Папа для озорных апельсинок

Глава 27. Вова

– Девочки, вы пока посмотрите мультики, а я схожу в душ, – обращаюсь к своим принцессам. – Ладно?

После стояния у плиты я весь вспотел, и теперь мне срочно нужно помыться, вся футболка насквозь. Если б был один, то открыл окно и не страдал от жара при готовке. Но поскольку девочки были рядом, я не решился. Не прощу себе, если и их застужу.

Хватит Ани. Надеюсь, ей в больнице сейчас хорошо.

– Давай, – девчонки соглашаются без лишних на то уговоров, а я замечаю, что они то и дело бросают заинтересованные взгляды в барный шкаф.

Слежу за направлением взглядов, присматриваюсь.

– Вам мышку что ли подать? – спрашиваю с теплой улыбкой, в душе просыпается легкая ностальгия. Если бы они знали историю этой игрушки, она им понравилась.

На одном из наших первых свиданий мы с Аней гуляли по парку и увидели тир. Ласточкина уговорила меня вместо похода в кино, куда мы собирались, отправиться в тир, где я научил ее стрелять.

Именно в тот вечер я понял, что Аня не обычная девочка, а моя половина. Именно тогда она глубоко запала в мое сердце и сидит там до сих пор.

Мыша ей я тогда выиграл. И торжественно вручил.

А теперь эта самая мышь приглянулась нашим дочкам, и я не могу не отдать его им.

– Только аккуратно с ним, пожалуйста, – прошу девочек. – Мне его еще вашей маме отдавать.

– Почему? – спрашивают, переглядывась.

– Она вам сама все расскажет, – подмигиваю и выхожу из кухни.

В спальне беру свежую домашнюю одежду, по пути в шкафу прихватываю чистые полотенца для девочек, их бы тоже не мешало помыть.

Захожу в ванную комнату, плотно закрываю дверь и включаю воду. Ступаю под теплые струи и вдруг понимаю как сильно устал от всего.

На работе завал, девочки в доме ни секунды не дают покоя и тишины, беспокойство за Аню не отступает ни на миг. В голове постоянно жужжат сотни мыслей, мать второй день не выходит на связь.

– Отдай! – раздается из кухни. – Это мое! – звучит еще громче.

Крики вырывают меня из размышлений, не позволяют сосредоточиться. Даже принятие душа становится напрягом и не расслабляет, как требуется.

– Нет, мое! – летит следом. – Отпусти!

До меня доносятся крики детей, и я не сразу соображаю, кто так громко ругается. Хоть в доме помимо меня и дочерей никого нет, я не могу представить своих девочек орущими друг на друга.

Соня и Маня умные девочки, они отлично ладят и явно не станут орать ни с того, ни с сего. Так кричат уж явно не они.

– Это мое! – снова крики. Затем начинается какая-то непонятная возня.

Делаю воду потише, прислушиваюсь. Уверен, что девочки включили телевизор и случайно сделали слишком громко, поэтому я вместо них слышу ругань и крики.

Блин, нужно провести с дочками беседу насчет того, что нечего смотреть подобную белиберду.

Надо сказать, чтобы убавили звук.

– Отдай! – ор на весь дом.

– А-а-а! – визг на ультравысоких нотах.

Что-то разбивается, и, судя по звуку, это “что-то” большое, очень похоже на зеркало, что висит на стене напротив окна. Грохот такой, что аж стекла трещат, а в доме ни звука.

Девочки молчат.

Кровь от лица отливает, стоит только подумать, что могло случиться за те три минуты, что меня рядом с дочерьми нет. Лишь бы никто из них не пострадал при падении!

Вне себя от страха выскакиваю из душа. Не вытираясь, хватаю полотенце и, едва успевая обернуть его вокруг бедер, выбегаю из ванной комнаты. Босыми мокрыми ногами несусь по плитке, проклиная себя за тот день, когда решил ее положить на пол. Мечтаю добраться до своих девочек как можно скорее и не распластаться по пути на кухню на ставшем скользким полу.

Пару раз поскользнувшись, чудом удерживаю равновесие. Задерживаюсь на долю секунды и продолжаю бежать. Добегаю до помещения, где находятся девочки, и останавливаюсь на пороге.

От открывшейся перед глазами картины теряю дар речи. Сказать больше нечего.

– Девочки? – вопросительно и поочередно смотрю на каждую из двоих. Они увидели меня и замерли в неестественных позах.

В доме полнейшая тишина.

Вся кухня усыпана осколками от разбившегося двухметрового зеркала. Они повсюду и я в легком шоке, что ни одна из моих девочек не пострадала. Самое настоящее счастье, что оно не обвалилось на голову ни одной из них.

Девочки стоят на диване и что-то друг у друга перетягивают. Присмотревшись, понимаю, что это игрушечная плюшевая мышь.

Маня дергает на себя, Соня не успевает отреагировать и отпускает игрушку. Я грозно зыркаю на дочь.

– Ты уже помылся? – с ангельским выражением на лице спрашивает Соня. То и дело кидает на Манечку грозные взгляды, но та занята игрушкой.

– Помылся, – рычу недовольно.

– Как-то ты быстро, – комментирует Маня.

– Удивительно, да? – спрашиваю, ерничая, и вопросительно выгибаю бровь.

Словами не передать, как сильно я зол!

Смотрю на усеянный осколками пол, перевожу взгляд на девочек и убеждаюсь, что обе они целы, затем снова смотрю на осколки.

Капец.

– А у нас тут зеркало нечаянно упало, – с ангельским видом говорит Маня. Стоит мне отвернуться, как она выдергивает мышь из Сониных рук.

– Отдай! – снова раздается.

– Это мое! – тихо, но грозно шипит малышка.

Разворачиваюсь.

– Вообще-то это мое, – забираю у дочек плюшевую игрушку. Не хватало еще, чтобы они снова сцепились и весь дом мне разнесли. – Если не умеете с игрушечными мышами обращаться, то я вам по живой подарю, – шучу.

И тут же жалею, что сказал это, потому что на меня в ту же секунду с надеждой смотрят две пары глаз.

– Правда? – с придыханием спрашивает Маня. – Мышку? Живую?

Впадаю в ступор. Несколько раз моргаю.

Разве от мышей девочки не пищат?

– Папа, ты купишь нам мышь? – Соня не скрывает своего восторга.

– Видимо, придется, – усмехаюсь. М-да… С этими девочками нужно держать ухо востро.

Не успеваю додумать, как дом наполняется криком. Громким, диким, неимоверно разностным визгом моих дочерей.