Однажды ты станешь моей

Глава 30. Калиста

Когда Хейден после этой фразы не отводит от меня пристального взгляда, слова начинают литься из меня, как из открытого крана, разбрызгиваясь вокруг.

– Понятия не имею, кто это и что ему нужно, но он украл мое ожерелье и теперь оставляет по жемчужине на моей прикроватной тумбочке каждый день уже на протяжении недели. По ночам. Я сначала решила, что просто потеряла ожерелье, и это казалось логичным, но потом появилась первая жемчужина. Я бы никогда добровольно не порвала ожерелье. Его подарил мне мой отец, и это одна из немногих вещей, оставшихся у меня на память о нем.

Хейден молчит. Время идет, тишина ползет по моей коже, как рой насекомых, и я начинаю нервничать. Когда мне уже кажется, что он признал серьезность ситуации, Хейден вдруг идет дальше.

– Ты слышал, что я сказала? – Когда он кивает, я стискиваю челюсти и молюсь о терпении. – И?

– И мне плевать.

Пару мгновений я смотрю на него. Потом начинаю вырываться.

– Это не то, от чего ты можешь просто отмахнуться. Поставь меня на пол, чтобы мы могли поговорить об этом как взрослые.

Не обращая внимания на мое сопротивление, он продолжает идти. Единственное, что меняется, – он еще крепче сжимает меня в руках, пока я не взвизгиваю. Я злобно смотрю на него, хоть он и не видит моего взгляда. Но как только мы заходим в большую комнату, я тут же забываю о своем раздражении.

Хозяйская спальня – святилище мрачной роскоши, от которой идет холодок по коже, и здесь тоже броский декор. Снова от пола до потолка окна с видом на город, но плотные шторы задернуты, и комната окутана полумраком. Взгляд притягивает массивная кровать на платформе с каркасом из черного дерева и темной кожаной обивкой в тон. Ни одной складочки на гладкой поверхности покрывала и простыней, под ногами – ничем не покрытый пол из черного дерева.

Вместо картин на стене напротив кровати висит огромная черно-белая фотография в массивной раме. На ней изображена одинокая фигура, стоящая перед полуразрушенным зданием под зловеще-темным небом. Человек на фото не смотрит в камеру, его лицо находится в тени. Портрет неизвестного, окутанный тайной, одинокое мрачное пятно, усиливающее гнетущую атмосферу этой комнаты.

Судя по фигуре, я подозреваю, что это женщина, хотя не уверена. И все равно ревность во мне вспыхивает и разливается по всему телу, сжимая желудок. На секунду я забываю о своем преследователе, охваченная желанием узнать, кто, черт возьми, этот человек.

И что она для него значит.

– Красивая фотография, – говорю я и на самом деле так считаю, несмотря на мой внезапный приступ неуверенности в себе. Я перевожу взгляд на лицо Хейдена, готовясь расшифровать малейшее движение его глаз и губ, когда он будет отвечать на вопрос, ответ на который я так хочу узнать. – Ты знаешь этого человека или просто купил эту фотографию?

– Я знаю ее лично.

Уф.

– Женщину на фотографии или фотографа?

– Женщину.

Твоюжмать.

– Кто она? – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно и даже равнодушно, но, когда Хейден поворачивает голову и смотрит на меня, я чувствую себя беззащитной под его проницательным взглядом.

– Эта женщина изменила мою жизнь.

– В хорошем смысле или в плохом?

– В обоих.

Ненавижу ее. Кем бы она ни была.

Он ничего не говорит, пока мы не заходим в его просторную ванную комнату, больше похожую на спа-салон. Я бегло окидываю восхищенным взглядом роскошную обстановку вокруг, но все мои мысли сосредоточены на Хейдене, когда он усаживает меня на столешницу возле раковины, не отпуская мою талию, будто боится, что я снова могу попытаться убежать.

Я не буду. А если и побегу, то только для того, чтобы украсть тот портрет и сжечь его.

Я сверлю Хейдена сердитым взглядом, и мне хочется, чтобы моя злость была связана с тем, как он, не спрашивая, принес меня сюда, а не с ревностью к женщине, которая, возможно, важна для него. И остается неясным, почему он повесил ее изображение в самом интимном месте своего дома.

– Мне нужно промыть твои стопы, чтобы добраться до порезов, – говорит он. – Не двигайся.

Его взгляд смягчается, когда он смотрит на мои израненные и окровавленные ноги. Ярость внутри меня растворяется, и на ее место приходит тепло, разливающееся в груди, когда я вижу его искреннюю заботу обо мне. Он наконец убирает руки с моей талии, и я расслабляюсь, улучив мгновение, чтобы сделать нормальный вдох, не ощущая его прикосновений, от которых у меня останавливается сердце.

Хейден открывает кран, берет мочалку и мыло и проверяет температуру воды. Длинными пальцами он обхватывает мою лодыжку и бедро, помогая мне принять удобную позу.

– Будет щипать.

– Справлюсь.

Он направляет мою ступню под теплую проточную воду, и я прикусываю губу, чтобы не издать ни звука. Но, боже, как же мне больно.

Хейден придерживает мне ногу, глядя на кровь и грязь, стекающие в сливное отверстие. Он хмурится, видя, насколько серьезны раны, и начинает намыливать мою ступню мочалкой, его движения решительные, но нежные.

Я пробегаю по Хейдену взглядом, наслаждаясь тем, как он переключается с одной ноги на другую, наклонив голову и сосредоточившись. Когда он стоит так близко, касаясь руками моей кожи, кажется, что эта поза слишком интимна, а я слишком уязвима, и все же я замираю, не желая упустить момент.

Хейден ополаскивает и бинтует множественные порезы и ссадины, а закончив, отпускает мои перевязанные ноги. Затем он тянется ко мне, обхватывает длинными пальцами мои бедра и наклоняется ближе. Воздух между нами электризуется от несказанных слов, когда наши взгляды встречаются.

– Так лучше? – спрашивает он.

– Да.

– Ты больше не будешь убегать, Кэлли?

Я смотрю на него, не понимая, как дошла до этого, но уже не чувствую в себе сил и желания сопротивляться. Я едва заметно киваю, соглашаясь спрятаться в убежище его объятий. По крайней мере, сейчас.

– Хорошо, – говорит он. – Не стоит волноваться о том, что преследователь найдет тебя здесь. Система безопасности тут первоклассная. Ты будешь в целости и сохранности, пока это зависит от меня.

– Спасибо. – Я бросаю взгляд на его руки и снова смотрю ему в лицо. – Можешь помочь мне спуститься?

С беспокойством во взгляде Хейден помогает мне встать на ноги. Он крепко держит меня, становясь моей опорой. Ткани на моих ступнях достаточно, чтобы смягчить неприятные ощущения при соприкосновении с полом, и я облегченно выдыхаю.

– Твой рот. – Он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе. – Мне столько всего хочется сделать с ним…

Не успеваю я найти ответ, он опускает руки и спрашивает:

– Тебе что-то нужно?

Этот простой вопрос, словно заряженное ружье, способное сразить меня наповал и заставить сердце обливаться кровью. Что мне на самом деле нужно, так это эмоциональная дистанция с Хейденом, пока я не влюбилась в него. Каждое его нежное прикосновение и забота связывают меня с ним. Скоро я прирасту к нему так, что будет невозможно отдалиться, не причинив боли самой себе.

– Я бы не отказалась от стакана воды.

Он язвительно приподнимает бровь.

– Обезвоживание из-за ночной гулянки?

– Нет. Пересохло в горле от беготни.

Его губы подергиваются от веселья, которое он безуспешно пытается подавить, и он улыбается, глядя на меня. Искренней улыбкой. Она озаряет комнату, ослепляя меня так, что я вижу лишь Хейдена и его невероятную красоту. Но дело не только в ней.

Его счастливый вид, пусть даже показавшийся на одну секунду, задевает глубокие струны моей души. Что-то происходит внутри нее, там, куда Хейден не должен был добраться.

– Ты можешь идти? – спрашивает он, и веселье сползает с его лица, когда он вспоминает о моих ранах. – Может, отнести тебя на кухню?

От его искреннего переживания за меня сердце сжимается в груди. И хотя мне нравится быть у него на руках, я хочу, чтобы он убедился, что со мной все в порядке. Ненавижу, когда он расстроен. Особенно если причина – я.

– С повязкой я почти не чувствую порезов, – говорю я, отмахиваясь, когда он сильнее хмурит брови. – Веди меня.

Одарив меня скептическим взглядом, он кладет руку мне на поясницу, и я ощущаю тепло его ладони своим телом. Знакомый запах мужского одеколона повисает в воздухе, успокаивающий и умиротворяющий, и я вдыхаю, впитывая его в себя. Как делаю каждый раз, оказываясь в его объятиях.

Я неловко делаю несколько первых шагов, привыкая к бинтам на ногах и стараясь не выдать своих ощущений Хейдену. Когда мы добираемся до кухни, я уже уверена, что раны не такие уж глубокие и серьезные. По крайней мере, все не так плохо, как казалось, когда Хейден обрабатывал мои ступни. Это мило. Судя по тому, как он обращался со мной, можно было подумать, что я наступила на лезвие мачете.

Для меня никто не делал ничего подобного. По крайней мере так, как Хейден.

Он быстрым движением достает бутылку воды из холодильника, открывает крышку и протягивает мне. Я беру бутылку аккуратно, чтобы не прикоснуться к нему. Когда пальцы Хейдена все же дотрагиваются до моей кожи, я перестаю мыслить связно. Или вообще хоть как-то.

– Спасибо, – говорю я и делаю длинный глоток, а он наблюдает, превращая обычное действие в вызов. Стараясь не подавиться, я опустошаю бутылку с ощущением, что заслужила золотую медаль за такой подвиг. – Я ценю все, что ты для меня сделал сегодня, но мне кажется, нам стоит поговорить о границах.

Он скрещивает руки, отчего ткань рубашки натягивается на его груди, отвлекая меня ко всем чертям.

– Разве? – спрашивает он на удивление мягким тоном.

Предупреждение, скрытое за его словами, заставляет меня собраться с мыслями.

– Да. Я полагаю, что ты следил за мной через мой телефон, и это ненормально.

– Не вижу никаких проблем.

– Это вторжение в личную жизнь, – говорю я, всплескивая руками. – Я не твой домашний питомец, который убежал и ждет, когда его спасут. – Когда он насмешливо поднимает бровь, я делаю глубокий вдох, чтобы унять поднимающееся во мне раздражение. Я сжимаю бутылку в руках, представляя, что это шея Хейдена. – Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Я должен знать, что ты в безопасности, каждую секунду каждого дня. – Он пожимает плечами. – Если для этого нужно вставить чип в тебя или отслеживать твой мобильный телефон, я так и сделаю.

У меня отвисает челюсть, но я резко закрываю рот.

– Ты вообще себя слышишь? Ты говоришь как ненормальный.

– Если я сошел с ума, то только из-за тебя.

Я отшатываюсь, как от пощечины.

– Из-за меня?

– Да, из-за тебя.

Он опускает руки и делает шаг мне навстречу. В ответ я отступаю назад, потому что близость к нему захлестывает меня и уничтожает все мои барьеры. Он подходит ко мне, загоняя в ловушку между собой и кухонной стойкой, нависая надо мной всем своим телом, и его голубой взгляд леденеет.

Я пытаюсь унять дрожь и отвожу взгляд, видя, как он хватается за край стойки по обеим сторонам от моих бедер. Он наклоняется ко мне, прижимаясь всем своим телом, и это упоительное прикосновение распаляет мою кровь.

– Что я тебе сделала? – спрашиваю я, уставившись на его предплечье, под кожей которого выступают вены. – Это ты никак не можешь оставить меня в покое.

От прикосновения его пальцев к моему подбородку я сжимаю губы. Он поднимает мне голову, пока наши взгляды не встречаются. Видеть его почти невыносимо. По крайней мере, когда он смотрит на меня так, будто я причина, по которой он жив.

– Потому что ты у меня в крови, Кэлли. У меня под кожей. Как бы я ни старался, я не могу отсечь тебя, не убив себя при этом.