Под маской порока

Глава 3

Волновалась ли я?

О да!

Естественно, я предупредила леди Идэну, подробно рассказав сирене, где именно я буду этой ночью. В конечном итоге, глупо пренебрегать элементарными правилами безопасности. Наставнице я доверяла, Галену нет.

Поменялась с Аишей сменами.

Выпила противозачаточное зелье, которое дала мне Идэна. На мужчин в столь щекотливых вопросах полагаться не стоило.

Привела себя в порядок, выбрала простое чёрное платье, похожее на школьную форму. В случае необходимости его легко можно снять без посторонней помощи — не хотелось бы тратить драгоценные в опасной ситуации минуты на попытки избавиться от платья, а менять ипостась в одежде весьма неудобно, не говоря уже об остающихся на теле и перьях обрывках ткани. Бельём я решила пренебречь. Во-первых, чтобы не мешалось при перекидывании. Во-вторых, зачем оно в принципе, если мне на месте выдадут другое?

Страшно даже представить какое.

Выслушала напутствия от Аиши и Тианы и дружеские подколки от Стасии.

В путь меня провожали все голубки «Гнезда», согласно ритуалу, с символическим омовением в виде воды из кувшина, которую я плеснула себе в лицо. С цветами в качестве подношения богам, церемониальными фразами, произнесёнными торжественно леди Идэной, и пожеланиями от каждой сирены. Наконец Тиана открыла мне портал, и я, подхватив сумку с платьем и туфлями, отправилась на свои первые брачные игры.

Жизнь в Тирсе, как и в большинстве добропорядочных провинциальных городков, к ночи затихала, кипя и искрясь лишь в немногочисленных злачных районах да в богатых домах и поместьях, где местная аристократия отчаянно старалась подражать крупным городам и столице. Улица, где находился дом Галена, тиха, пустынна, освещена фонарями. По моим координатам Тиана создала портал, ведущий в переулок за домом учителя, где никто не заметил бы ни большой белой полуптицы, ни серебристого овала перехода. Здесь я перелетела через низкую ограду и, поглядывая подозрительно на освещённые окна на втором этаже, сменила ипостась под прикрытием деревьев, надела платье и, оставив сумку между корнями цветущей вишни, пошла вокруг дома к парадному входу. Створка открылась прежде, чем я стукнула колотушкой, словно меня караулили под дверью.

— Женевьева? — Гален осмотрел удивлённо дорожку за моей спиной и улицу, определённо пытаясь понять, как и на чём я добралась.

— Думали, что я не приду? — заметила я невинно.

— Даже не сомневался, — мужчина пропустил меня в дом, ещё раз оглядел улицу и закрыл дверь. — Прошу, — указал на лестницу.

Я поднялась по ступенькам.

— Никаких проблем не возникло? Доехала нормально?

— Всё в порядке.

Опасаюсь ли я?

Есть немного.

В доме тихо, слабо пахло сиренью и ещё чем-то непонятным. Гален успел переодеться — и брюки аккуратные, не мятые, и рубашка уже чёрная. На губах играла привычная почти усмешка, взгляд выжидающий, пытливый. На втором этаже мужчина проводил меня в маленькую комнату, обстановкой более всего похожей на сценическую гримёрку: туалетный столик с зеркалом, разложенной декоративной косметикой и щёткой для волос, ширма в углу, короткий красный диванчик у стены. Единственное окно с плотно задёрнутыми шторами, яркие лампы.

— Если желаешь принять душ… — начал Гален.

— Полагаете, я не догадалась посетить ванную в замке? — возмущённо перебила я. — Может, за компанию сразу проверите, удалила ли я лишние волосы во всех нужных местах? Чтобы потом сюрприза неприятного не было?

— Пусть будет сюрприз.

Усмешка отчего-то нравилась мне всё меньше и меньше. Странно, но ни в жестах, ни в глазах мужчины я по-прежнему не видела ни желания, ни нетерпения, ни хотя бы предвкушения. Я привыкла к взглядам раздевающим, липким, масляным, выдающим все немногочисленные, однобокие мысли хозяев. Взглядам, ясно говорящим, что во мне, да и во всех работающих в «Маске» девушках видят только тело. Посетителей даже лица наши не интересовали, не уверена, что многие из них запомнили бы нас, выступай мы без обязательных масок.

— Переоденься вот в это, — небрежный взмах руки в сторону диванчика. — Размер прикидывал на глаз, но не волнуйся, глазомер у меня хороший, ещё ни разу не подводил. Косметика новая, только сегодня купленная. Даже не распакованная, можешь убедиться сама. Белье тоже новое. Коринн тебе поможет…

— Какая Коринн? — я повернулась к Галену, пытаясь понять, в чём подвох.

— Ты её уже видела сегодня.

— Экономка?!

— Раньше Коринн была личной горничной и…

— Я в состоянии одеться и накраситься без помощи камеристки! — огрызнулась я. — Я думала, вы отпустили прислугу!

— Куда я её отпущу — Коринн живёт в этом же доме, — каплю раздражённо объяснил мужчина. — И у меня нет прислуги, у меня есть только Коринн.

Значит, она и есть та, кого Гален привёз с собой в Тирс?

— Благодарю, но я справлюсь сама, — процедила я.

— Прекрасно. Я зайду через пятнадцать минут, — Гален вышел, закрыв дверь.

Что-то не так. Даже сильно не так, но я никак не могла понять, что именно.

Я шагнула к дивану, рассматривая два чёрных отреза ткани на алой обивке. Декоративный корсет, отороченный по верхнему краю — вот ирония! — перьями. Крошечные трусики — ещё меньше, и были бы две веревочки, а не белье.

Самый минималистский костюм в моей жизни.

Я переоделась — несмотря на туго затянутую шнуровку сзади, застегивался корсет спереди на несколько крючков. Накрасилась — выделила глаза и скорее по привычке хотела было выбрать для губ цвет посочнее, но передумала. Меня ждёт не сцена, а постель и нет смысла красить губы ярко. Разве что мстительно размазать помаду по мужчине.

Гален вошёл без стука, когда я расчёсывала волосы, стараниями подруг завитые в шаловливые кудри ещё в замке. Очередной удивлённый взгляд, настороживший меня сильнее.

— Что-то не так? — спросила я напрямую.

— Нет-нет… всё так.

Я сообразила вдруг, что мужчина не только впервые видит меня накрашенной, но и сижу я перед ним едва одетая. Мы-то привычные, более того, мне нравилось моё тело, я высокая, стройная, симпатичная, у меня красивая грудь, а попой своей я гордилась даже больше, чем бюстом. Только скромной добропорядочной девушке должно вздрагивать и заполошно пытаться прикрыться, когда к ней неодетой заходит мужчина, особенно малознакомый. А я не дёрнулась и не смутилась.

В одной руке Гален держал бокал с красным вином, в другой полумаску, чёрную, украшенную, как и корсет, перьями. Вдвойне ирония.

Я приняла протянутый бокал, пригубила содержимое. Полусладкое вино и слабенький травяной привкус, который человек, пожалуй, и не различил бы.

— И что вы туда добавили?

— Немного успокаивающего и расслабляющего снадобья, — уйти от ответа или соврать мужчина даже не попытался.

— Собираетесь меня опоить? — на сирен, правда, большинство «снадобий» такого рода не действуют, но, тем не менее, я поставила бокал на столик, готовая в случае необходимости опрокинуть его или выплеснуть вино в лицо Галену.

— Всего лишь хочу облегчить тебе… процесс. Это не отрава и не наркотик.

— Опасаетесь, что если не влить в меня дополнительно возбуждающего средства, то вы со мной не справитесь? — я отложила щётку для волос, поправила локоны.

— Просто иногда случались… всякие казусы. Девицы в последний момент передумывали, вспоминали, что им на самом деле прямо-таки позарез нужна эта разнесчастная невинность, начинали кричать…

— И что с ними было дальше? — я аккуратно, красиво разложила локоны по обнажённым плечам.

— По-разному. Кого-то полночи уговаривали, кого-то приходилось отпускать. Что поделать, добрая душа.

Это он о себе, что ли?

— Позволишь? Не хочешь пить — не пей, только не жалуйся потом, но маска обязательна.

— Конечно.

Вопрос лишь, зачем? Для придания пикантности загадочной игре?

Гален встал за моей спиной, надел на меня маску и завязал чёрные ленты.

— Ты странная, Женевьева.

— Вы тоже, — я поймала взгляд мужчины в зеркале. — В постели мне вам тоже выкать? — если, разумеется, сейчас будет постель, а не ремни и наручники.

— Поскольку мы не в школе, то можно на «ты», — Гален склонился к моему плечу. — Я знал, что чёрный выгодно оттенит твою золотистую кожу, а корсет подчеркнёт грудь.

— Только с нижней частью ты всё же промахнулся, — парировала я. — Жмёт, признаться.

— Ничего, это ненадолго.

Я ответила милой улыбкой, испытывая стойкое желание расцарапать когтями невозмутимо ухмыляющуюся физиономию.

Мужчина отступил, я поднялась со стула, ощущая, как меня осматривают внимательно, скользят ленивым взглядом по едва прикрытому телу. Я наклонилась на секунду к зеркалу, снова поправила один из локонов, понимая прекрасно, какой вид открылся стоящему позади Галену. Трусики действительно не по размеру, да ещё и сидели слишком низко, бесстыдно выставляя ягодицы практически на полное обозрение. Выпрямилась я нарочито медленно, обернулась к мужчине, позволяя оценить не только мой тыл. Глубоко вдохнула и выдохнула, прикусила слегка нижнюю губу. Гален моргнул, отводя застывший на мгновение взгляд от вздымающейся груди, указал на дверь.

В этой части второго этажа я заметила три двери. Импровизированная гримёрка, вторая, скорее всего, ванная. Мужчина остановился перед третьей створкой, открыл её передо мной. По ту сторону порога комната определённого большего размера, освещённая приглушённо свечами.

— После вас, госпожа Женевьева.

Я вошла. Позади меня раздался стук закрываемой двери, щелчок поворачиваемого в замке ключа.

Сволочь!

Я стиснула зубы, сдерживая порыв повернуться к двери и постучать по ней, требуя немедленно выпустить меня. Ничего. Есть окно за неплотно задёрнутыми портьерами, а значит, выбраться отсюда я смогу.

Комната и впрямь просторная, с пылающим камином, креслом перед ним и огромной кроватью, занимающей основную часть помещения. На столиках у стен и каминной полке зажжённые свечи, на столике у кровати — графин с тёмным напитком, два бокала и ваза с фруктами. Довольно неплохо, если не считать, что, похоже, эта сволочь решила подложить меня под кого-то третьего.

Следовало догадаться! Недаром же Гален вчера обронил «мы»!

И я чувствовала, что этот кто-то находится здесь, в одной со мной комнате.

Выпустив на всякий случай когти — чуть-чуть, чтобы они не привлекали лишнего внимания, — я сделала несколько шагов в глубь помещения. Движение потревоженного воздуха за моей спиной и выше талии сомкнулось тёплое кольцо, прижимая мои руки к бокам.

— Тише, — прозвучал возле уха негромкий мужской голос. Приятный, с успокаивающими нотками. — Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.

Я застыла в растерянности. Как-то я не предполагала, что партнёр по первым брачным играм из более-менее знакомого Галена превратится в совершенно неизвестную личность. И досадно. На себя — надо же было так легко угодить в эти даже ничем не замаскированные сети! Неудивительно, что Гален проявил столь прискорбно мало интереса ко мне — не для себя старался, сводня доморощенная!

— Ты Женевьева? — спросил незнакомец.

— Да. А вы… ты…

— Ты.

— Какое интересное имя, — не удержалась я от иронии.

— Это не имя, — усмехнулся незнакомец мягко. Зарылся носом в мои волосы, вдохнул глубоко. — Гиацинт?

— Что?

— Ты пахнешь гиацинтом, но это не духи и не шампунь.

— Я не душилась, — пробормотала я.

— Если я сейчас тебя отпущу, сопротивляться не будешь?

— А у меня есть выбор? Не склонят добровольно-принудительно, так изнасилуют.

— Тебя никто не собирается насиловать. И я не чувствую в твоём запахе страха. Ты растеряна и насторожена, но не боишься.

А он уже второй раз упоминает мой запах.

— Ты оборотень? — и он слишком быстро и бесшумно приблизился ко мне. Люди так не двигаются в принципе.

— Нет. А ты?

— Я? Я… — вот теперь всколыхнулся страх. Страх разоблачения. — Нет…

— Тогда убери когти, пожалуйста.

Заметил?! В царящем в комнате полумраке?!

Всё же я втянула когти, возвращая пальцам человеческую форму.

— Мы выяснили, что я не оборотень и ты не оборотень. Неплохое начало, как думаешь? — незнакомец разжал руки, и я метнулась в сторону, развернулась лицом к нему.

Самую малость выше меня. Короткие каштановые волосы и тёмные глаза — скупое освещение не позволяло различить оттенков, по крайней мере, мне. Подтянутый — расстёгнутая чёрная рубашка открывала идеальный пресс и плоский живот без намёка на жировые складки, которыми щеголяла большая часть посетителей «Маски». Из одежды, кроме рубашки, только чёрные же брюки. Лицо, как и у меня, скрыто полумаской, но видимая часть не показалась отталкивающей или обезображенной и явно не принадлежала немолодому человеку.

— Значит, Гален работает на тебя? — полюбопытствовала я.

— Нет. Гален мой… как говорят оборотни, брат по духу.

— Но он находит и поставляет тебе девушек, если я правильно понимаю, — и биография Галена действительно ненастоящая. Да и сам он, возможно, никакой не учитель.

— Скажем так, это вынужденная мера, связанная с особенностями моего организма.

— И что же это за особенность?

— Время от времени мне требуется невинная девушка. Иногда чаще, иногда реже, — мужчина сделал шаг ко мне, плавный, осторожный.

Я не шевельнулась. Как ни странно, опасности я не чувствовала. Ни вообще, ни исходящей от незнакомца передо мной. И хотя я понимала, что рано и глупо делать какие-либо выводы по короткому разговору и не скрытой маской половине лица, но неприязни у меня мужчина не вызывал. Скорее любопытство. И разве это не прекрасный повод воплотить в жизнь дивную эротическую фантазию о сексе с незнакомцем? Он не увидит моего лица, я — его, и уж точно нам не придётся сталкиваться в школе на уроках, если, разумеется, Гален не уедет в ближайшее время из Тирса. Я не человеческая девушка, чтобы терзаться жестоко попранными моральными нормами, и если мой нежданный партнёр окажется нежен, то чего мне ещё желать? Определённо не мужчину, в глазах которого я и не видела ничего толком, кроме постоянной насмешки да удивления моим нестандартным, по его меркам, поведением.

Хотя, признаться, интересно, куда Гален дел мои огурцы?

Мужчина приблизился ко мне, коснулся моей щеки подушечками пальцев. Провёл по коже легко, едва ощутимо.

— Ты не оборотень и не человек, — произнёс он тихо. — Но кто тогда?

— Это так важно? — уточнила я шепотом, заворожённая его близостью, теплом тела.

— У тебя приятный запах.

— А говоришь, не оборотень.

— Такова часть моей особенности — иные запахи я ощущаю острее, чем оборотни. Порой это сводит с ума, — мужчина коснулся моих губ своими, осторожно, коротко.

Ещё раз. И ещё. Припомнив свои тренировки на помидорах, я приоткрыла рот, попыталась ответить, неуверенно, неловко. Мужчина отстранился, оглянулся на дверь и взял вдруг меня за руку.

— Пойдём.

Куда?

За синей занавесью на стене скрывалась вторая, неприметная почти дверь. Отодвинув складки лёгкой ткани, мужчина открыл створку, вошёл первым, включил свет и поманил меня.

Ванная комната. Довольно просторная, чистая и такая же обезличенная, как и все уже виденные мной помещения в этом доме. Чувствовалось, что Гален действительно не собирается оставаться в Тирсе надолго, а значит, нет смысла что-то переделывать или переставлять в снимаемом на короткий срок жилье.

Мужчина же закрыл дверь, приблизился к ванне на изогнутых ножках и включил воду. Слив не заткнул.

— Что ты делаешь? — удивилась я.

— Порчу кому-то вечер, — хмыкнул мужчина и повернулся ко мне. Коснулся вновь моей щеки, задев одно из перьев на маске.

При ярком освещении видно, что волосы тёмно-каштановые с едва уловимым оттенком меди. А глаза по-прежнему тёмные, переменчивые — то карие с мшистой прозеленью, то цвета грозового неба.

— Ты не пила, — не вопрос. Утверждение.

— Нет, — ответила я честно. — На нас эти снадобья практически не действует, да и я предпочитаю ясную голову.

Пальцы скользнули с моей щеки на волосы, поднялись к лентам завязки. Потянули за кончик. Я застыла, не возражая, пока мужчина аккуратно снимал с меня маску. В общем-то, без этого атрибута мне даже лучше — вдруг один из них или сразу оба посещали «Маску» и видели моё выступление? Разумеется, посетители, как правило, не в состоянии нас различить, но мало ли…

Мужчина отбросил маску, рассматривая пристально моё лицо. Я улыбнулась немного смущённо, не зная, как реагировать. К взглядам изучающим, оценивающим я привыкла и представляла, что буду делать, когда меня начнут соблазнять или если всё сложится совсем печальным образом, однако к незнакомцу с неожиданным поведением оказалась совершенно не готова. А мужчина снял внезапно и свою маску.

Действительно приятное, привлекательное лицо, без ярких черт, складывающихся в броский, запоминающийся лик, как у Галена. И мужчина передо мной выглядел чуть моложе, чем мне подумалось в спальне. Наверное, меньше тридцати на вид.

Странно складывается вечер. Я стою в обществе незнакомца в ванной комнате, под шум льющейся из крана воды, и мы друг друга рассматриваем так внимательно и сосредоточенно, словно пришли на выставку живописи. И я замечаю во взгляде мужчины непонятное пытливое ожидание.

Наконец он поднял вопросительно брови, определённо не найдя в моём лице и глазах нужного ответа.

— Что? — растерялась я.

— Ничего, — мужчина качнул головой скорее своим мыслям, нежели мне. — Вэйд.

— Ева, — представилась я машинально. — То есть Женевьева. Впрочем, ты и так уже знаешь моё имя… Разве ты не стремишься сохранить инкогнито? — спохватилась вдруг.

— Ты меня не узнала, соответственно, раньше не видела.

— А должна была?

— Шанс был, — Вэйд вновь усмехнулся.

И где я могла бы его в теории увидеть? Или он какая-то важная шишка, как Тито говорит?

— Ева, — мужчина пропустил сквозь пальцы лежащий на моей груди локон, посмотрел серьёзно в глаза, — если я предложу тебе выбор, уйти отсюда и забыть обо всём или остаться до утра, что ты выберешь?

Чем дальше, тем страннее.

— Совсем уйти? — уточнила я, не вполне понимая причин столь неожиданного предложения. — Без всяких… принуждений и дальнейшего внимания со стороны гос… Галена?

— Да.

— А как же… потребность в девственнице?

— Разберусь. В любом случае ты будешь свободна, и никто ни к чему не станет тебя принуждать.

Заманчиво. Даже чересчур.

— Почему? — не удержалась я от вопроса. — Зачем сначала приводить девицу, а потом предлагать ей выбор?

— Чтобы у неё был выбор. Чтобы он был у тебя. Тебе это кажется нелогичным?

— Не знаю. Но у меня был выбор, что бы там себе ни думал твой… братец по духу. И я пришла сюда сама, по своей воле. Потому что так решила я, а не кто-то другой, — поразмыслила и добавила: — Честно заплатила банкой огурцов. Если не веришь, спроси Галена. Может, он не все ещё съел.

Вэйд улыбнулся, обнял меня за талию, привлекая к себе.

— Значит, останешься?

— Останусь.

Правда, ещё хотелось поинтересоваться, вернёмся ли мы в спальню, где всё-таки поудобнее, чем в ванной…

Мужчина снова поцеловал меня, столь же осторожно, бережно, как и прежде, не пытаясь углубить поцелуй, сделать его более страстным. Самой проявить немного настойчивости или предоставить инициативу партнёру? Не больно-то мужчины любят, когда ими руководит женщина, тем более в постели.

Всё же я, решившись, скользнула ладонями под рубашку, коснулась груди, провела неспешно кончиками пальцев по коже. Вверх, до ключиц, затем вниз, по животу до ремня брюк и вновь вверх, стягивая мешающуюся рубашку с мужских плеч.

— Ева…

— Что, слишком смело? — растерялась я.

— Неожиданно, — Вэйд снял рубашку, бросил её на пол.

Подтолкнул меня мягко, вынуждая отступить назад. Я попятилась, пока не упёрлась спиной в ещё прохладный кафель, облицовывающий стену. Судя по тянущемуся от ванны пару, вода горячая и в помещении становилось постепенно всё жарче, всё душнее.

Прижав меня к стене возле раковины, мужчина начал покрывать моё лицо лёгкими поцелуями, одновременно медленно расстегивая корсет. Крючков немного, и корсет отправился вслед за рубашкой. Я с тайным облегчением сделала нормальный глубокий вдох полной грудью, более не стиснутой пыточным орудием под громким названием «соблазнительное нижнее белье».

— Ты красивая, — я не сдержала хмыканья, и Вэйд уточнил с усмешкой: — Что, совсем избито и неоригинально?

— Есть немного, — призналась я.

— К следующему разу выберу что-нибудь поромантичнее и менее заезженное.

А будет следующий раз?

Мужские ладони прошлись от моей талии до груди, накрыли оба полушария, сжали несильно. Новый поцелуй на моих губах и наконец-то более глубокий, более чувственный. Я ответила неловко, ощущая остро собственную неопытность — раньше я никогда не целовалась по-настоящему. По сравнению с людьми и многими другими видами, сирены созревают поздно, в шестнадцать-семнадцать лет, и когда в иных странах человеческих девушек уже можно по закону выдавать замуж, нас ещё не привлекает интимная сторона жизни и противоположный пол. И тренировка на помидорах, надо признать, не особо помогала.

О бананах, наверное, лучше пока вообще не вспоминать.

Поцелуи цепочкой опустились ниже, по подбородку, по шее. Я чуть склонила голову набок, вцепилась одной рукой в край раковины. Не знаю, как бы всё вышло с Галеном, да и не уверена уже, что хочу знать, но с Вэйдом мне хорошо. Его прикосновения приятны, нежны и есть в каждом движении что-то трепетное, благоговейное почти, отчего сжималось сладко сердце. Так, по моему представлению, касаются не случайной любовницы на одну ночь, а возлюбленной, женщины, которой отдано не только тело на несколько часов, но и душа — на всю жизнь. Конечно, это всего лишь мои наивные девичьи фантазии, однако кто мне запретит мечтать о большем в такую ночь?

Дорожка по плечу, вдоль ключицы. Язык обвёл ямку между ключицами, ладони легли на бёдра. Дышать стало тяжелее, то ли из-за пара, наполняющего ванную, то ли из-за непривычного ощущения, растекающегося по телу, словно щекочущего кожу изнутри. А губы спустились ниже, на грудь, сомкнулись вокруг напряжённого соска. Я шумно выдохнула, уткнулась затылком в стену. И пусть Гален катится в подземный мир, мне нравится здесь, сейчас и с Вэйдом!

И если бы несостоявшийся совратитель ещё и в мысли мои не влезал, то было бы всё совсем замечательно. Какого пса я вообще о нём думаю, причём в не самый подходящий момент?

Вэйд тем временем опустился на колени, целуя уже мой живот. Снял осторожно с меня трусики — наверняка на коже остался след из-за слишком тугой резинки, — и я молча выступила из поднадоевшей детали белья. Ощутила, как ладони поднялись по ногам от колен до бёдер, разведя их. Ощутила тёплое дыхание на своей и так разгорячённой коже. И всё-таки ахнула в голос, ощутив прикосновение языка к самой чувствительной точке моего тела, плавящегося неотвратимо от жара, разлившегося в воздухе и копящегося внутри меня. Не то чтобы я не знала, что Вэйд делает, но на практике и с мужчиной всё иначе, нежели в теории, на страницах новелл и наедине с собой. Сильнее, острее, яростнее до вспышек под смеженными веками, вязкого тумана в голове и стонов хриплых, застревающих в пересохшем горле. Я стиснула пальцы на раковине, подозревая смутно, что царапаю керамику уже не безвредными человеческими ногтями, а когтями, оставляя борозды. Чуть подалась бёдрами навстречу в нетерпеливой попытке добавить яркости ощущениям, приблизить желанный финал. Ожидание, жадное, поглощающее, граничило с отчаянием, собственное тело казалось тянутой до предела пружиной…

Которую отпустило вдруг, звенящим рывком, позволяя сжаться. Плюнув на потенциальных свидетелей, затерявшихся где-то в доме, я вскрикнула, сжала пальцы сильнее, чувствуя, как крошится под когтями керамика, а саму меня накрывает с головой волна пьянящего, бьющего наотмашь наслаждения. Яркого, немного сумасшедшего, охватывающего всё тело ураганом и отпускающего, оставив приятное, успокаивающее чувство мягкого покачивания на воде.

Я скорее ощутила, чем увидела, что Вэйд выпрямился, поцеловал меня. Странно чувствовать собственный вкус на своих же губах, но меня это не смутило. И когда мужчина, расстегнув брюки, подхватил меня под ягодицы, приподнял над полом, я лишь послушно обняла Вэйда и руками, и ногами.

— Ты же знаешь, как это бывает? — спросил он неожиданно, всматриваясь пристально в моё лицо.

Я смогла только кивнуть.

Мужчина опустил меня осторожно, и я поморщилась, стиснула зубы. Больно. И непривычно. После отхлынувшего удовольствия — даже несколько обидно, словно после долгого, головокружительного полёта, когда приходится возвращаться на землю и в человеческую форму, но как же не хочется покидать бескрайние небесные просторы, менять безмятежную свободу на заботы и дела обычной жизни!

Вэйд коснулся губами моего лба, переносицы, кончика носа.

— Потерпи немного, скоро всё закончится, — произнёс негромко, одним движением проникая глубже.

Не сдержавшись, я охнула, сжала руки. Почувствовала под пальцами что-то влажное, липкое и охнула повторно, на сей раз растерянно, виновато. Когти-то я и не убрала!

— Пустое, — проговорил мужчина. — До утра заживёт.

А он точно не оборотень?

Вэйд начал двигаться, медленно, определённо щадя меня. Втянув когти, я уткнулась лицом ему в плечо, отметив кровоточащие царапины и чёрную татуировку на лопатке, не очень хорошо видную с моего ракурса, пересечённую с одной стороны двумя алыми полосами. Боль отступила, оставив раздражающее ощущение дискомфорта, но уж никак не ту восторженную эйфорию и множественные оргазмы с первого раза, что описывались красочно в книгах. Я чуть повернула лицо к мужской шее, принюхалась. От кожи слабо пахло свежескошенной травой и на вкус солоноватая — из любопытства я лизнула основание шеи. Затем поцеловала. Поднялась повыше. Действительно ли уши настолько чувствительная часть тела или врут всё?

— Ева, — выдохнул Вэйд хрипло, напряжённо.

— Да-а? — я аккуратно, несильно — я же не собираюсь калечить своего нежданного партнёра, тем более ночь только началась, и я рассчитываю на продолжение, — укусила мужчину за мочку уха.

Сжала ноги, услышав, как Вэйд прошипел что-то неразборчивое. Каждый толчок отзывался новой вспышкой жара, огня под кожей, нетерпения. Неприятные ощущения где-то потерялись, я откинула голову на скользкий кафель, не обращая внимания на гладкую влажную стену под спиной, к которой Вэйд притискивал меня всё сильнее. И мне даже стало казаться, что накроет снова, что ещё чуть-чуть, совсем немного балансировки на канате над пропастью, и я достигну края, растворюсь вновь в наслаждении, но…

Но, как водится порой, мужчина меня опередил.

Замер, тяжело дыша, провёл губами по моей шее, царапнув кожу чем-то острым. Определённо не зубами.

Минуты две-три мы просто пытались отдышаться, жадно глотая горячий, пропитанный паром воздух. Наконец Вэйд поставил меня на ноги, отступил, всматриваясь обеспокоенно в моё лицо. Я улыбнулась вяло в ответ. В ногах слабость, между бёдрами жжёт, и спина притомилась опираться на твёрдое. Поправив брюки, мужчина обнял меня за плечи, отвёл к душевой кабинке, по пути выключив воду в ванне. Помог мне забраться в кабинку. Воду здесь я включила сама, подставила лицо под тугие тёплые струи, смывая косметику и лёгкую усталость. Судя по шороху одежды, Вэйд снял брюки, встал позади меня, закрыв дверцу. Повозился и провёл по моим плечам и спине мягкой губкой. Я позволила себя намылить, воспринимая бережные прикосновения как ещё одну ласку, спокойную, нежную.

— Ты простишь меня? — спросил негромко.

— За что? — повинуясь движению мужской руки, я повернулась лицом к Вэйду.

— За отсутствие шёлковых простыней и ложа, усыпанного лепестками роз. Стена в ванной комнате — это не слишком романтично, я понимаю. Да и не особенно удобно.

— По древним обычаям моего народа наш первый раз должен проходить на пляже или на скале, пред лицом моря и неба, которые благословляют свою дочь. Проливается девственная кровь как дар богам, и мы становимся взрослыми.

— Прямо на голой скале? — уточнил Вэйд, скользя губкой по внутренней стороне бёдер, стирая следы «божественного приношения».

— Да, чтобы ничто не мешало не только соединению двоих, но и их слиянию со стихией. Таковы были обычаи. И в те давние времена смертные мужи почитали за великую честь быть выбранным одной из нас, дабы стать её первым партнёром.

— Интересно. Надеюсь, после этот бедолага не съедался?

— Нет, к сожалению. Он целым и невредимым возвращался домой и хвалился, кого он круто поимел, — я протянула руку. — Моя очередь.

Вэйд отдал мне губку. Я взяла с полочки открытую бутылочку с мылом — кажется, это был единственный пузырёк, замеченный мной в ванной, — налила на губку густой белой жидкости.

— Не так уж и важно, где. Главное — с кем, — добавила я. — Повернись, я посмотрю царапины.

— Не стоит беспокоиться, — возразил мужчина, не глядя на меня. — На мне быстро заживает.

— Я тебя не ногтями оцарапала, — напомнила я. Вот упрямый! — А моими коготками при желании можно горло человеку разорвать.

— Ева, действительно не нужно, — в голосе появилась странная интонация, какая бывает иногда, когда не желают в чём-то признаваться. И это не великий и ужасный секрет, не серьёзный проступок, просто мелкая, но оттого не менее неприятная правда.

— Вэйд, — я тоже могу быть упрямой.

Вздох тяжелый, недовольный, и мужчина неохотно повернулся спиной ко мне. Царапины не кровоточили, и впрямь уже затягиваясь. Я перевела взгляд на татуировку на правой лопатке и застыла.

Как и большинству нелюдей, да и многим людям, мне знаком этот чёрный узор, переплетение двенадцати лучей-щупалец, похожий на стилизованное изображение солнца.

Знак братства Двенадцати.

Шумела вкрадчиво вода, наполняя небольшое пространство кабинки новой порцией пара. Душистое мыло впитывалось в губку, которую я сжимала в растерянности.

Вэйд. Вэйдалл, один из ордена Двенадцати.

Неудивительно, что он так внимательно смотрел на меня, когда снял свою маску. Ждал, узнаю ли я его в лицо — Вэйдалл появлялся на общественных мероприятиях Тирса, и многие жители города видели его, как, например, та же Беатрис на открытие театра и праздничном вечере в городской ратуше. Да она даже танцевала с ним!

Маска. Секретность. Регенерация. И Вэйдалл приехал в Тирс два месяца назад. Гален с его фальшивым насквозь досье — месяц назад. Примчался следом за хозяином, девственницу ему искать, пока господин на светских мероприятиях охмуряет Вивиан Дарро?

— Я же говорил, что не стоит, — мужчина обернулся ко мне.

Я отступила к стенке, чувствуя, как вода из душа потекла по моему плечу, руке и боку, смывая мыльную пену.

— Вэйд… То есть Вэйдалл… То есть милорд… — смутившись, я потупилась, с повышенным интересом разглядывая воду под моими босыми ступнями.

Разумеется, я ожидала увидеть члена Двенадцати на балу у старшей леди Дарро, хотя бы мельком и издалека, но меньше всего я предполагала, что встречусь с собратом на неделю раньше и… и при таких обстоятельствах. Он стал моим первым партнёром… в ванной комнате. И стоим мы теперь в душе. Голые и мокрые, да.

— Вэйд, — мужчина забрал у меня губку, положил на полочку. — Не милорд. По факту у меня и титула нет. Род того, кого я когда-то считал своим отцом, давно прервался, а если бы и нет, то наследовать я в любом случае права не имею, — Вэйдалл шагнул ко мне вплотную, упёрся руками в мокрую стенку по обеим сторонам от моего лица. — Ты всё равно пахнешь гиацинтом. Даже мыло не перебивает. Полагаю, ничего лестного о братстве ты не слышала, раз моя принадлежность к ордену взволновала тебя сильнее, чем стена.

Да пёс со стеной! Если бы меня не устроило место, я бы сразу о том и сообщила. Однако я как-то не планировала лишаться невинности в объятиях собрата Двенадцати! Они люди только наполовину, по матери, и об отцах их и нечеловеческой природе ничего толком неизвестно. И не зря ведь сирены испокон веков выбирают первым партнёром человеческого мужчину — во избежание образования парных привязок, что прикуют двоих друг к другу неразрывными узами, а среди простых смертных привязки крайне редки, если вообще возможны, тем более к представителю другого вида.

Я подняла глаза на Вэйдалла, наблюдающего за мной пристально, выжидающе.

— Не буду врать, — призналась я, облизнув губы. — И… и всё это несколько неожиданно…

— Действительно. Ты даже не представляешь, насколько.

Надо успокоиться, ничего страшного не произошло. Братство существует уже много веков, члены его не женятся и женщины, кем бы они ни были, от них не беременеют. О парных привязках я тоже не слышала. Учитывая непонятную потребность Вэйдалла в девственницах и оговорки Галена, полагаю, что я далеко не первая и вряд ли стану последней. Сомневаюсь, у Вэйдалла за всю его долгую жизнь были лишь человеческие девицы, и если за столько лет не возникло никаких накладок пикантного свойства, то и сейчас всё наверняка обойдётся.

В конце концов, это просто секс, ничего более. Нам обоим это было нужно, мы получили что хотели и теперь, в общем-то, можем спокойно разойтись.

— Я не слышала, чтобы ордену требовались девственницы, — заметила я. — Только на уровне слухов о жертвоприношениях богам.

— Это моя личная особенность, больше никто ею не страдает, — Вэйдалл склонился к моему лицу, так, что я ощутила его дыхание на своих губах. — А что тебя привело в этот дом?

— Засиделась в девицах. У нас, как ты, думаю, уже заметил, не положено беречь невинность для супруга, — а ночь и впрямь только начинается. Как бы аккуратненько намекнуть, что я не против продолжения даже после разговоров о братстве? Я быстро восстанавливаюсь и близость мужчины и горячая вода будили инстинкты сирены, настойчивое желание повторить.

— Но сам по себе супруг-то у вас предполагается? — Вэйдалл убрал руки со стенки, осторожно отвёл мокрые пряди волос от моего лица.

— Если однажды встретим того, кого полюбим и с кем захотим свить гнездо, то да. Брачная церемония пред ликами богов…

— И первая брачная ночь на голой скале? — добавил мужчина с улыбкой тёплой, ласковой, отозвавшейся слабостью в коленках.

— Обязательно, — подтвердила я серьёзно.

Поцелуй долгий, тягучий, душистый, словно липовый мед. Вэйдалл передвинул меня под струи душа, бережно провёл ладонями по моему телу, избавляя от остатков мыльной пены. Выключил воду, помог выйти из кабинки, даже сам вытер меня большим банным полотенцем, иногда касаясь моих губ лёгкими поцелуями, глядя на меня с нежностью одновременно и приятной, и совершенно непонятной. Оставив меня закутанной в махровую голубую ткань, наспех обтёрся другим и повёл к двери в спальню. Выходя из ванной, я обернулась, потянувшись к мужчине, и потому прискорбно знакомый насмешливый голос обратился ушатом ледяной воды, выплеснутой неожиданно прямиком на голову.

— Что-то вы там совсем засиделись, гости дорогие, бросили хозяина в одиночестве, вынудили его ждать, а это не слишком вежливо.

Я почувствовала, как напряглась рука Вэйдалла на моих плечах. И небезосновательно.

Гален с невозмутимым лицом полулежал на разобранной постели. Уголок простыни прикрывал скромно бёдра, и белые складки ткани были, собственно, единственным подобием одежды на обнажённом скульптурном теле.

— О как у вас дела-то пошли, — добавил Гален, приподнявшись. — Решил познакомиться с девушкой поближе?

Я вопросительно оглянулась на Вэйдалла.

— Он о масках, — пояснил мужчина едва слышно. — Ева, я не знаю, как у твоего народа обстоят дела в таких случаях… честно говоря, я надеялся вообще без этого обойтись и тебе достаточно сказать только одно слово и…

И Вэйдалл лично вышвырнет Галена в окно? Странно. Более чем очевидно по реакции Вэйдалла, неприязненной, но отнюдь не возмущённой и не удивлённой столь наглой попыткой присоединиться, что одну девушку на двоих они тоже делят не в первый раз. Скорее всего, Вэйдалл получает девственницу, а Гален приходит чуть позже и снимает сливки. Невинные девы не самые интересные партнёрши в постели — собственного тела ещё не понимают, стесняются, ничего толком не могут, а в большинстве своём и не знают, и боль, кровь и слёзы милым дополнением.

По откровенно подначивающему, ехидному какому-то взгляду Галена ясно, что он слышит каждое слово Вэйдалла и ждёт моего ответа с не меньшим нетерпением. Или ему любопытно, станет ли брат по духу выкидывать его через окно, если я скажу «нет»?

Признаться, секс втроём в мои фантазии и планы не входил. И будь на месте Галена кто-то другой, я бы не колебалась с категоричным отрицательным ответом, но…

Но глупо отрицать, что Гален меня привлекает. И все его снисходительные реплики в школе по-прежнему будили желание доказать обратное. Великолепное мускулистое, однако без чрезмерной перекаченности тело притягивало магнитом взгляд и моей человеческой половинке так хотелось стереть эту нахальную ухмылочку с лица Галена, пока более дикая, хищная сущность мечтала получить данного прекрасного самца в своё полное распоряжение. Леди Идэна учила нас отодвигать, контролировать инстинктивные порывы, но сейчас я даже не стремилась к подавлению желаний сирены. Гулять так гулять!

Я шагнула к кровати, и Вэйдалл неохотно отпустил меня. Я приблизилась неспешно к постели, отмечая удовлетворённо тень удивления в голубых глазах. Неужели полагал, что я вцеплюсь в Вэйдалла и буду плакать и умолять не подпускать ко мне похотливого дядю-учителя? Я честно играю по предложенным правилам и не моя вина, что кое-кто ожидает другой реакции.

Остановившись в изножье, я нарочито медленно спустила полотенце с плеч, разжала пальцы, позволяя махровой ткани упасть на ковёр возле кровати. Несколько секунд наслаждалась ошарашенным слегка выражением лица Галена, цепким взглядом, ощупывающим жадно моё тело. Затем наклонилась, забралась на кровать, без малейшего стыда и смущения вставая на четвереньки. Гален сел, наблюдая за неторопливым моим приближением, и я видела, как недоверчивое изумление плавится в искрящемся серебре, уступает место более конкретному интересу, предвкушению.

— По-прежнему считаешь, что женщина не может тебя соблазнить? — уточнила я шепотом, устраиваясь верхом на мужских коленях. Простыня сползла, прикрывая уже весьма и весьма условно.

— Разве похоже, что я против? — Гален обнял меня пониже талии, прижимая к себе.

Не против, это-то я хорошо ощущала. И почему его глаза постоянно меняют цвет? Что любопытно, у Вэйдалла тоже.

Странно. И подозрительно. Только задумываться пока нет ни сил, ни желания.

Мы потянулись друг к другу одновременно, впиваясь в губы жадным поцелуем, словно пытаясь выпить, выжать друг друга досуха. Я обвила шею Галена руками, испытывая удовольствие от одного лишь соприкосновения обнажённой кожей, от поцелуя грубоватого, без намёка на нежность, на терпение. От мысли, что единственная преграда между нами — тонкий белый лоскут, тело окатывало волной пьянящего жара, собирающегося внизу живот озерцом раскалённой лавы. Одна ладонь скользнула вверх по моей спине, опустилась обратно и даже ниже, оглаживая ягодицы, а вторая зарылась во влажные после душа волосы, обхватила затылок, вынуждая меня склонить голову на плечо. Я не сразу сообразила, зачем он это сделал… пока не почувствовала прикосновение других губ к открывшейся части шеи.

Значит, всё-таки втроём? Впрочем, ладно. Сирены редко образуют тройственные союзы, но если сугубо в постели и единоразово, в порядке эксперимента, то почему бы и нет?

Губы Галена тоже прошлись по моей шее, но стремительно, царапнув уже знакомо кожу чем-то острым, опустились на грудь, втянули сосок. Ладонь перестала фиксировать голову, накрыла второе полушарие, перекатывая затвердевшую вершинку между пальцами, и я откинулась назад, на Вэйдалла, слегка выгнулась. Собственное тело показалось вдруг куском глины, мягкой, податливой, принимающей послушно ту форму, которую ей придавали горячие, уверенные пальцы. Я повернула лицо к Вэйдаллу, встретилась с тяжёлым взглядом глаз, потемневших до свинцового оттенка грозовой тучи. Поцелуй жестче, требовательнее, чем все его предыдущие, но мне понравился терпкий контраст, понравилось смешение освежающей нежности и опаляющей страсти. И я позволила себе маленькую вольность — выпустила клыки, прикусила нижнюю губу Вэйдалла и лизнула сразу ранки, ощущая на языке медный след чужой крови.

— Ева…

— Кровь обоих, — пояснила я. Не только кровь юной сирены, но и кровь её первого партнёра, первого мужчины, которого она укусит, помечая как своего, пусть и на короткий срок.

Ладонь Галена скользнула по животу, и я выгнулась сильнее, выдохнула шумно, чувствуя, как пальцы проникают между влажными складочками, прикасаясь, пуская дрожь по телу. Гален поднял голову, наблюдая за выражением моего лица. Я шевельнула бёдрами, понимая, ощущая остро, насколько показным, фальшивым было его прежнее равнодушие. Хотя, надо признать, притворялся Гален хорошо, и не заподозришь ничего лишнего.

Неожиданно Гален убрал руку, обхватил меня за талию и откинулся назад, на подушку, увлекая меня за собой. Бросил быстрый взгляд поверх моего плеча, нахмурился едва заметно и передвинул ладони на бёдра. Приподнял меня и опустил на себя — и куда только уголок простыни деться успел? Я выпрямилась рывком, сама сделала первое движение, медленно, осторожно, пытаясь не выдать некоторой неуверенности. И непривычно всё же. Ладони тем временем сползли на мои ноги, а на бёдра легли другие, горячие, нежные, сжали мягко, направляя. Я откинулась вновь на грудь Вэйдалла, подставляя шею и плечо под новую россыпь поцелуев, опустила ресницы, подчиняясь заданному ритму, плавясь в ощущениях собственных и мужских рук и губ на моём теле, в странном, не совсем уместном чувстве безопасности, в настойчивом желании повернуть голову и укусить мужчину позади меня. И неясно, почему Вэйдалл не торопится поучаствовать в процессе в полной мере? Его возбуждение я ощущала очень даже хорошо и сомневаюсь, что они никогда прежде не имели одну девушку единовременно. Ведь не ждал же каждый своей очереди…

Темп ускорился, руки на моих ногах сжались, оставляя красные следы на коже. Моё прерывистое дыхание мешалось с тяжелым дыханием обоих мужчин, Вэйдалл скользнул пальцами по бедру, находя горящий огнём кусочек плоти, и я застонала, двигаясь быстрее, уже не понимая, делаю ли это сама или мной всё ещё руководят. Впрочем, да, руководят, Вэйдалл дирижировал умело, ловко нашим импровизированным оркестром, одновременно играл на моём теле, словно на музыкальном инструменте, касаясь нужных струн и клавиш. И мир наконец исчез в яркой, сладкой вспышке с лёгким привкусом крови — кажется, я опять прокусила губу, на сей раз свою, позабыв, что так и не убрала клыки. Ощутила вновь руки Галена на моих бёдрах, прижимающие крепче к мужскому телу. Хриплый выдох-стон, несколько мгновений тисков на бёдрах, и меня отпустили. Не глядя на Галена, я аккуратно слезла с мужчины, развернулась лицом к Вэйдаллу, накрыла ладонью твёрдый горячий ствол, направляя его к своему лону. Вэйдалл дёрнулся, перехватил мою руку за запястье.

— Ева, — глаза по-прежнему тёмно-серые, с чёрными вкраплениями бездны, в голосе предостережение.

А как же иначе? Всё-таки старался человек, об удовольствии моём думал.

Не совсем человек, правда.

Вместо ответа я потянулась к губам, поцеловала, чуть-чуть, самую малость сжала пальчики. Вэйдалл отвёл мою руку, повалил меня на смятую простыню, вошёл одним сильным рывком. Я обхватила мужчину ногами, не замечая происходящего вокруг, лишь прижимаясь теснее. Всего несколько резких движений, однако я испытала удовлетворение, хотя и не физическое, другого рода — оказывается, приятно не только самой получать наслаждение, но и дарить его партнёру.

Вэйдалл скатился с меня, нашёл одеяло, откинутое на край кровати, и укрыл им нас обоих. А я лишь сейчас обнаружила, что мы остались вдвоём — и в постели, и в комнате.

— А где… — начала я растерянно.

— Ушёл, — ответил мужчина, устраиваясь рядом со мной.

— Понятно, — я подтянула под голову подушку, укладываясь поудобнее, пытаясь задавить поднимающуюся обиду.

Получил своё и свалил по-быстрому, козёл плешивый!

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Вэйдалл обнял меня со спины, зарываясь носом в мои волосы.

— Да. Только устала немного, — призналась я.

Смешок возле макушки.

— Тогда спи. Тебе надо отдохнуть.

Я закрыла послушно глаза, постаралась отбросить ненужные сейчас мысли. Завтра буду думать о насущном.