Папа для озорных апельсинок

Глава 24. Вова

– Мария! Девочки так себя не ведут! – шикает воспитательница на мою дочь за то, что она решила скатиться с горки на животе. – Это неприлично! – повышает на нее голос.

Молча наблюдаю за происходящем. Внутри все кипит, но я не позволяю себе тронуться с места, у меня на уме более действенный план, чем самолично промывать мозги.

От учиненных лично мной разборок никакого толку не будет, и это я прекрасно осознаю. Если уж устраивать разборки, то на другом уровне.

Поэтому я стою, пыхчу и молчу.

Сейчас, когда про мое существование в дошкольном учебном заведении никто не знает, я не представляю ни угрозы, ни интереса. Ведь работники детского сада считают меня всего лишь случайным прохожим.

На меня не обращают внимания, никто не пытается казаться лучше, чем есть на самом деле, никто не думает о своем поведении и отношении к детям. Любой из присутствующих на улице у меня как на ладони.

И подмечаю я каждого из них.

Злюсь дико, хочу вмешаться, но в итоге загоняю эмоции в долгий ящик и делаю то, зачем пришел.

Достаю из кармана свой телефон, радуюсь отличной камере и начинаю запись. Мне нужно не просто понять, как именно относятся к моим дочерям, а еще мне нужны доказательства непрофессионального отношения к детям. Особенно к малышам из неполноценных семей.

И эти доказательства у меня будут.

Женщина грубо хватает Маню за рукав, дергает на себя и едва ли не силой тащит к беседке. Манюня упирается, хватается за попутный столб от детской площадки и не дается. Воспитатель прекрасно видит, что моя дочь держится за столб и вместо того, чтобы подойти и разжать руку, с силой дергает на себя.

Маня летит вперед, теряет равновесие и едва ли не падает, но тут уже успевает вмешаться подбежавшая женщина.

Я был в шаге от того, чтобы не вмешаться самому.

Киплю. Стою. Продолжаю съемку.

Поблизости, как назло, ни одной камеры нет.

– Немедленно иди в беседку и посиди на скамейке! – повышает голос та, что обидела моего ребенка. – Подумай над своим поведением! – выкидывает руку в сторону беседки, указывая путь.

На улице холодно, Маня вся мокрая. Она ведь с горки приземлилась сразу в лужу из грязи и льда.

Ребенка в подобном состоянии нужно не на лавку сажать, а отправлять в группу! И немедленно родителям сообщать.

– Ирина Сергеевна! Что вы себе позволяете? – возмущенно говорит подоспевшая в самый последний момент женщина.

– Все в порядке, – отмахивается, словно только что ничего сверхординарного не было. – Это был рабочий момент. Воспитательный, – уточняет с нажимом.

Держит себя так, будто она на триста процентов права.

Я охреневаю от подобной подачи картины. Это, твою мать, что за дела?!

– Подобное поведение недопустимо! – вторая произносит с нажимом. Она дико возмущена. – Как вы ведете себя с детьми? Вы могли сделать ребенку больно! – вспыхивает. – Вы это хоть понимаете?

– Если мать не в состоянии справиться с характером, то что мне делать? Я не виновата, что их мать нагуляла детей, а теперь занимается устройством личной жизни! – произносит с презрением. – У них нет отца, поэтому они и такие.

– У нас есть папа! – кричит Соня. Она стоит вся в слезах.

И тут мое самообладание и здравый смысл перекрывает ярость.

Срываюсь с места, со всех ног иду к своим дочерям. Пусть только тварина попробует хоть одно слово еще сказать в их адрес своим поганым языком!

Тогда я за себя не отвечаю!

– У нас замечательный папа! – к Сонечке подлетает Маня и говорит, нахохлившись.

Две моих маленьких воробушки. Гордые, смелые. Ах, какой же я был дурак, что едва вас не лишился!

– И где же он? – с откровенным сарказмом интересуется тварь, а не женщина.

– Вообще-то я здесь, – отрезаю сурово.

– Папа! Папа! – малышки радостно кричат, срываются с места и со всех ног спешат ко мне. Только пятки сверкают.

Подхватываю Соню, она прибежала первая, ловлю Маню, поднимаю каждую из низ на руки и целую в румяные прохладные щечки.

– Привет, мои апельсинки, – ласково говорю девочкам. – Домой поедем?

– Да! Да! – активно кивают.

Дарю своим малышкам несколько мгновений тепла и ласки. Девочки должны знать, что у них теперь есть два родителя, и каждый из нас всегда будет стоять на их стороне.

Что бы ни случилось.

– Вы кто? – тварь, а не женщина, делает вид, будто дико возмущена. – У них только мать! Я видела документы.

– У нас есть папа! Бе-е-е! – Маня и Соня, не сговариваясь, показывают языки этой ужасной тетке.

– Ирина Сергеевна, это Владимир, – вторая воспитательница представляет меня. Она пытается сгладить неловкость, но, на мой взгляд, это совершенно лишнее.

– Я их отец! – отрезаю сурово, кивая на Маню и Соню. – И я пришел забрать своих девочек!

Пока тварь, а не женщина, подбирает с пола челюсть, я перевожу внимание на вторую женщину. Мне она не кажется такой стервой.

– Подскажите, заведующая на месте? – спрашиваю, не желая терять ни единой лишней минуты.

Ирине Сергеевне, или как ее там, совершенно непозволительно работать с детьми. Она занимает чужое место и должна быть уволена. Немедленно!

Хорошо, что я сейчас присутствовал и видел то, что произошло. Хорошо, что на Мане теплая непромокаемая куртка, за это я отдельно скажу “спасибо” Ане. А еще всем дико повезло, что Манечка была в варежках и не расцарапала свою ладошку, когда тварина ее дернула.

Я настолько зол, что ведь добился бы проведения экспертизы, и получила б у меня Ирина Сергеевна по полной. За причинение легкого вреда здоровью несовершеннолетнему и прочее…

Савельев и Бессонов отлично бы постарались, если бы я их попросил. Уверен, мне ни Марк, ни Славка не откажут.

– Должна быть на месте, – отвечает, хмурясь. – А зачем она вам? – интересуется с легкой тревогой во взгляде.

– Нужна, – бросаю короткое.

Опускаю девочек вниз, беру каждую из них за руки.

– Идемте, – обращаюсь к своим малышкам.

– В машину? Мы опять поедем к тебе домой? – спрашивают и с нетерпением ожидают ответа.

– Конечно, – улыбаюсь тепло. Я не хочу, чтобы они чувствовали, как сильно я зол. – Но сначала у нас с вами будет очень большое дело, – заговорщицки им подмигиваю.

– Какое? Какое? – тут же принимаются выпытывать у меня.

– Скоро узнаете, – обещаю. Тяну их в сторону сада. – Где заведующая сидит знаете? – задаю вопрос.

– Да, – активно кивают.

– Ведите!