какое впечатление ты производишь на людей.

Она разворачивается ко мне. Медленно. Платье слегка шелестит, облегая изгиб ее крутых бедер.

– Ты же не думаешь, что я хотела этого?

Я подхожу ближе. Один шаг. Второй.

– Не думаю. Но мне плевать, чего ты хотела. Смотреть они могут сколько угодно, но это платье сниму с тебя я.

Она вздрагивает, глядя на меня через зеркало расширившимися от шока глазами. А потом удивляет меня, упрямо, по-своему, поднимая подбородок.

– Ты ведешь себя слишком ревниво для мужчины, который не хотел брать меня в жены.

– Но теперь-то ты моя жена, – парирую я. – А я крепко держусь за то, что принадлежит мне.

Встав у нее за спиной, я беру ее за руку. Без рывка, легко, просто потому что могу, а потом скольжу пальцами по ткани, обхватывающей ее до запястий, медленно поднимаясь вверх к плечу, к обнаженному участку кожи на шее, поглаживая ее костяшками. Мина глубохо вдыхает, подрагивая от прикосновения, ее ресницы трепещут, а губы приоткрываются.

– Помнишь, как хорошо было вчера? – шепчу я ей в висок.

Она молчит. Я слышу, как учащается ее дыхание. Вижу, как напряглись пальцы, сминающие платье на бедрах.

– Сегодня будет лучше, – говорю ей. – Потому что теперь я знаю, как именно тебе нравится, чтобы тебя касались. Скажи мне, Мина, ты позволяла кому-нибудь прикасаться к себе до меня?

– Конечно нет! – возмущенно шипит она, отбрасывая мою руку со своего плеча и поворачиваясь ко мне лицом.

Как же она хороша в гневе! Щеки раскраснелись, глаза горят.

Я кладу ладонь ей на талию и рывком притягиваю ее к себе, кусая за выпяченную нижнюю губу.

– Хорошо. Мне бы это не понравилось.

– Просто не понравилось бы? – недоверчиво фыркает она, упираясь ладонями мне в грудь. – Разве ты меня не убил бы? Судя по тому, что я слышала от мужа Ханифы…

– Я – не он, – перебиваю ее, пока она не начала читать мне лекции о морали. – Если бы ты не оказалась девственницей вчера, что меня, если честно, не удивило бы, я бы просто скрыл это. То, что было до меня, контролировать я не могу, но сейчас, когда ты моя, ни один мужчина не прикоснется к тебе, потому что, поверь мне, Мина, хоть я и не поднимаю руку на женщин, моя рука не дрогнет, если мужчина заденет мою честь.

Она смотрит на меня большими глазами, даже не дыша, замерев в моих объятиях, а потом, я слышу, как она, наконец, выдыхает. Медленно. Тихо.

– Что бы ты обо мне не думал, я никогда не опозорю себя связью с чужим мужчиной, – снова вспыхивает ее внутренний огонь.

– Конечно, нет, – усмехаюсь, обхватывая ладонью ее шею. – Ты будешь очень занята, ублажая меня.

Она возмущенно ахает, но я глотаю этот звук, впиваясь ртом в ее пухлые губы. Искушение слишком велико, а мое терпение не бесконечно. Мина отвечает на поцелуй, прижимаясь ко мне грудью, и я тянусь к молнии у нее на спине, расстегивая ее и рывком стягивая ткань к ее талии, чтобы накрыть руками мягкие холмики, скрытые лифчиком.

– Сними это, Мина, – отрываясь от ее губ, дергаю за кружево. – Или я его порву.

Она смотрит на меня – глаза темнеют, губы дрожат. А потом ее тонкие пальчики тянутся к застежке на спине и она обнажается передо мной, кусая губы и краснея от смущения.

Ее тело – настоящий вызов. Я даже в самых смелых мечтах не мог представить, что она прячет под одеждой такое совершенство. Ее груди не слишком большие, но и не маленькие, такие аппетитно пухлые и круглые, со следом от засоса на боку левой, что срывает мне крышу и я сразу же накрываю ртом этот след, делая его ярче.

Мина со стоном дергает меня за волосы.

– Ай, ты, дикарь!

Я втягиваю в рот твердый сосок и ее стон тут же меняет тональность, становясь томным и чувственным. Мне нравится, какая она чувствительная. Как сильно она извивается от того, что я просто играю с ее грудью, словно моя рука уже находится между ее ног и гладит ее мокрую щелочку, доводя до блаженства.

Посасывая один сосок, я сжимаю и подергиваю второй, улавливая, как у нее перехватывает дыхание от небольшой грубости и как ее стоны становятся пронзительнее. В будущем я обязательно проверю, может ли она кончить просто от ласк своей груди, но сейчас мне слишком не терпится погрузиться в нее и снова ощутить, какая она теплая и тесная, как мне хорошо внутри нее. В последний раз облизав покрасневший сосок, я поднимаю голову, и, Мина замирает, будто боится, что я остановлюсь.

– Раздень меня, – говорю ей, опуская руки по швам.

Она слушается. Опускает глаза, будто не хочет, чтобы я видел, что именно она сейчас чувствует, но послушно начинает расстегивать мою рубашку, учащенно дыша и открывая моему взгляду свою трепещущую грудь, покрасневшую от моих губ и зубов.

Я поднимаю ее подбородок пальцами.

– Смотри на меня. Всегда.

Она поднимает взгляд. В нем – ожидание, стыд, желание. Все сразу.

– Хорошая девочка, – тихо произношу я.

Она судорожно вдыхает.

Я склоняюсь, целую ее медленно – так, будто у нас бесконечная ночь. Но я знаю, что это не так. Потому что сдерживать себя рядом с ней уже выше моих сил.

Мои руки скользят по ее спине. Я тяну ее к себе, и она поддается – почти впечатываясь в меня. Я чувствую, как она сжимает пальцы на моей рубашке, как ее губы становятся мягче, как ее тело плавится в моих руках.

Она хочет. Так же сильно, как и я.

Я забираю ее. Жадно. Не спеша. С каждым новым касанием, с каждым выдохом, с каждым стоном, который она больше не пытается сдерживать.

Все, что между нами, сливается в одно: жар, дикость, животная страсть. Мы раздеваем друг друга между глубокими поцелуями, путаясь в клубке конечностей, но когда она снова оказывается в моих объятиях – подо мной, с рассыпавшимися волосами, с дрожащими ресницами, с телом, отданным полностью в мою власть – я понимаю одну простую вещь: с ней слишком хорошо и это может стать проблемой.

Когда я вхожу в нее, Мина замирает. Глубоко вдыхает. Ее пальцы впиваются мне в плечи, и она застывает подо мной, широко распахнув глаза. Мы смотрим друг на друга, но в выражении ее лица я вижу не боль, а желание большего.

Я медленно всаживаюсь в нее, доходя до конца, кайфуя от того, как ее тесное влагалище смыкается вокруг меня, затягивая глубже. Она теплая, тугая и такая влажная. Блаженство. И с каждым моим толчком ее мышцы все крепче сжимаются на мне, а тихие, поначалу застенчивые стоны становятся громче. Мина царапает мою спину, тяжело дыша мне в губы и шире раздвигая бедра. Ее хныканье и умоляющее: «Еще, пожалуйста! Так хорошо, Асад!» срывает мне крышу.

Я ускоряюсь, задавая такой ритм, чтобы с каждым толчком задевать тазом ее клитор, потому что мои руки просто не могут отпустить ее бедра. Хочу снова ощутить, как она кончает, пока я внутри нее. Даже если это меня убьет.

– Асад! – вскрикивает Мина после очередного глубокого толчка, а потом это происходит.

Она сжимает меня, словно в тисках, затапливая своим жаром, и тихо скулит, уткнувшись лицом в мою шею. Так охуительно хорошо, блядь!

И тогда я отпускаю себя.

Я использую ее тело, чтобы получить собственное удовлетворение, всаживая быстро и глубоко, пока меня не накрывает с головой и я не кончаю в нее, чувствуя себя на грани сердечного приступа.

Если каждый раз с ней будет таким, то чувствую, что и до него скоро может дойти. Не самый плохой способ умереть, если подумать.