Однажды ты станешь моей

Глава 18. Калиста

Сердце в груди колотится так неистово, что я боюсь, как бы у меня не случилась паническая атака. Она была бы не первой. Я пришла сюда, чтобы получить сумму, достаточную для покупки телефона, а в итоге получила столько, что могу не думать о деньгах следующие пару месяцев.

А теперь пришло время расплатиться с дьяволом информацией, о которой я и думать не хочу, не то чтобы говорить.

– Тем вечером я была в детском приюте на Монтлейк-драйв, – говорю я. – Там планировалось благотворительное мероприятие следующим утром, и я занималась выпечкой для него.

На лице Хейдена, сидящего напротив меня, непроницаемая маска, выражающая всего лишь легкую заинтересованность. Если бы не яркий блеск в его глазах, можно было бы предположить, что мы обсуждаем погоду.

А не один из самых мрачных периодов в моей жизни.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Мне стало плохо, и я отключилась.

Хейден прищуривается, и в уголках его глаз собираются морщинки. Это вся его реакция. Для того, кто хочет получить информацию, он определенно слишком терпелив.

Или, возможно, моя информация недостаточно интересна. От мысли о том, что придется вернуть ему деньги, у меня голова идет кругом.

Он наклоняет голову.

– И почему это произошло?

Я опускаю взгляд на свои колени, вытирая вспотевшие ладони о джинсы.

– Я забыла поесть, и у меня упал сахар в крови. Придя в себя, я позвонила отцу.

– Ты пила? Что-то употребляла? – спрашивает он. В его голосе слышится любопытство, но никакого осуждения. Это дает мне силы продолжить.

– Нет. Единственное, что я приняла, – это средство от головной боли. Ну, знаете, обычное, которое продается без рецепта.

Технически это правда. Но это было ненастоящее лекарство. Или, по крайней мере, эффект от него был не как от простого болеутоляющего.

А гораздо хуже.

Я украдкой бросаю взгляд на Хейдена.

– Большинство людей считает, что таким образом я пыталась привлечь внимание отца, но, клянусь, это неправда. Даже когда Кристен появилась в нашей жизни, он никогда не давал мне почувствовать себя обделенной. Я бы хотела, чтобы она стала моей мачехой, а мы все – одной семьей, когда у нее появился бы малыш.

Он медленно кивает.

– Сожалею о твоей утрате, Кэлли. Не только об утрате отца, но и всего, что могло у тебя быть.

– Спасибо.

Его неожиданное, но искреннее сочувствие вызывает небольшой прилив тепла у меня в груди. Почему на меня так действуют слова мужчины, которого я упорно пытаюсь ненавидеть? Реакция моего тела говорит об обратном, оно испытывает к нему что-то больше простой симпатии. Я выставляю ментальный щит, когда в моем сознании всплывает воспоминание о том, как я ласкала себя с его именем на губах.

Это был лучший оргазм в моей жизни.

Я поклялась, что сделаю это только один раз. Во-первых, потому что я была уверена, что больше никогда не увижу Хейдена снова. Я предположила, что стала ему отвратительна, когда он узнал, насколько я нищая, и мы с ним больше никогда не пересечемся. Если только в «Сахарном кубике», но это было бы неудивительно, учитывая, что его офис совсем рядом.

Во-вторых, я пообещала себе, что только пофантазирую о нем, потому что он обращался со мной как со своей младшей сестрой. Я уверена, он старше меня максимум на десять лет, но я все еще ни разу не увидела, чтобы он смотрел на меня с желанием, как тогда, при нашей первой встрече. Временами я задаюсь вопросом: а не придумала ли я все это, спроецировав свое собственное влечение к нему?

Несмотря на то что я не понимаю Хейдена, я разрываюсь между желанием к нему и порывом убежать подальше. Особенно от этого разговора.

– Учитывая твое физическое состояние в тот момент, – говорит он, – полагаю, твой отец отвез тебя в больницу?

Я выдыхаю, что не помогает мне замедлить учащенный пульс. Мои моральные принципы не позволят мне солгать Хейдену, но, стыдно признать, я не прочь опустить некоторые детали. Умолчать.

Самый верный способ скрыть информацию. Не нужно придумывать что-то правдоподобное.

Нужно просто не говорить.

– Меня обследовал медицинский работник, – говорю я.

– Понятно, – говорит он. – И в какой больнице?

– Тебе действительно нужно это знать? Это не имеет отношения к делу. Осмотр был стандартным, и меня выписали той же ночью.

Он недовольно поджимает губы.

– Я хочу знать о тебе все, Кэлли. Не важно, насколько незначительной ты считаешь какую-то информацию, вполне вероятно, что она важна для меня.

– Зачем? Мы должны были говорить о моем отце, а не обо мне.

– Это все взаимосвязано.

Я хмурюсь, не в силах скрыть свой скептицизм. Этот мужчина сует нос в каждый уголок моей жизни, но мне не верится, что все это поможет ему разобраться в деле отца. Глаза Хейдена, в отличие от его голоса, выдают, насколько его желание все узнать огромно и неудержимо.

К сожалению, мне так же сильно необходимо сохранить эту информацию в секрете.

– Если я назову тебе это место, могу я рассчитывать на мой уход отсюда с деньгами и твоим обещанием больше не заводить разговор на эту тему? – спрашиваю я.

Хейден смотрит на меня все с тем же бесстрастным выражением лица. За эту пару секунд я почти ломаюсь под его напряженным взглядом. Мой пульс набирает обороты так быстро, что мне приходится прижать руку к груди, чтобы сердце не выпрыгнуло из нее.

Его взгляд соскальзывает мне на грудь. И задерживается там. Он будто ласкает меня, не дотрагиваясь.

Несмотря на всю неприятность разговора, моя кожа вспыхивает от его взгляда. Как можно возбудиться, находясь на грани панической атаки? Хейден не только ставит меня в тупик своим поведением, но и вызывает противоречивые реакции в моем теле.

– Не могу на это согласиться, – говорит он. – Мне нужно знать все.

Если бы речь шла о чем-то другом, я бы рассказала ему, не мешкая. Однако раскрытие этого секрета не просто причинит мне боль и заставит пережить то ужасное событие снова. Оно может разблокировать подавленные воспоминания.

Я не могу пойти на такой риск.

– Больше нечего обсуждать, – говорю я, мои слова звучат едва слышно, с трудом вырываясь наружу.

Хейден прищуривает взгляд, и я вздрагиваю.

– Расскажи мне о синяках, – говорит он. – Я полагаю, твой отец сделал фотографии для доказательства, а затем по политическим причинам опустил детали нападения на тебя, но это не говорит мне о том, что я хочу знать. – Он подается вперед и прищуривается. – Кто напал на тебя?

При мысли о том, что Хейден узнает омерзительные подробности той ночи, я теряю контроль над телом. Прилив адреналина вызывает панику, от которой начинает казаться, что грудь зажата в тиски, и с каждым вдохом ее сжимает все больше, пока я не начинаю задыхаться. Я закрываю глаза и делаю глубокие вдохи, чтобы восстановить дыхание, но все бесполезно.

– Я не могу.

– Мне нужно знать, – говорит Хейден настойчиво. – Кто поднял на тебя свои гребаные руки? Мне нужно имя.

Я резко распахиваю глаза, услышав неподдельный гнев в его голосе. Впервые за все время допроса эмоции Хейдена вырываются наружу. И они сильные. Он впивается в меня голубым взглядом, сверкающим от злости, а все его тело напряжено так, что каждая мышца выделяется.

Я встаю на ноги, хоть они и трясутся. Стыд обжигает мою кожу и наполняет глаза слезами, а я неистово моргаю, чтобы они не покатились по щекам.

– Забери свои деньги и оставь меня в покое.

– Кого ты пытаешься прикрыть? – Он стоит, упираясь ладонями в стол и наклонившись в мою сторону. – Своего отца или себя?

Меня охватывает желание бежать, и я, развернувшись, бросаюсь к двери. Я идиотка, если думаю, что могу вести переговоры с кем-то вроде Хейдена. Его желание раскопать события моего прошлого словно болезнь, и он не остановится, пока не заразит все здоровые части меня.

И усугубит положение уже зараженных.

– Калиста, подожди.

Услышав свое имя, произнесенное его голосом, я ускоряю шаг. Хватаюсь за дверную ручку и тяну ее, но тут же вздрагиваю от громкого шума, отдающегося у меня в ушах. Хейден ударяет ладонями по двери с обеих сторон от моей головы. Я замираю, все мое тело сковывает страх. И настороженность.

Его запах заполняет мои ноздри.

Тепло его тела проникает мне под кожу.

Ощущение его прикосновения к моей спине пробуждает во мне желание большего.

Этот мужчина опасен. По очень многим причинам.

Я закрываю глаза и упираюсь лбом в деревянную поверхность. Весь мир перестает существовать, остаемся только мы с Хейденом. Моя паника и его сила.

Мое дыхание оглушает меня, легкие работают на пределе, проталкивая воздух, несмотря на то что я не в силах вдохнуть достаточно кислорода. Когда Хейден хватает меня за плечи, мне наконец-то удается сделать такой желанный глоток воздуха. Он рассеивает туман у меня перед глазами, и я, моргнув, смотрю на Хейдена, когда он разворачивает меня к себе. Его губы шевелятся, но я не могу уловить его слов. Я стою там, а его голос доносится до меня, словно какая-то мелодия, его баритон рассеивает тьму, готовую поглотить меня.

Хейден кладет руку мне на спину и наклоняется, чтобы подхватить другой рукой меня под колени. Уже через секунду я у него на руках. Я смотрю на него, а он идет через всю комнату к своему столу и садится в кресло, усаживая меня к себе на колени. От такой близости дышать становится еще труднее.

Он кладет ладонь мне на щеку, заводя большой палец мне под подбородок, чтобы я не опускала голову.

– Посмотри на меня, Кэлли.

Я встречаюсь с ним взглядом. Его глаза, голубые, словно осколки льда, наполнены тревогой за меня.

– Вот так. Сфокусируйся на мне, – говорит он. – Ты в безопасности. Ничто не причинит тебе боль.

В его голосе звучит уверенность, которая мне кажется настоящей. И она борется с моим желанием спрятаться от него. Скрыть отвратительные и изуродованные части меня.

– Я рядом, Кэлли. Со мной ты в безопасности. Я никогда не позволю никому причинить тебе вред. Любой, кто попытается, пожалеет об этом. А теперь сделай медленный вдох и медленный выдох ртом.

Он проводит пальцем по моим губам, и я делаю вдох. Воздух задевает его палец и попадает в мои легкие. В мою душу.

Время перестает существовать, пока Хейден успокаивает меня снова и снова, дирижируя моим дыханием своим голосом и нежными прикосновениями. Все вокруг постепенно приобретает очертания и фиксируется моим сознанием. Но этот кабинет лишь мимолетное видение в отличие от мужчины, который прижимает меня к груди.

В моем мире сейчас существует только он.

Сердце Хейдена неистово бьется возле моего уха, вызывая диссонанс со спокойным тоном, которым он говорит со мной. Я сглатываю, чтобы пересохшему горлу стало полегче, и поднимаю взгляд на Хейдена, более ясный, чем секунду назад. Он тоже смотрит на меня, и его мрачная красота навевает мне мысли о Люцифере за мгновение до его падения.

– Ты в безопасности, – говорит он, проводя пальцем по моей щеке. – Я рядом.

Я поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по его подбородку, несмотря на дрожь. Это от волнения… или от удовольствия прикасаться к нему?

– Ты не должен за меня волноваться, Хейден. Я в порядке.

Я выдавливаю из себя улыбку. Она дрожит на моем лице, а он хмурится, глядя на меня, но я удерживаю ее, продолжая поглаживать его. Мне хочется успокоить его так же сильно, как прикасаться к нему. Я прикусываю щеку, чтобы не вздохнуть, когда провожу пальцами по его щеке, подбородку и брови. Сначала одной, затем другой.

Хейден превращается в неподвижную ледяную статую. И все же он не останавливает меня. Я подношу указательный палец к небольшой ямочке на его подбородке, а затем провожу по его носу и нижней губе. Она такая же мягкая, какой я ее представляла. Или даже мягче.

С сожалением я убираю руку.

Хейден в ту же секунду подхватывает ее и подносит себе ко рту.

– Не останавливайся, – шепчет он, и его губы щекочут мне кожу. – Я хочу еще.