Поперчить посахаренное

Остро до слёз

Джинни пришла в понедельник на занятия первой из группы, сев в дальний уголок. Студенты начали постепенно подтягиваться, и среди них вскоре появилась Дохи. Она показалась подруге какой-то осунувшейся. Однако на лице была привычная беззаботная улыбка. Дохи опустилась на соседний стул.

— Привет! Как прошёл выходной? — Они как-то не сговариваясь не созвонились друг с другом, ни одна из троих, словно не желая говорить о чем-то или услышать чего-то.

— Занималась.

— Я тоже, — кивнула Дохи. Джинни не удержала сарказма, проклиная себя за него:

— Сексом с Бобби?

— Нет, мы расстались, — степенно сказала подруга, замерев ненадолго, прежде чем доставать что-либо из рюкзака.

— Расстались?! — округлила изумленные очи Джинни. — Но… что произошло? Он что-нибудь натворил, да?

— Нет, он ничего не делал, просто… ну а чё он? — встрепенулась Дохи.

— А чё он? — повторила сестра Намджуна.

— Да ничего… — махнула рукой та.

— Спасибо, всё стало ясно. — Джинни вздохнула. — Не хочешь говорить, да?

— Да.

— Но Бобби козёл?

— Нет. — Поняв, что ничего не добьётся от Дохи, подруга вгляделась в неё внимательнее.

— Ты как будто слегка похудела.

— Меня мама вчера отказалась кормить. Впервые в жизни. Когда я сказала, что Бобби мне больше не парень, она сказала, что я ей больше не дочь. С отцом выперли в подъезд и впустили только через минут десять, когда я уже думала, куда идти ночевать. Они надеялись, что я всё переосмыслила и побегу возвращать им будущего зятя обратно. Но поскольку перемен не произошло, то жалости их хватило лишь на предоставление крова и воды. Пищу мне не дали.

— Мне всё равно не перестанет быть интересно, что между вами произошло, — честно признала Джинни. — Я буду думать, что он с тобой некрасиво поступил.

— Ты хоть раз видела, чтобы Бобби некрасиво поступал?

— Он лез в мою личную жизнь!

— Но как красиво он это делал… — отвела взгляд Дохи и увидела Хёну, поднимающуюся к ним. — Привет!

— Доброе утро, — студентка грациозно устроилась на стул, не выглядя подавленной или разбитой, или сломленной, как часто бывало за последний год.

— У тебя всё хорошо? — поинтересовалась Джинни.

— Нормально.

— Вы теперь с БиАем вместе? — шепотом спросила Дохи.

— Откуда я знаю? — не понравился девушке вопрос. — Мы попрощались вчера, а сегодня ему может взбрести в голову, что угодно. Вполне реально увидеть его с какой-нибудь новой пассией в коридоре. Я его ещё не видела, как пришла.

— Могли бы созвониться.

— У меня нет моральных сил для звонка, на который могут не ответить. А он никогда не позвонит первым. Это БиАй.

В молчании и попытках сосредоточиться на учебе, девушки закончили первую лекцию. Сидевшая крайней Хёна поднялась после звонка и вперед двух других дошла до выхода из аудитории, где столкнулась с Бобби, ахнув от неожиданности. Не потому, что не ожидала его видеть, а из-за того, в каком он был виде. Едва зажившее лицо было разбито вновь, и сильнее, чем прежде. Под глазом горел огромный фингал, а челюсть посинела до самой скулы. Хёна была не в силах сказать что-либо, потому что ей было больно смотреть на это лицо, улыбнувшееся ей и тотчас поморщившееся от задетой при этом разбитой губы. Отойдя, она позволила подругам увидеть его.

— Бобби! — крикнула Дохи, у которой едва сердце не выпрыгнуло из груди, стоило представить, как получил он все эти ушибы. Пока Дохи жила у него, он и ей рассказал о том, как зарабатывает, так что для неё не стало полным сюрпризом увидеть его в сине-фиолетовых красках, которые окончательно создали образ хулигана. — Бобби, что случилось?! — подлетела она к нему, но он смотрел на Джинни. Та задрожала, стараясь не заплакать от его спокойного взгляда. Чживон поднял руку, в которой все увидели небольшой букет цветов. Он протянул его Джинни, сделав шаг навстречу.

— Это тебе. — Замотав головой, девушка не смогла сделать жест навстречу рукой, и не собиралась этого делать, но парень настойчиво держал цветы. Не в состоянии больше выносить этого, Джинни распихала всех и, вся в слезах, побежала прочь, так и не взяв ничего из рук Бобби. Сунув букет Дохи, чтобы подержала, потому что нестись по университету с ним интуитивно показалось глупым, он рванул за девушкой и нагнал её под лестницей первого этажа, куда она забилась, уткнувшись в стенку. Плач заставлял её спину подниматься и опускаться.

— Джинни… — занес он ладонь, но задумался, прежде чем опустить её на плечо.

— Уйди, Чживон! Оставь меня!

— Джинни, — она резко развернулась, сверкнув глазами.

— Что?! Ты не видишь, что заставляешь меня страдать?! Так выражается твоя симпатия — довести посильнее? Или тебе этого и надо? Чтобы я мучилась?

— Я не знал, что тебя так заденут обычные цветы, — улыбнулся он.

— Да не цветы! — крикнула она и указала на его лицо. — Вот что причиняет мне боль! Вот это, и это! — с расстояния потыкала она на его синяки. — Я боюсь узнать причину их появления…

— Разве тебе не всё равно на меня? — посерьёзнел Бобби.

— Нет, не всё равно! Я тебя ненавижу! — выплеснула гнев Джинни, топнув ногой. — Ненавижу!

— Тогда тебя должно радовать моё состояние.

— Скажи мне, что ты не звонил Хосоку, и я попробую ощутить удовлетворение от твоей битой рожи.

— Чон Хосок больше не будет вмешиваться в наши отношения. — Студентка опустилась на корточки, будто упала, схватившись руками за голову и уставившись в пол.

— Что? Что… что ты сделал с Хоупом? — Бобби пожал плечами, увидев, как затряслась сестра Намджуна, начав опять проливать слёзы, потекшие по щекам, только теперь беззвучные.

— Я? Ничего. А он — сама видишь. — Он подошёл ближе, стараясь говорить так, чтобы не слышал никто лишний из проходящих мимо, на лестницу и с неё учащихся. — Я проиграл ему, и он потребовал от тебя отстать. Я сказал, что ему придётся убить меня для того, чтобы я остановился. Он не стал этого делать. Значит, я вправе продолжать.

— Ты ненормальный! Почему ты не можешь остановиться?

— Не хочу.

— А чего ты хочешь? Меня?

— Да, — без раздумий подтвердил Бобби.

— Я не буду с тобой, — выдохнувшись, покачала головой Джинни. — Понимаешь? Не буду. Я не брошу Юнги. Ты хочешь вынудить меня встречаться с тобой из-за жалости? Потому что иначе ты доведёшь себя до смерти безрассудствами? Такой у тебя новый план?

— Даже не думал об этом. Я хочу взаимное желание, и знаю, что оно в тебе есть, — присел он к ней рядом.

— Нет! Я тебя не хочу!

— Хочешь, — уверено произнес Бобби, попытавшись поднять лицо девушки за подбородок, но она вывернулась, отбросив прочь его руку. Из-под растрепавшихся волос на него уставился немного дикий взгляд. — Очень хочешь. А жалеть меня не из-за чего. Я вызвал Хосока на бой-соревнование. Таких сильных соперников трудно найти для шоу, но он не мог отказать из-за повода… На нас сделали большие ставки. Но выиграл он. Хосок не взял денег, кинув их мне. — Бобби достал из внутреннего кармана конверт. — Это очень крупная сумма. Видишь, я далеко не рыцарь и везде найду выгоду. Но это было бы, если бы я победил. А так эти деньги принадлежат мне нечестно, — он положил их перед Джинни. — Передай Дохи, пожалуйста.

— Хочешь заплатить ей за то, что поимел?! — закипела яростью подруга той.

— Нет, ей нужно на операцию. Для зрения. Она говорила. — Джинни растеряно посмотрела на конверт, потом опять на Чживона. Все эти поступки, вся эта информация говорила о том, что он вовсе не поступал с Дохи, как козёл. Более того, он, действительно, был восхитителен в красоте своих поступков.

— Чертов Бобби! Черт, черт, черт бы тебя побрал! — закрыла глаза Джинни, ударив кулаками по сторонам от себя. Открыв их, она воззрилась на парня, смотревшего на неё. — Да, я хочу тебя, доволен? Доволен? Но я никогда, никогда с тобой не свяжусь — это ясно? Я не пересплю с тобой, не стану твоей девушкой, не буду любовницей! Потому что плевать, что я хочу — люблю я не тебя! А разовые потрахушки ваши мне не нужны, это не то, на что разменивают любовь. Или ты мне любовь предложить хочешь? — Чживон промолчал, переплетя перед собой пальцы. — Вот видишь… ты сам ответил, почему с тобой делать нечего. — Джинни встала, и Бобби поднялся тоже.

— Тебе просто не хочется терять то, что есть, пусть оно тебе даже и не нужно, — вымолвил он. — Ты похожа на заблудившуюся в лесу, которая тащит за собой мягкий и удобный диван, вместо того, чтобы заняться разведением костра и поиском еды, которой могла бы утолить голод. Но нет, ощущать рядом с собой привычное удобство тебе прикольнее, чем получить то, что действительно необходимо.

— Что же мне так необходимо? Секс с тобой? От неудовлетворенных желаний ещё никто не умер!

— Ты недооцениваешь силу желаний. И переоцениваешь любовь, которая не приживается на болоте, в котором ты завязла. — Джинни злобно фыркнула.

— Она вряд ли приживётся и в вашей с БиАем монгольской степи для кочевников, где продувают и быстро всё уносят ветры. — Бобби улыбнулся, опять покривившись от боли в губе.

— А если бы твой чахлик тебя бросил?

— С чего бы ему это делать? — насторожено посмотрела она на собеседника.

— Это просто вопрос. Если бы он тебя оставил, ты бы пришла ко мне?

— Если бы он меня оставил, последний, о ком бы я вспомнила — это ты, — прекратив разговор, Джинни шагнула, но Бобби придержал её за предплечье, напомнив о конверте. Подняв его, он впихнул его ей в карман и, развернувшись, скрылся сам.

Получившая передачу Дохи решительно не хотела принимать денег от Бобби, но не смогла найти его во время второй перемены, чтобы вернуть. Надежда оставалась на столовую. Когда три подруги направились туда, в коридоре, в том же направлении, образовался Ханбин в сопровождении Чжунхэ и Чжинхвана. Хёна заметила его краем глаза и, видя, что он вот-вот поравняется с ними, посторонилась ближе к стенке, отводя глаза. Незачем постоянно переживать это нелепое смущенное «привет», которое никто не замечает. То есть, замечают все, кроме того, кто ей нужен.

— Привет, — вдруг услышала она рядом с собой. Обернувшись, она увидела сияющего БиАя, отодвинувшего Дохи и идущего в ногу с ней. — Здороваться не учили?

— Ты о себе? — с другой стороны от него раздался голос Дохи. Король университета проигнорировал выпад.

— Привет, — ответила несмело Хёна. — Что с тобой сегодня? Изменил своим принципам?

— А у меня есть принципы? — хитро облизнулся Ханбин. Не касаясь девушки, он наклонился к ней, чтобы шепнуть: — Я не очень хочу есть, а ты? Что насчет встречи в раздевалке через пять минут?

— Ты там установил камеры? Или пригласил туда ректора? Или моих родителей? Что там меня будет ждать?

— Хёна, что за предвзятое мнение обо мне? — состроил он невинные глаза.

— Я не пойду с тобой по углам университета обтираться, — тихо прошевелила губами она.

— Это твой какой-то принцип? — уточнил Ханбин.

— Это храм знаний! Не стыдно?

— Оскверним? — неутомимо предложил он. Хёна вздохнула, поражаясь, как она сдерживается и ещё не бежит на его призыв? До вчерашней ночи у неё год никого не было, и тело истомилось жаждой присутствия БиАя, его физической силы и любви, но поскольку он не выпускал её потом из постели полдня, то ей почти хватило насытиться на какое-то время. Голова снова заработала и больше стала слушать сердце, чем нижнюю половину туловища. Однако, если она откажется, не пойдёт ли Ханбин сразу же искать замену? Он мужчина, и у него такой возраст — он будет там, где дают. Впрочем, представить его через десять лет пресытившимся тоже было сложно. Что же было делать? Всё-таки нельзя исключать возможность, что это очередной подвох от него.

— Прости, — начала свой отказ Хёна и, вдруг настигнутая озарением, кокетливо улыбнулась. — Я не хочу пропустить следующую лекцию, у нас скоро тест по этому предмету, а ты ведь вряд ли уложишься в перемену.

— Я могу постараться…

— Мне больше нравится, когда ты стараешься дольше, — кивнула она ему многозначительно. БиАй, закусив нижнюю губу и проводив Хёну взглядом, прошедшимся по её заду и ногам, не смог возразить, что мужская доблесть заключается и в продолжительности тоже, так что за пять минут можно только разочаровать, а этого ему бы не хотелось. Если уж кто-то увяз по уши в любви к нему, пусть там и находится, зная, что лучше него в своей жизни не встретит. Разве ему можно найти замену? Всегда хотелось знать, что нет, но Хёна единственная, кто подтвердил это на деле. Она не могла без него, и думая об этом БиАй забыл о том, что хотел с кем-нибудь перепихнуться на перемене.

Дохи нашла Бобби за королевским столиком и, подойдя, положила рядом с ним конверт и букет.

— Забери. Это не взяла Джинни, а это не возьму я. — Парень перестал жевать, сурово подняв на неё глаза. — И не пугай меня своим бандитским взглядом, я не боюсь. Забирай давай.

— Я не забираю то, что дал, и не отдаю то, что дали мне.

— Ну да, девственность-то мне уже не вернёшь, — пошутила она. Чживон улыбнулся, пожалев об этом сразу же и приложив кончики пальцев к устам. — Извини, не хотела смешить… тебе помочь чем-нибудь? Подуть?

— Возьми деньги — мне будет приятно.

— Бобби, — присела она на соседний стул со своим подносом, уже не прося разрешения. На неё никто не обращал внимания. Парень заметил, что у неё из блюд только кусок куриного филе и капустный салат. Дохи проследила, куда он посмотрел, и задвинула за себя поднос, навалившись на стол. — Просто кусок в горло не лезет из-за твоей щедрости.

— Я думал, что ты заедаешь все неприятные эмоции.

— Знаешь, какой ты сейчас страшный с такой мордой? Почти как я.

— Думаю, что хуже.

— Я разлюбила БиАя, — сообщила она между делом. Бобби приподнял брови.

— Что так?

— Истребила в себе последний недостаток: я тоже велась на внешность, хотя осуждала это в мужчинах. Он редкостный свиняра, за что его любить? За кубики пресса? За красивые глаза? За безумно соблазнительную улыбку и умопомрачительное всё остальное от пяток до макушки, на которой так шикарно уложены его пахнущие Хьюго Боссом волосы? — Дохи одернула себя, не став уточнять, откуда она знает, чем пахнет БиАй. Побывавших с ним вблизи было пол-университета, так что спросить было у кого, потому что именно подруга Хёна распространяться бы о деталях не стала — В общем, есть за что, конечно, как ты понял, но в том-то и дело. Почему я как он? Почему я смотрю на внешний вид? Нет, не буду больше. — Дохи кивнула на столик, где сидели подруги с друзьями, в далеком отсюда углу. — За Чану взяться что ли? Он не то чтоб совсем плох, но и не первый красавец, чтоб долго сопротивляться. — Бобби оттопырил её карман и засунул туда конверт, прихлопнув после этого снаружи. Дохи недовольно понаблюдала. — А ты за что любишь Джинни? Только честно.

— Кто сказал, что я её люблю?

— Если ты это всё ради баловства делаешь, то я не хочу даже думать о том, на что бы ты пошёл ради любви.

— Ради любви идут на жертвы, ради страсти — на безумства, — расставил все точки по местам Бобби и заговорщически хотел сверкнуть зубами, но опять поморщил нос, тронув свои ссадины.

Джинни села в автобус, размышляя о произошедшем. Когда Бобби спросил, что она будет делать, если её бросит Юнги, то первой же мыслью было «он никогда этого не сделает!». Потом стало страшно от того, что сумасшедший Чживон постарается организовать что-нибудь, напакостить. А если он наймёт какую-нибудь шлюху, чтобы она соблазнила Юнги? Решено, какие бы слухи и сплетни не появились о неверности её парня — она ничему не поверит. Он занимается делами, он в командировке! Какие ему там другие женщины? Он любит её! Мысли шли всё дальше и дальше, и Джинни представила, что где-то там, вдруг, храня ей верность и не изменяя, Юнги бы вдруг сказал какой-то особе: «Я хочу тебя, но люблю другую». Словно битое стекло вонзилось в кожу. Девушка ощутила лихорадочный жар в прохладе полупустого автобуса. Если бы она узнала, что Юнги хочет другую и борется с желанием, чтобы не изменить, понравилось бы ей это? Нет, никогда! Более того, она бы не простила ему, что в тот момент, как они спят, ему чего-то не хватает, и он заглядывается на сторону. Что тогда в ней не так? Господи, как это всё страшно оказывается! Грешить в мыслях самой и считать, что безгрешная, тогда как то же самое в других принимаешь за преступление! Называть Шугу скучным для неё кажется всего лишь делать замечание, а если бы Шуга где-нибудь в компании, Хосоку или Ви сказал бы «всё вроде хорошо, но какая-то она ебанутая»? Она бы оскорбилась и обиделась. Джинни бледнела и заливалась краской тихо сама с собой. Вместо того, чтобы добираться домой, она сошла на ближайшей остановке и побрела к метро, чтобы наведаться в старое кафе, где они когда-то любили проводить время, когда были друзьями. Набрав Хосока, она захотела услышать кое-какие ответы.

— Да, Джинни? — поднял он настороженным голосом, угадывая, о чем пойдет речь.

— Для начала — зачем ты избил Бобби?

— Я?! Ну, во-первых, он сам напросился, — вздохнул Хоуп. — Во-вторых, он мне тоже неплохо засандалил. Он опять к тебе лезет? Приехать?

— Нет, всё в порядке. Я хотела спросить кое-что другое… Юнги когда-нибудь жаловался на меня?

— В смысле?

— Ну, что я невыносимая, трудная, капризная, глупая, дура недоделанная?

— Нет, ты что? С чего ты взяла? Он никогда о тебе и слова плохого не сказал.

— А как ты считаешь — мог бы? Честно, скажи объективно, во мне много плохого?

— Джинни, не мне судить, — Хосок вздохнул. — Ты немного безответственная, возможно. Легкомысленная, в рамках приличий. Но я не могу сказать о тебе ничего плохого тоже.

— Лучше бы сказал…

— Что за настроение, эй? Розовая наша, ты чего там приуныла?

— Я уже почти не розовая. Может, потому и приуныла. В оранжевый что ли покраситься? Говорят, он благотворно влияет на положительные эмоции. — Джинни потрясла головой. — Прости, что гружу. Спасибо, что поговорил со мной. И не бей больше Бобби.

— Если он не будет лезть.

Джинни добралась до кафе и, заказав себе сок, села за ещё не убранный с лета столик на улице. От стыда за себя она перехотела всё на свете, в том числе и Бобби, но выговор самой себе вечно не продлить, поэтому, ругая себя за то, что посмела испытать желание к Чживону, Джинни искала выход, как же прекратить это? Может быть, стоит перевестись в другой университет? Прикинуться заболевшей и отлежаться дома до возвращения Юнги? Но разве когда-нибудь помогало избавиться от соблазна такое средство? Недаром говорят, что лучшее избавление — это поддаться. Но поддаться — это измена. А думать и мечтать, как выяснила Джинни, тоже не менее отвратительное свершение. Если она уже сделала в воображении то, за что не простила бы Юнги, то какая разница, что последует за этим? Она уже падшая. И тем это усугублялась, что в Юнги вообще нельзя было найти недостатков. Она недостойна его, она, которая так долго считала, что для неё годится только самое лучшее, что самый лучший парень должен принадлежать ей, она вдруг осознала, что слишком плоха для самых лучших и, возможно, плоха даже для Бобби, который так страстно добивается её вообще непонятно за какие заслуги. Тоже мне — принцесса! Только для брата, родителей и Юнги.

Внезапно захотев напиться от сделанного открытия, Джинни огляделась в поисках бара.