Похитители грёз

Глава 23

У Серого Человека ушло несколько дней на то, чтобы понять, где он посеял свой бумажник. Он заметил бы это раньше, если бы не наступление пасмурных дней, дней, когда утро казалось выцветшим, а подниматься с кровати — неважным. Во время них Серый Человек частенько не ел, его определенно время не поджимало. Он одновременно и спал, и бодрствовал, без сновидений, апатично. А потом однажды он открыл утром глаза и обнаружил, что небо вновь голубого цвета.

Он провел несколько серых дней в подвале «Pleasant Valley. Ночлег и Завтрак», а после поднял себя на рассвете и кое-как съел что-то, а потом потянулся в задний карман брюк и обнаружил его пустым. Его поддельное ID и неиспользованные кредитные карты (Серый Человек за все платил наличкой) — все исчезло. Должно быть, это случилось на Фокс Вей 300.

Придется вернуться туда попозже. Он проверил, есть ли на сотовом сообщения от Гринмантла, позволив своим глазам пропустить пропущенный звонок от брата, оставленный днями раньше, наконец, обратился за информацией к своим кратким зашифрованным записям, сделанным для себя.

Он выглянул в окно. Небо было нереального оттенка синего. Он всегда чувствовал себя таким живым в первый день. Напевая какой-то мотивчик, Серый Человек положил в карман ключи. Следующая остановка: Фабрика Монмаут.

У Гэнси не очень ладилось с исчезновением Энергетического пузыря. Он пытался с этим справиться. Всего лишь еще одна неудача, и он знал, что нужно отнестись к ней как к любой другой неудаче: составь новый план, найди другой ориентир, брось все силы в новом направлении. Но это не казалось просто очередной неудачей.

Он провел сорок восемь часов более или менее бодро и беспокойно, а потом, на третий день, он купил гидролокатор бокового обзора, два оконных кондиционера, кожаный диван и бильярдный стол.

— Теперь ты себя чувствуешь лучше? — сухо спросил Адам.

Гэнси ответил:

— Понятия не имею, о чем ты.

— Эй, чувак, — сказал Ронан. — Я люблю бильярд.

Вся ситуация вызвала у Блу сильное раздражение.

— На улицах Чикаго голодают дети, — сказала она. Её волосы топорщились от негодования. — Каждый час с лица земли исчезают три вида животных, потому что нет денег, чтобы защитить их. А ты продолжаешь носить эти невероятно дурацкие туфли-лодочки и, купив все эти вещи, до сих пор их не заменил!

Гэнси недоуменно уставился на свои ноги. Движение его пальцев было едва заметным сквозь носок топ-сайдеров. И в самом деле, в свете последних событий, эти туфли были единственным, что правильно в мире.

— Мне нравятся эти туфли.

— Иногда я ненавижу тебя, — сказала Блу. — И Орлу, и всех людей.

Она ненавидела его за то, что Гэнси, к тому же, арендовал лодку, трейлер, и грузовик, чтобы тащить трейлер на прицепе, а затем попросил старшую кузину Блу, Орлу, чтобы та сопровождала их в последней поездке. Аренда грузовика требовала двадцатиоднолетнего водителя, а их миссия, согласно Гэнси, — экстрасенса. Орла подходила по обоим пунктам и была более чем готова. Она прибыла в Монмаут, одетая для работы: брюки-клеш, босоножки на платформе и оранжевый топ-бикини. Между топом и штанами-клеш виднелись акры голой кожи. Ее оголенный живот так открыто приглашал к восхищению, что Гэнси почти слышал приглушенный голос своего отца, вздыхавшего ему на ухо: «Нынешние девицы». Но Гэнси видел фотографии девиц в годы молодости его отца, и, по его мнению, они не слишком отличались от нынешних.

Он обменялся взглядом с Адамом, потому что так было надо, и, разумеется, Блу перехватила это. Её глаза сощурились. На ней были надеты два изорванных топа и выбеленные свободные штаны. В какой-нибудь другой вселенной Гэнси мог бы признаться Блу, что находил десять дюймов её обнаженного тела более соблазнительными, нежели тридцать кубических футов подтянутой голой кожи Орлы. Но в этой вселенной это была прерогатива Адама.

Он был в ужасном настроении.

Где-то что-то неистово трещало, разносясь эхом по всей Генриетте. Либо это трансформатор, павший жертвой электрической прихоти энергетической линии, либо Джозеф Кавински развлекался со взрывчаткой в преддверии Четвертого июля. В любом случае, это был хороший день, чтобы убраться из города.

— Мы должны двигаться, — велел Гэнси. — Дальше будет только жарче.

Серый Человек сидел в Монстре Цвета Шампанского на Монмаут Авеню, припарковавшись всего в нескольких дюжинах ярдов неподалеку, полистывая историческую книжку и слушая Muswell Hillbillies[22], в то время как воздух из кондиционера играл прохладой на его коже. По-хорошему, ему надо было бы читать о Валлийской истории — при его поверхностном исследование братьев Линч выяснилось, что один парень, с которым они общались, был одержим ею — но, вместо этого, он, потворствуя себе, пробовал свои силы в переводе «Песни смерти Беды[23]». Это было похоже на архаичный кроссворд. Когда текст гласил: «Fore ржm nedfere nжnig wiorрe», было бы вернее перевести в соответствии с первоначальным замыслом автора «Пред тем как обречен отправиться туда» или «Встречая к Смерти путь»? Приятные мучения!

Серый Человек видел, как из фабрики Монмаут вышел парень. Разросшаяся парковка была уже заполнена подростками и прокатными автомобилями с катерами; они определенно собирались куда-то ехать.

Парень, который только что вышел, был представителем старой школы, эффектным и похожим на того, кто попадет в Сенат — Ричард Гэнси. Третий. А это означало, что где-то обитали, по крайней мере, еще два Ричарда Гэнси. Он не заметил арендованную машину Серого Человека, припаркованную параллельно в тени. Не заметил он и белый Митсубиши, стоящий прямо внизу дороги. Серый Человек был не единственным, кто ждал, когда же здание фабрики Монмаут опустеет.

Один академик спросил как-то Серого Человека:

— Почему англосаксонская история?

В то время этот вопрос поразил Серого Человека как глупый и не имеющий ответа. Вещи, которые привлекали его в тот период времени, были, разумеется, бессознательными и многоплановыми, распространявшимися через его кровь от жизненных воздействий. С тем же успехом можно было бы спросить его, почему он предпочитал носить серое, почему ему не нравились всяческие соусы, почему он любил семидесятые, почему был так очарован братьями, когда сам, похоже, не мог преуспеть быть таковым. Он сказал тому академику, будто оружие сделало историю скучной, что, как он уже знал, произнося это, было ложью, а затем самоустранился от беседы. Конечно же, потом он придумал верный ответ, но было уже слишком поздно.

И заключался он в следующем: Альфред Великий[24]. Альфред стал королем в самое черное время английской истории. Не было никакой Англии. Одни маленькие беззубые королевства с покладистыми характерами. Жизнь была, как говорилось в старой поговорке, беспросветна, тупа и кратковременна. Когда викинги ворвались на остров, у королевств просто не было ни единого шанса. Но вмешался Альфред, чтобы объединить их. Он создал из них братство, изгнал викингов. Он поспособствовал распространению грамотности и переводу важных книг. Воодушевил поэтов, художников и писателей. Он ознаменовал начало возрождения, еще до того, как итальянцы начали обдумывать это понятие.

Он был тем самым человеком, изменившим навсегда Англосаксонскую Англию. Он ввел порядок и уважение и под их гнетом взрастил травинку принципа, цветок поэзии и цивилизованности.

«Что за герой, — подумал Серый Человек, — еще один Артур».

Его внимание резко обострилось, как только Ронан Линч вышел из старой фабрики. Он явно состоял в родстве с Декланом: тот же нос, те же темные брови, те же феноменальные зубы. Но в этом брате Линч было с особой тщательностью развито чувство опасности. Это не гремучая змея, спрятавшаяся в траве, а смертельно опасная полосатая коралловая змея, предупреждающая об этом своим окрасом. Все в нем говорило об опасности: если эта змея вас укусит, значит, вы сами виноваты.

Ронан открыл дверцу со стороны водительского сидения БМВ цвета древесного угля, да так сильно, что машина качнулась, потом он рухнул в кресло так, что машину продолжило качать, а затем захлопнул дверцу, и машину стало качать еще сильнее. А потом он тронулся с места со скоростью, при которой раздался визг шин.

— Гмм, — сказал Серый Человек, уже предпочитая этого брата Линч последнему.

Арендованный грузовик тронулся с места с большей бережливостью, чем БМВ, и поехал в том же направлении. После, несмотря на то, что стоянка была пуста, Серый Человек продолжил выжидать. И действительно, подъехала белая Митсубиши, которую он заприметил ранее, басы её стерео медленно плавились на тротуаре рядом. Из машины выбрался паренек, держа в руках пластиковый мешочек, заполненный чем-то вроде визиток. Он был из тех, кого Серый Человек предпочитал избегать: он гудел неугомонной, непредсказуемой энергией. Серый Человек ничего не имел против опасных людей, но он предпочитал трезвых опасных людей. Паренек вошел на фабрику и вернулся с пустым мешочком. Митсубиши рванула с места, шины завизжали.

И вот теперь Серый Человек выключил The Kinks, перешел улицу и поднялся по лестнице на второй этаж фабрики. На лестничной площадке он обнаружил содержимое пластикового мешочка паренька из Митсубиши: куча одинаковых водительских прав штата Вирджиния. С каждой пластиковой карточки угрюмо смотрела фотография Ронана Линча рядом с датой рождения, гласившей, что ему оставалось всего несколько месяцев до празднования своего семидесятилетия. Помимо явно шуточной даты рождения, это были очень хорошие подделки. Серый Человек поднял одну и поднес её к свету, падающему через разбитое окно. Автор проделал неплохую работу по воссозданию самой сложной части — голограммы. Серый Человек был впечатлен.

Он оставил права валяться у дверей и вломился на фабрику Монмаут. Он был осторожен. Можно легко сломать замок. Нельзя с легкостью его не сломать. Когда он вскрыл замок, то набрал номер на сотовом и прижал его плечом к уху. Потребовалось всего мгновение, чтобы кто-то поднял трубку на другом конце.

— О, это Вы, — сказала Мора Сарджент. — Король мечей.

— А это Вы. Меч у меня в позвоночнике. Кажется, я где-то потерял свой бумажник. — Серый Человек позволил вскрытой двери распахнуться. Его окутал запах затхлой бумаги и мяты. Пылинки играли с тысячами книг. Это было определенно не тем, что он ожидал.

— Когда Вы пылесосили под Кайлой, ничего не заметили?

— Пылесосила! — воскликнула Мора. — Я погляжу. О. Ну надо же. Бумажник лежит на диване. Думаю, Вам хочется его забрать. Как поступим?

— Я бы с удовольствием с Вами поболтал. — Серый Человек запер за собой дверь. Если парни за чем-либо вернутся, у него будет несколько секунд, чтобы выработать план действия. — С глазу на глаз.

— Вы, определенно, жутковаты.

— Мне показалось, что Вам нравятся жутковатые люди.

— Наверное, так и есть, — согласилась Мора. — Вернее сказать, загадочные. Жутковатые — слишком сильное слово.

Серый Человек принялся продвигаться среди нагроможденных деталей квеста Гэнси. Он потянулся и развернул карту на стене. Он пока и сам не знал что искать.

— Вы могли бы мне погадать. — Он слабо улыбнулся, когда произнес это, просматривая книгу по средневековому оружию. У него имелась такая же.

Мора услышала улыбку в его голосе.

— Определенно, не могу. И гарантирую, что ни одна из нас не хочет этого делать.

— Уверены? Я мог бы почитать вам еще стихов, когда бы вы закончили. Я их много знаю.

Мора усмехнулась.

— Это по части Кайлы.

— А что по Вашей части? — Серый Человек толкнул стопку книг на валлийском языке. Он был так очарован всеми этими вещами Ричарда Гэнси. Хотя не был уверен, понимает ли этот Гэнси, как хорошо спрятан Глендовер. История всегда глубоко хоронила, даже тогда, когда знаешь, где искать. И трудно было раскопать, не навредив. Кистями и ватными палочками, а не стамесками и кирками. Медленная работа. Вы должны ее полюбить.

— По моей части, — сказала Мора, — то, что я никогда не сообщаю, что является по моей части.

Но ей было приятно, он слышал это по её голосу. Ему нравился её голос. Тоже. Её генриеттовского акцента как раз хватало на то, чтобы вы только понимали, откуда она родом.

— А есть ли у меня три попытки, чтобы угадать?

Она не смогла сразу ответить, а он не давил на неё. Он знал: сердечные раны заставляли обдумывать все медленнее.

Пока Серый Человек ждал, он остановился, чтобы изучить миниатюрную модель Гинриетты Гэнси. Эти крошечные, воссозданные улицы были пропитаны такой любовью! Он выпрямился, очень осторожно, чтобы не повредить ни один фасад здания, и направился в одну из двух маленьких спален.

Комната Ронана Линча выглядела как бар после драки. Каждая поверхность была покрыта дорогими частями дорогих динамиков, острыми частями заостренных клеток и стильно изодранными частями стильно изодранных джинсов.

— Скажите-ка мне вот что тогда, мистер Грей: вы опасны?

— Для некоторых.

— У меня есть дочь.

— О, ей я не опасен. — Серый Человек поднял со стола канцелярский нож и стал изучать его. Прежде чем его наспех почистили, им кого-то ранили.

Мора сказала:

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Разве?

Он перевернул ковбойский сапог, который казался здесь совершенно неуместным. Потряс его, но из сапога ничего не вывалилось. Он не знал, есть ли в этом здании Грейворен. Поиск чего-то без описания… Он должен был представить, как выглядит буханка хлеба по оставшимся от неё крошкам.

— Просто… мне нужно знать какую-нибудь правду о Вас.

— У меня есть брюки-клеш, — признался он. — И оранжевая рубашка-диско.

— Я вам не верю. Вы должны будете надеть их, когда мы в следующий раз увидимся.

— Не могу, — сказал, посмеиваясь, Серый Человек. — Я не могу сменить имя на мистер Оранж[25].

— Лично я, — ответила Мора, — не считаю, что ваше ощущение собственного «я» должно быть гибким. Особенно, если вы не собираетесь общаться как король мечей.

Из главной комнаты раздался звук клацанья ручки. Кто-то проверял замок. Здесь кто-то был. Кто-то без ключа. Море было сказано:

— Запомните эту мысль. Мне нужно идти.

— Чтобы убить кого-то?

— Не хотелось бы, — произнес Серый Человек очень тихим голосом. Он нырнул в полуоткрытую дверь Ронана. — Есть всегда более простые варианты.

— Мистер Грей…

Кто-то пинком распахнул дверь. Очень аккуратно исполненное заметание следов Серым Человеком пошло насмарку.

— Я, — мягко прервал её Серый Человек, — перезвоню.

Стоя в тени комнаты Ронана Линча, он увидел двух мужчин, которые, крадучись, вошли в комнату. Один из мужчин был одет в большую ему рубашку-поло, а второй — в футболку с рисунком ракеты. Эти двое находились в данном пространстве с явным раздражением, а затем они разделились. Большая рубашка держался возле окна, следя за парковкой, а другой крушил вещи парней. Они опрокинули стопки книг и вытряхнули на матрац содержимое ящиков стола.

В какой-то момент Ракета повернулся к Рубашке. Ракета держал, рассматривая, солнцезащитные очки.

— Гуччи. Богатенькие ублюдки.

Он бросил солнечные очки на пол и наступил на них. Одна из раздавленных душек проползла по широким половицам. Она добралась до ноги Серого Человека, но только Серый Человек это видел. Он наклонился и подобрал осколок, задумчиво рассматривая острый, сломанный кончик.

Итак, это были люди, о которых его предупреждал Гринмантл. Искатели Грейворена, чем бы он ни оказался. Серый Человек взял в зубы сломанную душку солнечных очков, а потом сфотографировал этих людей на свой сотовый для Гринмантла.

Было в них нечто такое, что заставляло его терять терпение. Возможно, то, что они до сих пор не заметили, как он наблюдает за ними. Или, возможно, неэффективность их деятельности. Что бы там ни было, оно только укрепилось, когда они начали расхаживать по модели Генриетты в миниатюре. Он не знал, как выглядел Грейворен, но был уверен, что найдет его, при этом, не затаптывая картонное здание суда.

Он стремительно вышел из комнаты Ронана.

— Стоять! — выкрикнул Ракета из середины разрушенной Гинриетты. — Не двигайся.

Ответом Серого Человека послужил острый конец душки у горла Рубашки. Они сражались совсем недолго. Серый Человек воспользовался сочетанием физики и края оконного кондиционера, чтобы аккуратно уложить оппонента на пол.

Все произошло настолько быстро, что Ракета успел только-только добраться до них, когда Серый Человек вытер свои руки о штаны и переступил через тело.

— Иисус, мать его, Христос, — сказал Ракета. Он наставил нож на Серого Человека.

Эта схватка длилась чуть больше предыдущей. Не то чтобы Ракета был плох, просто Серый Человек был лучше. И как только Серый Человек избавил противника от ножа, все было тут же кончено. Ракета, задыхаясь, сгорбился на обломках Генриетты, уперев пальцы в пол.

— Зачем вы здесь? — задал ему вопрос Серый Человек. Он держал кончик ножа от уха мужчины достаточно далеко, чтобы не натворить лишнего.

Мужчина уже дрожал и, в отличие от Деклана Линча, сдался сразу.

— Ищем антиквариат для заказчика.

— Кто такой? — поинтересовался Серый Человек.

— Мы не знаем его имени. Он француз.

Серый Человек облизнул губы. Он задумался, может, то, что было по части Моры Сарджент, касалось проблемы защиты окружающей среды? Она не носила обувь, и, на его взгляд, это, возможно, походило на тех, кто интересуется экологией.

— Француз, живущий во Франции, или француз, живущий здесь?

— Не знаю, чувак, какая разница? У него акцент!

Для Серого Человека была бы разница. Ему пришло в голову, что он собирался переодеться, прежде чем пойти на Фокс Вей 300 за своим бумажником. На его брюках остались частицы кишок.

— У тебя есть контактный номер? Ну, разумеется, нет. Что за антиквариат?

— Эээ, ааа, ящик. Он сказал, что, скорее всего, это будет ящик. Под названием Грейворен. Что мы поймем, когда увидим.

В чем Серый Человек сильно сомневался. Он взглянул на часы. Почти одиннадцать; день в самом разгаре, а у него еще столько планов. Он поинтересовался:

— Убить тебя или отпустить?

— Пожалуйста…

Серый Человек покачал головой.

— Это был риторический вопрос.