Похитители грёз

Глава 9

Когда Адам позвонил, Ронан, Ноа и Гэнси шатались по Доллар-Сити в Генриетте. Теоретически, они там были из-за батареек. Практически, он были там, потому что и Блу, и Адам работали, беспорядочный гнев Ронана всегда становился хуже к ночи, а Доллар-Сити был одним из нескольких магазинов в Генриетте, вход в которые разрешался с домашними животными.

Гэнси ответил на телефон, пока Ронан изучал упаковку стирательных резинок в форме крокодила. Шесть животных яркой, люминесцентной окраски были представлены с различными выражениями ужаса на лицах. Ноа пытался скривить рот, чтобы соответствовать им, а Чейнсо, зажатая, между телом и рукой Ронана, широко распахнутыми глазами подозрительно следила за ними. В конце прохода продавщица посмотрела на Чейнсо с таким же недоверием. Когда Доллар-Сити говорил о приветствии домашних животных, Доллар-Сити не был уверен, что имелись в виду мерзкие птицы.

Ронан очень наслаждался раздраженным взглядом продавщицы.

— Алло? О, привет, — сказал Гэнси в трубку, трогая ноутбук с напечатанным на крышке пистолетом. «О, привет» сопровождались определенными изменениями в тембре его голоса. Что означало, на связи Адам, и это каким-то образом подбросило дров в гнев Ронана. Все было хуже ночью. — Я думал, ты все еще на работе. Что? Ох, мы на Площадке Буржуазии.

Ронан показал Гэнси пластиковые настенные часы в форме индейки. Бородка, свисающая под циферблатом, играла роль секундной стрелки.

— Боже мой! — сказал Гэнси по-французски. А в телефон произнес: — Если ты не уверен, возможно, этого не было. Женщину трудно принять за что-нибудь другое.

Ронан не был точно уверен, почему зол. Несмотря на то, что Гэнси не сделал ничего, что могло бы вызвать его ярость, он все же был частью проблемы. В настоящий момент он удерживал мобильник у уха своим плечом, а глазами изучал пару пластмассовых тарелок с изображенными на них улыбающимися помидорами. Его расстегнутый ворот открывал добрую часть ключицы. Никто не мог отрицать, что Гэнси был великолепным портретом молодости, ухоженным продуктом соединения удачи и денег. Как правило, он был настолько начищен, хотя терпимо, потому что он совершенно точно не был из той же сделанной на скорую руку семьи, как Ронан. Но сегодня вечером под флюоресцентными лампами Доллар-Сити волосы Гэнси были задраны, а его шорты были убиты маслом от чистки Свиньи. Он был с голыми ногами, без носков в Top-Siders[9], и выглядел каким-то очень реальным человеком, досягаемым человеком, и это каким-то образом заставляло Ронана желать засадить кулаком в стену.

Убрав телефон от лица, Гэнси сказал им:

— Адам думает, что у него дома было видение.

Ронан взглянул на Ноа:

— У меня видение прямо сейчас.

Ноа проделал грубый жест, веселое, неопасное действие, как рычание котенка. Продавщица слышно хмыкнула.

Чейнсо приняла хмыканье за личное оскорбление. Она в раздражении ущипнула кожаные браслеты на запястье Ронана, напоминая ему тем самым о странном подарке Кавински. Было не совсем комфортно думать о том, что другой парень так близко изучает его. Кавински достал пять браслетов определенно точно на тон ниже по цвету кожи. Ронан задавался вопросом, чего тот хотел достичь.

— Как долго? — спросил Гэнси в телефон.

Ронан уперся лбом в самую верхнюю полку. Металлический край уткнулся ему в череп, но он не двинулся. Ночью тоска по дому была непрерывной и всеведущей, загрязняющей воздух. Он видел ее в дешевых прихватках — их использовала его мать во время обеда. Он слышал ее в хлопках кассового аппарата — так отец приходил домой в полночь. Он чуял его во внезапном дуновении свежего ветерка — так его семья путешествовала в Нью-Йорк.

Дом был так близок ночью. Он мог бы там оказаться за двадцать минут. Он хотел все смахнуть с этих полок.

Ноа блуждал по проходу, но теперь радостно возвратился со снежным шаром. Он встал рядом с Ронаном, пока тот не отодвинул полку, чтобы восхититься злодеянием. Сезонно украшенная пальма и два безликих любителя позагорать были заперты внутри, наряду с написанным краской ошибочным утверждением: ГДЕ-ТО ВСЕГДА РОЖДЕСТВО.

— Блеск, — благоговейно прошептал Ноа, встряхивая шар. Естественно, это был даже не поддельный снег, а блестки, которые ложились, как вечный праздничный песок. Ронан и Чейнсо вдвоем наблюдали с замиранием сердца, как красочные частички оседали на пальму.

Вниз по проходу Гэнси предложил по телефону:

— Ты мог бы остаться на Монмауте. На ночь.

Ронан резко засмеялся, достаточно громко, чтобы его услышал Гэнси. Адам был воинственно настроен оставаться у себя, даже если там было ужасно. Даже если комната была бы в пятизвездочном отеле, это было бы для него ненавистно. Потому что это был не дом с синяками, который Адам так отчаянно и постыдно покинул, и Фабрику Монмаут гордость Адама бы не приняла за новый дом. Иногда Ронан думал, что Адам настолько привык правильно страдать, что он сомневался относительно любого пути, не приносящего агонии.

Гэнси повернулся к ним спиной.

— Слушай, я не знаю, о чем ты говоришь. Рамирез? Я ни с кем не говорил в церкви. Да, две тысячи четыреста долларов. Я знаю эту часть. Я…

Значит, они говорили о письме из Аглионбая, и Ронан, и Гэнси получили такие же.

Теперь голос Гэнси был низким и злым.

— В каком-то смысле это не мошенниче… нет, ты прав. Ты прав, я абсолютно не понимаю. Я не знаю и даже не буду.

Возможно, Адам соединил между собой изменения в его арендной плате и оплате обучения. Это было несложное умозаключение, и он был умен. Было также легко повесить это на Гэнси. Если бы Адам подумал поточнее, он бы обнаружил, что бесконечные связи со Святой Агнесс были у Ронана. И как, кто бы ни стоял за изменением арендной платы, он должен был войти в церковный офис одновременно с пачкой наличных и горячим желанием убедить церковную леди лгать о поддельной налоговой ставке. Последуй он таким путем, оказалось бы, что имя Ронана написано надо всем этим. Но одна из изумительных вещей в Ронане Линче была такова, что никто даже не ожидал бы от него хороших поступков.

— Это был не я, — сказал Гэнси, — но я рад, что так получилось. Отлично. Извлеки из этого, что тебе нужно.

Дело было в том, что Ронан знал, как выглядит лицо перед тем, как будет повреждено. Он видел его в зеркале слишком часто. У Адама были линии переломов по всему телу.

Рядом с Ронаном очень удивленным образом вздохнул Ноа:

— Ох!

А потом он исчез.

Снежный шар упал на пол туда, где только что были ноги Ноа. Он оставил влажный, вихляющий след, когда откатился. Чейнсо в шоке укусила Ронана. Он сжал ее, отпрыгнув от звука.

Продавщица произнесла:

— Так-так.

Она не видела представления. Но она ясно знала, что произошло.

— Не волнуйтесь, — громко сказал Ронан. — Я заплачу.

Он никогда бы не сознался, как сердце колотилось у него в груди.

Гэнси резко и озадаченно повернулся. Сцена — Ноа пропал, уродливый снежный шар катился наполовину под стеллажом — предлагала неспешное объяснение. Он обратился к Адаму:

— Держись.

Внезапно по всему телу Ронана пробежал холод. Не легкий холодок, а совершенный холод. Холод, который сушит рот и замедляет кровь. Сначала оцепенели его пальцы ног, а затем и рук. Чейнсо испустила ужасный скрипучий звук.

Она закричала:

— Кра!

Он положил замерзшую руку ей на голову, успокаивая ее, хотя самому было неспокойно.

Затем вновь появился Ноа в сильном шуме, будто сила, примыкая, потрескивала. Его пальцы держали руку Ронана. Холод сочился из точки контакта, так как Ноа вытягивал тепло, чтобы быть видимым. Вокруг них рассеялось абсолютно идеальное дыхание летнего генриеттовского воздуха, запах леса, когда умер Ноа.

Все они знали, что Ноа мог опускать температуру в комнате, когда только появлялся, но этот уровень был чем-то новым.

— Стоять! Сначала можно и спросить, придурок! — сказал Ронан. Но не оттолкнул его. — Что это было?

Глаза Ноа были широко раскрыты.

Гэнси сказал Адаму:

— Я тебе перезвоню.

Продавщица окликнула:

— Мальчики, вы уже все?

— Почти! — отозвался Гэнси своим ободряющим медовым голосом, засовывая телефон в задний карман. — Я приду за бумажными полотенцами через минутку! Что тут происходит? — это последнее он прошипел Ронану и Ноа.

— Ноа взял отгул.

— Я потерял… — Ноа боролся со словами. — Не было воздуха. Она ушла. Ли… линия!

— Энергетическая линия? — уточнил Гэнси.

Ноа один раз кивнул, неаккуратно, одновременно с пожатием плеч.

— Мне ничего… не оставалось. — Выпустив Ронана, он отбросил руки.

— Не за что, чувак, — проворчал Ронан. Он все еще не чувствовал пальцев ног.

— Спасибо. Я не имел в виду… ты был там. О, блеск.

— Да, — раздраженно ответил Ронан. — Блеск.

Гэнси поспешно достал протекающий снежный шар и исчез у прилавка. Он вернулся с квитанцией и рулоном бумажных полотенец.

Ронан спросил:

— Что с Перришем?

— Он видел женщину в своей комнате. Говорит, она пыталась общаться с ним. Он, кажется, немного в панике. Я думаю, должно быть, энергетическая линия увеличилась.

Он не сказал, что, может быть, что-то страшное произошло с Адамом в тот день, когда он пожертвовал собой в Энергетическом пузыре. Может, он навредил всей Генриетте, пробудив энергетическую линию. Потому что они не могли поговорить об этом. Так же, как они не могли поговорить об Адаме, укравшем Камаро той ночью. Или о том, что он в основном делал все, что Гэнси просил не делать. Если Адам глупил в отношении своей гордости, то Гэнси глупил в отношении Адама.

Ронан повторил:

— Энергетическая линия увеличилась. Верно. Да, держу пари, это так.

Все фантазии Доллар-Сити были разрушены. Пока Гэнси шел впереди, Ноа обратился к Ронану:

— Я знаю, почему ты бесишься.

Ронан ехидничал, но его пульс ускорился.

— Тогда скажи мне, провидец.

Ноа ответил:

— Не моя работа — рассказывать чужие секреты.