Оберег воплощения (СИ)

Глава 1 Подготовка к празднику

Записи главного ищейки отряда в Гебирд

Трея Вайзенкайнда

«В ходе визита в Гебирд было установлено, что леди, указанная в поступившем доносе, считается любимой фавориткой некоего лорда Лиама Мисткерла. Названая дама чаще всех оказывается в его покоях. Во время проверки было определено, что инициатором доноса выступала леди Элиза Феринели, открыто заявившая подругам о своих правах на вышеназванного лорда. Причастность кого-либо из этих лиц к воплощениям триады не установлена.»

Гебирд, город лорда Феринели

Ёль

Шёпот и приглушённые разговоры, прерываемые хихиканьем и откровенным смехом, раздавались с разных концов полукруглой гостиной. Сегодня здесь собрались все главные сплетницы дворца, ну или просто все его обитательницы. Нельзя было упустить такую возможность и не послушать их беседы. Хотелось оказаться везде и сразу, но я не могла разорваться, и приходилось напряжённо прислушиваться к голосам, сливавшимся в единый гам в поисках самых любопытных новостей. Ради этого я медленно передвигалась от стола к столу, делая вид, словно рассматриваю разложенные на них украшения для оберегов. Этим занималась не я одна, потому ни у кого не должно было возникнуть подозрений, что их подслушивают.

К завтрашнему празднику готовились все девушки, достигшие совершеннолетия. Только в этот день у них был шанс выбрать жениха самим, но приходилось надеяться на сообразительность избранника и ответную симпатию. Ну, или откровенно жульничать, заранее договорившись с нужным человеком, как это предстояло сделать мне.

По традиции от девушки требовалось сплести оберег, представлявший собой символ солнца, и украсить по своему вкусу. В течение дня перед праздником оберег выбрасывали в окно. Мужчине, нашедшему его, следовало догадаться, чей он и прилюдно вернуть владелице. Если он угадывал — пара считалась созданной друг для друга, и никто не мог это оспорить или разлучить их. Но если девушка не признавала в обереге свой, то мужчина больше не мог спросить о нём другую. Конечно, многие по-разному жульничали. Но традиция не прекращалась уже долгие годы, и праздник всё равно проводили так, как это делали наши предки.

Мой оберег был почти закончен. Осталось обрезать все торчащие кончики и украсить его. Интересно, что жениху понравится больше? Растениями он явно не восхищался, но и ленты никак не подходили. Опозориться в свой первый день солнцестояния не было никакого желания. Мне ещё не исполнилось восемнадцать (осталось меньше месяца), но отец получил разрешение на моё участие наравне с остальными. Он спешил официально закрепить заключённую ранее помолвку.

На белоснежной салфетке прямо передо мной лежало несколько кучек ягод. Все они выглядели старыми, сморщенными и никуда не годились. Самые свежие и красивые, не мятые, уже разобрали, оставив один мусор. Слева в углу возле книжных шкафов, леди Феринели жаловалась дамам на непослушных дочерей. Удивительным было то, что эти самые дочери находились с ней в одной гостиной, но сидели на другом конце, и голос матери до них не доносился. Эта тема была неинтересна, ведь я знала нрав обеих девушек лучше, чем они сами. Ни одна из них не считала меня подругой, и это было взаимно.

— … и тогда он позвал меня в сад, — донёсся до моего слуха почти слышный шёпот слева. Кто именно сказал эти слова, я не поняла, но беседа велась с небольшого диванчика у стены. На нём сидели сразу четыре девушки, а перед ними стоял низкий столик с несколькими корзинками. По торчавшим стеблям и лепесткам я догадалась, что в них лежали цветы. Можно сделать вид, что заинтересовалась ими, и незаметно подойти ближе.

— И ты пошла? — воскликнула одна из девушек, невольно привлекая к себе не только моё внимание. Судя по раздавшемуся шиканью, продолжать беседу её собеседница не собиралась. Жаль. Послушать сплетню на эту тему очень хотелось. Всегда интересно знать, кто с кем договаривался о свиданиях и тайно встречался. Особенно перед днём солнцестояния, ведь это могло означать как раз передачу оберега в руки того, кто его «найдёт».

Жениха мне выбрали десять лет назад, когда я была маленькой и не понимала важности принимаемого решения. И вот, через какой-то месяц мы официально начнём готовиться к свадьбе. Правда, только если в день солнцестояния мужчина принесёт мне оберег, и я подтвержу, что он мой. Если этого не случится, то наш брак могли не признать, и это легло бы тенью позора на обе семьи. Именно поэтому отец и выпросил позволения на моё участие в празднике, ведь иначе нам пришлось бы ждать до следующего или заключать брак без благословения божества. Обычно тех, кому нет восемнадцати, не допускали к участию, их результаты не засчитывали. Опасения, что такое могло случиться и с нами, мучили весь день.

От этих мыслей я волновалась и никак не могла сосредоточиться на разговорах в гостиной. Медленно передвигаясь по комнате, я осматривала сплетённый из веток круг. Не стоило думать о том, на что не могла повлиять. Законность моего брака — это вопрос отца и жениха, а моя задача — оберег. Как же его украсить? Ведь надо сделать так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что мужчина узнал мою работу. Понял, что это было сделано специально для него.

— … говорят о новых случаях заражения.

— Это ведь всего в дне пути от нас, разве нет?

Начало разговора я не слышала, но упоминание заражения заставило обратиться вслух и незаметно приблизиться к выходу на балкон. Дамы сидели возле него и не отрывали глаз от своих оберегов, пришивая к ним красные ягоды клубники.

— Да, даже ближе, потому новость и добралась до нас так быстро.

— Надо что-то делать! Я запомню на всю жизнь те несколько месяцев, которые мы провели взаперти из-за того, что эта ужасная болезнь бушевала здесь. Я не переживу повторения установленных в тот период правил поведения! Единственная, с кем я могла поговорить — это горничная, а она не сильна в поддержании беседы.

— Думаю, что нам не стоит беспокоиться. В стены города никого не пустят, тем более раз известие о заражении уже достигло нас, должны быть приняты меры.

— Но ведь болезнь вспыхнула вблизи Бица, там рядом земли лорда Мисткерла. Что, если он заступится за своих людей и уговорит лорда Феринели впустить их? Он у него на хорошем счету.

Упоминание знакомого имени заставило напрячь слух сильнее. Остановившись возле беседующих дам, я стараясь не привлекать внимание, и изучала остатки ягод ежевики и малины, рассыпанные по голубому блюдцу на столике возле сплетниц. Мне были знакомы их имена, но лично мы не общались, ведь они старше и не моего круга. Насколько я знала, обеим исполнилось двадцать, а они до сих пор ещё не были замужем! Один разговор с ними на людях сразу породил бы множество слухов.

Сегодня леди Феринели пригласила к себе всех, кому требовалось сплести оберег, и, будучи любезной хозяйкой, не могла обойти их стороной. Как и меня.

— О, я не подумала об этом, но сомневаюсь, что ради его просьбы лорд Феринели пренебрежёт безопасностью всех остальных.

— Лорд Феринели, естественно, так не поступит. Но вот если Лиам Мисткерл убедит Элизу и попросит обратиться к отцу, то она горы свернёт, но выполнит его просьбу. — Женщина недовольно фыркнула.

От услышанных слов я приложила массу усилий, чтобы на лице не возникло ни единого признака недоумения. С какой стати Элизе Феринели стараться что-то сделать по просьбе моего жениха? Неосознанно перебирая пальцами свой оберег, я смотрела в одну точку перед собой, но не видела разложенных там веточек облепихи и отдельно собранных с них оранжевых ягод.

— Неужели? А я думала, что он сам в хороших отношениях с Феринели, — с сомнением в голосе проговорила одна из женщин. Она оторвалась от своего занятия и посмотрела на собеседницу. Поймав её взгляд, вторая хитро улыбнулась и склонилась ближе:

— О, поверь, Феринели возвышает его только потому, что об этом просит Элиза.

— Интересно, как он добился её благосклонности? Они же не помолвлены? — Казалось, что она была искренне удивлена этой новостью. Для меня услышанные слова оказались настоящим потрясением.

— Конечно, нет, но если он захочет, то она, несомненно, скажет «да». Умеет он мастерски подлизать, где и как надо.

— А я думала… — Обе женщины склонились ближе друг к другу.

Продолжая стоять на месте, я чувствовала, как холодеют кончики пальцев. Смысл сказанных слов был мне более чем понятен. Отправляя меня сюда вместе с отцом, мать на прощание прочитала целую лекцию о вопросе взаимоотношений мужчины и женщины, чтобы предостеречь от всего, что поджидало в стенах дворца.

Эти наставления оказались весьма кстати. Местные обольстители сразу посчитали меня лёгкой добычей, но когда поняли, что им ничего не светит, то сразу потеряли интерес. Я же старательно обходила стороной тех представителей мужского пола, кто действительно представлял для меня опасность — слишком привлекательных и умных. Они, в свою очередь, поступали также по отношению ко мне.

Дамы продолжили беседу полушёпотом, но я не различала их слов. Только отдельные предлоги и восклицания. Они всячески пытались их скрыть, но не всегда справлялись с этим. Подходить ближе было опасно. Даже сейчас, замерев и задержавшись возле одного стола, я привлекала лишнее внимание.

— Иоланта, как продвигается работа над твоим оберегом? — вывел меня из размышлений голос леди Феринели.

Удержавшись, я не вздрогнула от её неожиданного появления рядом, улыбнулась и посмотрела на женщину. Хозяйка дома грациозно подплыла от соседнего столика и пробежалась кончиками пальцев по белоснежной скатерти.

— О, благодарю за ваше участие, миледи. Он почти готов. Осталось выбрать, чем его украсить, — поспешила ответить, вложив в голос как можно больше любезности и тем самым скрыв, что в груди клокочет ярость.

Прежде мне не доводилось слышать слухов про интимные похождения жениха. Мысли о его порядочности согревали сердце, и я начинала думать, что постепенно влюблялась в него. Лорд Лиам Мисткерл был старше меня на пятнадцать лет. У него были не очень короткие чёрные волосы. Нижняя часть лица всегда была покрыта небольшой бородой и усами, перетекающими в бакенбарды. Обычная одежда лорда всегда соответствовала принятому в горах фасону и выглядела практичной, нежели парадной, потому он и выделялся среди других мужчин при дворе лорда Феринели. Ну и носил Лиам всегда только чёрное, чем зарождал множество слухов о себе, но только по части внешнего вида. Их доводилось слышать прежде. Я часто ловила на нём восхищённые взгляды дам и гордилась, что он станет моим супругом.

От осознания собственной слепоты и наивности в глазах потемнело. Конечно, наша помолвка была лишь на словах, и этой договорённости с моим отцом уже много лет, но если завтра она станет официальной, мужчине придётся прекратить всё, что могло тенью упасть и на моё имя. А значит, никакого подлизывания Элизе или кому-то другому. Интересно, он сам это понимал? Если нет, как-то следовало просветить его, что я не потерплю такого.

— Покажешь? — снова отвлекла от размышлений леди Феринели. Она протянула руку к оберегу и уже коснулась меня пальцами.

— О, он весьма хрупок, лучше вам его не трогать. Он ничем не отличается от тех, что сплели остальные, — поспешила отказать я.

Женщина резко отстранила руку, не дослушав фразу до конца.

Доверять вещь, на создание которой ушло полдня кому-то другому, я не собиралась. Пальцы сильнее стиснули оберег, что не укрылось от внимания собеседницы, но её лоб покрылся слишком глубокими морщинами. Леди Феринели обычно старалась их не допускать, опасаясь, что потом не сможет избавиться.

— Тебе следует более ответственно подойти к украшению, ведь всё зависит от того, насколько сообразителен человек, что найдёт его, и сможет ли он соотнести твой образ с этой вещью, — озвучила женщина всем известный факт, не заостряя моё внимание на своём недовольстве.

Интересно, если я нагрублю ей, как скоро её супруг прогонит моего отца с должности своего первого помощника и вышлет нас из города? Ответа я не знала, и пришлось поддерживать любезную улыбку и настрой, что всегда давалось мне с трудом.

— Да, миледи, потому я и не могу определиться с выбором украшений так долго. Всё такое красивое, — мило пролепетала я.

Красивого на столах не осталось ровным счётом ничего, и мы с леди прекрасно это видели.

— Давай посмотрим.

Женщина задумчиво осмотрела соседние столы и вернулась взглядом к веточкам облепихи. Её общество сейчас было весьма некстати, ведь я никак не могла успокоиться по поводу услышанного про жениха и Элизу. Могло ли такое быть, что на самом деле подобных слухов полно, но они не доходили до меня именно из-за моей неофициальной роли невесты Лиама?

Мысль об этом поселилась в голове, и как червь, проедала себе путь глубже и вынуждала не оставлять услышанное без внимания. Но я ведь не могла заявиться к жениху и прямо спросить. Отец строго-настрого запретил нам видеться на людях в стенах дворца именно ради того, чтобы не ходило никаких слухов о нас.

— Ты сделала правильный выбор. Облепиха очень хорошо намекнёт на твоё авторство. Ягоды подчеркнут цвет волос, а шипы — характер и отдельные фразы, — проговорила леди Феринели, подняв со столика самую маленькую веточку, усыпанную оранжевыми круглыми ягодками. Бросив на них взгляд, я отметила, что они почти одного цвета с моими рыжими волосами. Про шипы был явный упрёк в мой адрес.

— Чтобы стать явной приметой, эта черта моего характера должна быть известна куда большему числу людей во дворце, а я демонстрирую её только избранным, — ответила я, надеясь, что смысл дошёл до женщины и не оскорбил её.

— Главное, не воспринимай слишком близко к сердцу, если никто так и не угадает автора столь тонкой работы. В первый праздник очень многие обереги остаются не опознаны, или теряются в траве и кустах, — натянуто улыбнулась она, никак не продемонстрировав своей реакции на мои слова. Протянув мне ветку облепихи, леди повернулась ко мне лицом. — Или у тебя уже есть конкретный претендент на эту вещь?

Беседа начинала быть похожей на завуалированный допрос. Неужели отец рассказал её супругу о помолвке? Женщина просто хотела убедиться в этом, выпытав у меня больше информации?

— Что вы, я лишь надеюсь на удачу и благословение божества солнца, как и все в этой комнате. Завтрашний день должен показать, насколько оно благосклонно ко мне, — отозвалась я заранее заученной фразой для таких случаев.

Приняв из рук собеседницы ветку, я сделала вид, что всё моё внимание привлечено тем, как она смотрится поверх оберега. Выбор украшения мне и правда понравился.

— Значит, ты не собираешься вручить оберег кому-то заранее? — предостерегающе понизив голос, спросила леди Феринели, отбросив все условности. Мимо нас лёгкой походкой прошлось несколько девушек, обсуждавших оставшиеся ягоды и уродливые цвета последних свободных лент. Когда они отошли, я осмелилась поднять взгляд на женщину рядом с собой.

— Что вы! Если вам будет угодно, то я могу выбросить его в окно в вашем присутствии.

Я знала, что не выдала своего волнения ни словами, ни выражением лица. Но вот не услышала ли леди то, как громко стучало моё сердце в этот самый момент? Если она знала о договорённости между моим отцом и Лиамом, то, когда мой оберег оказался бы в руках жениха, она точно заподозрила бы жульничество и сговор.

Вот бы я ошибалась, и весь разговор был лишь проявлением любезности хозяйки дворца.

Леди Феринели собиралась ответить, но в этот момент дверь приоткрылась, и на пороге гостиной возникла маленькая девочка в форме пажа. Окинув помещение взглядом, она поспешно подбежала к нам и присела в полагающемся реверансе. Вышло криво, но на моих губах непроизвольно появилась улыбка.

— Миледи, вас зовёт лорд Феринели, по его словам, это очень важно, — пролепетала девочка.

Покосившись на неё, женщина нахмурилась.

— Передай, что я уже иду, — отмахнулась она и перевела на меня взгляд. Теперь хозяйка дворца не скрывала своей неприязни, но у меня оставалась надежда, что направлена она вовсе не на меня. — Боюсь, что не смогу выделить время даже для столь несущественного занятия, — снова обратилась она ко мне и кивнула, завершая разговор.

Учтиво присев перед ней, я поспешила отвести взгляд от собеседницы, краем уха прислушиваясь к её удалявшимся шагам. Всё это выглядело очень плохо.

Взяв со столика ещё несколько веточек облепихи, я отошла к своему стулу возле окна и устроилась на нём. Рядом на небольшой табуретке стояла корзинка с иглами и нитками для вышивания, с их помощью я намеревалась прикрепить украшения к оберегу.

Мне следовало хорошо всё обдумать, а ещё лучше, обсудить произошедшее с отцом. Может, не стоит рисковать, раз нас в чём-то подозревают? Я готова была подождать ещё полгода, до следующего праздника, если это столь необходимо. Но от разговора точно не будет никакого толку, и, скорее всего, папа посмеётся и успокоит тем, что лорд Мисткерл не из тех людей, кто нарушает договорённости, а значит, и мы не должны делать этого.

Изменение планов могло быть расценено женихом, как попытка избежать официального объявления о помолвке, что стало бы причиной для её разрыва. Инициатор последнего должен был выплатить компенсацию второй стороне. А денег у нас не было.

Всё то время, что ушло на пришивание веток облепихи к оберегу, червь сомнений не покидал моих мыслей. На кону стояла не только моя честь, но и отца, и нашей семьи в частности. Если бы мы купались в золоте, то это не имело бы никакого значения. Но отец — первый помощник лорда Феринели. Его жалование обеспечивало матери достойную жизнь в нашей крохотной усадьбе в горах, в паре часов езды от города. Без этой должности мы будем вынуждены покинуть дворец и вернуться домой, и вести жалкое существование на те гроши, что приносило имение.

Будь там мой старший брат, то дела шли бы куда лучше, но он давно поругался с отцом, женился, не получив на это позволения, и уехал к супруге, что была простой горожанкой без титула и приданого. Без него заниматься делами наших земель стало некому, ведь всё время папы отдано службе лорду Феринели, а мама мало что понимала в управлении.

Наша усадьба по наследству должна была отойти брату. Тому, кто женится на мне, не достанется ничего. Если я хочу удачно выйти замуж, лишаться расположения леди Феринели было нельзя, а значит, у того, как я выброшу оберег должны быть свидетели.

Могла ли Элиза уговорить своих родителей на то, чтобы избавиться от меня, если договорённость о нашей с Лиамом помолвке станет известна всем? Сохранит ли мужчина своё слово, если папа лишится должности? При подобном раскладе жених не получил бы от брака никаких привилегий. Сейчас он имеет влияние на лорда Феринели сразу и через моего отца, и Элизу, если верить сплетням женщин в гостиной.

Когда облепиха была надёжно прикреплена к сплетённым в виде солнца веточкам, я оценивающе осмотрела свою работу и удовлетворённо кивнула. Пробежавшись взглядом по всем остальным девушкам в гостиной, я отметила, что такое растение в качестве украшения выбрала только я, потому опознать автора не составило бы труда.

Учитывая возникший в голове план, от меня требовалось только передать через горничную записку Лиаму о том, с какой стороны дворца следовало искать оберег. Эта часть не казалась сложной. Главное, чтобы никто не нашёл его раньше жениха.

Обернувшись, я отметила, что на улице уже начинало темнеть. Окна у меня за спиной выходили на верхний сад дворца, раскинувшийся перед главным крыльцом. Прямо под ними располагалась клумба. Если поспешить, то никто, кроме собравшихся здесь дам, не будет знать, что мой оберег оказался где-то там, среди цветов.

Вернув всё внимание на девушек, не замечавших моего присутствия, я демонстративно встала и подошла к окну. Стоило распахнуть раму, как поток прохладного воздуха с улицы ворвался в гостиную. Он обдал и освежил мои раскрасневшиеся от духоты щёки. Краем глаза я заметила на себе нужный интерес присутствующих, но вслух никто ничего не сказал.

Подняв руку с оберегом, я ещё раз осмотрела его и провела пальцами по веточке облепихи. Дверь в гостиную открылась, заставив меня посмотреть на неё в надежде, что вернулась леди Феринели, но это были служанки. Они принялись зажигать свечи. Комната постепенно стала преобразовываться, и многие дамы воспрянули духом.

Со своего места я не смогла никого увидеть в саду. Если внизу, под окнами, находились люди, то они стояли у самой стены. Высовываться и смотреть я не стала, ведь до ужаса боялась высоты. Обычно я никогда не поднималась выше второго этажа.

Убедившись, что украшения на обереге пришиты крепко, я ещё раз осмотрела всех собравшихся в гостиной, стараясь запомнить их, чтобы потом перечислить свидетелей. Поймав несколько любопытных взглядов, я улыбнулась им и швырнула оберег в окно. На лицах тех, кто наблюдал за мной, возникло странное удивление, но ни одного неодобрительного выражения не довелось увидеть.

— Приятного вам вечера, — заявила я на всю гостиную и присела в реверансе, склонив голову. Все леди в этой комнате были выше меня по положению и знатности, потому я не могла не сделать этого. Получив в ответ больше положительных реакций и только одно фырканье со стороны, где сидела та самая Элиза Феринели, я со спокойной совестью направилась к двери.

Пришлось держать себя в руках, чтобы не перейти на бег. Я смогла так поступить, только когда оказалась в коридоре и поспешила к своей комнате. Чем быстрее передам послание жениху, тем выше шанс, что оберег найдёт он, а не какой-нибудь садовник.

Хоть бы украшенный облепихой круг из веток спокойно лежал себе в клумбе среди цветов, оставаясь незамеченным.

Горничная вернулась очень быстро и сообщила, что записка для лорда Мисткерла передана, но почему-то меня не покидало беспокойство. Что, если он опоздал, и оберег уже нашли? Что, если леди Феринели всё равно не поверит в такое совпадение и заявит о жульничестве? Что, если самому жениху была на руку подобная отсрочка помолвки, и он не отправился в сад? Слишком много вопросов, слишком много неопределённостей, от которых зависело моё будущее и репутация.

Бесцельно ходя из стороны в сторону по небольшой спальне, где из мебели была кровать, шкаф, ширма, стол со стульями и табуретка, я не находила себе места. В таком состоянии заснуть точно не выйдет, и это раздражало не меньше всей ситуации.

Служанка не дождалась приказа помочь переодеться ко сну и, спросив позволения, поспешно удалилась, оставив меня наедине с мыслями и переживаниями.

Оставшись в комнате, освещаемой только шестью свечами в двух тройных подсвечниках, я подошла к окну и устало опёрлась о подоконник. Полупрозрачная серая занавеска отделяла меня от стекла и немного искажала отражение на фоне темноты по ту сторону. Несмотря на это, удалось рассмотреть поникшую рыжую чёлку, полностью закрывавшую лоб и брови, а ещё до ужаса усталые зелёные глаза. Если я не лягу спать, то утром придётся потратить много времени на придание себе должного вида. Обычно, когда я не высыпалась, над моими впалыми щеками образовывались отёки, делая лицо ужасно непривлекательным.

Закрыв глаза, я наклонила голову и сильнее сжала пальцами подоконник.

С женихом мы только учтиво здоровались при встрече, как того требовали правила приличия. Всё общение происходило у него с моим отцом. Мы были чужими людьми, но кого в наше время это смущало? Все строили союзы, основываясь на взаимной выгоде. Мы не простолюдины, и не могли позволить себе отвлекаться на какие-то там чувства. Хотя учитывая, что этим самым простолюдинам нужно зарабатывать на хлеб, думаю, что и у них при вступлении в брак в первую очередь вовсе не любовь в голове, а холодный расчёт на ещё более высоком уровне, нежели у знати.

С официальным объявлением и нашей с Лиамом свадьбой спешил только отец, прекрасно понимая, что десять лет назад положение нашей семьи было значительно лучше, и лорду Мисткерлу полагались иные привилегии от брака. Сейчас он практически ничего не получал, только голос отца в совете лорда Феринели по управлению городом и окрестностями. Но если слухи верны, и Лиаму удалось добиться благосклонности Элизы, имевшей влияние на хозяина дворца, то брак с ней куда более выгоден. Мужчине проще разорвать помолвку и жениться на ней, но в этом случае ему придётся выплатить компенсацию. Её сумма казалась обоснованной причиной, почему он всё ещё этого не сделал.

Противный червь сомнений, терзавший меня весь вечер, никуда не делся и мучил до тех пор, пока за окном не потемнело, а на небе не появились первые звёзды. Плохое предчувствие давило на грудь. Честно признаться, отправляясь жить сюда, к отцу, я никогда бы не подумала, что это окажется так трудно.

Провожая меня, мама надеялась, что я обрету подруг, вольюсь в общество и буду счастлива окунуться в светскую жизнь. Всё не заладилось с первого дня, когда я обозвала наряд Эльзы, младшей дочери лорда Феринели, деревенским тряпьём в ответ на её замечание, что мне следовало не высовываться из деревни и продолжать доить коров. Я в жизни не занималась ничем подобным, о чём и заявила ей. Ну и отметила, что самой девушке, должно быть, очень много об этом известно, раз она носит наряды, в которых я видела только доярок.

После этого Эльза, а с ней и Элиза, что заступилась за сестру, возненавидели меня. А вместе с ними и все остальные дамы в стенах дворца. Им приходилось терпеть моё присутствие. Отец отказался отправить меня домой, заявив, что тогда уедет следом. Лорд Феринели не хотел лишаться своего первого помощника. Его дочерям пришлось смириться и стараться вести себя учтиво. Я же с нетерпением дожидалась совершеннолетия, мечтая выйти замуж и переехать в особняк лорда Мисткерла, где после свадьбы была бы полноценной хозяйкой и смогла бы делать всё, что захочу.

Тихий стук о стекло отвлёк от грустных мыслей и заставил снова поднять голову и посмотреть на отражение. В этот раз сквозь тюль и почти зеркальную из-за темноты поверхность окна просматривался силуэт человека. Увиденное оказалось настолько неожиданным, что я отпрянула на пару шагов, но стук повторился.

Присмотревшись внимательнее, я узнала в мужчине на карнизе Лиама и ахнула. Вернувшись к подоконнику, я отдёрнула занавеску в сторону и поспешила открыть раму, впуская в спальню свежий ночной воздух и запах травы. Мои покои располагались в одном из самых дальних крыльев дворца. Напротив него на большое расстояние простирались только утопавшие в зелени луга, где в хорошие дни устраивали пикники и прочие увеселительные мероприятия на открытом воздухе.

Ловко перебравшись через подоконник, мужчина прошмыгнул в комнату и сразу задёрнул за собой плотную тёмно-коричневую штору, которой я никогда не пользовалась. Так он лишил любого невольного свидетеля возможности видеть нас с улицы.

Отступив от незваного гостя на шаг, я постаралась ничем не выдать недоумения. За всё время моего пребывания в стенах дворца жених не сказал мне ни слова, кроме приветствий, а сейчас вдруг забрался в окно, располагавшееся на втором этаже! Мало того что это нарушало всякие нормы приличия, так ещё и не укладывалось в голове. Зачем?

Стянув перчатки с рук, мужчина откинул их на единственный табурет, что стоял как раз возле него, и провёл пальцами по пышным чёрным волосам. В уголках его губ играла хитрая улыбка. Сделав всего один шаг, он преодолел разделяющее нас расстояние, обнял меня за талию и прижал к себе.

Такого поступка я никак не ожидала и успела издать один сдавленный вздох. Мне было слишком тесно в этих объятиях. Груди не нравилось то, во что она упиралась. Только я собиралась задать жениху вопрос обо всём этом, как он нагнулся и попытался поцеловать меня. Я задохнулась от такой наглости. С огромным трудом мне удалось вовремя повернуть голову так, что губы мужчины коснулись щёки. Жёсткая щетина оцарапала кожу.

— Лорд Мисткерл, что вы делаете? — возмутилась я.

Мне никак не удавалось просунуть руки между нами, чтобы оттолкнуть его, потому пришлось схватить за плечи и пытаться отстранить таким образом. Лиам не обращал на мои действия никакого внимания. Его нос упирался в моё лицо на уровне скулы, обдавая горячим дыханием. От исходившего от лорда запаха мыла из лаванды хотелось отвернуться и не дышать. Крепкие объятия не позволяли лишних движений. Ситуация напрягала, и начало казаться, что не стоило открывать окно. Что он сделал бы в этом случае?

— Ты разве не для этого позвала меня? — горячо шепнул Лиам и ещё раз коснулся губами щеки. Меня передёрнуло от его действий.

— Вы хоть прочитали записку, которую вам передали? — возмущённо поинтересовалась я, пытаясь всеми силами отстранить от мужчины лицо, но он так и не переставал касаться меня кончиком носа. Ему нравилось водить им по щеке, а я ощущала каждый вдох и выдох жениха.

— Они обычно все однотипные. Я, правда, был приятно удивлён, что она от тебя…

— И сколько таких однотипных записок вы получаете? — я уловила в своём голосе злость и прикусила кончик языка, мысленно ругая себя за такие слова.

— Ты ревнуешь? — хитро посмеялся он. — Как это мило.

— Вы же понимаете, что после официального объявления о нашей помолвке, все ваши похождения придётся прекратить? Слухи…

— Слухи, это всего лишь слухи. Им верят только те, кто распускает свои. Только половина из них правдивы.

Он снова попытался поцеловать меня, но я с огромным трудом увернулась. На щеке ещё ощущался след от двух других прикосновений. Она горела огнём, что мне совершенно не нравилось.

— Мне они будут неприятны.

— А у меня есть определённые потребности, и мне нужно их как-то удовлетворять. Но я рад, что ты вспомнила обо мне и позвала к себе. Если ты наконец готова впустить меня…

— Я просила найти оберег, а не то, что вы себе придумали, — прошипела я сквозь зубы, сильнее стискивая пальцы на плечах Лиама в надежде причинить ему боль и отрезвить этим.

— Оберег? Какой оберег? — непонимающе спросил он.

Нос мужчины чуть сдвинулся и оказался возле моего уха. Втянув воздух, Лиам с удовольствием что-то промурчал, но слов не удалось разобрать.

— Обыкновенный оберег. День солнцестояния. Отец сказал, что договорился с вами… — меня на секунду охватил дикий ужас. Он заставил все волоски на теле приподняться от одной мысли, что на самом деле никакой договорённости нет, и отец соврал.

— Ах, это. Хорошо, расскажешь мне, где он, и я найду. Но сперва мы можем провести время с большим удовольствием, раз уж я здесь…

Глупой, наивной девочкой, не понимающей, на что намекал мужчина, я не была. Не знаю, как в этом случае поступила бы любая другая леди во дворце, но одно присутствие Лиама в комнате напрягало. Учитывая, что мужчина проговорился про однотипность записок, должно быть, он получал их довольно много, и это раздражало ещё сильнее. Меня злила собственная реакция. Он пока только мой жених, не супруг, и имеет право делать что хочет. Интересно, а та часть дворца, которая смело может заявить, что он побывал в их спальне, замужем или нет? Одной из этих дам я точно не стану.

— Только после свадьбы, лорд Мисткерл. И вы немедленно отпустите меня и отойдёте на шаг! — слишком громко заявила я и вздрогнула от звука своего голоса. Надеюсь, что никто на улице и в коридоре меня не слышал. Стоило это сказать, и Лиам мгновенно выполнил озвученное распоряжение и уставился на меня ничего не понимающими глазами. Вероятно, отказывали ему нечасто.

— Что такое… — пробормотал он. Брови мужчины сдвинулись к переносице, но рук он не опустил, продолжая стоять так, словно всё ещё обнимал меня за талию. — Ерунда какая-то, — продолжил Лиам и потянулся ко мне ладонью. Я не знала, куда именно он планировал положить её, потому резко перехватила, взявшись за его запястье.

— Прекрасно. А теперь вам лучше пойти в верхний сад, под окна главной гостиной леди Феринели и найти в кустах мой оберег, пока этого не сделал кто-то ещё. К нему прикреплена ветка облепихи, — скомандовала я, вложив в голос всю уверенность. На самом деле её было не так много, но лучше жениху не знать, что если он захочет продолжить натиск, то отбиваться мне будет нечем. Тогда встал бы вопрос о том: поддаться ему или опозорить нас обоих криками о помощи.

Глаза Лиама вдруг стали стеклянными. Он смотрел на меня, не моргая, но словно не видел. Испугавшись, я отпустила его запястье и сделала шаг назад, но мужчина не пошевелился.

— Лорд Мисткерл? — Тряхнув головой, жених кивнул и направился к двери. — Вы спятили? Не туда! — поспешила я остановить его. Если кто-нибудь увидит его выходящим из моей спальни — это будет катастрофа! Наши с отцом комнаты располагались рядом. Кроме нас здесь жили и другие придворные, и всегда была вероятность столкнуться с ними в коридоре, как и с патрулём гвардейцев.

Замерев на месте, Лиам развернулся на каблуке и вернулся на место, а затем отдёрнул штору и подхватил перчатки с табурета. Ничего не сказав, он спокойно перекинул ногу через подоконник и выбрался в окно, оставив меня одну.

Облегчённо выдохнув, я поспешила захлопнуть раму, но сразу после этого прижалась лбом к прохладному стеклу. Щёки пылали от стыда из-за произошедшего разговора, объятий и поцелуев. На коже всё ещё ощущалось дыхание мужчины и влажный след от его губ. Меня передёрнуло. Хотелось помыться целиком, но служанку я уже отпустила, а вместо неё никто не приготовил бы ванну. Придётся умыть лицо, а со всем остальным подождать до завтра.

Надо как-то заставить себя расслабиться и уснуть этой ночью. Но самым трудным казалось пережить завтрашний день.