Папа для озорных апельсинок

Глава 11. Вова

Разрумяненная после парилки Аня мне нравится куда больше той синей ледышки, что некоторое время назад я привез в свой дом. Промокшая до нитки, дрожащая от холода и ничего не соображающая от него же Ласточкина меня пугала до чертиков. Особенно противно, что это именно я ее до подобного состояния довел.

Конечно, понимаю, что вообще чудом на нее не наехал, но ведь это никого не волнует. Самое главное, что Аня промокла насквозь.

Когда я ее только увидел, то на адреналине толком не соображал. Тогда я смотрел на Ласточкину и переживал, что мог ее покалечить. Чуть позже, поняв, что не причинил ей вреда, заметил мокрую одежду и снова напрягся. На улице ледяной ветер, холод пронизывает до костей, и даже несколько минут в подобном состоянии могут привести к серьезной болезни.

Тревога за нее до сих пор никуда не ушла, просто стала чуть меньше и более контролируемой. Это радует.

Зато я четко знаю, что теперь должен делать.

Сначала нужно отправить девчонок спать, это не сложно, я уверен, что справлюсь. А после займусь их матерью.

Накормлю, хорошенько прогрею ее изнутри, закутаю в теплое одеяло и положу спать. Самому, правда, придется лечь рядом, и Аня будет категорически против, но ничего страшного. Потерпит.

У меня уже заваривается специальный травяной чай, он отлично помогает при переохлаждении. Сбор из целебных трав у меня хранится как раз на подобные случаи.

Зимой, после длительной прогулки по лесу на лыжах, мне нравится вернуться в дом, растопить камин, заварить ароматный напиток, попариться в баньке и насладиться прекрасным вечером.

Кто-то ищет умиротворение в алкоголе, кто-то бегает от себя в больших и шумных компаниях, а я научился прекрасно обходиться без этого всего. Мне одному вполне по кайфу.

Да и на следующий день чувствуешь себя гораздо лучше, чем после посиделок с алкоголем допоздна. Голова не болит, чувствуешь себя отдохнувшим, да и энергии появляется больше. Сплошные плюсы.

– С каких пор ты на ночь пьешь кефир? – Ласточкина появляется словно из ниоткуда.

Видимо, не выдержала моего общения с дочками и теперь психует. Мне не нужно видеть ее лицо, чтобы чувствовать настроение. Эти настройки у нас давно синхронизированы и временем их не сбить.

Анька бесится от того, что я так спокойно общаюсь с девчонками. А все психи от одного, она боится за своих дочерей. Точнее, за свое спокойствие.

Ласточкина прекрасно знает, что я в курсе про девочек, и у нее не удастся отвертеться от тяжелого разговора. Да и как тут не понять, когда все ясно, как светлый день? Я ж не дурак.

И возраст, и внешность… Мои это дочери!

Но разбираться с этим буду позже, пока не горит. Сейчас для меня гораздо важнее другое.

– Кефир, между прочим, полезен для здоровья, – ухмыляюсь.

Чувствую, как Ласточкина закипает. Тащусь от этого давно позабытого чувства.

– Куравлев, это точно ты? – спрашивает, хмурясь. – Реально? Кефир? – искренне недоумевает.

– А что я должен пить? – поворачиваюсь к ней лицом и впиваюсь в девушку изучающим взглядом. Вопросительно выгибаю бровь, жду ответной реакции.

Приподнимаю стакан, делаю еще несколько глотков, возвращаю на место и наливаю еще. Провоцирую Аню.

Да, милая, за эти несколько лет, что мы не виделись, я очень сильно изменился и повзрослел. В голове больше не гуляет ветер, я остепенился и стал гораздо спокойнее.

– Манюня, тебе еще налить? – разворачиваясь, спрашиваю у дочери.

– Нет, – довольная малышка откидывается на спинку стула. – Я сейчас лопну, – обхватывает живот руками и делает характерный жест.

– Ну как хочешь, – пожимаю плечами.

Наливаю все, что осталось в бутылке, себе в стакан. Он наполняется практически до краев. Но, тем не менее, в холодильник возвращать ничего не нужно.

В сотый раз предлагать Соне выпить на ночь кисломолочный напиток, не собираюсь. Малышка вредная, вся в мать. К ней так просто, как к Мане, подход найти не получилось, но будем над этим работать.

Время есть.

– Не желаешь? – протягивая свой стакан в сторону Ани, намеренно цепляю ее. – Очень вкусно, – произношу, не сводя с нее взгляд.

– Нет, спасибо, – цедит сквозь плотно сжатые зубы.

– Могу и кое-чего другого налить, – продолжаю выводить Ласточкину из себя. Внутри нее бурлят эмоции, и я кайфую. – Хочешь? – предлагаю, играя бровями.

– А не пошел бы ты? – щурится, закипая.

– Куда? – ухмыляюсь.

Ох, этот ее многозначительный взгляд! Ах, как же я жил без него столько времени?

Отчетливо вижу, куда именно и как далеко она меня хочет послать, но при девочках не решается. Кипит, но молчит.

М-м-м… Блаженство!

– Полностью согласен с твоими мыслями, – игриво подмигиваю и с удовольствием замечаю, как сильно округляются ее глаза.

Ее взгляд опять полыхает.

Гнев Ласточкиной меня не на шутку цепляет, пробуждает давно позабытые эмоции и заставляет вспомнить наше яркое прошлое. Как мы горели, вспыхивали словно спички, не желали друг другу уступать. Как вместо взрыва и негатива переводили нашу страсть в горизонтальную плоскость, и как вымещали эмоции.

Невероятное прошлое. Кайф!

– Девочки, вам пора спать, – не сводя с меня взгляда, произносит Ласточкина.

Ее строгий голос не терпит пререканий, но разве нашим дочерям это указ?

– Ну ма-а-ам, – разочарованно протягивает Маня. – Мы дом еще не посмотрели, – начинает перечить.

– Я кушать хочу, – канючит Соня и оттопыривает губу.

Аня обреченно закатывает глаза и тяжко вздыхает. Видно, как сильно она устала от этого всего.

– Могу пельмени сварить, – предлагаю, разряжая обстановку.

У меня всегда в морозилке лежит пачка, а еще бутылка водки, сало и пара-тройка замороженных чебуреков. И если я про наличие пельменей сказал, то про остальное пока лучше промолчать. Детям подобные вещи пробовать рано, а Ане о них знать незачем. Надумает еще того, чего нет.

– Пельмени? – у Сони загораются глаза. – Пельмени я люблю. Вари!

Вау! Соня, кажется, унаследовала от меня любовь к пельменям.

Достаю кастрюлю, собираюсь налить воды, как вмешивается Ласточкина и ломает весь кайф.

– Нет!